Читать книгу Дневник художника Козрое Дузи, или Приключения венецианца в России - Козрое Дузи - Страница 3

Давно уж подумывал я о том, чтобы отправиться в путешествие в Петербург, да и многие друзья советовали мне то же. Но так и оставалось бы это одним добрым намерением, если бы не мое знакомство с господином Фрейгангом,[2] статским советником, послом России в Венеции: он убедил меня решиться на это путешествие, и во многом оно состоялось благодаря его усилиям. Когда великий князь, наследник русского престола,[3] приехал в Венецию, он посетил мою мастерскую и оказал мне честь, отобрав несколько картин; узнав же о моих намерениях, сердечно меня поддержал. К тому моменту, когда я уже окончательно был готов пуститься в путь, у меня было много рекомендательных писем и один заказ на картину на историческую тему, которую я должен был написать в Петербурге для графини Киселевой.[4] Сюжетом для нее я выбрал последние минуты жизни Марии Стюарт.

Кое-какие дела задержали меня в Венеции, к тому же на пороге стояла зима; я решил провести ее в Мюнхене и написать там несколько портретов, заказанных мне двумя годами ранее, и кое-какие картины, которые я мог бы привезти в Великую столицу. Они могли бы охарактеризовать меня точнее, чем те рекомендательные письма, что лежали у меня в кармане.

И вот наконец настал день, которого я так ждал и одновременно так страшился. Я сказал «страшился», потому что мне было грустно думать о расставании с любимой семьей, о расставании, горестном для всех нас, но в то же время дарующем столь много надежд и упований. 30 октября 1839 года я выехал из Венеции, сопровождаемый слезами и сетованиями детей, жены, матери и друзей. Мои дети: Пальмиретта семи с половиной лет и Бартоломео, которому не исполнилось и года, плакали навзрыд, и ничто не могло их успокоить. В полдень я приехал в Местре и оттуда в экипаже двинулся в направлении Мюнхена. В два часа я уже подъезжал к Тревизо. Небо было затянуто тучами, но дождя не было, по пути не случилось никаких происшествий. На ночь устроился на постоялом дворе в Канельяно. На следующий день, в половине пятого утра, выехал в долину Кадоре. У озера Санта Кроче мы сделали остановку, чтобы дать отдохнуть лошадям, и в моем экипаже соорудили навес для защиты от альпийского снега. Я наслаждался чудесным видом озера и гор, на вершинах которых сверкал белизной снег; сквозь тучи пробивалось солнце, и воздух был чист. Вечером приехал в деревушку Тай-ди-Кадоре, где и переночевал. На следующий день доехал до Ампеццо; погода была ужасная, валил снег.

В восемь утра выехал в Инникен, там заночевал; затем доехал до Нидердорфа и Брунека, где сделал остановку. Нанес несколько визитов: среди прочих встретился с кавалером Керном, капитаном округа Постерия; он совсем недавно потерял жену, с которой прожил долгую жизнь. Он попросил, чтобы по приезде в Мюнхен я перевел в литографии ее карандашный портрет (нужно 30 копий), сделанный мною в 1835 году. Из Маулса я выехал в пять утра, проведя ужасную ночь на отвратительной кровати, где мне снились кошмары; дождя не было, но было довольно мрачно, впрочем, вскоре прояснилось, и в Штертинге небо уже совсем прояснилось. Впереди поднимался Бреннеро: не проехали и мили, как земля стала белой от снега; его становилось все больше по мере того, как дорога шла вверх; а достигнув вершины, мы попали в густой туман, обволакивавший яркие горные вершины; мне казалось, что вокруг хаотично вздымаются скалы, но было невозможно различить что-либо определенное.

Гравюра Франсуа Леметра. Вид Инсбрука

В Инсбрук добрались к вечеру, и я заночевал в гостинице «Соле».

На следующий день погода стояла замечательная, и впервые с моего отъезда из Венеции я увидел яркое солнце. Из Инсбрука выехал в Миттенвальд в два часа пополудни; прибыл туда в девять вечера, что не на шутку раздосадовало служащего биржи, который, по всей видимости, уже отдыхал, вместо того чтобы выполнять свои обязанности и ставить визы. В восемь утра выехал в Пантеркирхен, около двух пообедал в Мурау – очень красивом и изящном городке, и переночевал в крепости Вайльхайм. Это было во всех отношениях великолепное путешествие.

Гравюра Франсуа Леметра. Мюнхен, пинакотека

9 ноября. Приехал в Мюнхен в три часа пополудни. Остановился в гостинице «Кроче д’Оро»; сразу же отправился в полицию, чтобы оформить временное проживание; затем прошелся по улицам.

10 ноября. Утром зашел на почту в надежде получить весточку от жены, но писем не было; тогда я написал ей сам, узнав, что почта в Италию уходит во второй половине дня. Посетил Кунстверейн,[5] видел там много неплохих пейзажей, а также прекрасный портрет Штикера. Я тут же встретил и его самого, он пригласил меня в свою мастерскую посмотреть портреты короля и королевы Саксонии и много других картин. Чуть позже, прогуливаясь по городу, я встретил баронессу Дёрнберг,[6] она предложила мне написать портрет одного французского принца, живущего неподалеку от нее. Пообедал у графа Пачинотти и ближе к вечеру начал подыскивать себе жилье; на площади Одеон нашел квартиру по доступной цене: в ней можно и жить и мастерскую оборудовать.

Гравюра Франсуа Леметра. Мюнхен, Кафедральный собор

12 ноября. Сегодня получил заказ на три портрета: французского принца Монморанси,[7] барона и баронессы Дёрнберг, и еще господин Больджано попросил написать ему что-нибудь на историческую или мифологическую тему. Сегодняшний день был самым лучшим из всех, что бывают в это время года. Температура – 8 градусов по Реомюру.[8] Один журналист нашел меня: просит разрешения написать обо мне в немецких газетах.

15 ноября. Сегодня нанес визиты вежливости графу Карлу Рехбергу,[9] графу Таше де ла Пажери, князю Лёвенштейну.[10]

17 ноября. Утром написал письмо жене, обедал у барона Проффа, вечером пошел в театр: давали «Женитьбу Фигаро».

22 ноября. Начал жанровую картину «Разносчица молока в Венеции» за свой счет. Мне по-прежнему грустно вдали от любимой семьи. Погода дождливая, небо затянуто тучами, – от этого становится еще тоскливее. Днем меня навестила г-жа Полин с матерью, они предложили мне билет в ложу Королевского театра на завтрашний спектакль, в котором она будет танцевать. Сегодня впервые видел в Мюнхене снег.

25 ноября. Утром делал наброски к историческим картинам; затем мне позировала баронесса Дёрнберг: голова получилась великолепно. Мой слуга нашел мне изумительную 17-летнюю модель. День стоит прекрасный. Продолжил визиты вежливости: меня чрезвычайно любезно принял министр Франции и вслед за ним – граф Межан; последний обещал мне написать письмо герцогу Максимилиану Лейхтенбергскому[11] в Петербург. Князь Лёвенштейн заказал мне портрет свояченицы, княгини ди Руан, и обещал, что его жена даст мне рекомендации для баронессы де Грюден, близкой подруги русской царицы.

27 ноября. Утром прогулялся по Английскому парку.[12] Встретил там барона Приули, дворецкого вдовствующей королевы. Поговорив с ним немного, я отправился на прогулку по парку и так там проплутал, что пришел домой в половине одиннадцатого. Днем снова посетил Кунстверейн, впервые увидел образец дагерротипа:[13] вид Мюнхена. Кажется, что видишь город в тумане, в некоторых местах он рассеивается, и там дома видны более отчетливо. Должно быть, снимок выполнен не очень опытным человеком.

Гравюра Франсуа Леметра. Мюнхен, Королевский дворец и театр

2 декабря. Утром немного прогулялся по Английскому парку; потом отправился к барону Дёрнбергу: он мне позировал. Пообедал с ним, баронессой и принцем Монморанси; после обеда мы все вместе направились в Олений сад посмотреть на локомотив, отправляющийся в Аугсбург. Мы ушли вглубь парка, где выпили кофе; ближе к вечеру ожидалось возвращение «адского» поезда. Действительно, иначе и не назовешь эту машину, которая вихрем уносит за собой немыслимое множество вагонов, набитых людьми. Снизу из-под колес вырывается огонь, который из-за бешеной скорости, кажется, стелется прямо по дороге, так что создается впечатление, что вагоны несутся прямо по сверкающему огню, оставляя позади себя длинный шлейф.

