Читать книгу В деревне Пяторота - Кора Бек - Страница 1

Утро в Пятороте.

Светлана нехотя открыла глаза. Ей хотелось досмотреть свой странный сон, пусть он её немного не то чтобы напугал, скорее озадачил. Бабка приснилась какая-то странная: худая, маленькая и почему-то чёрная, как головёшка. Эта бабка, усмехаясь, смотрела на Свету во сне таким пронизывающим взглядом, что у девушки мурашки побежали по коже. Однако она не могла избавиться от не менее странного ощущения, будто и в реальности кто-то в упор смотрит на неё. А ведь смотреть некому! Света в доме одна. Мама ещё вчера уехала в райцентр в гости к куме. Муж с сыном остались в Киеве.

– Ти нащо (зачем) развалилась на полатях в чужiй хатi? – вдруг послышался ворчливый голос. – Сонце давно встало, а ти, дiвка, боки отлёживать? Робити (работать) хто буде?

Подобно резиновому мячику, Света подскочила на кровати. Одной рукой она поправляла волосы, другой судорожно запахивала вырез пижамы. Голос был женский, но мало ли что? Вдруг, пока она спала, в их дом ещё кто-то вошёл? Неужто с ночи забыла запереть входную дверь? Эх, а ведь Юра перед отъездом её просил!

– Не рискуй, Светик, почём зря. Тёща привыкла двери в хате не запирать. Но ты-то сколько лет, как уехала в Киев? Кто тебя в этой Пятороте не то что знает, а вообще помнит?

– Что, я так изменилась за это время? – попробовала успокоить мужа Светлана. – В деревне все – свои. Никто ничего худого мне не сделает. Да и потом я не раз бывала там наездами.

Но Юрий строгим тоном заметил:

– Сколько народу за эти годы туда понаехало? Время такое, что никому нельзя доверять.

В ответ Света послушно кивнула головой, опасаясь опоздать на поезд. Накануне, как на грех, затеяла стирку, чтоб дом оставить в порядке. С утра пришлось бегать по всей квартире, собирая постиранное бельё и попутно закидывая в чемодан свои вещи. Вот её Юрка совсем другой человек. Правильный! У него не то что личные вещи разложены по полочкам, а вся жизнь расписана наперёд! Однако у Светланы так не получается, хоть она очень старается. Но это, наверное, наследственное. В роду Морозовых все отличались некоторой чудинкой.

– Яка ти, дiвка, таке неповоротка (неповоротливая)? – тем временем искренне удивлялась обладательница ворчливого голоса. – Я що, голу бабу не бачила (не видела), али сама я не баба? Али у тобi не двiйко (две), а три груди? – в голосе говорившей прозвучала насмешка.

Убедившись, что грудь прикрыта, волос не взлохмачен, Света села на кровати, скрестив ноги по-турецки. Мотнула головой, чтоб откинуть упавшую на глаза непослушную чёлку, и чуть не вскрикнула. У окна, сложив руки на коленях, сидела незнакомая женщина. Ладно бы, Света её просто не знала, так она выглядела очень странно! Сейчас не то что в городе, в деревнях взрослые женщины иначе одеваются. Коротко подстриженная бабуля в брюках, за рулём велосипеда и со смартфоном в руках никого уже не удивит. А тут…

Одетая в длинную бордовую юбку в полоску, часть которых шла прямо, а другая внизу – широкими поперечными полосами, с капроновыми вставками по низу; в нелепую блузку с красно-бело-чёрными разводами; в цветной платок, женщина смотрелась, словно на дворе 19 век. Лицо красивое. Полные вишнёвые губы, высокие скулы, чёрные брови убегают к вискам, глаза большие карие. Единственное, сильно выступавший вперёд кадык не очень гармонировал с её образом. Возможно, чтоб отвлечь внимание от кадыка, женщина надела на шею жемчужное ожерелье. Чем-то похожа на актрису Элину Быстрицкую. Но взгляд!..

Кажется, что в самую душу заглядывает. Так смотрят со страниц газет экстрасенсы, коих нынче повсюду развелось, как тараканов. А ещё ведьмы. Эти, конечно, в фильмах-сказках.

– Простите, вы кто? – собравшись с силами, испуганно прохрипела Светлана.

– Хто-хто? – усмехнулась незнакомка. – Дед Пихто!

Во рту у Светланы вдруг стало сухо, между лопатками побежал противный липкий пот. В голове мелькнула мысль, что их незваная гостья могла сбежать из психушки. В принципе, больничка отсюда недалеко: три часа езды на разбитом рейсовом автобусе, или ровно в два раза меньше на попутке. Помнится, когда Света ещё в школе училась, из больницы сбежал пациент. Видимо, буйный, потому что тогда в Пятороту даже милиция приехала из города, а их, учеников, в тот день пораньше отпустили с уроков и наказали на улицу не выходить. Зря сказали! Света со своей подружкой Ирой Пархоменко до самого вечера бродили по селу в надежде увидеть пациента столь необычного учреждения. А что? Детям всё интересно!

Но Светлана давно не ребёнок, и теперь мысль оказаться лицом к лицу с сумасшедшей её откровенно пугала. Хоть и наставляла её когда-то покойная баба Ганна: «Ничого, дiвчатко, не бiйся. В тобi течёт кровь Морозовых!», однако Свете сейчас всё равно было страшно.

Кто знает, что может прийти в голову больному человеку? Стукнет её чем ни попадя, да пойдёт своей дорогой. А Светлана, истекая кровью, останется в постели. И никто не придёт ей на помощь. Мама-то, как пить дать, раньше пятницы не появится. Кума посреди недели собралась свою младшую дочь замуж выдавать. Ну матушка заранее и отправилась помочь. А сегодня всего лишь суббота. Да тело Светы за это время трупными пятнами покроется!

Представив эту картинку, девушка всхлипнула. Что же ей так не везёт? За последние лет пять выбрала, наконец, время, чтобы мамку навестить, а тут тебе такой подарочек!

– Да ти, дiвка, никак недужа? – всплеснула тётка руками. – Небось, брюхо прихватило? Кажи? Я нарву за калиткой полыни и зараз сготовлю настоянку на горiлке.

Представив себе отвар из полыни, Света невольно скривилась. Но незнакомка её реакцию по-своему расценила и со словами: «Я тебе, дiвка, враз на ноги поставлю!» – поспешила на улицу. Тем не менее после этих слов Светлана немного успокоилась. Кажется, незнакомка не собирается причинить ей зло и даже лечить её хочет. Правда, непонятно, с чего она взяла, будто у неё проблемы с ЖКТ? Но это уже не суть важно.

Однако после такого экстремального пробуждения какая-то тревога всё ещё оставалась в душе девушки. Быстро поднявшись, Света натянула майку с лосинами, заправила постель, расчесала волосы и вышла из дома. В деревне все удобства во дворе находятся.

Как оказалось, за какие-то пять минут незнакомка развернула тут бурную деятельность.

Посередине двора вокруг мисок с водой собрались куры. Судя по их оживлению, а также довольным клевалам, они уже поели. У забора столпились гуси и сосредоточенно клевали из плоского корыта. Из хлева доносилось жадное урчание поросёнка Васьки. По-видимому, он тоже за обе щеки трескает. Боковым зрением Светлана заметила, как странная утренняя гостья двумя руками споро срывает полынь за калиткой. Когда же она всё успела? Зачем ей вообще это всё надо? Наконец, как она в чужом дворе так хорошо ориентируется? Ну и ну! Утро в Пятороте зачиналось на редкость необычно.

Умывшись, Света вернулась в дом. И хотя, когда чудная тётка бросилась на улицу, первая мысль, которая пришла девушке в голову, это огородами пробраться к соседям, чтобы они помогли ей разобраться со странной гостьей, теперь она об этом не вспоминала. Возможно, женщина действительно сбежала из больницы. Но на буйную она не похожа. Не исключено, что ей требуется какая-то помощь, например, в плане адаптации. Что же не помочь? Она-то сама, вон, какая сердобольная: всю живность покормила, ещё и отвар хочет приготовить! Конечно, Света пить эту гадость не станет. С ней всё в порядке. Но всё равно приятно.

Переступив порог, Светлана чуть не споткнулась о табуретку, которая непонятно почему вдруг оказалась перед дверью. На столе стояла банка, наполовину заполненная промытыми листьями и цветами полыни, а любопытная тётка, бормоча себе что-то под нос, один за другим открывала все кухонные шкафчики. Кажется, ей что-то не нравилось. А ведь Света только успокоилась по поводу утреннего вторжения на территорию родительского дома.

Заметив, что девушка вошла, незнакомка спросила в свойственной ей грубоватой манере:

– Я чого-то ни розумiю: Де (где) мiя горiлка-то?

– Нет у нас никакой горилки, и никогда не было, – пожала плечами Светлана.

– Що, таки всю выдули? – нахмурилась женщина. – Цельную бутель?!

У дочери хозяйки дома глаза полезли на лоб от подобного предположения.

– Вы что?! Я вино только по большим праздникам себе позволяю, а мама вообще не пьёт! Юра, мой муж, пиво предпочитает. Но мы с ним в Киеве живём. Он в Пятороту всего-то два раза приезжал: когда сватал меня, и на мамин юбилей. Папа тоже пиво пьёт, но изредка.

– Ну тогда куды мiя горiлка девалась? – продолжала допытываться настырная женщина. – Я ж иё под дверную притолоку от Ивана заховати (спрятала). А теперича иё там нетути!

Светлана проследила за её взглядом и ахнула. Она родилась в этом доме и жила до 15-ти лет, пока не уехала в Киев жизнь свою устраивать, но даже и не подозревала, что широкая балка над дверью в кухню представляет собой небольшой тайник! Сейчас она была немного сдвинута в сторону, а в появившемся отверстии чернело углубление. Теперь понятно, зачем чудная тётка табурет у самой двери поставила. Но странно, откуда ей известно про тайник под притолокой, и почему она себя так ведёт, словно это её, а не их дом?

Между тем семью Провисьон в Пятороте все знают. Морозова – девичья фамилия мамы, а Провисьоны хозяйка дома Ольга и её дочь Светлана по мужу и отцу соответственно. И так как фамилия очень редкая, то Света, даже выйдя замуж, её оставила. Этот деревянный добротный дом построили ещё прадеды по материнской линии. И если у них в селе дома в основном построены из глины, покрыты камышом, то Морозовский дом заметно выделялся среди прочих строений. Брёвна друг к другу ладно подогнаны, крыша тесовая, наличники резные. Не дом, загляденье! Поэтому Ольга в своё время и не согласилась покидать родные края, хоть муж Олег её уговаривал переехать на его малую родину в село Кобылянка.

Да только что им в этой Кобылянке делать, где население всего 124 человека? Пяторота в 11 раз больше! А с другой стороны, расстояние между Кобылянкой и Пяторотой не очень большое: порядка 150 километров две деревни отделяет. В итоге, молодая семья поселилась в родовом гнезде Морозовых.

Со временем Олег свыкся и даже сердцем прикипел к этим местам. Тем не менее каждое лето глава семейства непременно на неделю-другую отправлялся в Кобылянку, где у него оставалась родня. А тут так вышло, что Олегу нужно было уезжать, и кума собралась дочку замуж выдавать. Пришлось Ольге звонить в Киев, чтобы Света приехала, да за хозяйством приглядела. Теперь скоро должны подъехать муж Юрий с сыном. Собственно, они сразу бы все вместе приехали, но малышу предстояла на следующей неделе очередная прививка в садике. Ну Светлана одна в дорогу и отправилась. Второй день пошёл, как она на хозяйстве.

– Головою потряси, дiвка. Може, ишо упомнишь? – предложила ей женщина, которая, как видно, хотела во что бы то ни стало отыскать свою бутыль с горилкой в чужом доме.

Очевидно, желая показать, как нужно трясти, чтобы пробудить свою память, незнакомка энергично затрясла головой и даже затопала ногами, обутыми в старые калоши. Света опять пожалела, что не дошла до соседей. Сомнений нет: перед ней пациентка психлечебницы. И теперь лично у неё только один вопрос: Буйная она, или нет? Хотя по-человечески Свете её жаль. Рано эта женщина с катушек слетела. Судя по виду, она ровесница её мамы, а значит, до деменции далеко. Но, может, в её жизни какое-то несчастье произошло, что у женщины случилось психическое отклонение?

– Иван про мою схованку (тайник) под притолокой не знав, – неожиданно сказала тётка.

Светлана ухватилась за её слова, как утопающий за соломинку. Пусть и пробудила в её душе эта странная женщина чувство сочувствия, однако инстинкт самосохранения говорил, что лучше бы ей с нею быстрее расстаться. Ну чем, если подумать, она поможет бедняжке? В больницу незнакомка вряд ли захочет вернуться. А Света здесь недолго будет находиться одна. К концу следующей недели должны приехать мама от кумы и Юра с сыном из Киева. Куда тогда она эту странную женщину денет?

