Читать книгу Следствие по делу Воланда - Константин Вадимович Кряжевских - Страница 4

Исследователь с солидной эрудицией иногда может не знать или даже не может знать того, что известно неподкованному читателю

Обычно книги и статьи о романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита» начинаются со сложившегося традиционного вступления, где автор признается перед читателем, насколько загадочна и таинственна эта книга, и после чего делает заключение, что до сих пор этот роман, несмотря на многое сказанное о нем, остается большой тайной для всего читательского мира. Читатели сходятся в этом и повторяют друг друга, и здесь из этого правила не будет сделано исключение. Действительно, роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» настолько таинственен и настолько влечет к себе, что даже совершенно равнодушный к этой книге человек желал бы услышать хотя бы какой-нибудь замысел ее автора, хотя бы что-то, что пролило бы на нее какой-нибудь свет. Ушел Михаил Булгаков из этой жизни и унес, как говорится, тайну своего произведения с собой в могилу, и теперь всем дружно приходится либо думать, либо гадать, что же он такое хотел ею сказать. Само название романа «Мастер и Маргарита» уже заключает в себе некоторую загадку: кто такой Мастер? Почему не Андрей, Максим, Александр или Виктор? Почему героя называют Мастером? Кто он такой? А самое интересное, что читателю интересно узнать не только сам замысел автора, но и что того надоумило, как героя Мастера, «сочинить роман на такую странную тему». Это тоже много кого интересует. Как возникла эта идея? Такая странная идея написать подобную книгу – это плод образа жизни Михаила Булгакова или это то, что ему внезапно, ни с того ни с сего словно кирпич свалилось на голову? Что побудило писателя взяться за такую работу? Наверное, данный вопрос – это тоже толкование романа, но, может быть, и нет.

Роман Михаила Булгакова в силу своей исключительной загадочности имеет очень хорошую, очень подходящую или, лучше сказать, очень плодородную почву для всевозможных читательских догадок, гипотез, предположений и теорий. Все или, можно с полной уверенностью сказать, почти все в этой почве хорошо прорастает и находит определенное сочувствие у какого-нибудь читателя. Что ни бросить в роман при его толковании, все обязательно даст всходы и зацветет. Существует, например, такое невероятное предположение, что будто бы Левий Матвей был причастен к команде тайной службы Афрания или вообще был на самом деле тайным агентом, о котором не знал при этом Пилат. Афраний однажды дал поручение сборщику податей примкнуть к Иешуа, чтобы следить за новым проповедником, но под влиянием проповедей последнего Левий Матвей в действительности стал верным учеником бродячего философа, перестав, таким образом, быть наемником Афрания. Звучит это как какая-то чушь, как какая-то глупость. Но здесь нельзя не согласиться, что эта чушь звучит весьма заманчиво как какое-то выгодное предложение. Кажется, что в ней что-то есть. Эта особенность романа озвучена тут, прежде всего, для того, чтобы читатель был готов всегда к тому, что все, что бы ни говорилось о «Мастере и Маргарите», будет казаться всегда чем-то таким, что имеет в определенной степени какое-то отношение к замыслам автора, и поэтому читатель в принципе никогда не найдет через чьи-то рассуждения верный путь к этим самым замыслам, ибо любое мнение будет казаться имеющим хотя бы какое-нибудь отношение к действительности. Здесь сложно понять, что является сорняком, а что добрым семенем, что выдернуть, а что оставить. Но есть у романа и обратное свойство: на почве романа действительно практически все прорастает, но все проросшее не имеет свойства устойчивости, не может устоять, быстро увядает. Как бы ни казалась высказанная кем-то мысль по роману истинной и на что-то открывающей глаза, при очередном прочтении текста все сказанное теряет свою прежнюю силу и обаяние, и роман остается таким же неразгаданным в глазах читателя, каким был до знакомства этого читателя с толкованием очередного исследователя. Кажется, что даже внезапно ожившему Михаилу Булгакову никто бы не поверил, что бы он ни сказал о своем злополучном произведении. Прочтение текста романа напрочь во всем разуверяет. Тут вспоминается случай из романа, когда Мастер в своем рассказе Ивану говорил, что критики его романа были бессильны высказать желаемым образом по этому сочинению свои мысли, отчего приходили еще в большую ярость: «Что-то на редкость фальшивое и неуверенное чувствовалось буквально в каждой строчке этих статей, несмотря на их грозный и уверенный тон. Мне все казалось, – и я не мог от этого отделаться, – что авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим» (гл. 13). Вот нечто подобное ощущает внутренне каждый читатель или исследователь, когда высказывает свои мысли и предположения по роману. Те вроде могут быть совершенно и бесспорно верны, но в любом случае всякому толкователю кажется, что он говорит что-то не то, что он выражает далеко не авторскую позицию, из-за чего приходится в конечном итоге примиряться с бессилием толковать роман, словно тот не поддается никаким трактовкам и толкованиям.

Чтобы решить проблему, можно было бы, конечно, тут сказать, что читатели просто по ошибке сочли роман таким сложным или внушили сами себе мысль, что он такой не толкуемый, что на самом деле к нему нужно относиться гораздо проще и что поэтому в нем ничего такого загадочного нет. Но такое заключение должно тоже иметь под собою какое-то основание. Говорить так – что роман вовсе не загадочен – это тоже его толкование, которое причем теряет всю свою силу перед лицом простого вопроса: а какой замысел тогда автор вложил в это произведение, если оно так просто? Что он хотел сказать такой непонятной историей? Зачем Михаил Булгаков потратил около десяти лет работы на это?