Я стоял в двух шагах от рельсов, когда поезд пронесся мимо, и невозможно описать скорость, с которой он промчался перед моими глазами; я видел лишь бесформенную массу, появившуюся и тут же исчезнувшую так быстро, что всякий видящий это впервые не может не испытать чувство ужаса. И невозможно рассмотреть людей, сидящих в вагонах, только светлые пятна мелькают в окнах: вероятно, платья и вуали дам. Вечером ходил на великолепнейший концерт в Королевском Одеоне; там был весь двор, играли очень талантливые пианисты: исполнялись отрывки из Моцарта и Бетховена.

5 декабря. Я начал брать ежедневные уроки конной езды. Погода ужасная, идет снег. На душе не легче. Пытаюсь продать свой экипаж: мне предложили за него несколько золотых вещиц и 50 флоринов. Надеюсь это дело уладить. У Шульца купил черную шаль и платье для жены и муслиновое платьице для моей Пальмиретты. Наконец-то получил весточку из Венеции: малыш Бартоло прислал свое первое письмо, я был растроган. Отправил жене письмо, посылку и 150 австрийских франков.

17 декабря. Утром позировала княгиня ди Руан, она польстила мне, сказав, что у меня хорошо получится написать портрет ее дяди. Начал кое-какие эскизы, хочу послать их господину Фрейгангу для графини Ольги Орловой.[14]

24 декабря. Сегодня снова ходил в Кунстверейн, видел несколько красивых пейзажей г-на Шимона.[15] Техника хороша, но колорит никуда не годен. То же относится и к его женщине со спящим младенцем. Утро провел в манеже, потом искал подарки к Рождеству. От графини Таше получил в подарок к Рождеству Христову жилет и бокал из сусального золота. Я еще раньше подарил трем ее дочерям корзины с цветами и фруктами. Вечером был у графа Таше на семейном рождественском празднике. В тот же вечер получил приглашение от графа Тауфкирхена на завтрашний обед. В полночь был на службе в Королевской капелле.

25 декабря. Утром прогулялся на базар, обедал у французского ресторатора Буателя по приглашению графа Тауфкирхена вместе с отцом и сыном Таше, обеими г-жами Полин, управляющим театра и прочими. Баронесса Дёрнберг прислала мне в качестве рождественского подарка ночной колпак, расшитый серебром, и домашние тапки из русской кожи. Я отправил ей корзину с восковыми фруктами.

31 декабря. Утром много ездил верхом, работал над портретами князя и княгини ди Руан. Вечером прогулялся с синьорой де Росси, флорентийкой, которая сейчас живет в Мюнхене, и потом до четырех утра был на грандиозном приеме у г-на Бреслау.

1 января 1840. Весь день – никакой работы; утром – прогулка и визиты, получил милейшее письмо от жены и еще одно – от моей маленькой Пальмиретты, которая поправляется после болезни. Обедал с синьорой де Росси в табльдоте «Гавас»; после чего проехались в экипаже до реки Изар, а вечером отправились в придворную галерею.

2 января. Вечером был в театре, там давали сцены из балетов. М-ль Полин блистала там в последний раз; ей долго аплодировали, и сцена была усыпана венками из цветов. Завтра она уезжает в Берлин.

3 января. Утром проснулся с сильной головной болью. Отправился в манеж, надеясь, что быстрое движение пойдет мне на пользу, но это не помогло. Отказался даже от танцевального вечера у барона Проффа.

8 января. Выйдя утром из дома, увидел королевский кортеж, ехавший на открытие Палаты депутатов; потом поработал немного и вечером был на ужасном итальянском концерте в Одеоне.

9 января. Вечером сходил в конный цирк, смотрел пантомиму «Мазепа»; очень понравились прекрасно выдрессированные лошади.

10 января. Утром работал над наброском для портрета мюнхенского семейства Козепал, потом навестил графа Витковского, для которого у меня было письмо от графини Киселевой. С двух до трех часов у меня была Ее Величество королева Каролина.[16] Она нашла очень достоверными портреты, которые, еще не законченные, стояли у меня в мастерской: в том числе портрет графа Таше, княгини ди Руан, четы Дёрнберг, балерины Полин. Ей понравились также эскизы к картинам «Казнь Марии Стюарт»,[17] «Капитуляция Кале», «Венецианка» и «Семья Тинторетто», которую я пишу за свой счет.

13 января. Очень холодно; за городом температура упала до 16 градусов ниже нуля. В 11 часов утра вместе с миланским художником Конти поехал на поезде, который скоро будет ходить до Аугсбурга. Это было мое первое путешествие по железной дороге, которая пока доходит только до Майзаха. Путешествие заняло 30 минут; оттуда пешком дошли до прекрасной местности Фюрстенфельдбрук, расположенной у подножия красивейших гор, где и пообедали; вернулись в Майзах, а оттуда – в Мюнхен, снова по железной дороге. Сразу же отправил консулу России давно обещанные рисунки. Вечером пошел в Английский парк посмотреть на чудесную статую Гебы. Сегодня, 15 января, после нескольких важных визитов зашел к малышке Софи.

17 января. Сегодня у меня в мастерской настоящий день визитов. Среди прочих были: князь и княгиня Лёвенштейн, княгиня ди Руан, затем – Его Величество король Баварии[18] и королева; они с первого взгляда узнали всех людей на портретах, стоявших у меня в мастерской; король был в прекрасном настроении. Именно сегодня я вручил портрет княгине ди Руан. И госпожа Лёвенштейн тут же получила от сестры картину в подарок. Было очевидно, что их связывают нежные отношения, и это было приятно видеть. Вечер провел у малышки Софи.

21 января. Вечером был у Росси, и вместе мы отправились посмотреть новую готическую церковь. Погода стояла прекрасная, сияла полная луна, и морозец пробирал. Утром ко мне приходил маркиз Молак с одним французским кавалером. Сегодня же получил письмо от моей ненаглядной Антониетты, которая пишет, что вся семья здорова, вот только она сама мучается сильным ревматизмом головы. Несколько дней назад к ним приехал мой кузен, и он тоже приписал несколько строчек.

Утром мне нанес визит придворный художник Штилер.[19]

23 января. После утренней прогулки в Английском парке работал над своей новой картиной – «Алкивиад»;[20] в час пополудни был принят послом России г-ном Севериным,[21] который был очень любезен и дал мне множество разумных советов касательно моего путешествия в Санкт-Петербург.

Из нашего долгого разговора явствовало, что желательно, чтобы я выехал либо через 15 дней, либо через три месяца. Если я поеду раньше, в столице никого не застану. И проведу несколько месяцев без работы, понеся значительные затраты. В каком затруднительном положении я оказался!

24 января. Утром нанес визит княгине Лёвенштейн; возникли некоторые препятствия к выдаче мне в долг 1000 флоринов, которые необходимы мне для поездки в Россию; я обратился с той же просьбой к Проффу. Но безуспешно. Доктор Казанова, который заходил ко мне сегодня, посочувствовал моей проблеме. В голове у меня невообразимая сумятица. Вечером пойду к малышке Софи.

25 января. Утром работал над портретом г-жи Дёрнберг, потом послал в Общество любителей искусств портрет графа Таше для выставки, которая откроется на следующей неделе. Сам граф зашел ко мне сказать, что королю очень понравился портрет, виденный им в моей мастерской. Таше был очень любезен со мной и уладил многие проблемы касательно моего путешествия. Он предложил мне себя в качестве гаранта перед местными банкирами, они выдадут мне 50 луидоров, и даже больше, если нужно.

26 января. Портрет Таше, выставленный в Обществе любителей искусств, всем очень нравится, судя по тому, что я слышал до сих пор. Мне же очень понравились морские пейзажи одного англичанина, имя которого я не запомнил, а также много других прекрасных пейзажей.

28 января. Утром был у банкира барона фон Хирша,[22] он выдал мне аккредитив на 1000 золотых цехинов для придворного банкира г-на Штиглица.[23] Я немедленно отправился к графу Таше, чтобы сообщить ему, что с сего дня он становится моим гарантом – редкий по своему благородству поступок, которого никогда не мог бы я ожидать ни от одного из милых моих соотечественников. После того мне позировала Ленора, подруга герцога Лейхтенбергского. Это сестра Софи. Я рисую с нее голову Мадонны. Вечером приехал в театр на бал-маскарад и смог попасть в королевские залы, где проходил придворный маскарад. Это было потрясающе. На Ее Величестве королеве и на герцогине Лейхтенбергской сверкали бесчисленные украшения. На многих кавалерах были дорогие костюмы XVI века, и выглядели они чрезвычайно элегантно. Впрочем, в целом бал-маскарад не произвел особого впечатления ни иллюминацией, ни убранством зал.

29 января. Написал жене: сообщил ей, что уеду примерно в середине февраля; написал также синьору Джузеппе Пуппи, нашему гостю, чтобы он взял на себя заботу о моей семье на несколько месяцев, пока я не начну высылать деньги из России. Те же новости сообщил консулу Фрейгангу, попросив у него рекомендательное письмо для графини Ольги Орловой.