– Так, Иван, наверное, вас потерял? – нарочито оживлённым голосом произнесла Света и прибавила: Вы где живёте-то? Как ваша деревня называется?

В том, что незнакомка родом из деревни, девушка ничуть не сомневалась. Хотя, пожалуй, таких допотопных экземпляров даже в той же Кобылянке с её 124 жителями не встретишь. Народ нынче, куда ни плюнь, везде продвинутый. Может, странная женщина из дремучих сибирских лесов? Но как она оказалась в Украине? Как полиция в дороге не остановила? А незнакомка воззрилась на Свету так, как будто бы это она сбежала из психлечебницы. В её голосе прозвучали не просто искреннее удивление, но насмешка и даже чувство некоего превосходства, когда она сказала:

– Тебе, дiвка, в младенчестве часом вниз головою с лавки не роняли?

Светлана покраснела. Потом побледнела. В институте у них были занятия по психологии, поэтому девушка знала, что агрессивное поведение – это один из признаков неадекватного человека, за которым могут последовать неконтролируемые действия. Что же делать?

А незнакомка выдержала поистине блестящую паузу в духе героини романа Сомерсета Моэма «Театр» Джулии Лэмберт. Светлана Провисьон – жительница столицы, работавшая менеджером по связям с общественностью, неплохо владеющая английским, растерялась. В самом страшном сне ей не могло присниться, что какая-то необразованная крестьянка, у которой к тому же явные проблемы с психикой, сумеет так играючи вогнать её в краску!

О чём говорит эта чокнутая тётка? И Света ещё догадалась ей посочувствовать, хотела помочь с деньгами на проезд до дома?! Ну уж нет, пусть проваливает туда, откуда явилась! С такими неблагодарными людьми нечего церемониться. Глядишь, ещё и на голову сядут!

Сжав кулаки, Светлана обернулась по сторонам. Однако её незваная гостья, похоже, не придала своим словам никакого значения или просто забыла, о чём она тут давеча говорила. Женщина неожиданно подошла к печке, со всех сторон её внимательно осмотрела и выдала:

– Ви нащо (зачем) пiч заново клали? Чем мiя-то не по нраву? Це пiч клал хто-то безрукий!

Почувствовав, что ей не хватает воздуха, Светлана бросилась к окну, распахнув створки. Откуда эта наглая тётка взялась на её голову? Проникла в дом к незнакомым людям и давай всё вокруг охаивать. А эту печку, между прочим, её папа клал. Ведь кто не знает в деревне, что Олег Провисьон – мастер на все руки? Печь хорошо тянет, родители зимой не мерзнут. Но нет, чокнутая незнакомка делает вид, будто она во всём разбирается.

Но ничего, недолго ещё ей глупости тут говорить! Сейчас Света придёт в себя и покажет ей, где раки зимуют! Просто пока у неё от негодования руки трясутся, как у алкоголички. К несчастью, на руки девушки обратила внимание и незваная гостья. Со словами: «Случаем, ви мiю бутель с горiлкой за дурацкими горшками не заховати» (не спрятали)? – женщина подошла к окну и по-хозяйски принялась заглядывать за все цветочные горшки, аккуратно выстроившиеся в ряд на подоконнике.

Взгляд женщины упал на руки Светы. Она уставилась на них в упор, словно ничего более интересного в жизни не видела. Под воздействием её пронизывающего взгляда руки Светы запрыгали ещё сильнее. Самое ужасное, девушка ничего не могла с этим поделать. Её руки неожиданно зажили своей отдельной жизнью. Они выделывали такие кренделя, что у Светы лоб взмок. Ситуация патовая. Незваная гостья протянула:

– Мине всё ясно! Горiлку мою, дурачьё, ви и выдули.

– Я не пью горилку, и даже вино очень редко! – со Светланой случилась истерика. А ведь она всегда гордилась своим выдержанным характером! Но чокнутая тётка её довела.

Тётка и бровью не повела, а деловито и даже ласково сказала:

– Ладно, дурында, не реви. Выпили, таки выпили. Мине жаль, що горiлки нету, потому как я собралась сготовить для тебе настоянку от поноса. А как её сготовишь без горiлки-то?

– Я не страдаю диареей. Как вы не поймёте? – Светлана тяжело опустилась на табурет.

– Що таке? – полюбопытствовала незнакомка, с искренним интересом заглядывая в лицо Светы.

– Я здорова, как лошадь, – попыталась Света доходчиво объяснить, что она не нуждается ни в каком лечении.

– Ти просто не хочешь гуторить про свiю хворь, – сказала, как отрезала, тётка и пояснила, почему она сделала такой вывод:

– Не будь у тебе, дiвка, поносу, ти на менi не смотрела бы, як умалишённая, когда я тобi велела с полатей подниматься. Видать, прихватило тобi, горемычная, опосля вчерашнего?..

За этими словами вновь последовала красноречивая театральная пауза. Света простонала:

– Не было вчера ничего, не было! Я утром приехала и плюхнулась с дороги в постель, так как знала, что потом до позднего вечера мне придётся пахать по хозяйству.

– Ви що, ишо поле не засеяли?! – всплеснула руками тётка. – А зимой лапу буде сосать?

– О чём вы говорите? – Светлана удивлённо подняла голову.

– Про те, що весняний дэнь год кормит, – укоризненно заявила тётка. – А ти тiльки вчера грунт пахать начала. Що за молодёжь таки ленивая пошла?

Света даже не стала спорить. Она вдруг поняла, что единственное, чего она сильно хочет, – это, чтоб странная гостья поскорее убралась из дома. А то она уже до того договорилась, что это не у неё, а у Светы шарики за ролики заехали. Кто тут, чёрт возьми, умалишённая?! Но, похоже, у Боженьки в тот день было игривое настроение. Представление продолжилось.

Чудная тётка почесала пальцем свой сильно выпирающий кадык и заявила, что голодна и хочет есть. Что поделаешь? Законы гостеприимства никто не отменял, тем паче на щедрой и хлебосольной земле Незалежной Украины.

Ну и дела!

Во время завтрака Светлане пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтоб не отвечать на едкие выпады незваной гостьи. А той всё не нравилось! И хлеб-де толком не пропечён (А то Света его сама пекла: в магазине куплен! На селе нынче все так делают); и сметана не шибко вкусная (А вот тут тётка соврала! У Светиной мамы Ольги лучшие сметана и сливки в Пятороте); и молоко якобы коровой воняет (А что, было бы лучше, если б пахло духами?). Хотя опять ложь. У Ольги сепаратор всегда в исправности. Да даже, когда он ломается, то мама без папиной помощи приводит аппарат в чувство. Ой, да что говорить? Ольга мотор у трактора запросто может починить, не то что какой-то сепаратор!

Поели. Пока Света мыла посуду, непрошеная гостья совершила экскурсию по дому. Ей и в голову не пришло попросить у хозяйки разрешения. Светлана снова промолчала. Девушка тешила себя надеждой, что чудаковатой тётке наскучит слоняться без дела, и она уберётся подобру-поздорову. Ведь до сегодняшнего дня она же где-то жила! Может, её родственники или персонал больнички ищут? Забрали бы уж поскорее!

Однако, вдруг задумалась Света, как кто узнает, что пациентка психлечебницы находится у неё дома? В идеале её нужно как-то выпроводить на улицу. Только непонятно, куда тётка делась? Сначала из разных углов доносилось её глухое бормотание:

– Нiчого не розумiю? Куды Ганя с Полiнкой девалися? Де Зорька? В коровнике иё нетути, и за околицей тоже. Но Грицька казав, що Зорьки в стаде нынче не бачив (не видел).

Как догадалась Светлана, её утренняя гостья корову свою нынче где-то потеряла. Жалко!

Но потом в доме наступила подозрительная тишина. У самой Светы в киевской квартире так тихо становилось только в одном случае. Когда её пятилетний сын Толик, желая утолить жажду знаний, свойственную всем детям в этом нежном возрасте, собирался разобрать на части папин фотоаппарат или мамин фен. А пациенты известного лечебного учреждения от детей мало чем отличаются. Им только дай волю: концы с концами в жизни не сведёшь!

Вытерев руки рушником, щедро украшенным вышивкой, Светлана заглянула в комнату. За круглым столом, застеленным белой скатертью с шёлковой бахромой, сидела, задумчиво опираясь на локти, её незваная гостья и рассматривала фото в семейном альбоме. Конечно, что бы и не заглянуть в чужой альбом, коли он лежит на видном месте на столе? Но мама никогда альбом в шкаф не убирает, говорит, связь с предками таким образом поддерживает. Однако эта чудная тётка удивила Свету тем, что она с большим интересом вглядывалась в незнакомые ей лица, да ещё и губами при этом шевелила, что-то бормоча про себя.

Девушка тяжело вздохнула. Судя по всему, незнакомка никуда не торопится. Но тогда как ей выпроводить эту сумасшедшую из дома? Заслышав движение воздуха, женщина подняла голову. На её вишнёвых полных губах появилась довольная улыбка. Она ткнула пальцем в одну из фотографий и сказала:

– Чудно-то как, дiвка! Ось цей мужик на мiего Ивана шибко похож. Прим точь-в-точь!

Света подошла к столу и через плечо женщины заглянула в альбом. Ну, даёт тётка! Это же Светин прадедушка Иван Морозов! Правда, сама Света его, конечно, не видела. Но бабушка рассказывала, что её папа, а Светин прадедушка соответственно, пользовался в Пятороте славой первого парня на деревне. Из-за него даже лучшие подруги отношения между собой выясняли, друг друга за волосы таскали. Страсти были ещё те!

В принципе, девушек понять можно. Иван отличался высоким ростом, горящим взглядом чёрных глаз, роскошным чубом, смоляным волосом. А если прибавить к этому белозубую улыбку, ум, да недюжинную силу, которые были характерны для всех представителей рода Морозовых, в жилах коих бурлила самая разная кровь, кто устоит перед таким мужчиной?

– Похож, ой, похож! – продолжала по-детски восторгаться непрошеная гостья. – Сокол, а не хлопець! Таким чубом, як у его, можа двiр мести. Хорош, що ишо казать?

Светлане стало обидно за прадедушку. Ведь, положа руку на сердце, никто не захочет для своего, пусть даже и покойного сородича, поклонницу из психлечебницы?

А чудная тётка, приблизив фото к самым глазам, вдруг заявила:

– Не то це мiй чоловiк (это мой муж) и есть? Не може люди быть так шибко похожи?

Света ахнула от возмущения. Не зная, как заступиться за родственника, она решила задеть самую чувствительную струну души всякой женщины, независимо от возраста, – ревность.

– Мой прадедушка всю жизнь любил лишь свою жену, или мою прабабушку! – и для чего-то прибавила: Её Евдокия звали, слыла первой красоткой Пятороты. Может, слышали?

На какое-то мгновение женщина растерялась. Света испытала чувство удовлетворения. Какую правильную стратегию она выбрала! А нечего на чужих мужей засматриваться! Да, понятно, что прадеду Ивану их случайный спор из-за него был бы глубоко до лампочки. Но Света в эту минуту ощутила себя ни много ни мало заступницей славного рода Морозовых!

К искреннему сожалению девушки, её незваная гостья быстро пришла в себя. Более того, она возмущённо заявила:

– Що за дурiсть ти, дiвка, несёшь? Перша красуня Пятороты – це я! Хто може сравниться зi мною? И я буду першей красуней до самой свiей смирти. Тьфу-тьфу-тьфу! Що, съела?

Чуть ли не под нос Светы сумасшедшая сунула фигу. Девушка поперхнулась от такого поворота событий. А чокнутая тётка, ничуть не смутившись, постучала раскрытой пятернёй по её спине и, подойдя к трельяжу, начала себя со всех сторон рассматривать. Делала она это очень своеобразно. То клала руку на талию, вышагивая перед зеркалом павой. То вдруг отступала на несколько шагов, а потом, подхватив кончиками пальцев бока своей юбки, начинала перед зеркалом подпрыгивать. То подбородок высоко задирала, прищуривалась и тщательно изучала своё отражение. Наконец, был вынесен вердикт:

– Хороша Дуняша, жаль тiльки – не ваша! – и, рассмеявшись, лукаво подмигнула зеркалу.

Глядя на устроенное сумасшедшей представление, Светлана машинально заметила:

– А вас что – тоже, как и мою прабабушку, зовут Евдокия?

– Для тобi, дiвка, я – Евдокия Семёновна Морозова! – услышала девушка в ответ. Причём это было сказано таким тоном, как будто Света сейчас имела дело с боярыней Морозовой – да, той самой, с картины художника Василия Сурикова – символа старообрядчества России, принявшей мучительную смерть за свою преданность истинной вере.

Тут уж Светлана не выдержала и решила сказать сумасшедшей всё, что она о ней думает.