Как, спрашивается, в таком случае быть? Может, замысел романа действительно гораздо проще, чем мы думаем? Оставил ли Михаил Булгаков в «Мастере и Маргарите» какие-то подсказки, чтобы у читателя появилась возможность его толковать в верном направлении? Есть ли в романе то, от чего можно оттолкнуться по замыслу самого автора? Здесь будет как раз предложен один из возможных вариантов того, с чего читатель может начать толкование и от чего могут отталкиваться его мысли, чтобы прийти к определенным выводам и необходимым заключениям, относящимся к «Мастеру и Маргарите». Данному варианту мы дали простое название эффект неподкованного читателя. Суть этого эффекта состоит в том, что самое первое прочтение романа «Мастер и Маргарита», самое первое знакомство с ним (разумеется, без просмотра экранизаций), может многое сказать любому толкователю и даже исследователю с солидной эрудицией {2}. Неподкованный человек – это значит неосведомленный, неподготовленный и ничего не знающий человек. Он ничем и никем не подкован. Часто дети, особенно очень маленькие, как не ученые опытом, совершая знакомство с миром и окружающей действительностью, познавая вокруг себя все, что видят, совершают много ошибок, от которых страдают, но благодаря которым получают определенный опыт. Поэтому родители очень сильно беспокоятся за своих детей и стараются всегда не оставлять их без присмотра, чтобы с ними ничего не случилось. Но самое главное – это то, что детей можно много чем удивить. Например, ребенок может удивиться, если ему сообщить, что земля вовсе не плоская, а представляет собою шар, который несется в космосе, что луна вращается вокруг своей оси и очень далеко находится от нас и что солнце мы всегда видим в прошлом, так как свет доходит до земли круглым счетом за 8 минут. Но и этими знаниями человек стал обладать впоследствии, а не сразу, как появился на земле. И каждый раз естествознание делает интересные и поразительные открытия, вроде того, например, что время и пространство могут искривляться. В этом смысле мы всегда являемся неподкованными наблюдателями нашего мира, ибо много что не соответствует тому, что мы видим и слышим. Вот точно так же читатель, знакомясь с романом Михаила Булгакова, несколько раз спотыкается своей мыслью при чтении текста, когда видит в нем что-то такое, что вызывает в нем какие-то смутные чувства, а из этого следовало бы делать какие-то выводы. Когда неподкованный читатель впервые открывает эту книгу и начинает знакомиться глазами с текстом, то тому приходиться обходить скромным молчанием очевидно темные и странные места, странность и темность которых практически невозможно объяснить незавершенностью романа. И таких мест, сбивающих мысль с привычного хода, несколько.

Самое первое темное место, с которым сталкивается читатель, – это тот самый случай, когда в ходе беседы Иван из уст своего лунного героя – Мастера – наконец-то узнает имя незнакомца с Патриарших прудов. Возникает естественный вопрос: откуда Мастер его знал? Вот как выглядит часть этого места:

«– Ну вот, ну вот… неудивительно! А Берлиоз, повторяю, меня поражает. Он человек не только начитанный, но и очень хитрый. Хотя в защиту его я должен сказать, что, конечно, Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее.

– Как?! – в свою очередь крикнул Иван.

– Тише!

Иван с размаху шлепнул себя ладонью по лбу и засипел:

– Понимаю, понимаю. У него буква «В» была на визитной карточке. Ай-яй-яй, вот так штука!» (гл. 13).

Если взять характеристику Мастера, то мы увидим, что он был очень начитанным, образованным и владеющим несколькими языками человеком. Именно по этой причине из описания консультанта, которое дал ему Иван, он понял, как зовут незнакомца с Патриарших прудов. Неслучайно Мастер спросил поэта об опере «Фауст». Мастер не только сам ее слышал, но и, без сомнения, читал одноименную ей поэму, на которую автор намекает эпиграфом к роману. Именно в этой поэме встречается это имя, обычно опускаемое в переводах. Вот что пишет об имени Воланд Борис Соколов: «Само имя Воланд взято из поэмы Гете, где оно упоминается лишь однажды и в русских переводах обычно опускается. Так называет себя Мефистофель в сцене Вальпургиевой ночи, требуя от нечисти дать дорогу: «Дворянин Воланд идет!». В прозаическом переводе А. Соколовского (1902), с текстом которого Булгаков был знаком, это место дается так: «Meфистофель. Вон куда тебя унесло! Вижу, что мне надо пустить в дело мои хозяйские права. Эй, вы! Место! Идет господин Воланд!» {3}. Но это объяснение, очевидно, далеко не достаточно. Оно не ставит окончательную точку на этом месте. Мастер – это единственный, кто знал имя сатаны, которое, как видно по тексту романа, плохо запоминалось москвичами и ими же путалось с другими именами. Михаил Булгаков писал книгу для любого желающего человека, который в большинстве случаев не знает того, о чем написал Борис Соколов с другими исследователями. Неужели, чтобы понять, как Мастер узнал, как зовут дьявола, читатель должен перечитать поэму «Фауст» и притом в оригинале? Не слишком ли сложную операцию должен проделать читатель! Неужели этот роман писался для профессора в очках и с морщинами на лбу? Но даже и в голову начитанного профессора с солидной эрудицией, очевидно, не сразу придет мысль, откуда Мастер узнал это имя дьявола.

В этой же части романа читатель сталкивается с более загадочным местом, а именно – с природой сновидения Ивана Бездомного. Здесь темность места просто бесспорна. Тут возникает такой вопрос: откуда это сновидение пришло? Другой герой романа – Никанор Иванович Босой – видел в отличие от поэта, причем почти в то же время суток, сон обыкновенный. Никанор Иванович видел такой же сон, какой обычно приходит и к нам всегда ночью. Такие сны представляют собою некое отражение нашей жизни и наших переживаний. Об этом пишет сам автор: «Тогда Никанора Ивановича посетило сновидение, в основе которого, несомненно, были его сегодняшние переживания», но самое главное тут – такие сны всегда беспорядочны, а в тех случаях, когда все-таки во сне идет уже не хаотичная история, а строгий фильм, все-таки сохраняются неестественные вещи и явления вроде того, что, например, человек добирается до другого города за короткое время, которое он при этом сам воспринимает за длительное. И вообще все сверхъестественное и ненормальное во сне воспринимается нами как естественное и нормальное. А что мы видим в случае с Иваном? Это сон, в котором очевидец в лице Ивана не принимал никакого участия, тогда как, напротив, Никанор Иванович Босой лично участвовал в своем кошмаре, и поэтому сон Ивана представлял собою необыкновенное видение. И это видение не могло прийти в сознание поэта само собою, без какой-либо причины. Мы не видим во сне того, с чем мы не сталкивались в своей жизни, а Иван вопреки этому видел времена Понтия Пилата, хотя он даже не бывал никогда в Иерусалиме. Кроме того, поражает удивительное совпадение, что Иван увидел именно то, о чем он так искренно просил Мастера: «Скажите мне, а что было дальше с Иешуа и Пилатом, – попросил Иван, – умоляю, я хочу знать» (гл. 13). Каковы бы ни были разъяснения этого места, здесь видно, что автор, что для нас важно, с какой-то целью умалчивает, по какой конкретно причине Ивану привиделась казнь Иешуа. Зачем Михаилу Булгакову нужна эта недомолвка? Почему нельзя было просто объяснить в тексте, как в сознание Ивана попал этот, можно сказать, кем-то снятый фильм?

Когда читатель доходит до 24-й главы, то для многих становится открытием, что Воланд пересказывал на Патриарших Ивану и Берлиозу отнюдь не главу из романа Мастера, а собственную историю, с ней по содержанию совпавшую, так как только в ходе знакомства с возлюбленным Маргариты Воланд узнает о существовании сочинения о Пилате:

«– А скажите, почему Маргарита вас называет мастером? – спросил Воланд.

