Читать книгу Хроники Края. Громобой - Крис Ридделл - Страница 8

Скрип-скрип – жалобно поскрипывала на ветру вывеска таверны. Прутик взглянул на нее и, как всегда, вздрогнул. На вывеске, как и следовало ожидать, художник изобразил дуб-кровосос – жуткое хищное дерево. Но изображение было даже чересчур хорошим. Лоснящаяся кора, поблескивающие на свету челюсти – всякий раз, когда Прутик смотрел на это нарисованное дерево, он ощущал вполне реальный омерзительный металлический смрад, источаемый настоящим дубом-кровососом. Ибо Прутик знал о дубах-кровососах не понаслышке. Однажды, заблудившись в Темных Лесах, он едва не стал жертвой одного представителя этого кровожадного семейства. Дуб-кровосос сожрал бы его живьем, если бы не жилет из шкуры ежеобраза, который ощетинился, ощутив опасность, и встал у монстра поперек глотки. Не раз Прутик задавался вопросом: и как это кому-то пришло в голову назвать таверну таким мерзким именем?

– Ты всю ночь собираешься тут стоять разинув рот? – нетерпеливо рявкнул на него Облачный Волк. – Заходи!

Когда он открыл дверь, – буф! – из помещения вырвалась волна неукротимой энергии и накрыла его. Жара, шум, свет и сногсшибательная смесь из тонких ароматов и жуткой вони. Всякий раз, отворяя эту дверь, Прутик испытывал шок, словно оказался здесь впервые.

Таверна была миниатюрной копией Нижнего Города. Тут были плоскоголовые и молотоголовые гоблины, древесные эльфы, городские гномы, черные и красные карлики, тролли и троги всех видов и размеров. Тут были члены Лиг и небесные пираты, ремесленники и бродяги, крикуны и драчуны, купцы и торговцы… Стоявшему в дверях казалось, что в Крае нет таких племен или ремесел, представителей которых нельзя встретить в чаду этого зала.

Глыботрог-привратник сразу же узнал Облачного Волка. Он доложил, что Мамаша Твердопух «где-то здесь», и махнул рукой в глубь зала. Следуя сквозь толпу по пятам за отцом, Прутик изо всех сил старался не смахнуть по пути ненароком со стола чью-нибудь кружку. Плоскоголовые славились вспыльчивостью и могли перерезать горло и за менее значительную провинность, нежели пролитый лесной эль. У Прутика, затертого и сдавленного в море потных взмыленных тел, мелькнула мысль, что в конце концов «Дуб-кровосос» – самое подходящее название для подобного заведения.

Хозяйка таверны стояла у другой двери в конце зала. Она подняла глаза на приближающегося Облачного Волка.

– Мамаша Твердопух, – приветствовал он ее, – надеюсь, вы пребываете в добром здравии и благополучии.

– Да, вашими молитвами, – последовал сдержанный ответ.

Она посмотрела на Прутика и затем бросила вопросительный взгляд на капитана.

– Ах да, – спохватился Облачный Волк. – Это Прутик, Мамаша Твердопух. Я хочу, чтобы он присутствовал при нашей встрече.

Прутику стало не по себе от свирепого взгляда находившейся перед ним хозяйки таверны. Конечно, он видел Мамашу Твердопух и прежде, но только издали. Вблизи же она внушала страх и ужас.

Она была такой же рослой, как и Облачный Волк; у нее были маленькие блестящие желтые глазки, острый кривой клюв и яркое малиновое оперенье на шее. Малиновые перья окаймляли и ее птичьи лапки, и, когда Мамаша Твердопух складывала их на груди, казалось, что она зябко кутается в пурпурно-оранжевую шаль. Прутик поймал себя на том, что сейчас его интересует только одно: покрыто ли все ее тело под широким белым платьем таким же бесподобным оперением.

Подумав так, он услышал, что справа от него кто-то хихикнул. Прутик обернулся. Там, взгромоздившись на высокий стул, сидело хрупкое, почти прозрачное существо, ухмылявшееся от одного огромного уха до другого.

Мамаша Твердопух подняла бровь и угрожающе взглянула на Прутика.

– Это Форфикюль, – произнесла она и, переведя немигающий взгляд на Облачного Волка, добавила: – Он тоже будет присутствовать при нашем разговоре.

Капитан пожал плечами:

– Мне все равно. – И спросил, как будто Форфикюля здесь и не было: – а кто это? Выглядит как коротышка эльф-дубовичок.

Мамаша Твердопух неожиданно щелкнула клювом от удовольствия.

– Он мое маленькое сокровище, – просюсюкала она. – Так ведь, Форфи? – а затем вновь обратилась к гостям: – Что ж, следуйте за мной. В задней комнате разговаривать будет проще и легче. – Сказав это, она обернулась на своих когтистых лапах и исчезла за дверью. Облачный Волк и Прутик последовали за ней, а Форфикюль замкнул шествие.

В комнате было жарко, душно и сыро. И еще пахло гнилью. Когда Прутик занял место за маленьким квадратным столом, он испытал беспокойство. Слева был отец, справа – Мамаша Твердопух, а напротив, закрыв глаза и подрагивая ушками, сидел Форфикюль. Пальцы Прутика ощутили, что шкура ежеобраза на жилетке слегка ощетинилась.

Мамаша Твердопух положила на стол свои чешуйчатые лапы, одна на другую, и улыбнулась Облачному Волку.

– Так-так, – любезно начала она. – Ну вот мы и снова здесь.

– Действительно, – согласился Облачный Волк. – И я не могу не выразить свое восхищение тем, как хорошо выглядите вы сегодня, Мамаша Твердопух, и как вам идет желтый цвет!

– Ах, Волчище, – воскликнула она, охорашиваясь. – Старый ты льстец!

