Читать книгу Sнежный сборник рассказов - Крис Карвер - Страница 5

***

В первых числах декабря он остается после уроков. В этот день Тёма впервые с ним заговаривает.

Вообще, этот день изначально не обещает быть легким. Сашка приходит с уже тяжелой головой – похмелье, чтоб его, Костика с его пивом. На истории тупит, на физике тупит, а на математике тупит просто безбожно, а Тёма, как назло, спрятал тетрадку и не показывает – вообще как-то странно скрутился весь, обняв ее длиннющими руками – из-под капюшона один только нос торчит. В итоге весь урок Саня не столько учился, сколько пытался извернуться и в лицо этого недопрятальщика заглянуть. Чего он? Совсем, что ли, покалечили? Артема на уроке не спрашивают – ему везет, а вот Саню вызывают к доске, где он снова конкретно тупит.

Короче, сам нарвался, сам же честно просидел лишний час восьмым уроком, а когда, по отбыванию наказания (а иначе эту муку не назовешь), выгреб на улицу покурить, то понял, что не последний в школе такой… заучившийся. За крыльцом, там, куда только ссать ходят, когда до туалета влом, стоит, скорчившись, Тёмка, и курит.

Саня от вида его спины (вопросительный знак, блять, так и хочется стукнуть, чтоб выпрямился) морщится, а еще не знает, куда себя деть. Ему не стыдно с чмом на одном гектаре курить, ему просто непонятно – он типа заговорить должен? Они вот так «наедине» оставались только в моменты, когда полудохлый Тёма лежал на асфальте в крови, подогнув под себя коленки, а Саня страдал от любопытства. Сейчас вроде стоит. Сам. Вроде даже не битый. Странно.

Пока Сашка размышляет о том, как это и почему Тёмке удалось сегодня остаться максимально целым, тот вдруг заговаривает, не поворачиваясь. Саня только видит краешек его челки из-под капюшона и длинные пальцы, сжимающие сигарету. Он подносит ее ко рту – меееедленно затягивается, потом опускает (сбитые костяшки! Сбитые! Неужели врезал кому-то?? сам?). Саню его меееедленные движения вымораживают так, что все тело чешется.

– Может, прекратишь так смотреть… Пожалуйста? – выдает мелкий.

И это впервые, что Тёма стоит на своих ногах, когда они разговаривают.

Саня затягивается и выпускает дым, сделав губы «уточкой».

– Что с лицом?

– Мое дело.

– Порезали, что ли?

– Мое дело.

– «Может, перестанешь так смотреть?» – ломает язык, передразнивая его. Идиот. – Когда тебя бьют, ты не пикаешь. Бить, значит, можно, а смотреть нельзя?

Спрыгивает с крыльца, перемахнув через перила, быстро вжимает Тёмочку в угол. Он не орет, не трепыхается, только сигарету роняет в снег и как-то скукоживается весь, принимая Санькин вес на себя.

– Не надо.

– Тихо ты, не дергайся.

Хватает за подбородок одной рукой, а второй тянет вниз капюшон, стаскивая с макушки. Рывок – и как будто удар под дых – взгляд этот блядский девчоночьих здоровенных глаз. Хуякс! Саня даже дышать перестает на секунду и впервые рассматривает так близко. Не синие глаза, как раньше казалось, а бледно-бледно голубые, огромные, с густым заборчиком из темных ресниц. Охренеть можно. С такими глазищами странно, что его только бьют, а не ебут коллективно.

Но никаких повреждений – чистенький. Последние синяки, видимо, зажили, кожа светлая, гладенькая.

– Не понял.

– Не говори никому, Саш, пожалуйста.

Не сразу понимает, о чем Тёма просит. А потом взгляд соскальзывает с лица на шею, а та в засосах вся – синеватых таких, смачных – не девчоночьих вовсе. Мужик ставил, сразу видно. На шее, на ключицах, и на уровне взгляда – прямо у уха, по линии челюсти сразу два.

Присвистывает.

– Бля, ну ты герой-любовник.

– Не говори никому.

– Так сами же увидят. Такое добро за день не сойдет.

– Может, не заметят?

– Пиздец, ты странный. Значит, точно педик, не врут слухи…

– Не говори никому.

Вот же заладил, как попугай.

А Саня все оторваться от него не может – теперь не просто смотрит, тихо поглаживает скулу чуть выше засоса, и вдруг чувствует, как пересыхает в горле. Как он выглядит, интересно, этот мужик? Молодой? Красивый? Кто Тёмочку ебет, кто ставит ему эти метки? Он его тоже пиздит или только трахает?

– Насмотрелся?

Понимает, что, да – залип. Секунды в голове тик-так-тик-так, а он стоит и пялится. Глаз оторвать не может – смотрит и смотрит, а кожа под пальцами такая нежная… Шейка тоненькая, почти цыплячья. Хрусь, и сломал – даже пискнуть не успеет (да он и не станет, никогда ж не пищит).

Отпускает его как-то зло, толкнув затылком о стену, а потом сваливает оттуда. Пока идет по коридору школы к раздевалке, сжимает кулаки. Пальцы трясутся.

Ночью ему снится голый Тёма, он лежит на животе на его кровати – беленький, гладенький, сладкий. А Сашка притронуться к нему почему-то не может.