– Знаете, что я вам скажу? Не знаю, как там вас по-настоящему зовут, но вы самозванка! Самозванка и мошенница. Я, конечно, не святая, и накануне вполне могла забыть запереть входную дверь. Но кто вам позволил входить в чужой дом?! Знаете, как вы меня напугали? Но вам и этого показалось мало. Вы решили назваться точь-в-точь, как моя прабабушка, так сказать, примазаться к известной фамилии. Но вы упустили один важный момент!

Тяжело дыша, Светлана подняла вверх два пальца, не сознавая, что сейчас теперь уже она напоминает боярыню Морозову. Откинув назад упавшую на глаза чёлку, Света закончила:

– Любой человек в Пятороте, – вспомнив слова Юры про понаехавших, она поперхнулась и поправилась: имеется в виду, из коренных жителей деревни, вам скажет, что в её истории была только одна женщина, которую звали «Первая красотка Пятороты». И это, – Светлана упёрла руки в бока, – моя прабабушка по маминой линии Евдокия Семёновна Морозова!

– А вы, – желая добить наглую тётку, мстительно добавила девушка, – хотели присвоить её лавры. Но вам, как видите, не повезло. Ведь вы попали в дом к её прямым потомкам.

Выговорившись от души, Светлана была уверена, что утреннее недоразумение полностью исчерпано. Последнее слово осталось за ней, а больше ей и нечего было желать. Ну разве что, чтоб чокнутая тётка скорее из родительского дома убралась. Но та опять её поразила.

– У тебе часом лихоманка не началась? Уж больно забагато ти стала, дiвка, гуторить.

Света смотрела на непрошеную гостью, широко раскрыв глаза. Мало того, что она валит с больной головы на здоровую, так впечатление, что эта тётка и вправду думает, что из них двоих сумасшедшая это она – Светлана Провисьон! Тётка открыто намекает, будто у Светы началась горячка, дескать, много болтает. Ну и дела! А женщина опять принялась за своё:

– Куды ти дела, дiвка, мiю горiлку? Настоянка на полыни – она ж от всего. И от пьянства тебе враз избавит, ежели будешь пить её кажный дэнь. И про понос ти забудешь.

С этими словами она бросилась в сени. Видимо, решила поискать бутыль на полках. Сени в доме просторные, а все стены заняты полками со всяким хламом, который там накопился, наверное, ещё с тех времён, когда избу ставили, в общем, давно. Но у нынешних его хозяев всё руки никак не доходят навести порядок. Глава семейства вечно в разъездах. А его жена, мама Светы, едва выпадает свободная минута, сразу хватается за смартфон, чтоб почитать книжки на бесплатных сайтах в интернете. Ведь Оля любит читать. С другой стороны, Оля опасается в одиночку браться за такое дело. Вдруг по незнанию выбросит что-то важное? А ведь в этом доме их со всех сторон окружает история. История рода Морозовых.

Из сеней послышался невообразимый шум. Похоже, неспокойная тётка решила всерьёз взяться за лечение Светланы, на которую, недолго думая, она всех собак повесила. Однако Света, не будь дурой, в свою очередь, решила воспользоваться ситуацией и заперла дверь в кухне изнутри на щеколду. На сегодня с неё довольно! А когда чокнутая тётка поймёт, что в этом доме ей не рады, она сама не захочет больше в подружки к Свете набиваться.

Вроде бы всё Светлана предусмотрела, но её непрошеная гостья вновь удивила девушку. Из сеней неожиданно послышался счастливый вопль:

– Ось (вот) же мiя горiлочка, ось така хороша! Да ишо непочатая. Що я гуторила?

Свете не удалось сдержать своего любопытства. Она вышла в сени и обнаружила чудную тётку за странным занятием. Взобравшись на лестницу, она разбирала содержимое полок. Часть вещей, а это были какие-то старые тряпки, женщина, не заморачиваясь, бросала прям на пол. Некоторые, а это были какие-то чашки, блюдца, завёрнутые в линялые куски ткани, она бережно отставляла в сторону. Рядом с посудой примостилась большая пузатая бутыль из толстого тёмно-зелёного стекла. Она была плотно обёрнута несколькими слоями ткани, напоминающей рогожу, и полностью оплетена грубой верёвкой.

– Не разбей, дiвка, горiлку, – протягивая Свете бутылку, приказала незваная гостья. – Мене ж тебе лечить треба. И от пьянства, и от поносу!

Взяв бутыль в руки, девушка не удержалась и чихнула. Очевидно, материя пропиталась пылью. Ёмкость действительно выглядела так, будто её схоронили в сенях лет сто назад. Но откуда она в их доме взялась? Светлана таких бутылок в жизни не видывала.

– Занеси горiлку в избу, не то неровен час на пол иё уронишь, – отдала женщина очередное приказание.

Опасаясь, как бы старинная ёмкость не лопнула прямо в её руках, Света занесла бутылку на кухню и поставила внутрь эмалированного ведра. Затем бегом вернулась обратно. Ведь из сеней раздался торжествующий вопль:

– Я знайшла (нашла)!

Недоумевая, что непрошеная гостья могла найти в чужом доме, Светлана вбежала в сени. Чудная тётка, стоя на лестнице, с любовью вытирала пыль с какого-то куска картона. Света пригляделась и поняла, что женщина держит в руках чью-то фотографию.

– Ось мiй чоловiк (мой муж)! – протянув девушке фото, с гордостью сказала она.

На фото рядом с женщиной, по виду похожей на её нечаянную гостью, красовался… Светин прадед Иван Морозов. Одетые по моде 2-ой половины 19 века, красивые, молодые. Он стоит, положив руку на плечо своей спутницы. Она сидит на стуле с высокой спинкой. Видимо, ради этой съёмки деревенские жители приехали в город, где имелось фотоателье.

– Одно не зрозумiла, – морща лоб, сказала женщина, – нащо (зачем) я це карточку сюды заховати (спрятала)? Ладно – горiлку сховати от Ивана. Вiн (он) её тут шукати (искать) не стане. А на кой ляд менi це карточка среди посуды?

Неожиданно Светлана сорвалась с места и бросилась в комнату, где на столе, сколько она себя помнит, у них в семье лежал фотоальбом. Будучи маленькой, Света любила смотреть в нём фотографии. Но после отъезда в Киев в пятнадцатилетнем возрасте она как-то забыла о его существовании. Наверняка, приезжая в родительский дом, видела альбом, но ей было уже не до него. Однако сейчас девушка захотела уточнить один момент.

Её руки быстро листали страницы из плотного коричневатого картона, а нужное фото всё никак не находилось. Светлана уже испугалась, подумав, что фотография потерялась, как вдруг заметила кончик некоего снимка, который кто-то, намеренно или нечаянно, засунул под другую, большую фотографию.

Осторожно потянув за уголок, Света вынула фото. Да, тот самый снимок. Помнится, как-то раз с бабой Ганной маленькая Света в очередной раз рассматривала семейный альбом. И в какой-то момент востроглазая девочка обнаружила фото, на котором её прадедушка Иван в лихо задвинутом на затылок картузе обнимал молодую светловолосую женщину, которая к нему так и льнула. Ну ещё бы, такой красавчик! Это даже маленькая Света понимала.

– Це мiя баба Дуня? – ткнув пальцем в снимок, утвердительно спросила малышка.

В семье Провисьон говорили на смешанном русско-украинском наречии. Впрочем, также разговаривали и все жители Пятороты – села, которое было основано то ли при дедушке, то ли при отце последнего российского императора, как военное поселение.

Однако бабу Ганну её невинный вопрос почему-то смутил. Ничего не говоря, она тут же перевернула страницу. Света эту историю вскоре забыла. Собственно, что тут помнить-то, если в альбоме было всего два снимка прадедушки Ивана? Один – тот, что обнаружила ещё давеча незваная гостья, а второй – этот, где всё тот же Иван, но уже в компании с женщиной. Логично было предположить, что красивая светловолосая спутница прадеда – это Светина прабабушка, слава о красоте которой, говорят, гремела до самого Дона. Неудивительно, что её называли Первой красоткой Пятороты.

Но теперь Светлана ни в чём не была уверена. Ведь фото, которое обнаружила на полках её странная гостья, она никогда прежде не видела. Вопрос: Кто из двух женщин, которые на двух разных снимках были запечатлены рядом с прадедушкой Иваном, её прабабушка? Что Света знала точно, и чем очень гордилась её мама, для представителей рода Морозовых были характерны крепкие браки. Они не только не разводились, но и в случае раннего ухода своих вторых половинок в повторный брак не вступали. Можно сказать, однолюбы. Тогда почему её прадед Иван на двух разных фото изображён с двумя разными женщинами?

До рези в глазах Светлана всматривалась в старинное чёрно-белое фото. Её мозг, кажется, готов был уже взорваться от напряжения. Кто эта женщина рядом с прадедушкой Иваном?

– Що ти, дiвка, тут дивишся (смотришь)? – вдруг раздался над её ухом весёлый голос.

Движимая непонятным ей самой инстинктом, Светлана попыталась спрятать фото между страниц альбома. Однако женщина заметила её движение и с детской непосредственностью потянула фотографию к себе. Опасаясь, что снимок порвётся, девушка позволила незваной гостье сделать то, что она хотела. Почему-то в этот момент на душе у неё стало тревожно. И, как оказалось, не зря. Из груди чудной тётки внезапно вырвался сдавленный вскрик:

– Свинота мiй Иван! Кобель окаянный! И Катька, курва белобрысая, туды же. Убью обоих!

Путаясь в полах длинной юбки, женщина бросилась к выходу. Светлане бы радоваться, что так тяготившая её с утра история, наконец, хоть как-то разрешилась, а она кинулась за своей незваной гостьей. Ну вот такие они, Морозовы: хотят одно, а потом делают другое!

Стычка с Головой.

Несмотря на то, что Света развила неплохую скорость, чудная тётка её опередила. Когда девушка выбежала за калитку, та уже вовсю выясняла отношения с их сельским главой – Григорием Алексеевичем Приходько. У Светы глаза на лоб полезли при виде этой картины. Но не оставлять же теперь её нечаянную гостью один на один с суровым руководителем! У Григория Алексеевича характер не мёдом мазанный. Он уже лет десять, как Голова, однако, похоже, до сих пор не свыкся со столь высоким положением: любит совать свой нос в чужие дела. Жители Пятороты это знают и лишний раз просто стараются с ним не пересекаться.

– Кажи, де Зорька? – уперев руки в бока, воинственно наступала на высокого и дородного мужчину Евдокия Семёновна, едва достававшая ему до подбородка. – Нигде иё нема! Чуе мое серце, це ти, дурень, куда-то задевал мiю Зорьку. Кому она ишо треба?

У Светланы лоб взмок от ужаса. Её случайная гостья разговаривала с руководителем села, словно перед ней был рядовой пастух, а не Голова. Похоже, очень эмоциональная по натуре, она уже забыла, что заставило её сломя голову выбежать из дома Провисьон. Теперь чудная тётка вдруг озаботилась поиском своей пропавшей коровы.

– Может, это и к лучшему? – подумала Света. – Ведь страшно представить, к чему могли привести Евдокию Семёновну её поиски покойного прадедушки Ивана и этой «белобрысой курвы» Катьки! Однако Григорий Алексеевич грубости терпеть не станет. Что же делать?

– Да ти хто такая? – возмутился Голова. – Я тобi знать не знаю!

– Ти мене не знаешь? – рассмеялась женщина. – Да ежели, Грицька, ти до вечера Зорьку мiю до хаты не приведёшь, я тебе нюхало твоё так разукрашу, що на люди не покажешься!

– Ти як зi Головою гуторишь? – повысил голос Григорий Алексеевич на странную тётку.

– У тебе що, Грицька, голова був на плечах? – удивилась Евдокия Семёновна. – Я таке не упомню, – а потом добавила: На кой ляд пастуху голова? Коровы в поле сами пастись може.

Приходько сначала густо покраснел, затем расстегнул пуговицу рубашки. По-видимому, главе села стало не хватать воздуха. Ну ещё бы, если ты привык чувствовать себя первым человеком на деревне, напоминание о далёком прошлом, когда после школы ты трудился подпаском у деревенского пастуха, так как не сумел поступить в техникум, может обидеть даже менее самолюбивого и заносчивого человека. А уж Григорий Алексеевич, нежданно-негаданно поднявшись по карьерной лестнице, привык к тому, что окружающие его, если не уважают, то хотя бы побаиваются. И вдруг непонятно откуда взявшаяся на его пути тётка заявляет, что он для неё пастухом так и остался. Неудачно, однако, день нынче начался!

– Що сталося (что случилось)?

– Хто загубитися (потерялся)?

– Можливо, москали на нас напали?

– У менi в курятнике с десяток яиц тухлых. Мы може москалей яйцами закидати!

У дома семьи Провисьон, к ужасу Светланы, начали собираться зеваки. Конечно, людей понять можно. В деревне какие развлечения? Конечно, если не считать телевизора, а теперь ещё и интернета. И вдруг какая-то чудно одетая тётка среди бела дня устроила разнос из-за пропавшей коровы их Голове, с которым ни один человек, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, не станет связываться. Кому нужны лишние проблемы?