– Но каждое мое слово – правда, – настаивал Облачный Волк.

– А ты, как всегда, неотразим, – с восхищением прокудахтала Твердопух.

Прутик взглянул на отца. Это действительно было так. В своем великолепном пиратском костюме с плоеным воротником, галунами и блестящими позолоченными пуговицами Облачный Волк выглядел величественно. И вдруг с внезапной дрожью ему вспомнилось, каким свирепым стало лицо его отца, когда Прутик выпустил штурвал из рук и корабль, падая, закрутило в воздухе; как он ругался, когда железный лес полетел вниз.

Прутик поднял глаза. Форфикюль пристально уставился на него. Будь осторожен в словах и даже в мыслях – вот о чем предупреждал отец. Прутик посмотрел в глаза ночного вэйфа, уши которого трепетали, и его охватила тревога.

– Рулевой диск, да? – услышал он голос Мамаши Твердопух. Ясно, что любезности были окончены. – Это важная деталь.

– Да, – подтвердил Облачный Волк.

– И поэтому дорого стоит?

Облачный Волк кивнул.

– Что же, я думаю, что мы сумеем договориться, – живо сказала Мамаша Твердопух. – Если качество железного леса оправдает мои надежды.

Прутик побледнел. Из-за его глупости «Громобой» никогда больше не поднимется в воздух. В висках у него застучало. И когда Форфикюль наклонился и, прикрыв рот рукой, что-то зашептал на ухо Мамаше Твердопух, ему стало совсем скверно.

Глазки у птицы загорелись.

– Итак, Волчище, – продолжила она, – как ты думаешь, лес оправдает мои надежды? – Она наклонилась вперед и уставилась на него. – Или есть что-то еще, что ты хотел бы мне сообщить? – спросила Мамаша Твердопух неожиданно резким и твердым голосом.

– Сообщить тебе? Я… – Облачный Волк начал теребить повязку на глазу. – То есть… – Он оглянулся на сына. Никогда прежде Прутик не видел своего отца таким уставшим, таким старым.

– Ну? – потребовала Мамаша Твердопух.

– Этот рейс оказался весьма неудачным, – признал Облачный Волк. – Но ничто не может нам помешать в следующий раз…

– Ты, кажется, подзабыл, – бесцеремонно перебила его Твердопух, – что уже должен мне десять тысяч. И это без процентов. Добавь стоимость нового рулевого диска… – Тут она многозначительно замолчала и начала небрежно отряхивать перья. – Так что я не уверена, что следующий вояж состоится.

Прутик весь съежился.

– Во всяком случае, если мы не заключим договор на моих условиях, – лукаво продолжила хозяйка таверны.

Не моргнув глазом, Облачный Волк спросил:

– И каковы же будут эти условия?

Мамаша Твердопух поднялась на свои чешуйчатые ноги и отвернулась, сцепив лапки за спиной. Облачный Волк и Прутик выжидающе смотрели на ее спину. На лице Форфикюля застыла усмешка.

– Мы давно знаем друг друга, Облачный Волк. Ты – меня, а я – тебя, – начала Твердопух. – Несмотря на твои текущие финансовые неудачи, ты все-таки лучший капитан воздушных пиратов. Да и в том, что «Громобой» продырявили древоточцы, вряд ли твоя вина. – Она сделала шаг вперед. – Поэтому именно к тебе я обращаюсь с предложением, которое должно стать величайшим делом твоей жизни. Если ты с ним справишься, то одним росчерком пера все твои долги будут списаны.

Облачный Волк взирал на нее с недоверием:

– А что ты будешь с этого иметь?

– Ах, Волчище, Волчище, – захихикала Мамаша Твердопух. – Ты же меня хорошо знаешь. – Ее глазки-бусинки загорелись. – Это будет потрясающая сделка – вот все, что я могу сказать тебе сейчас.

– Прибереги свои вопросы, пока я не объяснила, в чем дело, – резко оборвала его Твердопух. Она перевела дыхание. – Ко мне обратился П…

Форфикюль громко закашлялся.

– … ну, скажем… один академик из Санктафракса, – продолжала она. – Он желает раздобыть грозофракс, много грозофракса, и он щедро заплатит за него.

Облачный Волк хмыкнул:

– Если ему нужен грозофракс, то почему бы ему просто-напросто не запустить руку в казну. Как я слышал, в наши дни все кому не лень так и делают.

Мамаша Твердопух невозмутимо его выслушала.

– Именно для восполнения истощенных запасов казны грозофракс и нужен. Слишком много его истратили на изготовление пылефракса, – продолжала она, глядя на серебряный медальон, висевший у нее на шее. – Нельзя сказать, чтобы кто-нибудь достиг в этом успеха, но если ничего не делать, летучая скала в конце концов порвет цепи и Санктафракс улетит. В Открытое Небо. Навсегда.

– Тьфу ты, – сплюнул Облачный Волк. – Санктафракс! И пускай себе летит!

Мамаша Твердопух раздраженно закудахтала.

– Санктафракс – это неотъемлемая часть нашей жизни! – огрызнулась она. – Его ученые – это предсказатели погоды, картографы, исследователи туманов и фантомов, прилетающих к нам из-за пределов Края. Это они разгадывают знаки, привносящие порядок в хаос. Без них Нижний Город не смог бы выжить!

– Но…

– И кому, как не тебе, Волчище, это знать.

– Я знаю только, что Санктафракс украл мои лучшие годы, а потом избавился от меня, – произнес Облачный Волк.

У Мамаши Твердопух заблестели глазки.

– Ты чувствуешь себя обманутым – ты до сих пор это помнишь. И ты прав. – Она остановилась, а затем продолжала: – Именно поэтому я и предоставляю тебе возможность отомстить узурпаторам!