Тот усмехнулся и сказал:

– Это простительная слабость. Она слишком высокого мнения о том романе, который я написал.

– О чем роман?

– Роман о Понтии Пилате».

Мы даже приведем яркий пример в качестве неоспоримого доказательства, что даже порою исследователи попадаются на эту «уловку». Вот что пишет о Берлиозе Александр Зеркалов, который известен двумя книгами о романе Михаила Булгакова: «Берлиоз, «председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций… и редактор толстого художественного журнала», т. е. политический функционер, не мог не знать об этой кампании против «пилатчины». Иван Бездомный – рядовой поэт – и тот знал. Второй – предположительный: руководителем кампании был сам Берлиоз. Он отлично (для журналиста) разбирался в христологии, и должности у него были вполне подходящие для руководства не очень важной политической кампанией. Менее примечательно, что самый гнусный пасквилянт, Латунский, идет за гробом Берлиоза; важней, что отшельник Мастер знает редактора и дает ему характеристику. <…> Воланд представляет – как сказал бы юрист – рассказ о Пилате в качестве материала, известного подсудимому. Воланд как бы говорит ему: человек написал вовсе не то, что вы называете «религиозной пропагандой»; написал не о Боге, а о человеке. А вы объявили его «богомазом»; ваша свора его довела до сумасшедшего дома… Он пересказывает эту «пилатчину» как бы от себя и ждет реакции. Какова же она? А реакции нет вовсе. То ли Берлиоз не читал вещь Мастера, то ли предпочел притвориться непонимающим. Последнее больше похоже на дело, ибо он отвечает нарочито нелепой и беспомощной фразой: «Ваш рассказ… совершенно не совпадает с евангельскими рассказами», почему-то «внимательно всматриваясь в лицо иностранца» {4}. Берлиоз оказался в дурном положении. Если он не читал Мастера, но позволил своим клевретам начать травлю, его дело плохо. Если читал и не согласен с прочитанным, почему он увиливает от ответа? «Начитанный редактор», готовый забраться «в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек», обязан был поспорить с удивительным рассказчиком по теме его повествования» {5}. Но если Воланд пересказывал главу из романа Мастера, как полагает данный булгаковед, то почему рассказчик делал вид, что незнаком с автором романа, когда пришлось с ним знакомиться? Налицо опять темное место.

Следующий на очереди – Левий Матвей. Если человек впервые читает роман не поверхностно, а внимательно и неспешно, то при чтении ершалаимских глав его мысль столкнется со следующей помехой. Как известно, Левий Матвей последний раз говорил с Иешуа за два дня до казни последнего (в среду). В этот промежуток времени он пролежал из-за внезапно поразившей болезни в сарае, а в пятницу примерно в десятом часу он услышал страшный приговор, объявленный Пилатом. При этом в среду вечером Иешуа успел познакомиться с самим Иудой, с которым не было возможности нигде познакомиться или просто встретиться сборщику податей и о существовании которого Левий Матвей вообще не имел никакого понятия. Иуда и Левий друг для друга как будто вообще не существовали! Но когда Афраний привел к Пилату Левия Матвея, оказалось, что тот все-таки знал откуда-то о предательстве Иуды, почему он и признался прокуратору: «Тебя зарезать мне не удастся, – ответил Левий, оскалившись и улыбаясь, – я не такой глупый человек, чтобы на это рассчитывать, но я зарежу Иуду из Кириафа, я этому посвящу остаток жизни» (гл. 26). Так знал Левий Матвей об Иуде или нет? Если ему сообщили об Иуде до разговора с Пилатом, то кто это сделал и зачем? Напомним, что предательство Иуды было тайной одного Каифы и его приспешников, о которой Пилат узнал только со слов Иешуа, рассказавшего о приглашении в гости к этому нанятому первосвященником юноше. Единственный, кто мог знать, кроме Каифы, об этом деле – это всеведущий Афраний. Но тому не было смысла и надобности что-то сообщать какому-то оборванному бродяге, а полагать, что Левий Матвей был тайным наемником Афрания, просто нелепо, как мы выше об этом сказали.

Вот таблица, по которой видно, что Левий и Иуда нигде не пересекались и что первому о предательстве никто не сообщал:

В ходе чтения ершалаимских глав читатель может также заметить, что в них отсутствуют как персонажи все четыре демона глав московских и что в них вообще нет ничего потустороннего. Под тяжестью этого громко говорящего факта читатель сразу замечает или может заметить очевидное сходство двух персонажей – Афрания и Воланда – и отождествить их, слив их обоих в одного человека (что?). Рано или поздно в ходе повторного чтения каждый замечает сходство этих лиц, как будто это один и тот же человек, то есть (мы оговорились) один и тот же персонаж.

В этом же самом «малом» романе есть еще одно обстоятельство, которое всех решительно новичков сбивает с толку. 25-я глава носит обманчивое название «Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа», так как прокуратор на самом деле хотел не спасти, а, наоборот, погубить этого юношу. Но, должно быть, во избежание какого-нибудь провала или каких-либо наушников и шпионов подобных барону Майгелю Пилат не давал начальнику тайной службы прямых указаний, почему тому всегда приходилось стараться правильно понять своего повелителя. Поэтому, когда читатель видит, как некий человек в капюшоне появляется в Гефсиманском саду после убийства Иуды его агентами, сначала даже приходит сомнение, что это был Афраний. И если читатель принимает его все-таки в конечном итоге за Афрания, он не понимает, зачем тот обманывает своего правителя, что будто бы он не сумел уберечь Иуду, хотя он сам же и зарезал его. Зачем он сделал противоположное заданию? Оказывается, Пилат просто дает Афранию только завуалированные поручения по причинам, которые мы уже указали. Это такой их метод общения, требующий определенного мастерства и опыта. Именно поэтому Пилат притворился, что будто бы не знал возраста Иуды, назвав его жадным стариком, хотя, что тот был молод, ему сказал ранее утром сам Иешуа. В общем, эта глава путает намеренно читателя, чем автор намекает каждому из нас, что в романе могут быть подобные сюрпризы, вроде тех, что мы сейчас перечисляем. Это уже шестое темное место в «Мастере и Маргарите».

