Читать книгу Угадай кто - Крис Макджордж - Страница 18

Некоторое время назад…

Он разглядывал себя в зеркале. Что-то все-таки есть в этом самолюбовании, когда рассматриваешь свое лицо в гриме, невероятно юное, с замазанными морщинами, закрашенными пятнами под глазами. Нет, это не он, он видит карикатуру на самого себя. Но в ярком свете ламп телестудии он будет смотреться идеально. Безупречный мужчина.

Совсем не такой, каков он обычно: скучающий, усталый от жизни.

– Дуглас, а ты что здесь делаешь?

Дуглас сидел в дальнем углу комнаты и читал брошюрку, которую выдавали каждому перед началом шоу. Инструкцию. Почитал и отбросил в сторону.

– А что, мне уже нельзя заглянуть в гости к любимому клиенту?

Шеппард улыбнулся. Не смог удержаться.

– Гм-гм.

В смысле: «Давай-ка перейдем к делу».

– Послушай, – сказал Дуглас, вскакивая и расхаживая по комнате, – его отражение замаячило в зеркале. – Я лишь хотел убедиться, что после нашего разговора с тобой все в порядке.

– Самочувствие отличное.

– Хорошо, хорошо, это просто здорово.

В зеркале мелькнули поднятые большие пальцы.

– Потому что в последний раз ты говорил что-то совершенно несусветное.

– Послушай, Дуглас, я не собираюсь от тебя удирать. Ты это хотел услышать?

– Я хочу услышать, что ты всем доволен, – сказал Дуглас. – А судя по твоему лицу, ты чем-то недоволен.

– Я в порядке.

За его спиной отворилась дверь. Просунулась голова девчонки на побегушках.

– Три минуты, мистер Шеппард.

Он кивнул, и она исчезла.

Шеппард встал и принялся возиться с запонками. Дуглас шагнул к нему и схватил за плечи.

– А ты, Морган, поправился. Вон сколько нарастил.

Шеппард улыбнулся.

– Знаю, – сказал он, полез в карман, достал плоскую фляжку и сделал глоток.

– Умница. – Дуглас так и сиял. – Как, кстати, твое плечо? Лекарства принимаешь?

– Да, босс, – ответил Шеппард.

– Ну, задай им там жару.

Шеппард кивнул, засмеялся и вышел.

Шагать по коридорам телестудии было не легче, чем ползти по траншеям. Приходилось очень непросто. Увидев его, люди останавливались, желали удачи. Он улыбался в ответ. А сам все думал.

Тогда он напился в стельку. Заявил Дугласу, что хочет уволиться. Тот назвал его малодушным. Сказал, что он выступает всего полгода. Шоу мегапопулярно. Но Шеппард уже насытился по горло. Совсем не такого он ждал. Слишком все… слишком… он сам не знал, что ему не нравится. Слишком все тупо, примитивно?

Выходя из клуба, он упал на лестнице. Все их деловые встречи – в клубе. Страшно ушибся плечом. Дуглас порекомендовал хорошего врача. А тот прописал таблетки.

Он достал из кармана упаковку, вытряс две штуки. Проглотил. Боль прошла. Как-то даже слишком быстро.

Он прошел за кулисы. Там было темно. Но он разглядел девчонку на побегушках в наушниках, она подняла руку. За спиной – яркая лампа. Девчонка ему улыбалась, пальцы отсчитывали: оставалось четыре секунды.

Четыре.

Три. Спиртное плюс таблетки, – кажется, подействовало, губы легко сложились в фирменную улыбочку. Появилось чувство, словно он делал это всегда. И всегда будет делать.

Две. И это нормально, разве нет?

Одна.

Он выскочил на сцену. Яркий свет заглушал все, что осталось за съемочной площадкой. Там сидела публика, осатанелые обожатели, – они затаили дыхание. Им очень хотелось, чтобы он исполнил их любимую пляску. И кто он такой, чтобы отказывать им?

– Первая камера, – раздался в наушнике голос режиссера.

Он повернулся и посмотрел в камеру на подъемной штуковине, наезжающую на него сверху.