Потом сделал эскиз к новому портрету княгини Лёвенштейн: она захотела иметь копию с портрета, сделанного мною в 1839 году.

30 января. Наконец-то начал литографию для кавалера Керна. Начал также за свой счет выполнять эскиз Святого семейства. Ленора постоянно приходит позировать для эскиза головы.

8 февраля. Утром я покрыл молочным цветом рисунки видов Тироля, выполненные лазурью во время моих путешествий. Затем начал портрет принца Монморанси, почтенного старца, и закончил маленький акварельный портрет Леноры. Получил два больших письма: одно от моей дорогой жены и от синьора Джузеппе Пуппи; этот благороднейший господин берет на себя содержание моей семьи на то время, пока я не устроюсь в России. Жена от всего сердца шлет мне приветы и наилучшие пожелания. У моей Пальмиретты была оспа, но сейчас она прошла, не оставив никаких следов; я возблагодарил за это небеса. Другое письмо было от его превосходительства консула России в Венеции: он благодарит меня за два рисунка и к сему прилагает упомянутое рекомендательное письмо для графини Ольги Орловой. И посылает вдобавок тысячу приветов и несколько мудрых советов.

9 февраля. Вечер провел очень весело у Тамбози; там были: аббат Роверси, граф Пачинотти и один мой друг, Паоли. Мы много смеялись с аббатом и выпили три бутылки тирольского вина.

10 февраля. Днем планировал поехать в экипаже к графу Пачинотти, но вместо этого взял фиакр и повез аббата Роверси и Паоли в Нимфенбург в Олений сад; погуляли по придворному саду и вернулись в Мюнхен в половине шестого. Вечером я был приглашен на бал к г-ну барону Бургунскому, послу Франции. Праздник удался на славу; в нем приняли участие Его Высочество наследный принц Баварии, его брат Луитпольд и почти все прочие представители высшего света государства. Из художников были приглашены лишь кавалеры Корнелиус и фон Кленце.

12 февраля. Утром был у графа Карла Рехберга; графиня, его жена, успокоила меня, обещав, что я получу 300 флоринов на предстоящее путешествие. Она заверила меня наверняка, что ее муж даст мне эти деньги. Позже я встретил и самого графа, который подтвердил мне слова графини. Мы побеседовали об искусстве и о многом другом.

Вечером ужинал у графа Таше; потом поехал на бал в Одеон, где встретил чету Дёрнбергов и графа Паоли. С последним смеялись до слез в течение всего вечера. Утром был у графини Таше: она немного позировала, я поменял прическу на ее портрете, сделанном мною в 1837 году.

15 февраля. Сегодня купил длинную шубу для поездки. Днем много катался верхом.

16 февраля. Утром начал готовиться к отъезду. Вечером пошел на шикарный бал-маскарад: 600 баварских артистов устроили блестящее представление: въезд императора Максимилиана[24] в Нюрнберг. Все костюмы были сшиты по рисункам Дюрера, выполненным им специально по этому случаю (напрасный труд, если учесть, что на самом деле в этот город император никогда не приезжал). Костюмы поразили своей точностью: все едино и гармонично; артистов так хорошо подобрали, что те имели внешнюю схожесть с реальными персонажами (существуют их портреты), то есть создалось полное ощущение, что мы перенеслись непосредственно в те времена. Из театра я отправился в Королевский Одеон, где для всех был накрыт роскошный ужин: еще одно увлекательное зрелище, где царили веселье и доброжелательность.

22 февраля. Я потихоньку собираю чемоданы и заканчиваю некоторые вещицы, которые решил подарить своим здешним друзьям.

27 февраля. Все дни провожу, катаясь верхом, нанося различные визиты и готовясь к предстоящему отъезду.

1 марта. Утром написал кавалеру Керну в Тироль и послал ему литографию его жены, которая со второй попытки наконец у меня получилась. В полдень посетил графиню Терог, то есть продолжаю наносить прощальные визиты вежливости.

2 марта. Утром отослал портрет принцу Монморанси, некоторое время спустя он нанес мне визит. Он пришел, этот господин, не имеющий себе равных, пришел, чтобы поблагодарить меня за мастерство, с которым я написал его портрет, и наговорил мне множество лестных слов. И еще пригласил к себе на ужин распить бутылку шампанского за то, чтобы путешествие, предстоявшее мне, прошло благополучно.

Затем был у посла Франции с прощальным визитом. Получил от него обещание, что назавтра он передаст мне письмо для посла Франции в Петербурге. После того был у российского посла.

Между этими двумя визитами к послам я зашел с прощальным визитом к графу Рехбергу, великому магистру Баварского двора, который благодарил меня за доброту и заверял меня в своей дружбе и уважении. Он дал мне письмо для барона Хирша с просьбой выдать мне 300 флоринов, присоединяясь к ходатайству князя и княгини Лёвенштейн.

Затем я отправился в полицию забрать свой паспорт и подписал его в двух посольствах: австрийском и русском. После того получил у барона Хирша 300 баварских флоринов, подлежащих возврату в течение трех месяцев, начиная с сегодняшнего дня. Вечером был на великолепном балу в Музее «Казино», похожем на нашу академию в Венеции.

Гравюра Франсуа Леметра. Нюрнберг

8 марта. Отправление в Россию.

Сегодня ровно в полдень выехал из Мюнхена по направлению к Хофу. Место в дилижансе стоило 23 баварских флорина; 40 фунтов багажа можно было провезти бесплатно, но за перевес я вынужден был заплатить еще 12 флоринов. Путешествие прошло чудесно, погода была прекрасная.

Сегодня в 10 вечера я приехал в Нюрнберг; город удивительный и уникальный по своей архитектуре: древнейшая готика. Жаль, что я не мог остановиться в нем, а должен был ехать в Хоф, куда я благополучно и добрался к 9 часам утра. Накануне вечером небо затянулось облаками, и ночью выпал снег, который, впрочем, днем уже растаял. Солнца по-прежнему не видно. Я купил место в дилижансе, направляющемся в Дрезден, предварительно отправив в Лейпциг в почтовом фургоне свой тяжелый багаж; там я оплачу его перевоз. Хоф – это городок, расположенный в горах Баварии, и поэтому все дороги идут вверх-вниз. Здесь тоже, похоже, утвердилась мода на готику, потому что все новые постройки выдержаны в этом стиле, даже церкви. В полдень я выехал в Дрезден, и сразу же пошел снег, который шел всю ночь. Местность становилась все более гористой по мере нашего приближения к Дрездену. Пейзаж очень похож на тирольский. На вершинах гор много снега, довольно холодно.

Гравюра Франсуа Леметра. Нюрнберг. Кафедральный собор

10 марта. Утро было превосходным, и к 11 часам я приехал в Дрезден, где устроился в русской гостинице. Днем немного прогулялся по городу, чтобы осмотреться. Вечером пошел в театр на немецкую комедию; хорошо, что они репетируют что-то новое, потому как эта была из рук вон плоха.

13 марта. Всю прошлую ночь шел дождь со снегом; утром погода установилась, но улицы стали непроезжими из-за грязи и слякоти. Я присоединился к одной французской семье, и мы пошли в Национальную галерею, пользующуюся заслуженной славой одной из самых больших галерей в Европе. «Сикстинская Мадонна» Рафаэля божественна по замыслу и исполнению; «Ночь» Корреджо – шедевр этого живописца. Также великолепна небольшая картина Тициана «Динарий кесаря»: сделана красиво и с большим мастерством; две чудесные картины Веронезе: какой прекрасный колорит! Еще видел Джулио Романо и долго любовался «Венерой» Гвидо Рени и другими его картинами; видел чудные портреты Ван Дейка,[25] Рембранта и Веласкеса и прочие шедевры; и еще – самые красивые картины Гольбейна,[26] те, что он писал при дворе Генриха VIII. Еще там есть очень много бесценных фламандских картин редчайшей красоты, выполненных с невероятной тонкостью и вкусом. Я очень рад, что, прежде чем отправиться в Северную столицу, успел осмотреть эту великолепную галерею.

Гравюра Франсуа Леметра. Дрезден

Гравюра Франсуа Леметра. Дрезден. Католическая церковь

После обеда отправился в так называемые «Зеленые своды».[27] Это королевская сокровищница, собрание великолепных драгоценностей, очень любопытных и бесценных, но не представляющих никакого интереса для художника. Вечером был в театре на опере «Капулетти и Монтекки». Партию Ромео исполняла г-жа Шрёдер-Девриент.[28] Она была великолепна: какой голос, какой артистизм! Я много раз слушал эту оперу, но ни одна певица не исполняла эту роль так блестяще. Впрочем, и все остальные артисты были хороши.