Между тем Григорий Алексеевич Приходько обладал на редкость паскудным характером. Нет, пока Грицька являлся обычным пастухом (Да, через год паренька повысили и он стал не подпаском, а пастухом. В деревне поговаривали, что это помогло ему избежать службы в армии), это был неплохой малый. У Грицьки как-то всегда получалось услужить и вашим, и нашим. Но, когда настали новые времена, он сумел заочно окончить институт, после чего его повысили до должности бригадира полеводческой бригады.

Дальше – больше. Приходько стал агрономом. Если честно, специалист он был так себе. Звёздный час для Приходько настал, когда из райцентра сюда однажды приехал его бывший однокашник, занимавший солидную должность, и убедил народ выбрать Грицьку Головой.

Правда, с тех пор разочаровавшиеся в их Голове жители Пятороты не раз пытались от его услуг отказаться. Однако Приходько вцепился в доходное место руками и ногами. Кого-то из своих оппонентов он сумел запугать, кого-то – вынудил покинуть родные места, кого-то – подкупил плюшками в виде горючего и кормов, коих на селе вечно не хватает. В общем, укрепил свои позиции и ощущал себя князьком пусть небольших, но подконтрольных лишь ему одному владений. Понятно, что о его пастушьем прошлом все давно позабыли.

Тем не менее, несмотря на недостаток хорошего образования и производственного опыта, Григорий Алексеевич полным дураком всё же не был. Поэтому в сложившейся ситуации он попытался сделать то, что могло бы позволить ему сохранить своё лицо. Небрежно взглянув на дорогущие часы с массивным золотым браслетом, мужчина озабоченно заявил:

– Як же я забыв, що мене в конторе народ чекати (ждёт)? – и, чтобы непонятная тётка не вздумала предпринять каких-то контр-действий, покровительственным тоном добавил:

– З тобi, тётка, мы ишо погуторим! А зараз у менi есть дела поважнее, чем лясы точить!

Из толпы раздался несмелый голос:

– Неужто наш Голова помнит ишо про народ? Хто таке счастливчик, кому он назначил у конторе встречу? Обычно-то ему не с руки с народом гуторить.

Григорий Алексеевич чуть не задохнулся от возмущения. Отвык он за последние годы от критики в свой адрес. Мужчина начал медленно разворачиваться в сторону говорившего с намерением поставить нахала на место. Толпа притихла. Осмелившийся высказать крамолу школьный сторож – маленький худенький Петро, втянул голову в плечи. Его жена Марийка – большая розовощёкая женщина, погрозила мужу кулаком. Однако, будучи глубоко в душе добрым человеком, смилостивилась и позволила супругу спрятаться за её широкую спину.

Глаза Приходько налились кровью, когда он рявкнул, не понимая, кто вдруг осмелился выступить против него:

– Я чого-то не розумiю: Кто таке тута такой храбрый, що напраслину на Голову гуторит?

– А хто тобi, дурень ти этакий, бiится? – вмешалась в инцидент чудная тётка, про которую Григорий Алексеевич, возмущённый намёком на бунт в своих владениях, нечаянно забыл.

Народ во все глаза уставился на женщину, которая смотрелась так, будто прибежала на центральную улицу Пятороты, не успев снять с себя грим и киношный костюм. Пока Голова приходил в себя от очередной выходки тётки, которую он до сего дня в глаза не видывал, а она вела себя с ним так, словно знала Приходько с тех голодных времён, когда он трудился подпаском и каждому жителю села, у которого имелась самая захудалая корова, заглядывал в рот, люди переключились на другую тему.

– Видать, в наших мiсцях кино снимают? – с уважением поглядывая на бойкую женщину, перешёптывались зеваки. – Как пить дать, це артистка з Киеву!

– Точно! – оживлённо воскликнул Степан по прозвищу «Всезнайка», поскольку он всегда знал все последние сплетни в окрестностях. – Мене друг мiй звонил з Киеву и сказывал, що новий фiльм про Бульбу снимать собираются. Не иначе, как съёмки ужо начались.

– А ежели нет? – засомневался кто-то. – Один фiльм про Бульбу сняли недавно.

– Чого нет? – обиделся Всезнайка. – Ти тiльки на це бабу погляди? Чем тобi не артистка?

Взгляды собравшихся устремились на Семёновну. Она гордо вздёрнула свой подбородок.

– Ух ти?! – заинтересовалась Марийка и затараторила: Ти узнав, Стёпа, в яком мiсце они проходят? Артистов, чай, кормить треба. А у мене вiдро сметани почём зря пропадает.

– Дык, Марийка, ти Петро це сметану бы и отдала, – почесал затылок Степан. – Уж шибко вiн (он) у тобi дохлый. Глядишь, опосля вiдра сметани Петро бока малость нагуляет?

– Дык у менi вiдёрко-то небольшое, – выкрутилась женщина из щекотливой ситуации. – Для одного Петро сметани забагато (много), а городским в самый раз. Они багато не iдять!

– А, можливо, они не iдять и сметани? – озадачился Степан новым вопросом и протянул: У них, артистов, я чув (слышал), на першому мiсте диета! Они даже не iдять сало!

– Да ну?! – из-за спины жены выглянул Петро и шумно сглотнул слюну. – Як таке може?

Этот звук развернул разговор в другое русло. В деревне все не то чтобы точно знали, но подозревали, что прижимистая Марийка мужа плохо кормит. Наиболее сердобольные из числа родительниц, чьи дети учились в школе, нередко приносили сторожу какой-либо еды. Марийка делала вид, что знать ничего не знает, и так этот подкорм вечно голодного сторожа продолжался бы, наверное, ещё долго. Однако сейчас жительницы Пятороты возмутились и стали стыдить жену школьного сторожа.

– Що же ти, Марийка, боки себе отъела, а Петро у тебе тощий, як гончая собака?

– Що – гончая собака? Вылитый Кощiй Безсмертний!

– Мужику лишний жир не треба, – пробовала защититься Марийка. – Як вiн по хозяйству робити буде, коли боки стане отвисать?

– Ти сделай таке, щоб у Петро боки зависли, а опосля глянешь, може он робити, али ни? – со смехом сказала Галя, проживавшая с супругами по соседству.

– Мене еды не жаль, – продолжала упорствовать Марийка. – Не хочу, щоб муж захворав.

– Ти его накорми от пуза. Петро у тобi здоровее всех мужиков буде, – посоветовала Галя.

– Сама знав, що мене делать, – огрызнулась Марийка и ласково обратилась к Семёновне:

– Так ви, мадама, в нашу деревню прям-таки со съёмок кина попали?

Соседка Галя прыснула в ладошку. Видимо, презрев все советы земляков, Марийка во что бы то ни стало вознамерилась продать киевским артистам свою сметану, пока та не скисла.

– Сама ти «кина» попала, – не очень дружелюбным тоном ответила Евдокия Семёновна, поскольку, не понимая, о чём речь, решила, что толстушка сказала ей что-то ругательное.

– Извиняйте, мадама, а де ваша труппа мешкати (проживает)? – Марийка упорно пыталась вызнать хоть какую-то информацию об артистах.

– Ти ерунду, Марийка, не городи, – вмешался в разговор Степан. – Труппа бувае у театре.

– Навiщо ти, Стёпа, с умными людьми погуторить не даёшь? – обиделась супруга Петро.

Их перепалку прервала Евдокия Семёновна.

– Ти кого, свинота, обдурити хочешь?

К ужасу и восхищению собравшихся, чудная тётка внезапно встала на цыпочки и ловко ухватила за загривок Григория Алексеевича, который собрался было под шумок скрыться.

– Ти чего, тётка, белены объелась? – неожиданно взвизгнул справный мужчина. – Отпусти, я кому сказав?

– Кажи, Грицька, ти куды Зорьку дел? – продолжая крепко держать Голову, ответила та.

Но Приходько не хотел сдаваться и, забыв про полагавшуюся руководителю степенность, попытался лягнуть упёртую тётку. Однако Евдокия Семёновна оказалась не лыком шита и ответила нахалу смачным пинком под зад. Обычно самодовольное, круглое лицо главы села вдруг стало напоминать спелый помидор. Голова понял, что самому ему не справиться со странной бабой, которая, когда он гордо нёс свой внушительный живот по центральной улице деревни, внезапно выбежала со двора его заклятого врага Олега Провисьон.

Олег и его жена Ольга – единственные в селе, кто не признавали авторитет, точнее власть Приходько. Они игнорировали его ценные указания, не посещали в клубе собраний, ни о чём его не просили, просто жили своей жизнью. И, что самое обидное, очень хорошо жили. Уж какие только пакости ни устраивал им Голова, а не смог выжить их из села. Теперь они натравили на него эту сумасшедшую. Конечно, они, чёртовы лягушатники! Больше некому.

А почему – «лягушатники»? Объяснение одновременно простое и смешное. Уж больно у главы семейства фамилия заковыристая. Безусловно, в Пятороте проживают люди разных национальностей. Но ни у одного человека нет в фамилии такого странного окончания, как «он». Зато подобные окончания часто встречаются во французских фамилиях. Достаточно вспомнить самого известного француза Делона, или нынешнего президента Макрона. Так что жители деревни ничуть не сомневались во французских корнях семьи, которая по всем остальным статьям также сильно отличалась от них.

И никому не было дела, что Олег Провисьон являлся чистых кровей украинцем, а его жена Ольга тоже в целом и общем считала себя славянкой. Да, была в её славном роду уроженка Чёрного континента, также был выходец с берегов Босфора. Но зато все остальные, включая донских казаков, по факту являлись славянами! И тем не менее Провисьонов в родном селе упорно называли французами. Данное обстоятельство вызывало у людей чувство некоторой зависти, за что, в том числе, эту семью в Пятороте немного не любили. Все ждали, что вот-вот Провисьоны отправятся на свою историческую родину – во Францию. А что? С такими возможностями кто захочет прозябать в обычной деревне на территории бывшего Союза?

Но Провисьоны уезжать почему-то не торопились. И ладно бы они жили, не высовываясь. Так нет же, видимо, из вредности натравили на Голову какую-то сумасшедшую!

– Земляки, помогите! – взмолился Григорий Алексеевич, за что получил ещё один пинок от женщины.

– Ух ти?! – восхитилась Марийка, и от восторга мужа своего за тощий локоть ущипнула.

Пока Голова в цепких руках Семёновны извивался, подобно грешнику, которого черти на сковороде собрались поджаривать, толпа с хохоту помирала. В дело вмешалась Света. Она, конечно, знала о напряжённых отношениях между её родителями и главой села. Поэтому из чувства мести поначалу и не пыталась остановить свою нечаянную гостью. Но, видя, что та зашла слишком далеко, она подошла к Евдокии Семёновне и что-то шепнула ей на ухо.

Нелепо одетая женщина вдруг встрепенулась и сразу как-то обмякла. Этим не замедлил воспользоваться Голова. Выскользнув, словно уж из опустившихся книзу рук чудной тётки, Приходько отбежал в сторону и, погрозив кулаком, крикнул:

– Я ишо тебе покажу, как обзывать порядочных людей свинотой! Зараз я доберусь до своей конторы и подзвоню в дурку. Пусть доктора з тобi разберутся, спятившая курва немецкая!

– Чого?! – изумилась женщина. – Сам ти немчура, Грицька, а ишо рвань холопская. Съел?

На глазах у всего честного народа Евдокия Семёновна показала Голове фигу. Сытое лицо Григория Алексеевича внезапно спало. Щёки обвисли, второй подбородок безвольно повис, а левый глаз как будто провалился в глазницу и нервически задёргался.

Светлана машинально подумала, что если бы Приходько стал не главой села, а актёром, то ему с его способностью к перевоплощению цены не было! Понятно, что эта метаморфоза произошла с ним вследствие стресса. Но впечатление о себе Голова оставил сильное.

Коктейль Морозовых.

Столпившийся у дома семьи Провисьон народ не хотел расходиться. Ну ещё бы, ведь не каждый день доводится видеть, как некая чудная тётка лихо отвешивает пендели Голове, у которого на его-то скромной должности началась звёздная болезнь! Конечно, теперь людям захотелось разузнать, кто это смелая женщина? Однако Света увела Евдокию Семёновну в хату подальше от любопытствующих взглядов.

Пока её гостья умывалась, чтоб, по её словам, отмыться после разговору со «свинотой», Света проскользнула в комнату и спрятала фотоальбом в сервант от греха подальше. Ведь, учитывая интересную память Семёновны, девушка могла надеяться, что та просто забудет о недавнем инциденте, который в итоге привёл её к стычке с Головой. Что же касается главы села, то Светлана опять же понадеялась, что из свойственной ему трусости он не даст ходу происшествию. В данной ситуации Приходько лучше сделать вид, будто ничего не было, а не то, если он вызовет в Пятороту бригаду из психлечебницы, Евдокия Семёновна запросто может так осерчать, что Голове мало не покажется. Вон, как она его посреди бела дня перед людьми опозорила! И самое забавное, в принципе, ни за что.