Больше всего мысль читателя спотыкается в финале романа. Мы назовем только наиболее явное из всего этого. Во-первых, непонятно, зачем понадобилось участие конкретно Мастера в судьбе Пилата. Воланд предложил Мастеру закончить свой роман, после чего последовало долгожданное освобождение прикованного к одному месту прокуратора. А если бы Мастер умер в своей палате, Пилат так и остался бы сидеть на своем кресле, вечно глядя на луну? А другой мастер мог бы отпустить Пилата? Во-вторых, непонятно, какова природа Ершалаима, к которому протянулась лунная тропа, по которой пошли герои. Означает ли это, что в тот момент было два города с одним названием – Ершалаим времен Пилата и Ершалаим ХХ века? Это был какой-то пространственно-временной континуум? Перед нами был пространственно-временной разлом? Но этому явно противоречит слова автора, что в этом городе разросся за много веков древний сад: «Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом» (гл. 32). И, в-третьих, непонятно, почему автор описывает в Эпилоге Мастера, являющемуся каждый год Ивану во сне, как «пугливо озирающегося обросшего бородой человека»? Это следствие пребывания в вечном приюте? Но почему тогда Маргарита так не озирается?

Последнюю непонятную вещь неподкованный читатель замечает уже при повторном чтении «Мастера и Маргариты», то есть тогда, когда он уже подкован первым знакомством с романом. Под первым впечатлением читателю становится неясным эпиграф, согласно которому дьявол – это тот, кто вечно желает зла и вечно совершает благо. Неужели Воланд желает кому-то зла? Часто в этом случае делается отсылка на диалог Воланда и Левия Матвея. Именно там рассуждения князя тьмы приводят читателя к мысли к пользе наличия зла в этом мире. Но эта напрасная отсылка делу нисколько, очевидно, не помогает. Все равно эти рассуждения не делают зложелательного Воланда менее желающим зла и доброжелательным. Даже, напротив, из диалога посланника света и повелителя теней как раз и следует, что Воланд желает, чтобы в мире помимо добра существовало зло.

Последнее, на что можно обратить внимание, это то, что имя Мастера в романе пишется со строчной буквы. Надо сказать, что в этом факте ничего особенного и тем более загадочного нет, вопреки кажущейся в нем странности. Слово «мастер» пишется с маленькой буквы, поскольку оно не является личным именем или прозвищем, а обыкновенным словом. Так, например, Павел Бажов называет своего героя в «Каменном цветке» – Данилой-мастером. Это не более чем степень искусности. В нашей истории бывают подобные примеры, ибо это далеко не единственный случай. Так, хорошо известные слова «дьявол» и «сатана» одинаково позволительно использовать как имена собственные и имена нарицательные, почему оба слова пишутся в одних случаях с большой буквы, в других – с маленькой (зависит от контекста), но все-таки они должны во всех случаях рассматриваться как имена нарицательные (как в самом романе Михаила Булгакова). Александр Амфитеатров в своей книге о духах тьмы говорит: «Когда слово дьявол употребляется в единственном числе, оно обозначает или, 1) как имя нарицательное, одного из дьяволов, либо сравнение с дьяволом, или, 2) как имя собирательное, всю дьявольскую расу, весь дьявольский народ (как «турка» вместо «турки», «немец» вместо «немцы» и т.п.), или, наконец, 3) как имя собственное, повелителя дьяволов, князя тьмы» {6}. Вот как нужно понимать имена сатана и дьявол. Аналогичным образом имя первого человека Адам переводится как «человек», то есть имя, которым Бог нарек его, стало впоследствии личным. Поэтому спрашивается: почему слова «дьявол» и «человек» мы почти всегда пишем с маленькой буквы, а слово «мастер» должно с чего-то писаться с большой? Это же нелогично. Что бы поменялось, если бы Михаил Булгаков слово «мастер» с прописного знака? Но, как бы то ни было, большинство читателей все-таки смущается этим фактом романа. Так уж почему-то получилось, и Михаил Булгаков об этом точно знал.

Теперь еще раз в кратком виде перечислим все те темные и непонятные места в романе, каждое из которых любой, можно сказать, неподкованный читатель обходит по прочтении молчанием {7}, мысленно делая на них взмах рукой, как будто тут ничего нет:

1. Откуда Мастер знает имя сатаны?

2. Какова природа сновидения Ивана?

3. Знает ли Воланд о романе Мастера или не знает?

4. Знает ли Левий Матвей или не знает о существовании Иуды из Кириафа?

5. Почему в ершалаимских главах или романе Мастера нет как действующих героев демонов?

6. Почему Афраний погубил Иуду, если Пилат поручил спасти его?

7. А) Почему для разрешения участи Пилата понадобился Мастер? Б) Какова природа Ершалаима, к коему направился Пилат по лунной тропе? В) Почему, являясь каждый год Ивану, Мастер пугливо озирается?

8. Почему доброжелательный Воланд по эпиграфу к роману зложелателен?

9. Почему слово «мастер» в романе пишется с маленькой буквы?