14 марта. Утром вместе с моими французскими друзьями ходил в Арсенал – это богатая коллекция оружия. Чтобы описать ее полностью, понадобилось бы много времени и сил; я видел пистолет, изготовленный для первых экспериментов с порохом, все виды оружия саксонских курфюрстов и польских королей; богатейшие военные, турнирные и парадные конские снаряжения. Там также выставлены маленькие доспехи их сыновей от семи до пятнадцати лет; всевозможное оружие разных эпох: турецкое, китайское, татарское, индийское, да сверх того турецкая палатка – военный трофей великолепной работы, с гербами и надписями. Есть там также парадные, охотничьи, турнирные и военные доспехи Августа Сильного – курфюрста Саксонии и короля Речи Посполитой. Думаю, эта коллекция – самая богатая из всех существующих, я в этом совершенно уверен.

Ровно в два часа пополудни отправился на поезде в Лейпциг; расстояние 15 лье проехали за три часа; погода – ужасная: дождь со снегом, и дует такой сильный ветер, что рушатся постройки. Тем не менее путешествие прошло благополучно; приехал в Лейпциг чуть позже пяти. Сразу купил билет, чтобы в тот же вечер в восемь часов выехать в Берлин: заплатил 8 прусских талеров. Еще оплатил провоз своего багажа из Хофа в Лейпциг, это стоило 4 с половиной саксонских талера. Немного побродил по городу; там есть очень красивая площадь с новым громадным зданием почты. Этот огромный дом выстроен с большим вкусом, в нем много кафе и ресторанов. Прогуливаясь по улицам Лейпцига, я увидел вывеску с надписью «Café Français»; вошел и был потрясен вкусом и роскошью, с которыми было оформлено это заведение. Кафе небольшое, но все столики из дивного мрамора, а наверх ведет винтовая лестница, сделанная с величайшим вкусом из ажурного позолоченного железа: работа тонкая и дорогая. Лестница ведет к бильярдным залам и игровым комнатам, находящимся над кафе, в котором нет ничего примечательного. Лестница была изготовлена в Берлине, где работа по железу достигла высочайшего уровня.

В тот же вечер ровно в восемь выехал в дилижансе в Берлин.

Поездка прошла великолепно, и уже в 11 часов я приехал в Потсдам, прелестный городок, со всех сторон окруженный водой; по городу тоже течет река, и всюду множество фонтанов и мостов с изящнейшими железными балюстрадами. Еще там есть дворец Сан-Суси – резиденция прусского короля; дорога от Потсдама до Берлина чрезвычайно живописна: то и дело среди холмов мелькают небольшие озера, да еще красивые леса радуют глаз, пока не начинается однообразная равнина при подъезде к прекрасному Берлину.

Приехал туда в половине третьего, после полудня, в воскресенье.

15 марта. Город вида внушительного, и в то же время он довольно изящный. Длинные, очень прямые широкие улицы пересекают его с весьма обдуманной симметрией, и всюду дворцы, отделанные с отменным вкусом. Пообедав, я осмотрел город; потом отправился к семейству Полин, нашел их без труда и был сердечно ими принят. Вечером они показали мне очень красивую улицу Унтен ден Линден: прекрасный бульвар с вековыми деревьями. Зашли в итальянское кафе, в котором запрещено курить, и поэтому я великолепно там себя чувствовал. Когда на следующее утро я вышел в город, стояла чудная погода, и я сразу пошел на этот бульвар. Я прошел его весь и вышел на Парижскую площадь. На этой площади, в глубине Унтен ден Линден, стоят огромные ворота на манер Коринфской триумфальной арки, с пятью пролетами,[29] за которыми виден Тиргартен (зоопарк).

Гравюра Франсуа Леметра. Берлин. Королевский театр

Посреди этого огромного парка проходит длинная аллея, от которой в разные стороны тянется множество аллеек со статуями, ручейками, озерцами и деревьями. Эта дорога ведет в Гамбург. Та к и не дойдя до конца аллеи, я вернулся, усталый, в город и выпил кофе у синьора Спарньяпани – это известный итальянский держатель кофеен. Затем вместе с мадемуазель Полин мы отправились смотреть музей; хотя я и осматривал его бегло, все же увидел картины величайших мастеров. Без сомнения, вернусь сюда и посмотрю все, не торопясь. Обедал у г-жи Полин, потом пошел на почту узнать, получена ли моя посылка, но она еще не пришла. Вечер провел в итальянской кофейне, а затем прошелся по городу: шел снег.

17 марта 1840 года. Вышел из дома в весьма удачный момент: увидел эскорт прусской кавалерии; холодно, и настроение плохое. Гулял по городу до полудня, потом сделал визит г-жам Полин, пообедал в табльдоте и отправился на почту: там меня ждали мои посылки, а также нечто, гораздо более приятное: письмо от милой жены с несколькими строчками, написанными моими Бони и Пальмиреттой. Там было также послание от моего шурина Луиджи Феррари. Немного походил по музею, в той его части, где стоят очень красивые статуи, но их не так много. Вечером вместе с г-жами Полин ходили в театр комедии: давали два чудных водевиля на французском языке.

Гравюра Франсуа Леметра. Берлин. Королевский мост

22 марта. Утром гулял с г-ном Тозелли, он итальянец, играет на гармонике. Вечером был в театре Оперы, где давали «Агнессу» композитора Спонтини:[30] музыка надуманная, очень скучная, однако поставлена опера с пышностью и роскошью, с очень красивыми декорациями. Еще утром я познакомился с г-ном Гасперини, итальянцем по происхождению, занимающим место придворного учителя танцев; он провел меня к актерам, с некоторыми я познакомился. Я был у почтенного г-на Шадова, директора академии, у г-на Крюгера[31] и других; затем мы с ним пошли посмотреть собрание очень интересных египетских древностей; вечером я посетил г-жу дела Грациа в посольстве Баварии.

24 марта. Утром у меня был г-н Эйбель, художник, который долго учился в Париже в студии «La Roche»; он познакомил меня со многими художниками, в том числе мы были у профессора академии Ваха: он уже в преклонном возрасте; пишет на исторические темы и пишет с пылом, хотя и несколько манерно, вырисовывая малейшие детали, – очень заметно, что он учился в Риме. Видел его чудесную «Джульетту»: картину, выполненную по заказу церкви, и еще – «Купающуюся нимфу». Оттуда пошли к фон Кобеллю, старому батальному художнику; фантазия его безгранична; прекрасно нарисованные лошади, правильные ракурсы, хорошая композиция. Ему почти 70 лет, но выглядит очень моложаво. И наконец посетили г-на Бегаса, также пишущего на исторические темы; это очень талантливый художник, колорит его бесподобен, и картины полны изящества. Он был болен, и нас отвела в его мастерскую его жена. Видел также его автопортрет, написанный с большим мастерством и правдоподобием. В основном эти художники пишут исторические, жанровые картины, а также пейзажи.

25 марта. Жуткая погода, весь день идет снег; днем мне пришла мысль, что, может быть, по аккредитиву, полученному мной для Петербурга, я могу получить немного денег и здесь. Вечером встретил г-на Манеса, который предложил мне жилье на те несколько дней, которые мне предстоит здесь провести. Я принял его предложение и в тот же вечер приехал к нему; таким образом, я смог увидеть его картины, выполненные пастелью: это портреты известных в Европе людей. Он закончил уже испанцев и немцев, а теперь собирался ехать во Францию и Россию.

26 марта. Я готовил свой экипаж для переезда на новое место жительства и отвез заодно в компанию «Кон и Кº», занимающуюся перевозкой посылок, свой огромный баул и сверток с холстами. Надеюсь, они отправятся сегодня в Кёнигсберг; я покинул свое жилище, оплатив счет в 10 с половиной талеров. Затем я попытался получить деньги по своему аккредитиву, поскольку средства мои закончились, но банкир, для собственного спокойствия, отправил запрос в Мюнхен. Из-за этого я вынужден остаться в Берлине еще на 8 дней.

Гравюра Франсуа Леметра. Берлин. Королевский дворец

27 марта. Первую ночь провел на новом месте жительства и в той же комнате устроил мастерскую. Вместе со своим другом Тозелли и г-ном Манесом отправились в древний замок смотреть памятники старины. Там я видел шляпу Наполеона и все его награды,[32] а также немало наград Александра I и восковую фигуру Фридриха Великого, одетого в его собственные, весьма скромные одежды. Вечером был в театре на опере: была премьера «Лукреции Борджиа». Г-жа Лове пела очень хорошо, но все же иногда фальшивила к великому неудовольствию публики.

28 марта. Утром начал делать наброски к портретам графини Орловой и графа Таше.

Вечером во второй раз пошел слушать чудную оперу г-на Спонтини «Агнес фон Хохенштауфен». В этот раз я оценил оперу гораздо выше, чем когда я слушал ее впервые; музыка очень трудная, но нельзя не признать, что некоторые места просто божественные. Жаль, что пели плохо, особенно женский состав. С точки же зрения хореографии невозможно представить более роскошную и изящную постановку.