Дураку понятно, женщина приняла Григория Алексеевича за какого-то пастуха, по вине которого вдруг запропала её корова. Возможно, тот пастух и Голова внешне действительно похожи, и даже тёзки. Но Приходько чужая скотина не нужна. У него своей немерено! Так что теперь он скорее всего заляжет на дно, чтобы односельчане эту неприятную историю побыстрее забыли. А Светлана тем временем придумает, как ей быть с нечаянной гостьей.

Немного успокоившись, Света поспешила на кухню. И опять непрошеная гостья её очень удивила. Она сидела за столом и внимательно изучала своё лицо на боковой поверхности металлической кастрюли. Светлана мысленно чертыхнулась:

– Это же неудобно! В комнате есть трельяж. Смотрись, сколько хочешь!

Однако своего недоумения она никак не проявила. Наоборот, улыбнулась, показывая всем своим видом, что всё в порядке. Но Евдокия Семёновна вдруг строгим тоном сказала:

– И що, кажи, дiвка, зi мною не так? Нащо Иван мене на белобрысую курву променяв?

Сердце девушки упало в пятки. Недооценила она, однако, Семёновну! Тем не менее Света постаралась сделать хорошую мину при плохой игре.

– Да забудьте вы об этом! Катька сама ему на шею вешается, а Ивану она даром не нужна! – вдохновенно сочиняла Светлана, пытаясь успокоить женщину. – Ведь недаром, поди, вас назвали «Перша красуня Пятороты»? Вас назвали, не Катьку! Что в ней хорошего? По мне, так она напоминает одну кошку, которая у нас была, когда я только в школу пошла. Между прочим, редкостная тварь! Я из-за неё вечно ходила с оцарапанными руками. Катька тоже, небось, со всеми цапается. Уж больно лицо у неё неприятное. Такие мужчинам не нравятся.

– Ни рожи, ни кожи, – подтвердила женщина мнение Светы.

– С вами говорить – одно удовольствие! – обрадовалась девушка. – Уж такая вы умница!

– А Иван, кобель окаянный, енто не понимает! – вдруг стукнула тётка кулаком по столу и обернулась по сторонам. – Куды вiн (он) запропал? Хочу по харе его отхлестать!

У Светланы испортилось настроение. Она-то думала, что ей удалось найти общий язык с её нечаянной гостьей, вызвать к себе доверие, но!.. Однако нужно что-то делать. Ведь, если Света всё правильно поняла, то им нельзя терять время. А для начала требовалось ввести её прабабушку в курс дела и объяснить, что Евдокия Семёновна Морозова каким-то образом переместилась во времени. Светлана решила обратиться к уже использованной ею тактике, которую она применила, когда помогла Голове вырваться из рук разгневанной женщины. В тот момент её неожиданно осенило, и это сработало. Значит, должно сработать и теперь.

– Послушайте меня, Ева? – задушевным голосом сказала Света. – Отхлестать мужа по харе вы ещё успеете. Есть вещи поважнее.

– Откудова, дiвка, ти знаешь, що мiй Иван мене Ева называет? – задала заинтересовавший её ещё ранее вопрос родственница из прошлого, которая как снег на голову свалилась с утра пораньше на Свету. – Ти хто таке буде?

У Светланы отлегло на душе. Как здорово, что её разговоры в детстве с бабушкой Ганной остались в памяти! Именно баба Ганна ей рассказывала, что Иван – незаконный сын одного очень нелюбимого в народе барина-самодура и его восточной наложницы, так влюбился в крепостную своего жестокосердного отца, что решился с нею бежать. А помогла молодым совершить побег мать юноши – повариха того самого барина, которую он приобрёл за сто рублей (столько же в те времена стоила лошадь для повозки) на шумном восточном базаре в Константинополе, по имени Ягмур.

За 36 лет до этого печального события одно немногочисленное племя, проживавшее среди безмолвных саванн Африки, простилось со своей соплеменницей. Это была юная девушка с невероятно развитым воображением и пылкой душой. Звали девушку Лала. В отличие от других членов племени, которые занимались изо дня в день одними и теми же делами, и не видели в этом ничего плохого, Лала не тяготела к земледелию; не стремилась создать семью поскорее, чтоб ощутить свою взрослость; не хотела спрятаться за широкую мужнину спину, дабы просто жить и ни о чём не переживать. В отличие от её окружения, она умела мечтать.

А больше всего Лала мечтала увидеть море. Нередко в жаркие дни девочка устраивалась под плакучими ветвями энцефаляртоса, называемого в народе хлебным деревом, и подолгу вглядывалась в лежащую перед ней саванну. Но вместо красно-бурой почвы равнины Лала видела величавые морские просторы. Когда саванну вдруг обдувал благословенный ветер, девочке казалось, будто это мелкие волны лениво подкатывают к берегу, чтоб обдать юную мечтательницу прохладными брызгами. Лала в полном восторге откидывала назад голову с чёрными жёсткими завитушками и счастливо смеялась. Хорошо!

Неудивительно, что не только её неромантичные от природы соплеменники, но и родные девочки вскоре стали подозревать, что их Лала не от мира сего. А её разговоры о море, если поначалу людей забавляли, потом начали откровенно раздражать. Какое ещё море, когда у всех обитателей племени одно желание – выжить в суровых условиях саванны, где тебя на каждом шагу подстерегает опасность? Ведь Африка кишмя кишит дикими зверями! Ведь стоит на секунду зазеваться, как ты запросто можешь оказаться в страшной пасти льва, или в хищных лапах гиены, или в ненасытном чреве питона. А жить-то хочется!

Вот потому осторожные сородичи Лалы обычно передвигались по саванне перебежками. А этой девочке хоть бы что! Вместо того, чтобы хозяйством заниматься, или готовить себе украшения к будущей свадьбе, как это делали все её сверстницы, Лала сидела под деревом и мечтала. И, что самое удивительное, ни один хищник её не трогал, включая какого-нибудь поганого шакала!

Среди обитателей племени поползли слухи, что неспроста дикие звери чудную девчонку стороной обходят. Видно, она страдает какой-то дюже заразной хворью, что даже хищники брезгуют употребить её себе на обед. Недобрая людская молва плохо отразилась и на семье Лалы. Соплеменники стали чураться заходить в их скромную хижину, а, встречаясь где-то посреди селения, вместо долгих приветствий просто кивали (О ужас!) родителям головой.

Насмерть перепуганные родители девочки бросились к шаману. Тот развёл костёр, а когда огонь погас, долго изучал оставшийся на дне ямы пепел. Наконец, важным тоном он сказал, что Лала безнадёжно больна и даже он, при всех своих знаниях и умениях, не способен из неё изгнать злых духов, поселившихся в её ещё несформировавшемся теле. А посему выход только один – избавиться от странной девочки, чтоб она невзначай не навлекла беды на всё их и без того малочисленное племя.

Суеверные люди поспешили последовать совету непорядочного шамана, который вдруг в юной девушке разглядел угрозу для своего будущего. Не будь дураком, шаман понимал, что столь неординарная личность, как Лала, однажды может засомневаться в способностях и вообще необходимости их племени паразита, который только тем и занимался, что пугал своих соплеменников всякой всячиной, чтобы они приносили ему разные дары, а он жил в своё удовольствие. Шаман знал: молодёжь – это та прослойка населения, которая стремится к переменам. Поэтому от самых ярких её представителей лучше загодя избавляться. Ведь в борьбе за власть нужно всегда действовать на опережение. Тогда тебе и победа обеспечена.

И вот в один из ничем непримечательных дней родители Лалы внезапно явились пред ней, когда она как обычно сидела под хлебным деревом. Отец потёрся лбом о её лоб, что у этого племени означало родительское благословение, а мать всунула дочери узелок с камешками, что на нехоженых землях Африки валялись прям под ногами. Затем родители торжественно сообщили девочке, что они благословляют её на дальнее путешествие, о котором она всегда мечтала. Это значит, Лала может отправляться на поиски моря, либо просто чужих земель, где люди живут иначе, нежели её сородичи, с коими она всё равно не ощущает общности.

Лала обрадовалась. Её огромные карие глаза вспыхнули, подобно драгоценным камням, что лежали в узелке, собранным ей матерью. К счастью, её родители совсем уж чёрствыми людьми не были. Поэтому, собрав ватагу подростков, они велели им сопровождать их дочь до тех пор, пока им не встретятся какие-либо чужеземцы, которые захотят принять девочку в своё племя. А чтобы никто не подумал, будто бы их младшая дочь – человек без роду без племени, сердобольные родители соорудили носилки. Лала села в носилки, и подростки её понесли, словно какую-то принцессу!

Не один день прошёл, пока среди небольшой возвышенности эта необычная процессия не повстречала караван из вереницы кораблей пустыни – верблюдов. Сей торговый караван принадлежал одному богачу из Измира Мехмеду. Закупившись в соседних землях тюками разной материи, да мешками шёлковых, парчовых нитей, караван возвращался домой, чтоб порадовать своего хозяина на редкость удачными торговыми сделками.

Конечно, Лала была очарована и невозмутимостью величавых верблюдов; и невероятно пёстрыми восточными нарядами, отделанными золотым шитьём; и красочностью, а также витиеватостью восточной речи. Поэтому, когда хитрый помощник смекнул, что он может услужить своему хозяину, если преподнесёт ему в дар юную деву, чья кожа отливала, будто золото чёрного цвета, он спросил у девушки, хочет ли она увидеть город невиданной красы, который стоит прям на берегу моря?

Услышав про море, Лала тут же спустилась с носилок и велела усадить её на верблюда. А помощнику торговца только то и надобно было! Попрощавшись со спутниками необычной девушки, караван продолжил свой путь. Спустя ещё пару месяцев он вошёл в город. Там их встретил Мехмед – справный мужчина в расцвете сил и лет, у коего имелось четыре жены и ещё куча наложниц. Однако грациозная хрупкая дева с блестящей кожей и непослушными жёсткими завитушками на голове восхитила богатого торговца и ценителя женской красы.

Будучи глубоко верующим человеком, он не осмелился нарушить шариат, согласно коему мусульманин мог иметь не более четырёх жён, и Лалу в жёны не взял. Но Мехмед объявил её любимой наложницей и поселил в лучших покоях своего дома. Лала была не против. Она радовалась возможности каждое утро выходить на берег моря и любоваться его красотой, а вместе с тем добрый человек Мехмед пришёлся девушке по душе, и она с удовольствием стала жить в его доме, где ни в чём не знала отказа. Мехмед звал её «Моя Лале» (тюльпан).

Спустя год в один из дождливых осенних дней Лала родила дочку. Назвали её Ягмур, что в переводе с турецкого означает «дождь», или ещё – «родившаяся в дождь». Законные жёны богатого торговца надеялись, что ребёнок родится темнокожий, и Мехмед, дабы не портить благородную кровь, выставит из дома ненавистную соперницу. Но, к их разочарованию, и к удивлению многочисленной родни главы большого семейства, малютка по виду мало чем отличалась от других турчанок, разве что её тёмно-карие миндалевидные глаза блестели, подобно драгоценным алмазам, которыми когда-то снабдила в дорогу Лалу её мать.

Ягмур выросла и превратилась в настоящую красавицу. Маленькая, хрупкая, она от своей матери унаследовала страсть к мечтаниям. Неудивительно, что когда пришёл час, девушка захотела увидеть дальние страны. К тому времени Мехмеда не стало, а Лала, памятуя, какой была она сама в юные годы, не стала препятствовать желанию дочери. Отдав ей семейные драгоценности, женщина благословила дочь в дорогу. Только не повезло девушке, и Ягмур в один не самый лучший день своей жизни оказалась на невольничьем рынке в огромном и шумном Константинополе, где её и приметил русский помещик, прозванный крепостными «Самодур» за свой на редкость жестокий характер, ведь людей он ни во что не ставил.

Этот человек привёз дочь свободолюбивой уроженки знойной Африки и гордого потомка Османов в своё поместье Благодатное. Там он сделал Ягмур своей наложницей. А когда она родила ему сына, Самодур отправил молодую женщину работать на кухне. Дворовые девки и прочий работный люд стали звать повариху Матвеевна. Ведь, желая сохранить какую-то связь с родиной, Ягмур решила, что русское имя Матвей будет наиболее созвучно имени её отца Мехмеда. А сына своего она назвала Иваном. Отец-то у него, как ни крути, – русский.

Очень скоро новоиспечённая повариха приобрела в поместье такой авторитет, что только барин мог себе позволить войти в её владения – кухню и примыкавшие к ней кладовые. Их сын рос смышлёным, красивым и здоровым мальчиком на радость своей матери. Ягмур как будто бы смирилась со своей участью и даже выглядела не то чтобы довольной, но внешне невозмутимой. И только изредка вспыхивавший в её загадочных глазах неистовый блеск, наводил на мысль, что эта женщина – дремлющий до поры до времени вулкан, и что лучше «Не будить лихо, пока оно тихо».