– Сегодня в программе «Сыщик-резидент» мы узнаем, изменяет ли всемирно известная поп-звезда Мария Бонневарти участнику группы «Скоростной Уотч» Крису Майклу, будучи беременной от него, с солистом группы «Красные львы» Мэттом Харкфолдом. Свидетельские показания по этому делу я заслушаю в нашем шоу несколько позже. Кроме того, мы познакомимся с Базой реальных преступлений и посмотрим, как полиция Южного Лондона реагирует на всплеск ограблений, говорящих о том, что бандиты, похоже, очень интересуются промышленными обогревателями. Будем надеяться, что судебное разбирательство по этому делу не зашло в тупик.

Пауза для смеха. Бешеный хохот. «Боже мой».

– Но прежде всего в нашем сюжете под названием «Реальная жизнь» мы познакомимся с Сарой. Она считает, что ее муж, которого зовут Шон и с которым они уже пять лет женаты, тайно встречается с нянькой их с Сарой детишек. Посмотрим, смогу ли я пролить свет на эту ситуацию. Меня зовут Морган Шеппард. Мы смотрим программу «Сыщик-резидент»!

Аплодисменты. Которые принято называть не иначе как восторженные.

Шеппард отошел в сторонку, и сверху спустился телевизионный экран, на нем пошла заставка, за ней – краткая история Сары и Шона. Это, конечно, для зрителей в зале. Для тех же, кто сидит дома, запись перемежалась эпизодами живой съемки, монтаж производился в аппаратной наверху. Шеппард на это видео внимания не обращал. Он его уже видел – продюсер заставлял его смотреть каждое заранее.

Хотя невооруженным глазом видно было, что все они «на одно лицо». Жена, муж, половое сношение – порой не с тем, с кем надо. Его команда рыла информацию, потом ему докладывали, виновен бедняга или нет.

По крайней мере, он выполнял свою часть соглашения. Но с чего вдруг в пьяном угаре он решил послать все к черту? Да потому, что в девяти из десяти случаев его команда опиралась лишь на предположения. Пятьдесят на пятьдесят.

Детектором лжи, как в других шоу, не пользовались, такова уж была репутация Шеппарда: он «в этом приборе не нуждается».

Виновен ли Шон? В руках Шеппард держал текст роли, и там говорилось, что да, виновен.

Но виновен ли он на самом деле?

История брака Сары и Шона подошла к концу, и телеэкран снова поднялся к потолку, освободив место стульям, которые люди из производственной бригады успели расставить в ряд, пока шел сюжет. Тишина.

Итак…

Он вглядывался в толпу. Старался разглядеть размытые очертания в темноте.

Решай, кем тебе быть.

– Шеппард, – сказал режиссер, – возьми себя в руки.

– Итак, давайте… – сказал Шеппард. – Отлично, поприветствуем Сару! Каждый из нас обязан протянуть ей руку помощи!

Он поднял руку, и на сцену шагнула женщина.

Аплодисменты.

– Боже мой, Шеппард. Ты что, хочешь, чтобы со мной случился сердечный приступ? – прозвучало в ухе.

Женщина уселась на стул посередине ряда. Так, вероятно, ей велели. Молодая, бледная и печальная. Такие не рождаются для огней рампы. Девица, которая тихо себе работает за кадром этого мира и особо не светится. Она неуверенно помахала публике ладошкой.

Шеппард присел рядышком, и аплодисменты стихли.

– Ну, Сара, как поживаете? – спросил Шеппард.

В беседе с ней готовься ко всяческим «но».

– Хорошо, – отвечала Сара тихим, застенчивым голосом.

– Итак, Сара, значит, вы связались со мной (то есть с программой), рассказали мне обо всем, а я (то есть моя команда) взял на себя труд расследовать это дело. И в этой ситуации я не вижу ничего хорошего. Плохо дело.

«Война – вот что плохо, смерть – тоже плохо… а тут… дурака валяем».

– Вы не могли бы своими словами рассказать нашим зрителям вашу историю?