30 марта. Вечером был в посредственной галерее польского графа Разинского. Полюбовался знаменитой картиной Каульбаха[33] «Битва гуннов и римлян», с фигурами, написанными светотенью.

Заказчик не хотел, чтобы их раскрашивали, и потому картина написана только светотенью. Композиция великолепна, и рисунок чрезвычайно хорош. Видел там еще бедного Леопольда Робера:[34] это был авторский повтор его знаменитой «Жатвы». И еще видел одну прелестную картинку: дети короля Эдуарда безмятежно спят в лондонском Тауэре и не подозревают, что через несколько минут будут задушены по приказу их дяди, Ричарда. Остальное было малоинтересно, разве что несколько небольших работ французских художников, в которых видны блестящий ум и талант.

31 марта. Закончил портрет г-жи Полин; затем с большим удовольствием послушал небольшой концерт, устроенный моим хозяином г-ном Манесом у себя в доме: мой друг Тозелли играл на своей потрясающей гармонике; сначала ему аккомпанировала одна милейшая дама, потом – сын знаменитого Савиньи,[35] первого юрисконсульта Германии. Вечером я был приглашен к баронессе Барделебен, живущей в семье Савиньи, и, таким образом, я застал там всех Савиньи и еще несколько литераторов, среди которых был г-н Нирк, французский переводчик многих работ Савиньи. Там мой друг Тозелли играл на гармонике и чрезвычайно всем понравился, я же был восторженно принят всеми дамами этого просвещенного общества, среди которых была и художница.

Гравюра Франсуа Леметра. Берлин. Музей

4 апреля. Утром нанес визит его превосходительству Жуковскому,[36] главному советнику Его Императорского Высочества великого князя России, прибывшего в Берлин в прошлый четверг. Затем навестил скульптора г-на Рауха:[37] в его мастерской увидел много великолепных работ, в том числе прекраснейшую скульптуру в натуральную величину из каррарского мрамора, представляющую Данаиду.[38] Он выполнил ее для Его Величества императора России. Другая красивая статуя представляет Гиласа, только что заметившего нимф, которые вот-вот его похитят. И еще много заготовок для памятников, в том числе для конной скульптуры Фридриха Великого, которую скоро установят в Берлине. Скульптура простая, без малейшего влияния маньеризма.[39]

Г-н Раух – самый приятный человек на свете. У него множество заказов на много лет вперед для Баварии, Пруссии и России.

6 апреля. Вместе с г-ном Манесом вторично посетил профессора Бегаса, любовался его только начатыми картинами маслом и его великолепными полотнами на исторические и мифологические темы, написанными с величайшим вкусом. Днем Бегас нанес мне ответный визит и очень искренне указал недостатки и достоинства моей композиции. Судя по его манере работы, он человек чрезвычайно талантливый и проницательный.

7 апреля. Сегодня меня любезно пригласили братья Ганц: один – помощник директора оперного театра Берлина и талантливый скрипач, второй – известный преподаватель по классу виолончели; я с удовольствием слушал их игру.

Сегодня купил билет на дилижанс, идущий в Кёнигсберг, в сумме заплатил 20 талеров и 14 прусских серебряных грошенов. Сделал небольшой карандашный набросок к портрету г-жи Вернст О’Этцель, который намереваюсь подарить ее отцу, директору почты Тильзита.

8 апреля. Весь день упаковывал свои вещи и писал письма друзьям в Мюнхен и Аугсбург. В 7 часов вечера выехал в Кёнигсберг.[40]

20 апреля 1840. В четыре часа дня въехал в Петербург. Очень устал, все кости ломило; я выглядел ужасно после столь долгого путешествия, когда то пекло солнце, то дул ветер. Остановился в гостинице Демута.[41]

21 апреля. Все утро распаковывал вещи; почти все они пришли в негодность после этой поездки; затем проделал обычные процедуры: пошел в полицию оформить паспорт и другие документы, потом отправился к банкиру Штиглицу; получил у него 707 рублей ассигнациями.

22 апреля. Начал наносить визиты. Сначала – герцогу Лейхтенбергскому, принявшему меня чрезвычайно любезно. Сыновья Фрейганга устроили мне поистине дружескую встречу. Хотел снять частную квартиру, но так ничего и не нашел, поэтому остался в гостинице; заплатил 123 рубля за месяц вперед: для картин там есть небольшая комната. Сегодня же был у графини Ольги Орловой; она проявила ко мне интерес и вызвалась помочь; сказала, что будет рассказывать обо мне своим знакомым, и очень меня тем самым ободрила. Это не помешало мне провести остаток дня в грустных раздумьях о своей дальнейшей судьбе. К счастью, ко мне пришли сыновья Фрейганга и вывели меня из этого состояния, настроение мое улучшилось.

27 апреля. В России праздник Пасхи.

28 апреля. Второй день праздника. Сегодня получил приглашение от графини Орловой. Она сказала, что говорила обо мне при дворе, и тут же направила меня к генералу Чичерину;[42] он расскажет обо мне великому князю Михаилу. Надеюсь написать их портреты. Сначала портрет генерала.

29 апреля. Большой праздник при дворе по случаю крещения сына герцога Лейхтенбергского:[43] был даже военный парад. Потом ко мне впервые пришел генерал: позировал для портрета. Сегодня в толкучке у меня украли портмоне, где было много важных для меня бумаг и банкнот на 50 рублей. Сегодня по случаю большого приема при дворе генерал должен был говорить обо мне с императором.

1 мая. Был у графини Бобринской.[44] Эта чудесная женщина обещала похлопотать за меня. Она посоветовала мне побывать у графини Разумовской.[45] Та приняла меня очень ласково, а прочитав письмо от г-жи Киселевой, предложила мне написать портрет с бюста ее племянницы, княжны, умершей в 15-летнем возрасте. Затем я отправился к генералу Савину; там мне предложили попробовать стать придворным живописцем Его Императорского Высочества великого князя Михаила. Я немедленно отправился к г-же Орловой за советом; потом – домой, работать; увы, моя надежда стать придворным художником продержалась только одно утро…

Санкт-Петербург. Большой театр (по рис. В. С. Садовникова)

6 мая. Сегодня впервые графиня Ольга пришла в мою мастерскую; в 11 часов она едет в свой замок в Стрельне. Потом я пошел к графине Браницкой,[46] очень милой полячке, которая заказала мне портреты своих дочерей. Ночи становятся светлее, и сегодня вечером в Петербурге впервые не зажигали фонари.

16 мая. Сегодня по приглашению великой княгини Елены, супруги великого князя Михаила, был у нее и показал портрет генерала Чичерина; она нашла его очень правдоподобным; она закажет свой портрет, когда вернется в Петербург; пока же постарается убедить мужа, чтобы я нарисовал его портрет.

22 мая. Все эти дни я только и делаю, что работаю над начатыми портретами, и знаю, что при дворе обо мне говорят, потому что портрет генерала произвел такой фурор, что великий князь Михаил взял его себе и захотел, чтобы я написал и его портрет.

25 мая. Я заплатил слуге и парикмахеру и оплатил жилье до сегодняшнего дня: на это ушло 125 рублей. Сегодня ко мне приходил некий г-н Давыдов и купил небольшой рисунок (Амур с Психеей), который я делал для графини Орловой; он заплатил мне 100 рублей. Позже я зашел к нему, и он заказал мне эскиз портрета своих трехлетних сыновей-близнецов.

29 мая. Несмотря на многочисленные уверения генерала Чичерина, я все же сильно волнуюсь по поводу заказа великого князя Михаила.

30 мая. Сегодня утром начал портрет графини Жозефины Калиновской: в полный рост, в натуральную величину; цена – 1500 рублей. Первый чудный летний день в Петербурге: теплое солнце, ни ветерка, ни облачка. Погода действительно прекрасная, на деревьях меньше чем за неделю появились листья, и сейчас все сады зеленые.

7 июня. Сегодня впервые был в оперном театре.[47] Он довольно большой, но какой-то странной формы: длинный и узкий, внутреннее убранство неплохое, но освещение слабое и потому там темновато.

9 июня. Получил весточку от своей дорогой супруги в ответ на мое первое письмо, написанное из России; мой шурин тоже приложил свое письмо и переслал письма от князя Яблоновского:[48] одно для графа Воронцова,[49] второе – для графа Фикельмона, австрийского посла при императорском дворе.

Санные бега на льду Невы (по рис. И. Шарлеманя)

14 июня. Сегодня был на обеде у графини Орловой в ее прелестном загородном доме: это готический замок поразительной красоты как с точки зрения архитектуры, так и убранства. Все сделано с отменным вкусом, и местоположение прекрасное. И очевидно, за всем тщательно ухаживают.[50]

Мы прогулялись с ней по большому царскому парку, расположенному неподалеку; когда-то он принадлежал великому князю Константину.[51]

16 июня. Сделал визит графу Фикельмону, принявшему меня с обычной своей учтивостью. Это человек необыкновенный во всех отношениях: ум его достоин уважения, да и душевности ему не занимать. Я попросил его помочь переправить из-за границы мой экипаж.