Тем не менее Ягмур, она же Матвеевна, в жизнь поместья Благодатное не вмешивалась. Конечно, как и весь трудившийся на Самодура люд, она знала, что немало бабьих судеб он исковеркал, поскольку в усадьбе не было ни одной девки, которая не прошла бы чрез покои сластолюбивого барина. А куда крепостным деваться? Терпели!

Однако, когда барин, уверовавший в свою абсолютную безнаказанность, положил глаз на юную Дуняшу – девушку, которую её сын Иван уже видел в мечтах своей невестой, и Дуне, как невооружённым глазом было заметно, он тоже нравился, Матвеевна не стерпела. В тот самый тихий осенний вечер, когда Евдокию подстерегала беда в барских покоях, Матвеевна предложила Самодуру угостить его, а также двух его подельников в грязных делах, ужином при романтической обстановке.

У барина губа была не дура, и он согласился. А Матвеевне только это и нужно было! Ради такого случая она запекла аппетитного молочного поросёнка. В рот ему сунула запечённое яблочко, после чего изнутри натёрла его крысиным ядом и разными ароматными специями. Барин и два его приспешника, один из которых являлся священником, поедали более лёгкие яства, когда, высоко в руках держа поднос с самым главным блюдом сегодняшнего вечера, в обеденную вплыла Матвеевна.

Поскольку жадность некоторых представителей рода человеческого не знает границ, все трое мужчин тут же набросились на заманчивого молочного поросёнка. От нетерпения они отставили в сторону столовые приборы и принялись руками отламывать куски мяса. С их подбородков, губ прямо на стол стекал жир, а они, опасаясь, как бы соседу вдруг больше или вкуснее кусок не достался, жир не вытирали. Чавкая, как свиньи, все трое торопливо и даже, толком не прожёвывая, ели. Лишь, когда на роскошном фарфоровом блюде остались одни стыдливые кости, мужчины шумно выдохнули и уставились на Матвеевну.

В их осовелых взглядах застыл немой вопрос: Чем ты, дикая азиатчина, нас ещё удивишь?

И Матвеевна удивила! Она сняла с себя длинный чёрный плащ, в который была в этот вечер завёрнута с плеч до самых пят и осталась в ярких шёлковых шальварах. Её маленькую грудь прикрывала узкая полоска сиреневой атласной ткани, ноги были обуты в изящные атласные туфельки, а роскошный чёрный волос забран в тугой узел. Плоский живот открыт, крутые бёдра крепко охватила набедренная тонкая шаль с вплетёнными в ворсинки монетками. Эту картину дополняли серебряные браслеты на щиколотках и запястьях, которые мелодично звенели при каждом движении Матвеевны. А на большой и средний палец каждой руки у неё были надеты сагаты – миниатюрные тарелочки из латуни с отверстиями для крепления петель.

Смело глядя на троих упитых мужчин, роковая восточная красавица хлопнула в ладоши. Дверь комнаты отворилась, и на пороге, как двое из ларца, внезапно возникли двое мужчин. Это были кучер барина и истопник. Обычные мужики, которых Матвеевна умудрилась за очень короткий срок научить играть на музыкальных инструментах. Конечно, будь их воля, мужики ни в жисть не стали влезать в эту подозрительную историю с барином и двумя его приспешниками в разных грязных делах. Однако страх перед Матвеевной вынудил бедолаг овладеть искусством игры на музыкальных инструментах.

Кучер ни жив ни мёртв выступил вперёд и ударил по бубну. Выждав паузу, его товарищ приступил к исполнению своей партии. Истопнику Матвеевна доверила игру на думбеке или по-другому дарбуке – инструменте в форме кубка, который делают из глины и козлиной шкуры. Теперь пришёл черед Матвеевны.

На полных губах танцовщицы появилась зловещая улыбка, когда она вышла на середину комнаты. Трое мужчин на какое-то мгновение даже как будто протрезвели. Глаза барина, заподозрившего неладное, выразили страх, и он хотел отослать самодеятельных артистов из обеденной, но Матвеевна его опередила. Ведь сегодня, так уж сложились звёзды, Ягмур, наконец, могла отомстить Самодуру за свою загубленную жизнь и за расставание с сыном.

Гордо выпрямив верхнюю часть туловища и слегка согнув ноги в коленях, она приняла позицию, при которой её изящные маленькие стопы стали находиться параллельно друг другу. Танцовщица (а Матвеевну, глядя на её уверенные грациозные движения, в этот вечер можно было смело отнести к славному племени людей искусства) подняла подбородок, а плечи немного отвела назад. И без того плоский живот ещё больше втянула, подняла руки и потрясла в воздухе ладонями, украшенными браслетами и сагатами, или теми латунными миниатюрными тарелочками, которые были надеты у неё на пальцы.

Приятный мелодичный звук отвлёк барина от его намерения прекратить представление. Кучер с истопником, всё время ожидавшие услышать от Самодура привычную брань, сразу взбодрились и стали играть веселее. Под энергичную музыку руки Матвеевны задвигались также быстрее. Трое упитых мужчин, которых к тому же после еды ещё развезло, не могли уследить за движениями рук, которые непрестанно двигались в разных направлениях, а их воспалённый мозг воспринимал руки, как множество змей, опутавших смелую танцовщицу.

Не отрывая взгляд от врагов, коими в глазах Матвеевны являлись все трое сидевших за столом, поскольку ни одному из них чувство совести было неведомо, она посреди комнаты выводила круги своими соблазнительными бёдрами. Круг левым бедром, круг – правым, затем два круга правым, два – левым, а в довершение задвигала бёдрами вперёд-назад.

Воздух в комнате нагрелся до такой степени, что, кажется, недолго осталось и до пожара. И вдруг лица всех троих мужчин покрылись мертвенной бледностью, а из носа поочерёдно у каждого из них пошла кровь. Забыв про элементарные правила приличия, священник стал рыгать в стоявшую перед ним пустую чашку из-под борща, которую он давеча опустошил. Помощник барина схватился обеими руками за живот. Но это его не спасло, и на полу под ним образовалась горчичного цвета кашица с характерным запахом жидких экскрементов. Сам Самодур сначала хватал воздух ртом, а потом из его горла толчками хлынула кровь.

– Воды! – из последних сил взревел он, чувствуя, как жизнь покидает его грешное тело.

Однако Матвеевна, криво усмехнувшись, плеснула ему в лицо вина из стоявшего на столе графина. Кучер с истопником попятились к дверям. Но внезапно Матвеевна не удержалась на ногах и начала крениться на пол. Видно, совесть ещё не покинула кучера, который от их барина видел немало несправедливости, поэтому он поспешил женщине на помощь. За ним, с ужасом глядя по сторонам, приблизился и истопник. Вдвоём они уложили Матвеевну на обитый дорогой английской кожей диван и уже хотели бежать за управляющим поместья, как повариха подняла голову и запекшимися губами прошептала:

– Отнесите меня в лес и похороните под дикой яблоней. Чувствую я, минуты мои сочтены. Хочу напоследок увидеть небо голубое и вдохнуть всей грудью свежий воздух.

Потрясённые мужики исполнили волю умирающей. Какая беда случилась с их барином и его гостями, они могли только догадываться. Что же касается Матвеевны, бедная женщина надышалась ядовитых паров, пока крысиным ядом тщательно натирала поросёнка. Ягмур не могла допустить промаха, ведь на кону стояли жизнь и благополучие её сына.

Спустя несколько часов Матвеевна предстала пред светлым ликом своего Бога, коего в молитвах, что изредка слышала прислуга за дверью её комнаты, она звала Аллахом. Когда Ягмур, или «родившаяся в дождь», испустила свой последний вздох, на улице дождь пошёл. Природа как будто отдавала дань памяти героической женщине, которая появилась на свет в такой же ненастный осенний день, и покинула мир живых под негромкий плач дождя.

Барина и его подельников, от которых страдала в Благодатном вся челядь, по приказу их управляющего загрузили в карету и опустили в сырую землю, а сверху засыпали навозом, чтоб и духу не осталось от негодников! Поместьем продолжил управлять его многолетний управляющий, поскольку барин лишь намедни овдовел, а его законный наследник был ещё слишком мал. Жизнь в поместье Благодатное продолжилась своим чередом. Из города, как положено, приехал урядник, но вынужден был констатировать факт, что владелец поместья внезапно исчез в неизвестном направлении. Ведь, не будучи дураком, урядник не хотел бы также исчезнуть на обратном пути домой.

А сын Матвеевны Иван со своей невестой Дуняшей-Евдокией ещё ранее отбыл из родных мест, поскольку его самоотверженная мать прикрыла молодых устроенным ею в обеденной представлением. Прощаясь, женщина отдала Дуне узелок с драгоценными камнями, коими её саму когда-то снабдила мать, когда Ягмур сказала, что хочет мир повидать. Рачительная Дуняша упрятала эти ценности подальше. А уж как Ягмур-Матвеевне удалось сохранить во время своих жизненных перипетий драгоценности, история умалчивает.

Не оглядываясь назад, день и ночь Иван с Дуней шли через леса и поля, пока не прибились к одному военному отряду. Тот отряд держал путь в земли, где власти надумали устроить военное поселение, получившее название Пяторота. Хотя в действительности, кроме этого стихийного посёлка, других военных укреплений там не было и даже не планировалось. Просто кто-то умный решил таким способом поднять дух у солдат, чтобы те думали, будто где-то рядом есть ещё рота третья, четвёртая и так далее. Потому что когда есть надежда на подмогу, воевать не так страшно.

Тут в Российской империи отменили позорное крепостное право. Жизнь понемногу стала налаживаться. У Ивана и Евдокии Морозовых родились два сына и три дочери. И ни разу мужчина не пожалел, что ради любимой он когда-то покинул дом родной, что им на пути к своему счастью пришлось выстрадать немало. А в минуты нежности он обращался к жене: Ева. Это имя Иван сложил из двух первых букв полного имени Дуняши – Евдокия, а затем прибавил к нему окончание. И получилось не только красиво, но и со смыслом: Ева!

Ведь, если для всех прочих людей Ева – это прародительница рода человеческого, то для Ивана Ева – это первая любовь и мать его пятерых детей. Так в жилах основателя славного рода Морозовых Ивана (о своём отце, виновнике погибели его матери, он предпочитал не вспоминать) смешалась кровь представительницы Чёрного континента, уроженца берегов древнего Босфора и, наконец, славян. Безусловно, это обстоятельство сказалось не только на его потомках, но даже и на характере его супруги – уважаемой Евдокии Семёновны, или Евы. Недаром в народе говорят: «Муж и жена – одна сатана». Хотя в случае с Евой можно было подумать, что коктейль из разных кровей смешался вовсе не в её муже Иване, а в ней – человеке, очень эмоциональном и абсолютно непредсказуемом.

Шекспировские страсти.

– Ти чого, дiвка, ерунду городишь? – выслушав Светлану, ворчливо спросила Семёновна. – Лучше кажи, куды мiй Иван подевался?

– Значит, вы мне всё-таки не верите, баба Дуня? – вздохнула девушка.

– У мене ишо нема ни одного внука, щоб звать бабой Дуней! – возмутилась гостья. – Якие внуки, ежели мене всего 35 годков?! Ото у Катьки, курвы белобрысой, – мстительно сказала женщина, – есть! И даже двiйко (двое). Таке она мене на цельный год старше! Иё положено бабой Катей звати.

Вспомнив о ненавистной Катьке, Евдокия Семёновна снова завелась. Перевернув вверх дном металлическую кастрюлю, в которую она давеча смотрелась, как в зеркало, женщина выбежала на улицу. Следом за ней Света. А куда деваться? Сопоставив отдельные моменты из своего разговора с незваной гостьей и рассказы бабы Ганны, Светлана поняла, как бы это невероятно ни звучало, что её прабабушка Евдокия Семёновна Морозова каким-то образом переместилась из своего 19-го столетия в век 21-ый. Однако недоверчивая по своей природе крестьянка не поверила Свете, когда она попыталась растолковать ей, куда та попала.

– Хорошо ещё, перемещение только во времени, не в пространстве, – подумала девушка, выбежав вслед за неугомонной родственницей. – С таким характером! Похоже, баба Ганна не всё мне рассказывала о своей матери. Или со временем бабушка просто что-то забыла?

Увиденная ею на улице картина заставила Светлану схватиться за голову. Её прабабушка на том же самом месте, где она давеча навешала пенделей Голове Пятороты, теперь с такой же уверенностью в собственной правоте и более того – с азартом, таскала за волосы Оксану – жену деревенского Всезнайки Степана. Конечно, Оксана прикрывала свою голову и даже пыталась в ответ лягаться. Но где ей было отбиться от ослеплённой ревностью женщины?

– Что же вы творите, Евдокия Семёновна? – закрывая собой бедняжку, вскричала Света.

– Що я-то? – яростно сверкая тёмными глазами и раздувая ноздри, возмутилась женщина. – Це курва белобрысая у мене чоловiка (мужа) увести надумала, а я на таке непотребство просто дивитися (смотреть) буду?!