Из всех названных темных и странных мест нас более всего интересует пятое – практически всеми замечаемое сходство двух персонажей – Афрания и Воланда, мы бы обвели это место красным маркером. Наша оговорка, что читателю Афраний и Воланд кажутся одним и тем же человеком вовсе не случайна. Весь роман ведет читателя к этой мысли, но, когда мы проговариваем ее в себе, появляется естественное желание поправить самого себя, желание, которого добивается Михаил Булгаков от читателя. Читателю действительно сначала хочется сказать, что эти два персонажа – один и тот же человек, но он тут же замечает, что так сказать нельзя, ибо в таком высказывании кроется единственная в своем роде ошибка, которую можно было бы смело назвать сверхъошибкой. Ведь Воланд – это не человек, и поэтому если Афраний тождественен ему, то, стало быть, тут правильно только сказать, что оба персонажа – это один и тот же дух, а не один и тот же человек. Тут читатель воочию видит, что здесь человеческий язык сталкивается с какой-то границей, с границей, которую человеческая мысль и человеческое слово не способны перешагнуть, переступить или перейти, так как за нею идет уже другая мысль, другое слово и другой язык. Если оттолкнуться от этого места, то читателю многое прояснится в романе и на многое откроется глаза, а также будет виден один из центральных замыслов романа, то есть именно то одно из всего того, что хотел сказать Михаил Булгаков своим произведением. Интересно, что этот ключевой замысел, имеющий невыносимо и невообразимо колоссальное значение для человеческой жизни, касается всех вообще пластов романа, затрагивает всю его основу, а не является какой-то частной или отдельной особенностью «Мастера и Маргариты», не является мыслью автора, которая затрагивает только какую-то одну сторону его произведения. Интересно еще и то, что данный замысел относится ко всему периоду десятилетней работы над романом, то есть он не относится лишь к окончательному его варианту, какой сейчас мы читаем, а ко всем вообще его рукописным вариантам. Этот замысел, как можно догадаться, касается вопроса природы как темных, так и светлых духов. Если читатель поймет, кто такой Воланд, то будет понятно, кто такой человек. Духи являются тайной для любого человека. Единственно, о чем, пожалуй, мы знаем о духах точно, это то, что они не люди (причем с этим утверждением даже нельзя поспорить, нельзя не согласиться!). В этом можно нисколько не сомневаться, точнее, даже нельзя сомневаться, так как в противном случае исчезла бы обыкновенная надобность в слове «дух». Естественно, не зная, кто такие духи, мы не знаем точную причину падения некоторых из них, мы не знаем, почему многие из них некогда стали демонами. Вот какие размышления у Александра Амфитеатрова по этому вопросу: «В христианстве этот миф разными Отцами и Учителями Церкви по-разному излагался и окрашивался. Между тем под ним нет решительно никакого иного основания, кроме толкования одного стиха у Исайи и нескольких довольно темных мест в Новом Завете. В чем заключается точная причина к бунту духов против своего Творца, легенды изъясняют схоже в общей психологии мифа и очень разно в подробной мотивировке» {8}. Каковы бы ни были причины падения одних духов, ясно, что дьявол пал отнюдь не из человеческих соображений и побуждений, и ясно, что причина, по которой те до сих пор представляют собою демонов, та же самая, по какой они такими стали, то есть сатана не перестает быть сатаной именно по той самой причине, по которой он когда-то стал сатаною. А какова эта причина, мы не знаем. Не знает ее, разумеется, и Михаил Булгаков, но созданный им Воланд во многом помогает понять, кто такой человек, кто такой Афраний. Если бы духи были людьми, то смысл в необходимости понятия «дух», очевидно, был бы только в том, чтобы различать обыкновенного земного человека от необыкновенного неземного, а так, как было уже сказано, смысла в наличии в этого слова никакого не было бы. Зачем оно тогда нужно? Поэтому мы сразу оговоримся, что Михаил Булгаков в своем романе не пытается объяснить, кто такой дьявол в своей сути, ибо это в принципе невозможно, а пытается объяснить, что значит быть человеком, из чего становится уже видно, что значит быть не человеком, то есть духом, откуда становится еще более ясно, кто же такой человек. Вот такую задачу поставил перед собою автор в романе «Мастер и Маргарита».

Настоящая книга «Следствие по делу Воланда» получила свое название благодаря одному предложению в 27-й главе романа Михаила Булгакова: «Весь этаж был занят следствием по делу Воланда, и лампы всю ночь горели в десяти кабинетах». Это выражение в романе встречается всего один раз, и оно очень точно отражает суть того, о чем будет говорится в данном исследовании. Правда, сначала может показаться, что будто бы здесь будет идти некое детективное следствие по делу Воланда, но на самом деле речь здесь пойдет несколько о другом, а именно – о поэте Иване Бездомном и об его личном отношении к истории посещения дьяволом Москвы. Дело в том, что, как известно, роман Михаила Булгакова постоянно в ходе работы изменялся и перерабатывался, а иногда кардинально. Исследователи обычно выделяют только одну такую существенную кардинальную переработку. Если мы ознакомимся с рукописями Михаила Булгакова, то мы увидим, что изначально в романе не было ни Мастера, ни Маргариты, а главным действующим лицом все время был Воланд, от лица которого велся хорошо знакомый нам рассказ о Пилате, почему роман и носил соответствующие названия: «Копыто инженера», «Князь тьмы», «Великий канцлер» и другие. Потом наступил второй этап в работе над произведением, когда в нем появились наши герои, в результате чего роман навсегда изменился и стал как будто совершенно другим. Но оказывается, был еще и третий, плохо замеченный исследователями, этап работы над романом, вторая существенная кардинальная его переработка, в силу которой он и начал носить свое привычное нам название «Мастер и Маргарита». Именно в этом этапе Михаил Булгаков стал вести историю московских глав («большого» романа) от лица Правдивого Повествователя, именно с этого момента появился всем известный эпиграф к книге, которого раньше не было, и именно тогда автор решил добавить в свое произведение эпилог, которого также раньше никогда не было. Именно благодаря этой переработке Иван Бездомный стал ключом к разгадке романа Михаила Булгакова. Вот с этого и начнется речь в данном исследовании, которая плавно перейдет затем к Воланду. Чтобы понять, чем Воланд отличается от Афрания, необходимо сперва понять, какую роль играл первый в романе Михаила Булгакова и зачем он вообще прибыл в Москву. Было ли это посещение столицы великой страны каким-то случайным или оно было все-таки запланированным? Вообще все главы, кроме первой, в данном исследовании представляют собою один большой текст, поделенный для удобства на части, то есть на эти же самые главы, ибо любому человеку тяжело воспринимать целиком огромные тексты. Именно по этой причине главы местами повторяют друг друга, и именно по этой причине в каждой главе есть некоторые недомолвки автора, которые разъясняются в других. Так, в главе о Правдивом Повествователе говорится, что Михаил Булгаков создал некие благоприятные условия Ивану, чтобы тот встретился с Мастером. Что это за благоприятные условия, читатель узнает только в следующей главе о цели визита Воланда в Москву. В этой уже главе довольно сжато и достаточно кратко затрагивается вопрос свойств отношений демонов Михаила Булгакова. Более же развернуто и подробно о природе отношений и связи бесов романа говорится в самой последней главе исследования, посвященной Афранию и Воланду. Что касается самой первой главы, то она является неким необходимым дополнением ко всему исследованию. Она включена здесь только для того, чтобы лучше понять замысел Михаила Булгакова, замысел, который здесь нами раскрывается. В ней пойдет речь о специфическом, ни к чему не сводимом отношении любого читателя к книге «Мастер и Маргарита» (выше мы озвучили два свойства романа). Оказывается, автор написал роман свой так, что заключенная в нем тайна по отношению к себе читателей совпадает с одной тайной из всех известных в мире тайн и загадок, которые задумал Бог. Если мы наложим тайну романа на эту тайну, то мы увидим, что они как будто совпадают, словно роман нарочно автором написан под нее. Это никак нельзя объяснить простым совпадением. Явно, это имеет определенное отношение к замыслу автора.

