Читать книгу Шла по берегу подёнка. Прибалтийская повесть - Константин Зарубин - Страница 6

Когда я распрощался с Янисом и покатил сумку к выходу, вернулась главврач Валентина.

– Я провожу вас до ворот, – сообщила она.

Мы вышли из клиники.

– Вот по этой дорожке, – показала Валентина.

Она повела меня по дорожке из рыжей плитки, живописно присыпанной сосновыми иголками. Иголки – я потом спрашивал – не убирают специально. Для атмосферы.

Метров через двадцать, напротив очередной сосны, Валентина остановилась.

– Вы давно знаете Александра?

– В школе вместе учились. Он после третьего класса к нам пришёл. Сколько это уже получается… – пока я вспоминал и вычитал, на краю сознания мешался праздный вопрос про сосны. Откуда они здесь такие высоченные и ухоженные? Здание клиники вроде новое, на бывший санаторий или партийную дачу не похоже. – Это двадцать восемь лет получается. Двадцать восемь лет мы с ним друзья.

– Близкие друзья?

– Нуу… В последние годы реже видимся, конечно. По разные стороны Европы живём, у каждого своих дел выше крыши. Но пока не разъехались, общались постоянно. В школе, – я глуповато усмехнулся, – так вообще каждый день.

Каждый вечер, чтобы быть точным. У Сашки, у меня, на терриконике, у моста железнодорожного через Плюссу. Программа не менялась: сначала уроки в один присест, потом страстная болтовня про книжки, космос и будущее. Кажется, изо дня в день говорили об одном и том же. Но почему-то не надоедало. И девочки – ведь без конца же трепались про девочек, когда грянул пубертатный период. Наверняка вербально-заочно перетрахали всё, что двигалось и пахло дешёвой косметикой. Но хоть убей не помню ни одной такой беседы. С Точилой помню, с Яйцом помню, с Зеком помню. С Лобачом, то есть с Сашкой – нет. Только книжки, космос и будущее.

– У него бывали раньше похожие эпизоды? – спросила Валентина.

– Похожие на что? Мне до сих пор никто ничего толком не объяснил.

– Простите. Похоже всё это пока на психоз. Трудно с ходу сказать, на какой почве, но симптомы чёткие. В среду, со слов коллег, резко изменилось поведение на работе. Появился беспричинный смех, немотивированные реплики, странные монологи на посторонние темы. Вчера Александр ушёл с семинара. Сказал студентам: «Я отменяюсь». Вышел из аудитории…

– Что, простите, он сказал?

– «Я отменяюсь». Так мне передали. Ушёл и перестал на звонки отвечать. В первом часу ночи без предупреждения пришёл на дом к своему аспиранту…

– Это Клявиньш который?

– Вам видней – мне не сказали фамилии. У него Александр просидел до начала третьего. В чём-то убеждал. Я как-то не вполне поняла, в чём именно. Аспирант утром звонил в университет в состоянии, близком к истерике. Плакал. Но по аспиранту, похоже, вопросов нет. Его знают на Твайка, у него история депрессии, последний тревожный невроз был меньше года назад. А вот про Александра мы ничего не знаем. Вы не помните какие-нибудь психические расстройства? Приступы паники? Депрессии?

Я замотал головой. Вспомнилось, как Сашка рыдал, когда получил первую и последнюю тройку по химии. В девятом классе. Но какое это расстройство – порыдал и успокоился. Тем более, что химичка та одну четверть только у нас вела. Уехала в Новгород.

– Нет. Ничего такого не помню. За последнее время не ручаюсь, конечно. За последние лет двенадцать. Но в школе он всегда спокойный был, как танк. В институте тоже. Спокойный, уравновешенный. Шутил всегда много. На фоне большинства математиков он вообще экстраверт почти. На дискотеки ходил добровольно…

Валентина вежливо улыбнулась.

– Понимаю. Спасибо. Мы переговорим с его родными сегодня. Вы надолго в Латвию?

– Не знаю даже теперь. Обратный билет на понедельник на утро.

– Всё будет хорошо, – нараспев заверила Валентина. Видимо, эти слова воспроизводила отдельная, ещё более автоматизированная область её головного мозга. – Причин для беспокойства я пока не вижу. Приходите завтра, – певучий тон кончился. – Вы в Риге остановились?

– Здесь, в Юрмале, – я указал большим пальцем произвольное направление. – Саша коттедж снял. Этаж в коттедже. Улица Викторияс двадцать восемь. Это далеко, не подскажете?

– Ой, да какое там далеко. Это совсем рядом. Пятнадцать минут бодрым шагом, не больше.

Она довела меня до резной калитки в высоком заборе из побелённого кирпича и объяснила, как дойти до улицы Викторияс. Я зачем-то спросил, есть ли по пути общепит. Валентина не задумываясь назвала десяток заведений. Каждое надо было непременно посетить, а в некоторых надо было ещё и непременно попробовать то-то и то-то.

Я поблагодарил её. Выразил стандартную радость по поводу того, что мой друг в надёжных руках. Пожал надёжную руку на прощание. Но так и не рассказал про исповедь, которую Сашка отправил мне за четырнадцать минут до появления на матфаке. Даже не подумал об этой исповеди, если честно. Сашкина госпитализация, отупляющие препараты, разговоры про психоз – всё это по-прежнему казалось затянувшимся розыгрышем. Я по-прежнему считал Сашкино письмо письмом, а не симптомом психического расстройства.

Поел я в первом же ресторане на длинной улице с ресторанами. Пока жевал рыбную котлету, сообразил, что до сих пор не знаю, какую такую страшную выходку Сашка устроил на матфаке. Валентина не договорила до этого момента.