Спрятавшись за спину Светланы и размазывая по лицу чёрную тушь, Оксана выкрикнула:

– Сама ты курва, бабка сумасшедшая!

– Ти де, вертихвостка неумытая, бабку бачила (увидела)? – изумилась Евдокия Семёновна и потянулась к своей оппонентке, чтобы расцарапать её хорошенькое личико с по-детски ясным, доверчивым взглядом голубых глаз, которое даже не портили разводы от туши.

– Ты – бабка, да ещё и сумасшедшая! – осмелев в присутствии Светланы, заявила молодая женщина. – Да и как может быть иначе, если тебе 50, либо больше, а мне 36? Разница у нас, почитай, 20 лет, – сделала Оксана какие-то свои, лишь ей ведомые математические расчёты.

– И що я тебе казала? – повернувшись к Светлане, с выражением глубочайшего презрения произнесла Евдокия Семёновна. – Це курва белобрысая мене на цельный рiк старше! Що, съела? – недолго думая, гостья из прошлого сунула под нос Оксане свою фирменную фигу.

Однако тут произошло непредвиденное. Возможно, сама не отдавая отчёт в собственных действиях, Оксана, или как её добродушно называли жители деревни – Ксюха, укусила так некстати оказавшуюся у неё под носом конфигурацию из трёх пальцев Семёновны. Такого перша красуня Пятороты не стерпела!

Издав из глубин своей некогда роскошной груди звериный рык, Евдокия Семёновна в ту же секунду бросилась на глупую курицу. Света опомниться не успела, как нелепо раскинув ноги, упала на пятую точку перед калиткой родительского дома. А её неуёмная прабабушка повалила Оксану и давай таскать за волосы, периодически тыча личиком в пыльную землю! Бедняжка заголосила не хуже поросёнка, который привык к вольготной сытой жизни, а его вдруг на обед употребить надумали.

Во время этого жёсткого волочения по земле Оксана в какой-то момент ткнулась носом в колени Свете. Светлана извернулась и головой боднула в живот не на шутку разошедшуюся женщину. Конечно, слов нет, как жаль прабабушку! Но не могла же Света допустить, чтоб на её глазах расправились с Оксаной, которая ни в чём не виновата. По-видимому, Евдокия Семёновна, как в случае с Головой, опять обозналась и приняла за ненавистную соперницу, которая (прости, Господи) давно лежит в земле сырой, молодую жену Степана. А почему – молодую? Так их Всезнайка лет пять назад развёлся со своей супругой – хозяйственной и спокойной Анастасiей, и женился на Оксане.

Между тем Оксана долгое время жила в городе и родные места не стремилась навещать. А как её городской муж выставил из дома, она вернулась назад. Злые языки поговаривали, будто гордячка Оксана для того и начала водить дружбу с Анастасiей, чтоб увести у тихой незлобивой женщины её мужа. Ведь Степан, хоть и был отменный болтун, но ещё обладал коммерческой жилкой, благодаря чему открыл продуктовый магазин в Пятороте. Сам стоял за прилавком, отпуская товар и попутно развлекая покупателей своими байками. Глядя на его непыльную работу, несколько человек в разное время пытались занять эту нишу, отбив у Степана покупателей. Ан, не вышло!

Неудивительно, что Степан пользовался в Пятороте репутацией крепкого середнячка. И тыл у него имелся надёжный. Ведь если не считать свойственного ей косоглазия, которое, коли специально не приглядываться, не шибко бросалось в глаза, Анастасiя была приятной во всех отношениях женщиной! Она и с соседями никогда не ссорилась; и дом содержала в полном порядке; и щи с галушками готовила отменные; и сало, да колбасы разные коптила в сарайчике. Что ещё для семейного счастья-то надо?

Но не зря говорят в народе: «Седина – в бороду, бес – в ребро». Не обошла стороной эта беда и деревенского Всезнайку. Вселился-таки ему бес, когда Степан отметил сорокалетний юбилей. Анастасiя по такому случаю знатный пир на весь мир закатила. А на следующий день именинник втихую собрал свои пожитки и ушёл жить к Оксане, с которой у его жены сложились тёплые отношения после того, как Ксюха внезапно вернулась на малую родину.

Уж соседки Анастасiи ходили делегацией к Степану в магазин, чтобы объяснить ему, как он неправ, что негоже это, прожив с женой два десятилетия и нарожав троих детей, уходить к женщине, которая, если не считать смазливой мордашки, да девятилетней разницы между ними в возрасте, ничем другим хорошим не отметилась в Пятороте. И с Оксаной также они отдельно разговаривали, к совести её взывали. Но Степан-дурак заявил, что, дескать, хочет пожить для себя, а не коротать век со старой женою. А Оксана на односельчан обиделась за то, что в этом деликатном деле они приняли сторону пришлой, а не её, поскольку Анастасiя родом была из райцентра. И так Ксюха обиделась, что дверь перед делегацией закрыла.

В общем, ничего у неравнодушных женщин не вышло. Они, правда, грозили изменнику не покупать больше ничего в его магазине. Но Всезнайка и ухом не повёл. Знал паразит, что женщины пошумят, а затем всё равно к нему придут. Потому как, куда деваться, если жизнь нынче такая настала, что ни на что времени не хватает? Ну не станут же жительницы села, подобно своим прабабушкам, печь хлеб в печи, или разводить кусок мыла в корыте, когда в магазине можно купить не что хлеб, а вкусные пироги, и порошки разные на выбор?

Осталась Анастасiя одна в доме. Дети разлетелись из родного гнезда, муж на молодую её променял. Первое время женщина ходила сама не своя, а потом привыкла. Так уж устроен человек, что он ко всему привыкает. Ни с мужем бывшим, ни с его нынешней зазнобой она, конечно, не общалась. И, в отличие от своих соседок, которые вскоре про инцидент забыли, Анастасiя отныне в продуктовый магазин ни ногой! Сама и хлеб печёт, даром, что ей одной много еды не надо, и лапшу домашнюю для куриного супчика раскатывает, а порошки и прочие хозяйственные товары самолюбивая женщина оптом в райцентре закупает. Одним словом, оставшись без мужа, она не пропала.

Зато над её бывшим народ в деревне стал посмеиваться. Оксана-то за время её городской жизни от многих вещей отвыкла, а, может, просто притворялась. Во всяком случае, Степану в новой семье пришлось позабыть неповторимый аромат домашних пирогов, копчёностей и прочих вкусностей, которые он воспринимал, как должное, пока жил с Анастасiей. Мужик похудел, лицом осунулся, стал менее разговорчивым. Голод не тётка, пирожка не поднесёт. А магазинной едой разве наешься? Так, червячка заморить. Потому как продукты нынче не имеют вкуса, не говоря уже о том, что неизвестно, из чего их вообще изготавливают.

А тут ещё по деревне поползли слухи, будто Оксана мужу своему с водителем их Головы Миколой изменяет. Однако Всезнайка упорно отказывался им верить. Зачем Оксане какой-то водитель, на зарплату коего одному-то трудно прожить, не то что лишний рот содержать? Ну разве не логично? Конечно, Микола, в сравнении со Степаном, – мужик видный: косая сажень в плечах, рост под два метра. А вот мозгов у него нету! В отличие от Степана, этот великовозрастный детина двух слов связать не в состоянии. О чём Оксане говорить с ним?

Степану уже приятели говорили открытым текстом, что видели, как Микола, пока Стёпа за прилавком своего магазина стоял, выходил из дома Оксаны, который достался женщине по наследству, и где поселилась новоиспечённая семья пять лет назад. Но тот отмахивался. Не исключено, что Всезнайка со здоровым детиной просто боялся связываться. Потому что, со слов их соседки, – одинокой женщины Марiи, она как-то слышала громкие крики из их дома, а на следующий день у Ксюхи большой синяк появился под глазом. Конечно, может, это просто совпадение, а, может, и нет.

Как бы то ни было на фоне разговоров о неверности Оксаны, жительницы Пятороты стали злорадствовать над Степаном. Нет, женская солидарность, по большому счёту, здесь особой роли не сыграла. Что, в Пятороте одна Анастасiя одинокая что ли? Нет, поначалу, конечно, ей сочувствовали. По инерции. Однако у каждого своей головной боли хватает. Забылась со временем и история развода Всезнайки. Но, что вызывало чувство раздражения у всех без исключения жителей деревни, так это финансовое благополучие Степана. За последние пять лет он уже три раза обновлял свой «мерседес» – и каждая очередная машина была ещё круче прежней. Кому же такое понравится?

Поэтому, несмотря на некоторую зависть к Оксане, на которую многие мужики в деревне заглядывались, жительницы Пятороты радовались неурядицам в семейной жизни Степана. Конечно, Оксана подозревала об этом и старалась как могла поддерживать своё реноме, но так, чтобы давать повод только для зависти, а никак не для злорадства. Как то и положено молодой жене успешного предпринимателя, женщина нигде не работала, хозяйством тоже себя не особо утруждала. Зато постоянно меняла наряды и всегда ходила с макияжем. Ведь после десяти лет проживания в городе Оксана негласно считалась законодательницей мод в Пятороте. Правда, за глаза её называли менее романтично: «курва белобрысая». Но это от зависти. Сама-то Оксана цену себе знала и марку всегда держала.

Однако, похоже, сегодня был не её день. А, может, это Боженьке просто захотелось чуток развлечься? Шла жена Всезнайки по улице Ленина, никого не трогала, и даже по сторонам не смотрела. Оксана, вообще, не имела такой привычки – глядеть на кого-то. Избалованная вниманием белокурая красотка привыкла, что это от неё не то что мужики, а бабы глаза не отводят. Всем интересно посмотреть, во что Оксана одета, обута, какие на ней цацки, чтоб при случае за ней повторить. Авось, и про них кто-то может подумать, что они при деньгах.

И вдруг, когда супруга местного предпринимателя, в целом, уважаемого на селе человека, проходила мимо дома Провисьонов, из-за калитки выскочила некая странно одетая бабка. На накачанных силиконом губах блондинки появилась еле заметная ухмылка. С хозяевами этого дома у Оксаны, в общем-то, трений никогда не было. Конечно, немного её раздражало само добротное строение. О таких домах говорят: построено на века! У самой Оксаны дом был намного скромнее. Конечно, женщина не бездействовала и периодически пилила мужа на предмет строительства нового дома. Но Стёпа от её слов обычно отмахивался, хотя когда замуж Ксюшу звал, горы золотые обещал.

Однако ещё сильнее Оксану задевало, что дочка Провисьонов Светлана, которая была её моложе всего-то лет на семь, сумела добиться того, что не удалось ей. Институт окончила, замуж за киевлянина вышла, родила сына, работает, по слухам, в крутой компании, главное – живёт в столице! В общем, столичная штучка. Как тут человеку не позавидуешь? Наконец, родители Светланы пользуются в Пятороте репутацией людей самодостаточных. Многие в деревне им завидуют: как-то всё у них по уму. Ну разве не обидно?

И вдруг из дома Провисьонов выбежала на дорогу бабка, глядя на которую первое, что в голову приходит: перед тобой сумасшедшая. Потому что ни один человек, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, не напялит на себя одежду, которую носили ещё в позапрошлом веке! А поскольку эту бабку Оксана в жизни не встречала, она сразу решила, что у Провисьонов родня-то, оказывается, либо с приветиком, либо живёт в какой-то несусветной глухомани. Хотя по ним такое не подумаешь. Они всегда так держатся чинно-благородно. А по факту?

В общем, Оксана не сдержала своего злорадства и ухмыльнулась. По мнению белокурой бестии, получилось сделать это тонко, можно сказать, по-артистичному. Исполнив таким образом свой долг, точнее – выпустив пар, молодая женщина собралась продолжить путь. Но, как говорят в подобных ситуациях в кино, «что-то пошло не так». Сумасшедшая тётка (или бабка?) внезапно остановилась и во все глаза уставилась на Оксану. Причём смотрела она так, что у Ксюши аж мурашки по коже побежали. Она даже пожалела о своей выходке. Хотя и выходкой-то это трудно назвать: что, нельзя ухмыльнуться? Может, она, вообще, в эту минуту о чём-то другом думала?

К сожалению, бабка (или тётка?) растолковала её ухмылку правильно. Со страшным, если не сказать – звериным, рыком она бросилась на молодую женщину. Оксана, не будь дурой, выставила перед собой свою модную сумочку, чтоб защитить лицо. Но сумасшедшая одним рывком отбросила дорогую вещь в сторону и вцепилась в самую большую гордость Оксаны – чуть вьющиеся на концах белокурые локоны, которые делали их обладательницу похожей на Барби. Именно с укладки волос начиналось каждое утро Оксаны, а не как у всяких там заурядных домохозяек, которые только и думают, чем им накормить мужа. Но амбициозная молодая особа стремилась жить красиво.

– Вы, наверное, женщина, обознались? – прохрипела Оксана. – Я вас не знаю!

