Читать книгу Малолетка - Костя Пекинец - Страница 6

СИЗО – это тюрьма камерного типа, где еще не осужденные подследственные ждут суда, после которого согласно приговору отправятся в колонию или на свободу.

До суда может пройти как один месяц, так и несколько лет. Главное отличие тюрьмы от колонии заключается в том, что в первом случае ты сидишь в переполненной камере (4–5 метров с решеткой на потолке, небом в клеточку) и имеешь право на прогулку в течение одного часа в день на прогулочном дворике. Колония же – это лагерь. Почти как «Орленок». Но больше «Козленок» – об этом позже.

Из отстойника меня вызвал опер «кум». Он задал несколько вопросов, чтобы правильно подобрать мне камеру. Ведь, по сути, он выбирает мне семью на ближайшие несколько месяцев. Его задача, как психолога, не ошибиться. Иначе может случиться все что угодно.

Главный вопрос был такой: «Ты черный»? На сленге того времени и места это означало «блатной», принадлежащий к одной из криминальных группировок.

Наш город Хабаровск, да и весь Дальний Восток, был поделен на группировки, и, как правило, вся молодежь состояла в одной из них.

Если ты отвечал отрицательно, то следовал второй вопрос: «Обиженный?» (Петух.) Поговаривают, что в тюрьме могут посадить в камеру к петухам, но это всего лишь байки. Случайно туда никого не посадят. Был еще один тип камер – пресс-хата. Туда не хотел попасть никто! Именно там я и оказался. Но узнал об этом не сразу!

Пресс-хата – это камера, где правит беспредел, специально поддерживаемый администрацией. Туда человека закидывают с тем, чтобы издевательствами, побоями, пытками принудить дать определенные показания, расколоться или же просто для того, чтобы сломать. Обычно там рулят несколько физически крепких ребят, которые в свое время совершили нечто такое, за что их на зоне ждет если не смерть, то, по крайней мере, «перевод» в наинижайшую касту опущенных (петухов).

Камера № 152 была камерой образцового содержания. Мне же сравнивать было не с чем, поэтому я сразу ничего не понял.

Открылась дверь. Буквой «г» два яруса нар на восемь человек. В камере находилось десять человек, я был одиннадцатым.

Три человека имели свою шконку (кровать), остальные восемь спали в две смены. Шконка у окна была все время занята под «трассу» (связь с другими камерами).

Встретили меня неплохо, даже гостеприимно. Так встречают всех. Дают отдышаться и анализируют для выбора стратегии дальнейшего давления.

Как я потом понял, в пресс-хате сидели три типа людей.

1. Батек и его две торпеды. Они и занимались принуждением к явке с повинной (добровольное сознание в своих преступлениях, часто даже в тех, которых не совершал). Явок добивались давлением, уговорами, избиением и даже изнасилованием.

2. Жертвы – те, с кого и нужно было получить признание любой ценой, когда в этом было очень заинтересовано следствие, но само не справлялось.

3. Спонсоры – дети богатых родителей, которых опер сажал в камеру, чтобы туда постоянно поступали хорошие передачи продовольствия, своего рода бонус батьку.

Я не относился ни к одному из этих типов. Не был крепким, чтобы стать одним из торпед, в преступлении уже сознался, а мои родители были бедны, поэтому я так и не понял, зачем меня туда посадили. Возможно, с целью навешать на меня дела, которых не совершал. Но узнать об этом я не успел.

Попадая в камеру, ты оказываешься в шоковом состоянии. Первый раз в жизни теряешь землю под ногами. Тем, кто не был в тюрьме, тяжело описать, что значит – потерять свободу. Состояние, когда ты уже ничего не решаешь. В нашей камере надо было спрашивать разрешения даже для посещения туалета, но об этом я узнал позже.

На следующий день всю камеру вывели в местный кинотеатр на просмотр фильма. Это была еще одна мера поощрения. Подобные выходы организовывались только для пресс-хат, а таких на этаже было две – наша и петухов.

Зал небольшого кинотеатра был поделен на две зоны. Всего около пятидесяти посадочных мест. Первой зашла наша камера, вторыми заводили петухов. Мы знали, что их приведут, и нам было очень интересно, как они выглядят.

Почему-то в нашем воображении это были необычные люди, почти НЛО или как минимум персонажи из бразильского карнавала, украшенные страусиными перьями.

Они зашли колонной и сели во второй половине зала. Их было тоже человек десять. Как только начался фильм, один из торпед подбежал к ним и начал бить кого-то.

Началась драка. Оказывается, все в камере, кроме меня, знали, что она будет. Меня не предупредили, потому что я был новенький. Все произошло очень быстро. Забежала охрана, разогнала всех по камерам. Когда мы зашли в камеру, я увидел, что у батька (его звали Фаст) из спины торчит заточка. Он же этого даже не почувствовал, видимо, находился в состоянии шока.

Тем, кто не был в тюрьме, тяжело описать, что значит – потерять свободу.

Состояние, когда ты уже ничего не решаешь. В нашей камере надо было спрашивать разрешения даже для посещения туалета, но об этом я узнал позже.

Фаста забрали на больничку. Больничка – целый этаж, специально отведенный для больных. На самом деле там находилось немало тех, кто вступил в соглашение с органами. Больничка была еще одной из форм поощрения. Там лучше кормили, у каждого была своя шконка. Ради такой привилегии многие симулировали болезнь или занимались членовредительством, например, глотали кресты.

Кресты – два куска проволоки или два гвоздя, крест-накрест перемотанные резинкой. Складывают, засовывают в хлебный мякиш, проглатывают, ждут, пока мякиш рассосется, и тогда человек чувствует адскую боль. Ему делают операцию, вырезая часть кишки. Я видел таких ребят. Они становились инвалидами взамен трех-пяти месяцев, проведенных в больничке.

Фаст же в больничку поднимался часто. Но не из-за болезней. Опер водил его в женскую палату в награду за каждую новую явку с повинной. Фаста это сильно мотивировало. Поэтому, чтобы подняться в больничку и потрахаться, он не брезговал тем, чтобы оттрахать кого-то в камере, если тот был не готов дать явку и взять на себя срок.