Прежде чем мы приступим к толкованию романа, необходимо еще сказать, что следует знать о нем. Обычно исследователями постулируются основные прототипы самых главных персонажей. Это уже взято почти за правило. Почти никто не сомневается в том, что основным первообразом Мастера является сам Михаил Булгаков, а Маргариты – его жена Елена Сергеевна Булгакова. Так думать, постулировать здесь будем и мы. А Иван и Воланд оказались в булгаковедении спорными фигурами. Кого в них нужно видеть, все считают по-разному. Михаил Булгаков говорил, что «у Воланда никаких прототипов нет» {9}, и мы здесь придем к выводу, что это действительно так. Причем мы убедимся, что у Воланда не просто нет какого-то основного первообраза, а он сам служит первообразом для каждого духа тьмы, даже для гетевского Мефистофеля, поэтому Воланд – это протосатана, прадьявол или перводьявол, которому человек дает множество имен, составляя свой образ злого начала. А что касается Ивана, то у того также нет, оказывается, конкретного прототипа, правда, в другом уже смысле. Михаил Булгаков, как мы увидим впоследствии, сделал так, что каждый читатель служит прототипом Ивана, точнее, не прототипом, а тем, кто должен при чтении в него как бы вселяться, то есть Иван – это сам читатель независимо от пола. Именно по этой причине никому не удается найти основного его прототипа – того просто нет, так как он не задумывался автором. Это постулирование исследователями основных прототипов главных героев не является каким-то произвольным и безосновательным. Дело в том, что каждый читатель интуитивно понимает, что автор не мог сделать так, чтобы первообраз главного героя не был легко узнаваем. Читатель не должен рыться в архивах и заниматься изучением истории века, в котором жил писатель, чтобы понять, кого из современников тот отразил в своем романе. Прототипы Мастера и Маргариты определить было довольно несложно. А как быть с Иваном и Воландом? Если Воланда еще можно счесть за Мефистофеля благодаря эпиграфу к роману и некоторым деталям в тексте, отсылающим к поэме Иоганна Гете «Фауст», то Иван вышел из-под пера писателя таким, что он не связывается в сознании сразу же с конкретной личностью, из чего уже можно полагать, что автор просто этого персонажа сделал особенным среди других героев в смысле наличия основного прототипа. И действительно, если мы предположим, что Иван – это сам читатель, то такое предположение сразу же кажется верным и все встает на свои места. А почему Бездомного сделали читателем, будет понятно из этого исследования. Иван Бездомный – это мы сами: это мы участвовали в беседе на Патриарших с Воландом, это мы понеслись в Грибоедов с чрезвычайно важной вестью, это мы познакомились с героем Мастером, эта мы видели казнь Иешуа Га-Ноцри, это мы снова встретились с Мастером, это мы спустя многие годы стали профессором истории и философии и это мы каждый год видим во сне приходящих к нам Мастера и Маргариту. Итак, Иван Бездомный – это сам читатель, а Воланд – реальный сатана, дух как таковой.

К сожалению, роман «Мастер и Маргарита» не был завершен. Как нет второго тома «Мертвых душ», так нет настоящего закатного романа Михаила Булгакова. Предчувствуя свою смерть, писатель стремительно вносил правки в свою работу, но все внести не удалось. И вообще неизвестно, сколько бы продолжал работать Михаил Булгаков. Из-за этой незавершенности в романе есть множество бросающихся всем в глаза противоречий, нестыковок и несоответствий, в силу которых становится еще сложнее толкование романа. Многие из них замечаются почти всеми читателями. Иешуа был, по собственному рассказу, родом из города Гамалы, однако во второй части романа выясняется, что он всего лишь нищий из Эн-Сарида. Пилат, увлекшись беседою перед приговором, сказал Каифе, что дело шло к полудню, а свой рассказ Воланд заканчивает словами, что было около десяти часов утра (все-таки два часа – разница заметная, ощутимая и даже значительная). В первой части Мастер – бритый человек, а во второй он уже предстает обросшим. Алоизий Могарыч сначала покинул Воланда через окно в квартире последнего, но потом оказалось, что он вылетел уже через окно, которые было в подъезде, в котором находилась эта квартира. В эпилоге говорится, что Иван Понырев ежегодно выходит гулять по местам, которые тревожат его память, однако автор забыл добавить в самом последнем абзаце романа слово «весеннего», из-за чего можно подумать, что Мастер и Маргарита являются бывшему поэту не каждый год, а каждое полнолуние: «Наутро он просыпается молчаливым, но совершенно спокойным и здоровым. Его исколотая память затихает, и до следующего полнолуния профессора не потревожит никто. Ни безносый убийца Гестаса, ни жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтийский Пилат». И, конечно, нельзя не заметить того очень заменого пробела в сюжете, что автор забыл решить участь Геллы, так как та, вылетев из горящей 50-й квартиры, куда-то начисто исчезла. И таких несоответствий в романе полно. Их насчитывают десятками. Какие-то из них значительны, а какие-то нет: то, что Пилат объявил приговор в десятом или двенадцатом часу, особого значения не имеет, но, когда тревожат воспоминания профессора Ивана Понырева, каждый год или каждое полнолуние, уже очень важно для каждого читателя.

Некоторые противоречия только кажущиеся или вообще надуманы из-за непонимания текста или неправильного толкования романа. Так, по описанию из 1-й главы, правый глаз Воланда был черным, а левый – зеленым, а, когда его стала разглядывать Маргарита, оба глаза, можно подумать, поменялись местами, хотя автор просто дает читателю посмотреть на князя тьмы глазами героини, а зеркало, как известно каждому, меняет местами правую сторону с левой. Пилат пил с Афранием, по 25-й главе, цекубское вино, а, когда Азазелло принес с собою главным героям подарок Воланда, оказалось, что Пилат пил в тот день вовсе не Цекубу, а Фалерно. На самом деле тут противоречия нет прежде всего потому, что любому человеку понятно, что прокуратор пил не только Цекубу и Фалерно, но и любое другое вино, какое имелось в его распоряжении (например, сетинское). Ясно, что Азазелло имел в виду именно тот самый день четырнадцатого нисана, когда говорил, что Пилат пил фалернское вино. Обратим внимание, как рыжий демон уточняет сорт вина: «Ведь мессир прислал вам подарок, – тут он отнесся именно к мастеру, – бутылку вина. Прошу заметить, что это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино» (гл. 30). Тут возможны два варианта понимания этого места (не исключены и другие): либо Азазелло хотел сказать, что Мастер не смог угадать, какое именно вино Пилат пил вместе с Афранием, тогда как все остальное совпало с реальной историей, в которой участвовал Воланд, либо Азазелло хотел признаться Мастеру, что он знает, что Пилат с Афранием нарочно ошиблись в названии вина, и последний на самом деле знал, какое вино ему налили (тот самый метод общения). В общем, некоторые непонятные места требуют определенного толкования, прежде чем объявлять их нестыковками незавершенного произведения.