– Я тебе нюхало, курва белобрысая, зараз начищу! – ответила та. – Будешь у мене знати, як чужому чоловiковi (чужому мужу) на шию вiшатися, вертихвостка неумытая!

Несмотря на то, что ей сейчас было очень больно, Оксана покраснела. Конечно, у кого за душой нет греха? А тем более, когда речь идёт о молодой и привлекательной женщине. Но уж если начистоту, шкаф Оксаны был просто забит разными скелетами! Собственно, из-за них, этих скелетов, и распался её брак, который не спас даже маленький ребёнок. Потому что, узнав о наличии у него развесистых рогов, муж Оксаны так рассвирепел, что не просто выставил её за дверь, но ещё и отобрал сына. Хотя не сказать, что она сильно расстроилась, ведь малыш находился под присмотром няни. А ей жизнь надо было как-то устраивать.

Хорошо, в Пятороте у бедняжки была крыша над головой. Конечно, вернулась она туда с большой неохотой, но дом в деревне это лучше, чем ничего. Местные бабы встрепенулись, едва заслышав о возвращении белокурой бестии. Неудивительно, что село содрогалось от семейных скандалов, которые, если по-честному, женщины иной раз даже устраивали на опережение, чтоб мужу неповадно было заглядывать на огонёк к разведённой особе. Потом Оксане удалось охмурить небедного Степана, и село мало-помалу успокоилось. Конечно, в этой ситуации пострадала Анастасiя, да только совсем без жертвы обойтись было нельзя.

Однако недолго Всезнайка, поддавшийся нынешней моде жениться на тех, кто тебя хотя бы на десяток лет моложе, вышагивал по селу гоголем. Оксане было жалко тратить лучшие годы жизни на чересчур болтливого мужчину, который обожал делать вид, будто он знает про всё на свете. Но молодой жене Степана хотелось слышать в свой адрес комплименты, по утрам видеть на тумбочке у постели свежий букет роскошных роз, на выходных уезжать на худой конец в райцентр, где имелось несколько кафе и даже один ресторан. Однако муж считал её фантазии блажью. Ведь он обеспечивал Оксану так, что у неё вообще ни о чём не болела голова, а ей лень было пожарить ему картошку на шкварках. Из-за того, что ни один из супругов не хотел что-то менять, их семейная жизнь вскоре дала трещину.

Сначала от скуки, потом – назло мужу, Оксана стала посматривать по сторонам. Меж тем, в народе давно подмечено, что «на ловца и зверь бежит». Естественно, вскоре у белокурой бестии образовалась целая очередь из таких «зверей». Деревенские бабы по новому кругу заволновались по поводу сохранности своих семей. Кое-кто в сердцах даже грозился Ксюхе морду при случае набить. И вдруг эту угрозу исполнила некая странная тётка, которая в то памятное утро как снег на голову свалилась на Пятороту.

Неизвестно, как долго она таскала бы за волосы Оксану, и чем эта экзекуция закончилась, если б Ксюха в какой-то счастливый для неё момент вдруг не уткнулась своим заплаканным личиком в колени сидевшей на земле в растерянности Светы. Мозг менеджера по связям с общественностью сразу выдал единственно приемлемый вариант в данной ситуации. Света боднула головой в живот свою прабабушку, и Евдокия Семёновна плюхнулась по соседству с двумя молодыми женщинами.

Тем не менее горячая кровь, а предки Евдокии происходили из славного племени донских казаков, дала о себе знать. Женщина недолго пребывала в бездействии. Перегнувшись через Светлану, она, в свою очередь, попыталась нанести удар Оксане в лицо. Та закричала:

– Только не бей меня в мою витрину!

– Тобi, курва, яка разница, куды я тебе вдарю? – искренне удивилась Семёновна, но потом, заметив, как Ксюха одной рукой нервно поправляет волосы, а другой тянется за сумочкой, чтоб посмотреться в зеркальце, догадалась, что для её ненавистной соперницы внешность имеет первостепенное значение.

Это нечаянное открытие воодушевило ревнивую женщину. Она ловко вскочила на колени и, не успела Света глазом моргнуть, как её прабабушка точным ударом отправила в нокаут молодую жену Степана. Конечно, имеется в виду, в тот нокаут, который был возможен при данных обстоятельствах. Только начавшая проходить в себя Оксана упала на спину, её юбка задралась, неприлично оголив ноги до самых бёдер, а щегольская блузка треснула по швам.

Но Евдокия Семёновна была достойной дочерью гордых донских казаков. К чести Дуни, она всегда доводила начатое дело до конца. Вот и в случае с Оксаной, Семёновна оседлала жену Степана и с превеликим удовольствием, с толком, с чувством, с расстановкой начала хлестать её по хорошенькому личику сорванной ею тут же под забором пучком травы, и не какой-то там невинной полыни, а жгучей крапивы! Да, Оксане не повезло, в этом месте, как на грех, у дома Провисьонов росла именно крапива.

Ой, какие крики огласили обычно тихую улицу Ленина! Света от неожиданности сначала зажала уши ладонями. Но потом опомнилась и, чертыхаясь, стала оттаскивать неуёмную прабабушку от бедняжки Оксаны, которую та, судя по всему, принимала за некую Катьку.

Между тем народ в Пятороте жил любознательный и охочий до разного рода развлечений. Само собой разумеется, что на крики молодой и заносчивой жены Степана сбежались все, кто мог. Глазам зевак предстала картина, напоминавшая сказку про репку, только наоборот. Потому что объявившаяся нынче в деревне чудная тётка не тянула Ксюху, если представить её на месте репы, вверх, а, напротив, упираясь коленом в грудь, вдавливала её в землю. Но вмешательство дочки Провисьонов, которая хватала тётку то за талию, то за плечи, пытаясь оттащить ту от Оксаны, придавало ситуации некоторое сходство с известной сказкой.

Собравшийся у дома Провисьонов народ разделился на две неравные части. Большая его часть, что уж греха таить, над женой Степана откровенно злорадствовала. Другая часть, с ужасом глядя на учинённую незнакомкой экзекуцию, мысленно вздрагивала, представляя себя на месте Оксаны. А в таких случаях люди невольно начинают испытывать сочувствие.

– Ксюха, мы с тобой, не сдавайся!

– Тётенька, будьте осторожнее, вас хотят лягнуть справа.

– Не плачь, девчонка! По счетам треба платить.

– Не чув (не слушай) его, Ксюха! Поплачь ишо трошки. Тогда тушь по всему лицу у тобi размажется. А то зараз (сейчас) у тебе тiльки левая сторона чорна.

– Можливо, менi з курятника тухлые яйца принесть? Що, они зазря там воняют?

– Неси быстрее! Картина буде яйцами!

– Як наихитрiший тут знайшовся (самый хитрый тут нашёлся)! Думаешь, менi не цiкаво (не интересно), що дальший буде?

К счастью, путём серьёзных физических усилий Свете удалось оттянуть назад Семёновну. Пока та поправляла в сторонке свой платок, Ксюха смогла занять вертикальное положение тела. Нет, подняться на ноги она не решилась, потому что её белая узкая юбка от всемирно известного бренда «Кашарель» в нескольких местах разошлась по швам. Но хотя бы села. Ну да, на пыльную землю. А куда деваться, если первая модница Пятороты сейчас мало чем отличалась от любимца семьи Провисьон – годовалого поросёнка Васьки? Понятно, тому в силу его нежного возраста положено ходить запачканным по самые уши. Но ведь у Оксаны другого выбора не было.

Не подозревавшая о непотребном состоянии одежды Ксюхи, Светлана протянула ей руку. Та отказалась под предлогом, что ей нужно перевести дух. Евдокия Семёновна сделала шаг в сторону дома. Но, проходя мимо поверженной соперницы, не удержалась и пнула её под зад со словами:

– Я тебе, Катька, чоловiка мiего (мужа) увести не дам! Бедный Арсенiй! Як вiн (он) с це курвой белобрысой жити (живёт)? Она же нi одному мужику на деревне проходу не давати!

– Чи не в брову, а в око, – восхищённо сказала бывшая жена Степана Анастасiя, которая в сей утренний час случайно оказалась на улице Ленина, где кипели шекспировские страсти.

Будучи в полном восторге от того, что справедливость восторжествовала хотя бы в таком виде, Анастасiя даже не обратила внимание, что её соперницу странная женщина назвала почему-то Катькой, не Оксаной. Впрочем, это уже мелочи. Ведь Оксане досталось от души.

– Какая ещё Катька? Какой Арсений? – потирая свой пострадавший зад, удивлённо сказала молодая женщина. – Меня зовут Оксана!

– Не гуторь дурiсти, Катька! Що, я тобi не знав? У менi з головою все в порядку!

– Я не Катька, а Оксана! – продолжала настаивать на своём бедняжка, и вдруг задумалась о чём-то, после чего полезла в свою сумочку, бесславно валявшуюся в сторонке.

Толпа зашумела. История с первой модницей Пятороты стала принимать неожиданный поворот. А Оксана вынула из сумки свой айфон последней модели и, пролистав страницы, сунула телефон под нос чокнутой тётке. Увидев сей странный аппарат, который светился яркими красками, как новогодняя ёлка, что ставил когда-то владелец поместья Благодатное пред Рождеством, Евдокия Семёновна испуганно отшатнулась со словами:

– Що таке? – но любопытство взяло верх над свойственной крестьянке осторожностью, и она всмотрелась в старинное фото. На неё глядела белобрысая курва Катька, которая стояла в обнимку с мужем Арсенiем на фоне известного в их уезде доходного дома купца Кротова.

– А то, – понемногу оправляясь от пережитого кошмара, мстительно произнесла Оксана, – что ты меня, бабка, не знаю с чего, приняла за мою прабабушку Катерину. Вот у неё был муж Арсений! Нет, я знаю, что мы с бабой Катей очень похожи. Но она-то давно померла!

– Свят-свят-свят! – перекрестилась Евдокия Семёновна. – Я Катьку тiльки давеча бачила (видела), когда Зорьку свою шукала (искала) за околицей, и она був здоровой, як лошадь!

Тут уж не выдержали нервы у Оксаны. С криком: «Да откуда эта сумасшедшая взялась на мою голову»? – первая модница Пятороты в ободранной одежде бросилась к своему дому. Из толпы раздался несмелый голос школьного сторожа Петро:

– Як артистка из Киеву добре играет! Видать, новий фiльм про Бульбу вправду снимают?

– Возьми у хаты, Петро, коня и пошукай (поищи), де ихняя труппа мешкати (проживает), – приказала своему мужу Марийка, – не то у мiне вiдро сметани закиснет.

Телефон Оксаны остался в руках Семёновны. Разглядывая фото своей соперницы и что-то бормоча про себя, она скрылась во дворе дома семьи Провисьон.

За околицей.

У Светы сердце защемило от жалости, когда она переступила порог родительского дома. Её прабабушка с растерянным видом ходила по кухне, разглядывая мебель, посуду, мойку. Очевидно, под влиянием разнообразных утренних впечатлений она не обратила внимания на то, что в доме, где волею судьбы Семёновна оказалась, всё другое. Её родная хата совсем иначе внутри выглядела. Хотя дом – он ведь тот же самый: деревянный, с тесовой крышей, с резными наличниками и просторным подворьем. Они с Иваном много сил положили на то, чтобы его построить. Причём Дуня трудилась на стройке наравне с мужем. И, скажем, ту же схованку (тайник) под притолокой она сама смастерила втайне от Ивана.

Наконец, вселились. Все соседи Морозовым завидовали. Ну ещё бы, муж с женой – пара на загляденье – оба красивые, здоровые, и умом их, как говорится, Бог не обделил; пятеро детей – тоже под стать родителям; дом хороший они все вместе построили; хозяйство у них – без особых излишеств, но с голоду точно не помрут! В общем, всё у людей по уму.

– Везёт же некоторым, – поджимая тонкие, как нитки губы, говорила мать их деревенского пастуха Грицьки. – Вон, другие света бiлого не бачать (не видят), а и толики Морозовского богатства бог им не давати!

Остальные жительницы Пятороты, которые, отправляясь по воду, у колодца порой часами могли торчать, перемывая косточки односельчанам, в ответ согласно кивали. Говорить что-то против Морозовых они побаивались, зная, что Евдокия за своих близких глаз вырвет, а матери Грицьки терять нечего. Пастух – он и в Африке пастух, верно? Другой доли у него просто быть не может.

Евдокия Семёновна тоже так считала. Поэтому она и удивилась, когда, нечаянно увидев неизвестную ей фотографию мужа, на которой он был вместе с белобрысой курвой Катькой, она так рассвирепела, что тут же бросилась из дома, дабы расцарапать её нахальную морду. Однако, выбежав за калитку, Ева про своё благое намерение забыла. Не то чтобы у Евдокии были нарушения памяти. Нет, просто донская казачка так была устроена, что помнила лишь о том, что имело для неё значение в данный конкретный момент.