Сара начала говорить, в основном повторяя то, о чем было вкратце поведано на экране только что. Повторение – ключевая часть шоу. Не хотелось, чтобы кто-нибудь чего-то не понял, да и команде не придется много домысливать.

– …это когда я высказалась ему насчет эсэмэски…

Ага, дошла до эсэмэски. Надо ее попридержать.

– Невероятно, – сказал Шеппард. – Значит, вы обнаружили в его телефоне эсэмэски от нее, от этой вашей няни, и потребовали объяснений?

– Мм… да, – подтвердила Сара. В очередной раз.

– И что там, в этих сообщениях, было?

Говорить надо медленно.

Сара закрыла лицо ладонями, закрыв заодно и микрофон, прикрепленный к воротнику блузки.

– Я понимаю, Сара, вам тяжело. Но я здесь, чтобы помочь. И все эти люди пришли, чтобы помочь вам, разве не так?

По рядам зрителей прокатился некий сочувствующий гул – вовремя подсуетился парнишка, который стоял с краю сцены и поднял плакатик с подсказкой. Все это было предварительно прорепетировано. Теперь у публики проснулся азарт. Они рвались в бой.

Сара снова подняла голову, посмотрела на Шеппарда, в глазах ее стояли слезы.

– Они часто устраивали встречи. В гостиницах, в барах, да где угодно… Во всяких там премьер-отелях, холидей-иннах, понимаете, в самых дешевых местах.

Что она несет? Зачем перечислять все забегаловки?

– Шеппард, быстро перекрой фонтан, – сказал режиссер, – не хватало нам этих проблем на нашу задницу.

– Понятно, в дешевых гостиницах в центре Лондона, – сказал Шеппард.

Компании не очень-то любят, когда их названия треплют во всяких телешоу. Негативный контекст. Назови место встречи «предателей», и люди станут ассоциировать его с любовными шашнями.

– А в этих эсэмэсках было что-нибудь про отношения между Шоном и той девушкой?

Сара посмотрела в сторону зрителей.

– Он писал, что будет любить ее до конца жизни.

Аудитория ахнула.

– Писал, что любит ее так, как никогда в жизни никого не любил, что когда-нибудь они уедут далеко-далеко и ребенка с собой заберут.

Еще один общий вздох изумления. Вот попугаи. И это публика, которая его обожает! Неужели он хотел именно этого? Но в голове зазвучал голос мальчика, которым он был когда-то: «Ты что, смеешься? Да, именно этого ты и хотел. Именно к этому мы всю жизнь и стремимся».

Шеппард посмотрел на Сару. Вот перед ним живая женщина. С реальными проблемами. И он подумал, что знает, как разрешить ее проблемы. Он знает, а не команда придурков в белых воротничках за кулисами. Именно он.

Сара ответила на его взгляд. И на этот раз посмотрела очень внимательно.

«Ты действительно тот человек, за которого себя выдаешь?» – читалось в ее глазах.

– Шеппард! – заорал режиссер так, что Шеппард вздрогнул. – Какого чёр…

– Ну что ж… гм… – Шеппард запнулся, оторвал взгляд от Сары, повернув голову к зрителям. – По всему выходит, что он круглый дурак… но не будем верить мне на слово, друзья. Давайте-ка лучше вытащим его сюда, к нам… как вы считаете, дамы и господа?

Аплодисменты, сопровождаемые одобрительными криками. Зрители были настроены серьезно, как чернь, собравшаяся линчевать преступника.

Шеппард встал, продефилировал к краю сцены и успел повернуться спиной к молодому человеку, который уже выходил из-за правой кулисы. Увидев его, зрители яростно загудели; Шеппард подождал, пока они успокоятся, и резко повернулся на каблуках до блеска начищенных остроносых туфель.