21 июня. После обеда сделал первый выезд верхом в компании сыновей графа Браницкого. Мы поехали на острова: там потрясающие, поистине театральные виды; садовое искусство высочайшего уровня. Эти несколько островов, образованных рукавами Невы, необычайно красивы.

Художник П. Ф. Соколов. Ольга Орлова

22 июня. Обедал у Браницких; среди приглашенных была графиня Самойлова.[52] После обеда снова ездил верхом на острова вместе с молодыми Браницкими: виды просто поразительные.

25 июня. Сегодня получил от семьи Браницких 2500 рублей за портрет двух их дочерей (на одной картине). В тот же день получил от графини Браницкой лестное предложение поселиться и работать в их дворце. Большую часть дня посвятил покупкам всего необходимого.

27 июня. Сегодня утром семейство Браницких уезжает вместе с графиней Калиновской. Они заказали мне портрет старшей из сестер, которая замужем за генералом Плаутиным[53] и живет в Царском Селе. Воспользуюсь возможностью и погуляю по императорскому парку, который, как говорят, чрезвычайно красив.

1 июля. Сегодня первый день на новом месте жительства. Граф, его сын Константин и друг Новицкий уехали. Я остаюсь практически единственным обитателем дворца. Был в Царском Селе, чтобы уточнить наше дело с графиней Плаутиной, и долго бродил по парку, любуясь его красотами.

6 июля. Получил приглашение от графа Орлова приехать завтра к ним в Стрельну.

7 июля. Был в Стрельне; познакомился с графом Алексеем, прекрасным человеком: гостеприимным и веселым; он заверил, что представит меня императорскому двору, где его очень любят. Он заказал мне свой портрет, портрет графини и их единственного сына Николая. Отношение ко мне весьма дружеское, я приглашен на 23 июля – это День святой Ольги, именины графини.

12 июля. Был на островах; впервые видел там много простых русских людей: они веселились в этой искусно устроенной загородной местности. Жаль, что снова пошел дождь. Затем поехал в Царское Село, где графиня Калиновская-Плаутина впервые позировала мне и заплатила 3500 рублей за два портрета ее сестер Ольги и Жозефины.

19 июля. Утром был у австрийского посла, он сказал, что на границу отдано распоряжение выслать мой экипаж. После обеда поехал в Павловск: это прекрасный парк, по аллеям гуляет много петербуржцев. Я послушал великолепную музыку; сначала, правда, накрапывал дождь, но потом установилась чудесная погода. Когда я собрался уезжать, оказалось, что было столько желающих вернуться в город по железной дороге, что недоставало вагонов, хотя к паровозу прицеплен 21 вагон, и каждый рассчитан на 32 пассажира.

Садовников, 1838. Стрельна. Имение Орловых

23 июля. Сегодня обедал у Орловых в Стрельне по случаю дня ангела Ольги. После обеда долго гулял с графиней по парку великого князя Константина; мы посетили также и его дворец.

24 июля. Был в Академии художеств, видел чрезвычайно красивую картину Брюллова «Помпеи». Что до прочих произведений, там были копии известных мастеров от Рафаэля до Тициана: но ни одной хорошей.

25 июля. Мне нанесли визит граф и графиня Орловы, им очень понравились мои картины. Вечером я отправился на корабле в Кронштадт; мой друг Андрей Фрейганг ждал меня у городской стены. Провел там весь следующий день, 26 июля; обошел все укрепительные стены; без сомнения, с моря ни один враг никогда не сможет взять Петербург. После обеда вернулся домой.

6 августа. Начиная с 25 июля каждый день ездил в Царское Село рисовать портрет графини Плаутиной.

12 августа. В городе снова зажгли фонари, поскольку ночи становятся темнее. На небе ярко сияла луна, и я наслаждался ночью, наполненной ее светом. Получил письмо с прусской границы о том, что мои вещи высланы в Петербург.

17 августа. Вечером был в Павловске. Там устроили иллюминацию, и гусары исполняли народные песни. Было много народу, стояла чудесная погода.

Сегодня впервые принял парную ванну, которой все здесь на севере пользуются. Человек садится в герметично закрытый ящик; голова торчит из отверстия, проделанного в крышке. Это отверстие плотно обхватывает шею так, чтобы пар не достигал лица и не выходил наружу. Сзади ящика стоят две зажженные спиртовки, на них – два бака с кипящей водой с ароматическими травами. Идущий из них пар обволакивает тело, и оно постепенно покрывается потом, который стекает с него, как вода. Я провел так полчаса при температуре 35 градусов. Дышится легко, так как в комнате прохладно, и, в общем, парная действует превосходно; когда вы выходите из нее, на вас набрасывают большую простыню, делают энергичный массаж, и через двадцать минут можно выходить и заниматься обычными делами. Вся процедура занимает не больше часа.

20 августа. От князя Голицына получил заказ на портрет. Начну его, как только он вернется из долгого заграничного путешествия.

24 августа. Сегодня ночью, с 23 на 24 августа, на железной дороге, ведущей из Царского Села в Петербург, случилось несчастье. Подробности пока не сообщают, но уже известно, что много человек погибло, и есть раненые и искалеченные.[54]

Бог уберег меня: я тоже чуть было туда не поехал.

Гравюра Франсуа Леметра. Царское Село

29 августа. В предыдущие дни я писал жене, что буду присылать ей по 300 франков в месяц: этого должно хватить на содержание семьи, если жить без излишеств.

Днем отправился в Петергоф, тамошний дворец не представляет из себя ничего особенного; парк, напротив, очень красив, и фонтаны чрезвычайно живописны. Во все время прогулки стояла чудесная погода; я прекрасно провел время в полнейшем одиночестве.

Сегодня обедал в городе в семье Калкара, познакомился у них с г-ном Палтана из Сицилии, он временно исполняет обязанности дипломатического представителя этого двора.

31 августа. Сегодня получил заказ на портрет сына г-на Никитина в полный рост в гусарской форме: 2000 рублей. Вечером они пригласили меня в свою ложу в Большой оперный театр: сегодня начинаются гастроли Тальони.[55] Она очень хорошо танцевала в Сильфиде, но, впрочем, особого впечатления на меня не произвела.

3 сентября. Поезда из Царского Села будут ездить по-другому. С сегодняшнего дня железнодорожные пути нигде не будут пересекаться, и, чтобы избежать возможных аварий, каждый поезд будет отправляться из одного пункта в другой, а потом другой поезд в обратном направлении.

5 сентября. Был у генерала Плаутина: обычный сеанс позирования. К нему пришел великий князь Михаил, от которого я узнал, что лицемерный Чичерин никогда не говорил обо мне Его Императорскому Высочеству. Я был прав, что не очень доверял ему! Князю очень понравились портреты графини и графа Орловых.

6 сентября. Весь день провел в Стрельне у Орловых: я был принят самым любезным образом. Они рассчитались за свои портреты и просили сделать два других: один – графа Алексея, второй – графини с сыном Николаем, в полный рост, все вместе за 8000 рублей. Они много рассказывали мне о великом князе наследнике и очень обнадежили меня относительно моего будущего; вся императорская семья вернется в Петербург через 8–10 дней. Последние четыре недели погода стоит замечательная: тепло и светит солнце, можно сказать, среди осени настало лето.

15 сентября. Боже мой, как изменилась погода! Каждый день идет дождь. Несмотря на это, вся императорская семья прибыла в Царское Село согласно августейшему обещанию великого князя наследника. Парадные мундиры гусарского полка были совершенно испорчены дождем. Жаль: мундиры необычайно красивы.

Мюнхен. Английский парк

16 сентября. Сегодня опять ужасная погода. Вернулся в город после своего обычного визита к Никитиным и вечером пошел в оперный театр: давали «Весталку», чудесный короткий балет, но театр был пуст, потому что Тальони не танцевала. Встретил там баронессу Фриднехт, она сказала мне, что граф Орлов много рассказывал обо мне императору, и весь двор с нетерпением ждет возможности увидеть мои картины.

У генерала Плаутина познакомился с князем Вяземским,[56] он заказал мне портрет матери, умершей не своей смертью: он хотел бы, чтобы я сделал копии с имеющегося у него рисунка; и еще сделал некоторые другие заказы.

18 сентября. Весь гусарский полк прибыл в Петербург: скоро будет праздник по случаю приезда невесты наследника,[57] и я провел весь день в городе: наблюдал за приготовлениями к встрече будущей великой княгини.