Помимо этого, Михаил Булгаков буквально гнался за красотой слога каждого предложения текста. Это видно по черновикам. Очень сильно настрадалась от руки автора, например, самая первая строка. Писатель хотел, чтобы текст легко читался и запоминался и чтобы каждый мог свободно им владеть, цитируя многое по памяти. По этой причине есть в романе некоторые ошибки, обусловленные уже этим фактом. Так, по подсчетам Альфреда Баркова, Пилат должен был просидеть в горах около двадцати четырех тысяч лун, а не двенадцать тысяч, то есть вдвое больше. Этот исследователь дает свое объяснение этой нестыковке {10}, но, скорее всего, причина тут просто в том, что вопрос из уст Маргариты «Двадцать четыре тысячи лун «за одну луну когда-то, не слишком ли это много?»» звучал бы не очень красиво. А вот еще одна ошибка. Левий Матвей говорит о Маргарите Воланду, что Иешуа «просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже». Если судить строго, то это просьба требует краткой правки. Если мы опустим слово «страдала», то получится, что Левий Матвей спросил бы это: «Он просит, чтобы ту, которая любила» «из-за него, вы взяли бы тоже», что звучит не очень понятно. Еще одна ошибка автора видна в 15-й главе: «Ведущий программу уставился прямо в глаза Канавкину, и Никанору Ивановичу даже показалось, что из этих глаз брызнули лучи, пронизывающие Канавкина насквозь, как бы рентгеновские лучи». Очевидно, автор хотел сказать, что рентгеновские лучи падали из глаз ведущего, но по тексту выходит нелепица, что будто бы они падали из глаз самого Канавкина, причем в самого себя. При этом интересно, что именно в шестой редакции романа это место написано правильно: «Ведущий программу уставился прямо в глаза Канавкину, и Никанору Ивановичу даже показалось, что из глаз артиста брызнули лучи, пронизывающие Канавкина насквозь, подобно рентгеновским» {11}. Также далеко не идеально, на за то красиво звучит предложение из 1-й главы: «Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо», ибо из сказанного сначала можно подумать, что фраза: «сквозь которого видно», относится к слову «длинный», а не «гражданин». Но это уже вопросы к знатокам русского языка.

Естественно, столь сложный и многогранный роман, в сюжете которого мог, несомненно, запутаться сам автор, имеет из-за своей незавершенности даже несколько сюжетных дыр. Сюжетные дыры отличаются от обыкновенных несоответствий и противоречий тем, что во вторых разобраться может в принципе один читатель, а вмешательство автора требуется не столь значительно, тогда как в первых без самого автора ничего поделать уже нельзя, поскольку тут уже требуется изменения в самом сюжете, в самой истории. В общем, дыра или пробел в сюжете – это крупное противоречие, и таких крупных противоречий в романе можно насчитать даже целых пять, а это имеет важное значение не только для нас, но и для каждого читателя и исследователя. Одну сюжетную дыру невозможно не заметить, настолько она бросается в глаза. Это именно та самая загадочная смерть Мастера и Маргариты. По недоработанному роману выходит два варианта смерти этих героев. Если верить эпилогу, то получается, что Воланд просто унес с собою любовную пару куда-то очень далеко за город и следствие решило, что ее украли преступники-гипнотизеры. Если же верить 30-й главе, то получается, что Азазелло проделал нечто пока очень неясное с героями. Обычно полагают, что Воланд инсценировал смерть героев, чтобы никто не подумал, что они улетели из Москвы. Как никто не знал, что Маргарита была на балу у сатаны, так и никто не должен был знать, что ее с собою кто-то забрал вместе с Мастером. Но, к сожалению, такое красивое логичное объяснение все-таки нисколько не проливает свет на обстоятельства отравления Мастера и Маргариты. И вообще умерли ли они? Но здесь нас интересует не это, а то, что событие 30-й главы явным образом противоречит эпилогу. А вот еще один, правда, не сразу бросающийся в глаза сюжетный пробел. Как известно, Воланд через Бегемота послал телеграмму в Киев дяде Берлиоза – Поплавскому. Возникает вопрос: а зачем? Неужели Воланду нужно было только ознакомиться с его паспортом, а затем навсегда выпроводить из Москвы обратно в Киев? Все, что произошло в результате этой телеграммы, – это то, что Поплавский перестал мечтать о квартире племянника и что Бегемот посмотрел его документы. Можно, конечно, это объяснить тем, что Воланд решил вызвать дядю на похороны, а когда тот приехал не за этим, а за жильем, князь тьмы в своем духе решил его проучить. Но, во-первых, это противоречит духу Воланда, который не проявляет ни о ком заботу, если его о том не попросят, ибо при любом толковании его образа он не такой, и сам бы он на это сказал: «Помилосердствуйте. Мне это даже как-то не к лицу!», а, во-вторых, возникает вопрос: а почему тогда не была вызвана родная тетя Берлиоза – жена Поплавского, а также другие возможные родственники? В этом вызове киевского дяди, как кажется, никакого совершенно смысла нет. Две следующие сюжетные дыры, если они таковыми в самом деле являются, тут, надо сказать, были уже озвучены. Все зависит только от толкования: либо перед нами два темных места, как мы говорили, либо две сюжетные дыры. Скорее всего, то темное место, по которому Левий Матвей в одном случае знал Иуду, а в другом – нет, является дырой в сюжете, причем самой крупной из всех. Автор просто запутался в собственной истории и забыл, что в ершалаимских главах не было случая, где бы мог оборванный бродяга, движимый желанием убить Иуду, узнать о существовании предателя своего учителя. Просто сделать этот вывод окончательным мешает только одно: как Афраний и Иуда, так и Левий Матвей были изначально в романе Михаила Булгакова и возникли в нем еще задолго до появления Мастера и Маргариты. Автор с этой точки зрения не мог в принципе не заметить такого явного противоречия, он хорошо знал свою историю. Кроме того, непонятно также, как тот же Левий Матвей еще и узнал, что говорил со столба повешенный Иешуа, если, как известно, Лысая Гора была оцеплена двойным оцеплением? Дойдя до одного места в хартии, «Пилат вздрогнул», ибо «В последних строчках пергамента он разобрал слова: «…большего порока… трусость»». Но ведь, по словам Афрания, Иешуа это сказал на месте казни, куда Левий Матвей не мог пробраться, за что и укорял себя, проклинав все на свете. Это еще можно объяснить тем, что тот просто сам дошел до этой мысли, сойдясь таким образом ею со своим учителем {12}, но все-таки угадать, по чьей вине Иешуа был приговорен к смерти, он никак не мог, ибо это даже гораздо сложнее отгадать, чем код от любого сейфа. А с четвертой сюжетной дырой еще более непонятно: Михаил Булгаков, сочиняя роман о Пилате, не мог не знать (сохранилась даже его выписка {13}), что Ершалаим, в котором пил вино прокуратор, (то есть Иерусалим) сровняли с землей, не оставив от него камня на камне (Мф. 24: 2), римляне в том же самом веке, в каком жил Пилат, и поэтому следующая фраза не может быть в романе: «над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом». Именно тогда бы поэт воскликнул: «Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете». Как же тогда понимать ссылки Берлиоза на исторические книги, что перечисляются в 1-й главе? Налицо сюжетная дыра. Самое последнее громкое противоречие – самое незаметное из всех. Наташа после бала попросила Маргариту уговорить Воланда оставить ее ведьмой, а затем, показав какие-то деньги, сказала, что ей сделали предложение, а именно – господин Жак: «Не хочу я больше в особняк! Ни за инженера, ни за техника не пойду! Мне господин Жак вчера на балу сделал предложение» (гл. 24). Тут на нашем месте Иван Бездомный был бы озадачен: «Но, позвольте спросить, каким образом?!». Ведь Жак – это давно мертвый человек, который за перечисленные Коровьевым преступления был некогда повешен (по более раннему варианту в XV веке {14}). Нельзя выйти замуж ни за труп, ни за душу. Даже за только что похороненного молодого человека никто в здравом уме не выйдет. Это столь же нелепо, как если бы предложение Наташе сделал явившийся на бал Малюта Скуратов. Что господин Жак был в телесном виде, в этом ничего не было удивительного. Просто Воланд ему временно как бы дал жизнь, точнее, дал его душе возможность показать символический образ своего посмертного состояния. Души могут принимать телесный вид (являясь таким образом чаще всего к живым во сне), но они принимают такой вид не по своей воле, не так как ангелы и демоны {15}, а по воле Всевышнего или дьявола. То есть на балу были не сами души людей, а только их телесные виды, в которых они явились на праздничное событие (настоящие тела были на своем месте, например, в могилах, а призрачные – тут). Таких случаев в истории было немало. Так, преподобный Макарий Великий, коснувшись палкой, оживил череп, который стал говорить за умершего языческого жреца, то есть тот как бы временно ожил перед святым угодником подобно голове Берлиоза. Этой головой, кстати, Михаил Булгаков и намекает, что тела прибывших на бал были ненастоящие, призрачные. Как бы то ни было, Наташа просто не могла не только стать женой господина Жака (как и Малюты Скуратова), но и не знать, что того уже давно нет в живых. Вот такие пять сюжетных дыр есть в романе «Мастер и Маргарита». Не исключено, что есть и другие.