Шон был похож на потерявшегося щенка, который вдруг оказался посреди скоростного шоссе. На стул он уселся так осторожненько, словно под ним лежала бомба. На нем была изрядно поношенная белая футболка и джинсы с расстегнутой ширинкой. Одевали его, скорее всего, люди из съемочной группы. В вырезе футболки клинышком виднелась татуировка в виде змейки, тянущейся к шее молодого человека. Похоже, он собирался сразить тут всех собравшихся, но самоуверенность слиняла с его лица, едва он вышел. Лицо было выбрито, но на щеках оставались клочки, нетронутые бритвой. Он был какой-то весь дерганый, но вряд ли что-нибудь глотал для куражу, скорее всего, не спал всю ночь. Интересно, слабые нервы или Шон в самом деле виноват?

Виноват. Там же сказано, разве нет?

Рот раскрыт. Весь на автопилоте.

– Добро пожаловать, Шон, на наше мероприятие!

Пауза. Но аплодисментов не слышно. Свое мнение публика сформировать успела.

– Шон, в кулуарах вы слышали обвинения в свой адрес. У вас есть что сказать в свою защиту?

– Все это неправда, – ответил Шон с сильным манчестерским акцентом.

Глаза его так и бегали – от Шеппарда к публике, снова к Шеппарду, снова к публике.

– Я никогда не стал бы изменять Саре. У нас ребенок.

Он резко повернулся и посмотрел на жену:

– Я люблю тебя. Сара, я люблю тебя. Я думал, ты это знаешь.

– Ничего я не знаю. И я была дурой, когда верила тебе.

«Понятно, все идет куда надо… – сказал себе Морган. – Твое самое любимое место. И нечего врать, что это не так».

Самое время повышать ставки. Именно этого хотят они. И он – тоже.

– Друг мой Шон, а что ты скажешь про эсэмэски у тебя в телефоне? Их обнаружила Сара, и я тоже собственными глазами видел эти эсэмэски.

Он говорил четко, с расстановкой.

– Ты хочешь сказать, что она лжет? А, Шон? Ты хочешь сказать, что и я лгу?

Шон слегка поежился.

– Нет, – сказал он.

– Так, значит, ты сейчас все нам объяснишь? Полагаю, эти сообщения ты посылал своей матери, так?

Смешки. Шеппард заглянул в шпаргалку. «ВИНОВЕН».

«Вот этого я всегда хотел в жизни… Сотни людей, зрители, невидимые за ярким светом ламп, и сотни тысяч у экранов телевизоров…»

– Я писал это Саре, – проговорил Шон совершенную нелепицу.

Может быть, он и в самом деле виновен? Пятьдесят на пятьдесят, ведь верно? Давай, сделай это!

Расхаживая взад и вперед по сцене, Шеппард вдруг резко повернулся лицом к Шону. Подошел к нему.

– Так, значит, эти тексты предназначались вашей верной супруге? Мм… да. Что-то тут не сходится, милый Шон. Концы с концами. Нет, не сходится. Зачем вы пришли сюда, на эту сцену, и лжете мне в лицо, а, Шон? Посмотрите туда, за моей спиной сидит много людей, и вы сейчас лжете каждому из них. Вы лжете каждому, Шон, кто смотрит эту передачу!

Шеппард приблизился, между ними оставалось лишь несколько сантиметров. Зрители просто балдели, когда он так делал, – у него это выходило столь искренне, столь непосредственно. Сотни пар глаз смотрели на него не отрываясь. А там, дальше, у экранов – и не сосчитать. И так всегда.

– Впрочем, знаете, что самое худшее? То, что вы лжете вот этой дамочке, которая сидит здесь рядом с вами. Интрижкой с нянькой вы ставите под удар отношения не только с ней, но и с вашим ребенком. Подумайте хорошенько, перед тем как дать нам ответ, Шон. Вспомните, с кем вы имеете дело, – ДА. – Сейчас вы имеете дело с Морганом Шеппардом, и знаете что?

Шеппард улыбнулся в лицо Шону и только потом отодвинулся назад. Зал взорвался, поймав наживку.

– От Моргана Шеппарда ничто не укроется!

И тут все исчезло. И Шон, и Сара, и съемочная площадка.

Остался только сам Шеппард и его зрители, его обожаемые зрители. Это была та самая минута, когда он понимал, что никогда не сможет отказаться от своей роли.

Отречься от собственной души. Ведь он отнюдь не жаждал спасения.