Козрое Дузи. Алкивиад, 1824

Козрое Дузи. Портрет Бернхарда II Галуры, 1836

Козрое Дузи. Портрет Николая Орлова

Мюнхен. Английский парк (деталь)

20 сентября. Сегодня самый лучший день этого лета: торжественное прибытие принцессы Гессен-Дармштадтской в город. Она приняла православие в Казанском соборе. Вечером во всем городе была иллюминация.

27 сентября. Целый день провел у Орловых, они принимали меня с обычным своим гостеприимством. Графиня каждый раз советует мне остаться в Петербурге подольше. Я сделал несколько набросков с их прелестного дворца «Отрада».

29 сентября. Отправился в Царское Село, встретился там с Никитиными и вместе с ними вернулся в город; получил уведомление, что вещи мои прибыли с границы. Мой слуга немедленно отправился за ними и заплатил 39 серебряных рублей за доставку из Берлина в Петербург. Все было в порядке, таможня не вскрывала багаж, и вещи мои были в целости и сохранности.

2 октября. Я сделал несколько визитов и отправился к графу Ферзенy:[58] он принял меня весьма любезно. Впервые в этом году выпал снег; погода была отвратительная.

9 октября. По настоятельному совету графини Бра[59] я поменял квартиру, поскольку в той, где я жил до сих пор, зимой будет слишком холодно. Граф Владислав[60] неизменно выказывает мне знаки учтивости; вот и сегодня мы завтракали вместе. В воскресенье пойдем на службу в католическую церковь: Браницкие – поляки, а потому не православные.

15 октября. Сегодня остался в городе; утром посетил князя Григория Волконского;[61] он принял меня весьма любезно, но сильно отговаривал от того, чтобы я оставался в Петербурге. Затем нанес визит генералу Кельху: он заходил ко мне вчера, но не застал дома; генерал проявил чрезвычайный интерес к моим работам. Вечером я отправился к генералу Игнатьеву,[62] он принял меня самым радушным образом и обещал поговорить обо мне с Волконским, а также не оставлять меня своим вниманием и навестить на следующей неделе.

Козрое Дузи. Ариадна, Вакх и Венера

21 октября. Сегодня прочитал письмо от графини Софьи Бра; она сообщает брату Владиславу о своей свадьбе с принцем Одескальки[63] из Рима. Эта дама проведет первые зимние месяцы в Париже, а потом отправится в Рим, где в апреле месяце состоится бракосочетание. Вполне возможно, что я тоже поеду туда с графом Владиславом и со своею женой.

22 октября. Весь Петербург покрыт снегом; когда я встал, был сильный ветер со снегом; хотя сейчас только октябрь, русская зима начинает показывать свой дурной характер. Вечер провел с графом Бра. Затем отправились вместе к графине Клещеевой, где играли в вист.

23 октября. Сделал набросок к портрету г-на Брехалова, секретаря графа Бра, и к портрету г-на Энгельгардта; каждый день я у графа Орлова: сначала исправлял портрет графа, сделанный в Вене, затем начал работу над двумя портретами: графа и графини; работаю ежедневно по 6–7 часов. В один из этих вечеров был со своим другом Шертке в доме, где собирается тирольское общество, все были в национальных костюмах – пели и играли на цитре и гитаре.

31 октября. Нанес визит графине Лаваль,[64] любительнице искусства, безмерно богатой старой даме; она приняла меня с большим почтением, это знакомство мне также устроила графиня Ольга.

1 ноября. Принял у себя графиню и графа Лаваль; им очень понравились мои картины, и графиня заказала мне портрет мужа. Надеюсь, это знакомство окажет мне сильную поддержку ввиду влиятельности и богатства этой семьи; графиня говорила об искусстве с большим удовольствием и пониманием. По правде говоря, это первая после графини Орловой великосветская дама, с которой я познакомился в Петербурге.

5 ноября. Сегодня посетил галерею графини Лаваль; картин немного, но выбраны они с величайшим вкусом; одна из лучших – кисти Гвидо Рени. Все же остаток дня провел в грустных размышлениях: мне кажется, что хотя дела мои и неплохи, все же судьба не очень меня жалует. Граф Орлов передал мне заказ на портрет графини Бутурлиной, я был у ее мужа, сенатора; он показал мне свою небольшую, но тщательно собранную галерею, заказал портрет своей жены.

12 ноября. Сегодня был у графа Клейнмихеля:[65] просил его разрешения зарисовать императорские покои. Получив его, отправился в Зимний дворец, где сделал наброски малиновой гостиной императрицы; они пригодятся мне для будущих портретов императорской семьи. Воспользовавшись случаем, осмотрел большую часть дворца. Наступила настоящая зима – снег идет, не переставая; несколько дней назад на улицах появились сани.

17 ноября. Договорились с Бутурлиными о портрете графини: она будет изображена по пояс, в натуральную величину, с собачкой.

Нева уже замерзла, но каналы – пока еще нет. Утром мороз достигает 10–11 градусов, днем – 6–7.

18 ноября. У графа и графини Орловых встретил графа Воронцова; он попросил прийти к нему с моими рекомендательными письмами. От графа Алексея получил приятную новость о благоприятном впечатлении, которое я произвел при дворе. Вечером был во французском театре, где мог рассмотреть всю царскую семью.

Ж. Жакотте. Невский проспект

26 ноября. Сегодня был в Эрмитаже, любовался чудесными картинами фламандских художников Ван Дейка, Рембрандта, Тенирса[66] и работами венецианской и итальянской школы. Галерея настолько большая, что я решил вернуться сюда еще несколько раз, чтобы не торопясь все рассмотреть. Затем зашел в мастерскую г-на Робертсона,[67] где видел небольшую, но очень красивую картину, изображающую великих княжон Ольгу и Александру.

Там была также и дочь г-жи Робертсон, она рисовала миниатюру: копию с портрета императрицы, написанного ее матерью. Что до портрета императора в полный рост, он мне не понравился.

13 декабря. С 2 до 12 декабря каждый день ездил к Орловым писать их портреты. Погода по-прежнему хорошая, но холодно. Вчера было минус 22. Вечером был в оперном театре: давали новый балет «Озеро фей».[68] После полуночи приехал Константин Браницкий; отец его вернется только утром. Мороз крепчает.

18 декабря. Сегодня День святого Николая, при дворе – большой праздник по случаю именин императора и бракосочетания великого князя наследника. Я обедал у Орловых и четыре часа работал над портретами. Граф и графиня приглашены ко двору. Сегодня подарил графу Николаю книгу в трех томах.

19 декабря. Сегодня граф и графиня Орловы снова при дворе: поздравляют Августейших молодоженов.

20 декабря. Продолжаю работать у Орловых; обедал у них, и мне предложили остаться; после обеда был приглашен фокусник: один его фокус был очень оригинальный, остальные – не так интересны. Веду переговоры об одной серьезной работе для русской церкви.

23 декабря. Кстати, сегодня граф Алексей пригласил к себе купца Пономарева,[69] который возглавляет общество, занимающееся построением той церкви, о которой я договариваюсь. Все говорит о том, что дело пойдет. Для меня это будет настоящий подарок судьбы, особенно важно, что мое имя станет известно многим.

24 декабря. Был у купца Пономарева. Он заказал для себя портреты императора и императрицы, своей жены и графа Бенкендорфа.[70] Что касается церкви, я должен буду сделать эскиз в греческом стиле, и в зависимости от результата будет видно, поручат ли мне работу для иконостаса.

Вечером был во Французском театре:[71] г-жа Аллен прекрасно играла роль Леониды в комедии Скриба[72] «Ошибка».

Рисунок Козрое Дузи

27 декабря. Сегодня был у г-на Оленина, президента академии,[73] мы говорили довольно долго о возможности стать членом Императорской академии художеств.

Орловы вручили мне пригласительный билет на бал в Дворянском собрании, который будет дан в честь принцессы Гессен-Дармштадтской, невесты цесаревича. Праздник был потрясающий; я смотрел на царских придворных и глаз не мог отвести от их красивых платьев, роскошных украшений, сверкающих мундиров. Глядя на танцующие пары, в глубине души я решил, что самый красивый мужчина – это, несомненно, император, а самая прекрасная дама – великая княжна Ольга.[74] Граф Орлов занимал меня дружеской беседой, к нам присоединился Киселев. Я великолепно провел время и лег спать очень поздно.

29 декабря. Сегодня утром отнес в академию свои эскизы, буду ждать результатов.

Рисунок Козрое Дузи

31 декабря. Несколько профессоров, в частности, г-н Варнек, беседовали со мной о том, как мне можно стать действительным членом академии; в конце концов, было решено, что я напишу картину на какой-либо сюжет по собственному выбору. Граф Орлов был на императорском совете и разговаривал с профессором Олениным; он сказал мне, что эскизы мои очень понравились.

