Читать книгу Я – Кутюрье. Кристиан Диор и Я. - Кристиан Диор - Страница 4

Я – Кутюрье
Беседа проведена Алис Шаван и Эли Рабурден
Глава первая

Оглавление

КРИСТИАН ДИОР: Но я никогда и не мечтал стать кутюрье! Мне это в голову не приходило. Естественно, я не был равнодушен к силуэту женщины. Как все дети. Я порой с восхищением смотрел на элегантную «даму», но не вдавался в детали платья или шляпки.

В основном от женщин моего детства осталось воспоминание об их духах, устойчивых ароматах, намного более стойких, чем теперешние. Укутывание в меха, жесты а-ля Болдини[4]; райское сияние и янтарные ожерелья, как на картинах Ла Гайдары[5] и Каро-Дельвая[6], – были единственными сознательными воспоминаниями, которые остались у меня от моды прошлых эпох, которой я больше всего восхищался…

Я отчетливо вспоминаю также, какое сильное волнение вызвали в 1915 году первые широкие и короткие платья, высокие шнурованные ботинки и мех обезьяны.

Я смотрел на женщин, восхищался их силуэтом, был восприимчив к их элегантности, как все мальчики моего возраста.

Но меня изрядно бы удивило, если мне предсказали, что когда-нибудь я стану кутюрье, изучу во всех их сложных деталях приемы кроя, раскладывания или драпировки тканей, что это станет послушным инструментом в моих руках при создании собственных моделей. Ведь по воле случая, а точнее по необходимости, с 1935 года я начал создавать модели одежды. Я выздоравливал после тяжелой и долгой болезни и из-за финансовых затруднений впервые был вынужден подумать о заработке.


Кристиан Диор в 10 лет. «В детстве я был очень послушным»

© Musee Christian Dior


Банк? Административное учреждение? Жизнь по строгому расписанию? Об этом я даже не решался подумать, хотя и колебался, что выбрать. Отныне был полон решимости начать что-нибудь делать, одним словом, сменить образ жизни.

Мысль о создании чего-то нового постоянно преследовала меня в юности. Я изучал живопись, музыку, искусство, попробовал все, но ни на чем не мог остановиться. Лень? Дилетантство?

Не могу сказать. Больше всего мне нравилось помогать друзьям и ободрять их в работе, в какой-то момент я даже открыл галерею, где продавал картины лишь своих друзей.

Но всякие коммерческие соображения исчезали, когда хотелось идти на концерт, в театр, аплодировать молодому таланту. Мне повезло, у меня было много знакомых художников, музыкантов (таких как Берар[7], Дали, Соге[8], Пуленк[9]), с которыми меня связывала дружба и чьи успехи меня волновали до такой степени, что лишали всякого желания делать что-нибудь самому. Для счастья мне хватало восхищения и дружбы.

Время болезни, о которой я упоминал выше, стало для меня периодом размышления и работы. Я развлекался, рисуя картоны для ковров, не подозревая, что очень скоро ковры войдут в моду. После выздоровления наступили трудные времена, и именно тогда Рауль Дюфи[10], сам того не подозревая, стал моим спасителем. Мне очень нравилась его картина «План Парижа», которую я получил от Поля Пуаре[11], в героические времена ар-деко он заказал ее для декорирования своей баржи. Я продал это полотно, надо же было на что-то жить.

И оно меня спасло. Дорогой, драгоценный Рауль Дюфи!

Я жил в Париже у одного из моих друзей, Жана Озенна, который в то время рисовал модели платьев и шляпок. Он подсказал мне заняться тем же. И вот, дрожащий, направляемый им и Максом Кенна[12], я отважился нарисовать свои первые кроки[13]. Вперемешку с рисунками Макса они выдержали критику Дома моды и, к моему огромному удивлению, были тут же проданы. Ободренный первым успехом, я вступил без дальнейших размышлений на этот путь. С восхитительным самомнением невежества, скопировав силуэты из модных журналов, я нарисовал коллекцию. И случилось чудо – она была продана!

Если перенестись в то время и постараться проанализировать или определить мои взгляды на моду и представления об элегантности, в моей памяти возникают прежде всего два имени – Шанель и Молино[14].

Совершенно случайно, сопровождая друзей, я присутствовал на презентации двух коллекций у Молино. Именно такие платья мне хотелось видеть на женщинах. Линии были строгими и четкими, и платья пользовались бешеным успехом во времена «между двумя войнами».

Они могли показаться слишком пуританскими, но что-то неуловимо парижское их смягчало, делало необыкновенно женственными. Ничего более изысканного не существовало. Молино сумел превратить свое ателье в большой французский Дом моды. Как и многие другие, он, увы, более не существует.

Мадемуазель Шанель была одной из самых умных и наиболее блестящих женщин Парижа. Я ею очень восхищался. Ее элегантность, даже для непосвященных, была ослепительной. Ее черный пуловер с десятью рядами жемчужных бус произвел революцию в моде. Джерси, твид, вязаные изделия, костюмы из легкой черной шерсти, темно-синий цвет и белое пике[15] – всем этим женщины обязаны ей. Стиль Шанель стал вехой эпохи: создавая моду для элегантных женщин в большей степени, чем для красивых женщин, она обозначила конец «фру-фру» – отделок, оборок, плюмажей и «чрезмерного щегольства и блеска». Когда она закрыла свой Дом моды, она закрыла дверь в мир элегантности.