Незавершенность романа, кроме того, дала себя знать в следующей курьезной сложившейся ситуации в книжном мире. Оказывается, на сегодняшний день существует два романа «Мастер и Маргарита» или, по Борису Соколову, даже три {16}. Один относится к 1966 году, другой – к 1973. Оба варианта очень похожи, но все-таки отличий между ними достаточно много. Чтобы выбрать более верный из них, необходимо всего лишь зайти в библиотеку или книжный магазин, а затем открыть книгу и прочесть первую ее измученную автором строку. Издание 1973 года начинается со слов: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина» {17}, а 1966: «В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан». Второй вариант вернее, поскольку он более первого соответствует тексту, подготовленным Еленой Булгаковой в 1940 году {18}. Больше всего бросается в глаза огромное отличие в 13-й главе, а именно – небольшой рассказ Мастера об Алоизии Могарыче, с котором в более верном варианте (1966) автор знакомит только в 24-й главе, где рассказывается, что было после бала у сатаны. Это важно знать для того, чтобы человек толковал роман не 1973, а 1966 года («В час жаркого…»). Первый вариант можно рассматривать лишь как некую дополнительную редакцию {19}.

Можно и еще кое-что сказать насчет того, что автор не успел кончить книгу, вроде того, например, что переписчики и даже сама Елена Булгакова местами сделали ошибки, готовя текст для издания. Так бывает всегда за редкими исключениями. Но все это уже не столь важно, а важно то, что все сказанное выше нисколько не останавливает мир читать, изучать и даже трактовать эту книгу, что достаточно красноречиво свидетельствует о том, что ее следует исследовать, несмотря на все ее нестыковки, противоречия и даже дыры в сюжете. Более того, даже если бы Михаил Булгаков действительно еще раз переработал в корне свой роман, все равно тот ключевой замысел, который будет раскрыт в данном исследовании, можно обнаружить не только в настоящем варианте романа, но даже во всех его черновиках. Это будет видно по последней главе. Это, кстати, является верным признаком и доказательством того, что этот заложенный автором замысел из всех основных действительно соответствует «Мастеру и Маргарите». В ходе многолетней работы над любой книгой, особенно в нашем случае, разумеется, могут у писателя возникать другие основные замыслы и мысли, но какая-то первоначальная основа все-таки же остается. Верно же или нет? Данная основа и будет представлена в настоящей работе.

Считается, что все гениальное просто. В данном случае это правило не стало исключением. Можно, забегая вперед, сказать, что, чтобы дойти до замысла, который здесь будет раскрыт, читателю в принципе не обязательно быть слишком умным и начитанным. Даже не нужно, скажем опять, забегая вперед, иметь какие-то богословские знания, хотя начитанность и христианскую просвещенность все-таки желательно иметь. То, что здесь будет сказано, может увидеть любой читатель при чтении романа, но обычно никто это и не видит. Просто тут как всегда работает хорошо известный закон, что, как правило, все лежащее на поверхности человек обычно не замечает, а иногда даже не хочет замечать. Как понять «не хочет замечать»? Разве человек, что-то настойчиво ищущий, не будет при поиске рассматривать все возможные варианты? Очень просто. Мы же далеко не идеальны. Часто наши душевные недостатки порою мешают нам смотреть правде в глаза. Если нас что-то не устраивает, мы это будем упорно не замечать. Приведем пример. Часто говорят, что Михаил Булгаков своим романом хотел сказать, что виновником зла в мире является человек, а не дьявол. Мысль интересная. Положим, что она полностью соответствует авторской позиции. Но нельзя ли ее как-то развить? Нельзя ли из нее вывести какие-нибудь важные мысли, даже хотя бы путем простой логики? Итак, если Воланд не такой, как все московское народонаселение, то не следует ли отсюда, что он не такой именно по той же самой причине, какую обычно озвучивают читатели – что виновником зла в мире является человек, а не дьявол? Приходит ли в голову какой-нибудь вывод после этого вопроса? Подскажем: не следует ли отсюда, что Воланд не такой, как любой человек, только потому, что…

Итак, начнем наше исследование с разбора того отношения к роману Михаилу Булгакова, которое сложилось во всем читательском мире.