5 января. Сегодня по русскому календарю сочельник. Я снова работал у Орловых, и они предложили мне остаться на постный обед. Графиня Ольга подарила мне к празднику булавку с крупным бирюзовым камнем в бриллиантовом обрамлении. Я был чрезвычайно польщен, увидев на стене гостиной их портрет, написанный мною. Графиня Ольга продолжает настаивать на том, чтобы я вызвал в Петербург жену.

9 января. К всеобщему удовлетворению, я закончил также портрет графини. Мне заплатили оставшиеся 3800 рублей из общей суммы – 8000 рублей.

Вечером был в оперном театре, слушал «Анну Болейн»;[75] м-ль Энгкфеттер очень хорошо пела главную партию, так же хорош был и бас Терзинг.

Рисунок Козрое Дузи

11 января. Был у банкира Штиглица, заплатил свой долг мюнхенскому банкиру Хиршу: 100 голландских цехинов и 300 баварских флоринов, включая проценты. В местных деньгах это 472 серебряных рубля, что равно 1662 рублям ассигнациями. Обедал у Бра, где были также граф Бенкендорф, граф Левашов[76] и многие другие. Это был на редкость приятный вечер.

13 января. Новый год по русскому календарю. Нужно было нанести визиты всем своим знакомым и поздравить их. Получил от генерала Плаутина 25 рублей серебром, которые он мне давно уже должен; таким образом, мой новый русский год начался благоприятно. День был чудесный, но из-за сильного ветра, дующего из Сибири, очень морозно, как и положено в это время года. Обедал дома, получил приглашение на ужин от графа Киселева, который сообщил, что говорил обо мне с великим князем Михаилом и его супругой Еленой, и они пожелали, чтобы я написал их портреты.

Рисунок Козрое Дузи

14 января. Весь день оставался дома: подсчитывал доходы и расходы за прошлый год и приводил в порядок свои дела.

15 января. Был с визитом у г-на Оленина; я принят в академию, но, чтобы стать действительным ее членом, мне надлежит сделать небольшую работу по своему выбору; я предложил «Алкивиада», мой выбор был одобрен. Обедал у Оленина по личному его приглашению. Вечером меня представили г-ну и г-же Вендрамини;[77] они приняли меня с большим почтением и любезностью.

Рисунок Козрое Дузи

16 января. Я был приглашен к Ее Высочеству княгине Паскевич:[78] она великодушно приняла меня и заказала свой портрет в полный рост в натуральную величину. Днем закончил портрет г-на Никитина, офицера гусарского полка. Обедал у Виги,[79] а вечер провел у г-на Гийона, журналиста, организатора различных концертов и увеселений; с ним я познакомился в семье Шертке.

17 января. Был у княгини Паскевич, крайне разочарован: я считал ее необыкновенной женщиной, а она так мелко торговалась о цене за свой портрет. Привел Виги и Вендрамини посмотреть портреты Орловых, и они очень их похвалили. Вечером зашел к своему другу Кавосу,[80] мы поговорили об одном деле; он дал мне билет в свою ложу в большой театр: давали «Семирамиду». Сам по себе спектакль был средней руки, но я все равно немало повеселился, потому что был с другом Шертке и его женой: они составили мне приятнейшую компанию. После спектакля поужинали вместе.

Рисунок Козрое Дузи

18 января. Написал и отправил письмо жене, затем пошел в австрийское посольство и Эрмитаж, где нашел наконец оригиналы портретов императора и императрицы. Познакомился с бывшим директором Лабенским.[81] Вечером был в светском обществе у г-на и г-жи Трибаудино. Завтра буду принимать г-на Гийона, который, как я уже говорил, является директором и редактором одной петербургской газеты: он хочет посмотреть портреты Орловых.

19 января. В Эрмитаже подготовил все для работы над копиями с портретов императора и императрицы. Затем забрал из академии картины, которые я давал на рассмотрение. Вручил президенту г-ну Оленину письмо с описанием сюжета, на который я собираюсь писать картину. Дома работал над эскизом для графа Бра. Обедал с ним, и вечером мы вместе отправились во французский театр смотреть две блестяще сыгранные комедии.

20 января. Работал в Эрмитаже над копиями, о которых писал вчера: копировал портреты Крюгера. Затем дома сделал эскиз для Громова.[82] Позже был у уполномоченного по делам австрийского двора, чтобы продлить паспорт.

21 января. Какой неудачный день! Безрезультатно сходил к Никитиным за долгом, и так же напрасно – к Паскевич. Вернулся домой в плохом настроении, работал над эскизом портрета в полный рост г-жи Бутурлиной. Обедал у Вендрамини, познакомился там с их дочерью, которая замужем за г-ном Тамброни. Полная неизвестность с новыми заказами и будущими заработками. Но в целом день закончился куда лучше, чем начался.

22 января. Еще раз напрасно сходил к Паскевич. Ко мне приходил архитектор Монферран[83] в сопровождении г-на Вендрамини. Продолжил работу над эскизом портрета г-жи Бой, лежащей на диване. Вечером мне принесли записку от графини Орловой, в которой она сообщала, что великий князь Михаил наконец-то принял окончательное решение: он хочет, чтобы я написал его портрет. Вечер провел в музыкальной академии г-на Тамброни.

23 января. В 10 утра был у Его Императорского Высочества великого князя Михаила, получил заказ на портрет в полный рост, в натуральную величину. Потом от Никитина наконец-то получил 2000 рублей ассигнациями. Обедал с другом Стаффьери в Екатерингофе, вечер провел у Трибаудино.

24 января. Начал эскизы для портрета великого князя Михаила. Сегодня взял себе нового слугу, испанца: 50 рублей ассигнациями в месяц. Договорился с г-жой Бутурлиной о цене за портрет – 3000 рублей.

25 января. Сегодня у меня был один полковник, г-н Лебедев, со своей очаровательной женой, они приходили договориться о ее портрете. Обедал у Орловых и вечером с другом Стаффьери был приглашен на бал в Екатерингоф; нам обоим там было чрезвычайно скучно. Какая тоска!

27 января. Сегодня обедал у г-на Франчески в прекрасном обществе; познакомился с импровизатором из Имолы,[84] который искусно сочинил сонет на предложенную тему: «Война»; как у него хорошо получилось!

28 января. Вечером меня привели к г-ну Штакеншнейдеру,[85] его не оказалось дома; но я познакомился с его женой. Насколько я знаю, кажется, этот архитектор имеет намерение привлечь меня к живописным работам во дворцах, которые он строит.

29 января. Утром отправился к великой княгине Елене: показал ей эскизы портрета великого князя. Затем работал в Эрмитаже. После обеда получил сообщение, что великий князь наследник желает заказать свой портрет, который он хочет подарить своей августейшей невесте.

30 января. Обедал во французском трактире и вечером поехал к Трибаудино, а затем на бал-маскарад в Дворянском собрании. Император, как всегда, затмевал всех. Там был также великий князь наследник вместе с графом Орловым.

31 января. Утро провел у великого князя Михаила: он мне позировал; на самом деле Его Высочество позировал недолго: я вынужден был рисовать его лицо по памяти. Затем дома работал над эскизами для портрета великого князя Александра.[86] Обедал в трактире «Кёльн»,[87] затем навестил г-на Джулио, который удостоил меня чести, опубликовав статью о портретах Орловых в своей газете «Санкт-Петербургские ведомости». Сегодня был также у архитектора Штакеншнейдера; видел у него чертежи дворца герцога Лейхтенбергского, который он строит;[88] мы говорили о работах, которые я мог бы там сделать.

1 февраля 1841. Написал записку Орловым, в которой просил разрешения не быть у них на обеде: я приглашен к г-ну Трибаудино. Обед был чудесным, и гостей было много; угощение было невероятно вкусным.

С 2 февраля много дней подряд работал над эскизами к портрету великого князя наследника, над портретом великого князя Михаила и г-жи Лебедевой. Только 5-го числа позволил себе выйти немного прогуляться и посмотреть на карнавальные гулянья.

И. А. Гох. Портрет А. И. Штакеншнейдера

10 февраля. Сегодня отнес другу Сакки в подарок 100 рублей ассигнациями: он, бедный, находится в большой нужде, поскольку несколько месяцев болен.

13 февраля. Был в Кабинете Его Императорского Величества:[89] князь Гагарин[90] поручил мне написать картины для небольшой церкви в новом дворце Его Императорского Величества великого князя Лейхтенбергского. Наконец-то погода становится лучше, а дни все длиннее.

17 февраля. Работал у великого князя Михаила; к нему явилась с визитом графиня Орлова и подсказала мне некоторые исправления в позе Его Высочества. Затем я отправился в Кабинет Его Императорского Величества, где оставил свое прошение на 20 000 рублей ассигнациями за картины для русской часовни в новом дворце зятя императора. Вечер провел у Энрико[91] Фрейганга вместе с его братом Андреем.