Читать книгу Архив сочинений – 2016. Часть II - Константин Трунин - Страница 18

Может ли писатель достоверно отразить страдания людей, имея о них лишь поверхностные представления? Есть высокая степень вероятности, что может, если не будет при этом вдаваться в конкретику, а предпочтёт наполнять туманом происходящее на страницах. Примерно в такой манере ведёт повествование Филипп Клодель. Главный герой его произведения эфемерен – он представляет собой собирательное понятие, не являясь никем конкретно и ни с чем не соотносясь. Он жертва бесчеловечного к нему отношения – заключения в подобие концентрационного лагеря. Автору требовалось пропустить чужое горе через себя, чем он и занимается на протяжении всего произведения.

Рассказов о буднях Второй Мировой войны читателю хватает, очевидцы тех дней оставили огромное количество воспоминаний и связанной с ними беллетристики. Последующие поколения считают, будто осталось свободное пространство, которое необходимо заполнить уже их домыслами о прошлом, чтобы создать впечатление иного восприятия ушедших событий. Филипп Клодель взялся иносказательно рассказать в завуалированном антураже о некогда происходивших событиях, чьё повторение возможно в будущем и даже в настоящем. Существенной роли временная ориентация не имеет – главное принять за должное положение главного героя произведения.

Цельный сюжет отсутствует. Филипп Клодель размышляет обо всё разом, мгновенно переключаясь между интересующими его темами. Ничего нового он не говорит, повторяя и без того известные истины: людей в заключении унижают, ими помыкают и их уничтожают; люди надеются, сетуют на судьбу и умирают. Об этом и раньше говорили прямо и открыто, поэтому Клодель представляет ситуацию ещё раз, но от своего имени. В подобной манере может размышлять каждый, если ему захочется внутренне понять, что значит быть узником, и воплотить пришедшие мысли на бумаге, придав им вид художественного произведения.

Слог Филиппа Клоделя приводит читателя к мнению, словно повествующее лицо Бродек лишилось доли разума от перенесённых им страданий. Ежели Клодель преследовал придать повествованию именно налёт психических расстройств, то у него это получилось. Хаотичность описываемых событий плохо складывается в единую картину, побуждая читателя обращать внимание на все упоминаемые автором детали, порой помещённые на страницы без определённой цели. Мысль повествующего лица лишена линейности, порождая дискомфорт. Тяжело следить за сюжетом, когда свиньи опережают святость, упоминаемую до рыцарей, предваряющих завершение повествования.

Путём неопределённости хорошо морочить голову читателя. Филипп Клодель действительно может быть продолжателем мастеров абсурдистики. Только в его произведении нет причин что-либо скрывать. Он выбрал не ту тему, где создание туманных образов может побудить читателя к собственным размышлениям. Предполагать и гадать на пустоте – дело неблагодарное. Нужна подходящая ситуация, чтобы ещё раз сказать о постыдной стороне человеческих помыслов. Клодель предчувствует серьёзный военный конфликт или опосредованно намекает на отношение в некоторых странах к политическим заключённым словно к узникам концентрационных лагерей? Остаётся предполагать. Сам автор на этот счёт излишне туманен.

Впрочем, читателю всегда свойственно заблуждаться относительно авторских замыслов. Задуманное редко находит понимание, принимая совершенно иное значение. Писателю в тексте нужно явно обозначить позицию или принимать какие угодно суждения о своём творчестве, чаще не самые лестные и довольно враждебные. Как относиться к случившемуся с Бродеком? Да, он страдал и имеет право на собственную точку зрения. Имеет ли на неё право кто-то другой? Имеет. Человек всегда должен всё переосмысливать, исходя из разных обстоятельств. Филипп Клодель предпринял попытку – кому-то она обязательно придётся по душе.

16.07.2016 (http://trounin.ru/claudel07)