Жакет из коричневого бархата от Молино, 1933. Фонд А. Васильева


В Лондоне впервые, во время создания балета Core и Кристиана Берара «Ночь», я услышал имя, которое впоследствии стало знаменитым. Торжественно вошла Мари-Луиз Буске[16] в платье из черных кружев (теперь его назвали бы классическим), и Бебе (Берар) сказал ей: «Ты просто божественна в этом платье от Скиапарелли[17]». И все начали повторять: «Скиапарелли, Скиапарелли!» Мадам Скиапарелли еще не стала просто Скиап.

А имя Ланвен[18] для меня связано с воспоминанием о молодых девушках в стильных платьях, с которыми я танцевал первые фокстроты, чарльстоны и шимми. На балах они всегда были одеты лучше всех.

Вот и все, что я знал о кутюрье!

Живя в Париже и часто выходя в свет, вероятно, я должен был составить для себя представление об элегантности, но только тогда, когда я начал рисовать модели, стал смотреть на платья с намерением понять, почему они удались или, наоборот, нет. До тех пор мне было достаточно любоваться элегантной женщиной или смеяться, если она была безвкусна.

Среди моих первых рисунков особенный успех имели шляпки. Наброски платьев были менее удачными, и, вероятно, это одна из причин того, что я особенно ожесточенно старался добиться успеха в этом направлении.


Коко Шанель, 1930


Дневной ансамбль от Шанель, 1926


Эльза Скиапарелли, 1931


Русская манекенщица Людмила Федосеева в платье от Скиапарелли, коллекция осень-зима 1951/1952 г. Фото – Франсуа Коллар


Русская манекенщица Тея Бобрикова в свадебном платье от Ланвен, 1928. Фонд А. Васильева


Жанна Ланвен, 1937


Я делал сотни и сотни эскизов, пытаясь научиться, понять, угадать. Я показывал свои рисунки друзьям – Мишелю де Брюнхоффу[19], мадам Вогель, Жоржу Жеффруа[20], которые в то время работали в нашей профессии. Как я благодарен за то, что они с дружеской откровенностью сначала говорили мне: «Это нехорошо», – затем: «Это не так уж плохо», – затем: «Это лучше», – до того дня, когда после моих основательных усилий они наконец сказали: «Это хорошо!»

И так продолжалось два года. Два года труда и исследований днем и ночью, и вот, благодаря полученному новому опыту, я достиг цели – стал наконец хорошим рисовальщиком моделей. Многие большие кутюрье стали моими клиентами. Я рисовал также перчатки, сумки, туфли и особенно шляпы.

Аньес и Жаннетт Коломбье[21] (я им многим обязан) охотно покупали мои рисунки. Жаннетт Коломбье потом показывала мне, что получилось в результате. Я ей всегда говорил: «Это намного красивее, чем мой рисунок». – «Вы так на самом деле думаете? – отвечала мне Жаннетт. – Но вы совершенно не обращаете внимания на спину и бока! Мои клиентки рассматривают себя со всех сторон!»

В других случаях я «воссоздавал» в рисунке то, что она хотела сделать. Этот опыт мне впоследствии очень пригодился.


«За два или три дня я разделываюсь с несколькими сотнями рисунков»


В Доме Лелонга[22] силуэты, которые я предлагал для шляп, дополняла Жаннетт Коломбье. Я продавал идеи и иностранным покупателям, посещавшим Париж.

И наконец, Поль Кальдагес, который вел тогда страницу моды в «Фигаро», регулярно просил меня делать эскизы для своей газеты. Хотя я не умел по-настоящему рисовать, мне все-таки удавалось с этим справиться. Мои рисунки нравились, были замечены, и меня приняли в профессию. Именно тогда я почувствовал тяготы этой профессии, о которой я так мечтал: ожидание в прихожих домов моды, в холлах больших гостиниц, деловые встречи. Но эта суровая школа несомненно пошла мне на пользу.

В то время я жил в отеле «Бургундия и Монтана» на площади Пале-Бурбон. В этом отеле жил и Жеффруа. Именно он представил меня Роберу Пиге[23], чья звезда поднималась тогда на парижском небосклоне. Я показал ему несколько набросков, и они ему понравились. Некоторое время спустя он попросил меня создать платья для своей полуколлекции[24]. Я сделал четыре платья – первые, которые я по-настоящему создал сам, и под его благожелательным руководством наблюдал за их изготовлением.

Я их буду помнить всю жизнь.


Люсьен Лелонг, 1940


Это было в 1937 году, я продавал все больше рисунков и некоторое время спустя сделал несколько моделей для коллекции Женни[25]. Благодаря этому я стал видеть мои платья, они больше не оставались только на бумаге. Для меня они обрели жизнь и изменили – в чем я до конца не отдавал себе отчета – несколько абстрактные представления о портновском деле, которые к тому времени у меня сложились.

В 1938 году Робер Пиге предложил мне работать у себя в качестве модельера. Это был шанс, которого я только и ждал. Наконец-то я по-настоящему смогу постигнуть весь процесс.

Я согласился с энтузиазмом. У меня есть полное основание полагать, что с первой же коллекции я добился неплохих успехов, потому что мое положение в Доме после этого сильно упрочилось.

По правде говоря, у меня почти не осталось воспоминаний о моем дебюте, но мне думается, что на второй сезон я уже смог внести действительно что-то свое в общие очертания силуэта. Это были первые широкие платья. Они были навеяны – о! только очень отдаленно – платьями, которые носили в романах графини де Сегюр[26]: Мадлен, Камилла и Софи, примерные маленькие девочки, – круглые глянцевитые лощеные воротнички, маленькие манжеты, приподнятый бюст, широкая внизу юбка, нижняя юбка с английской вышивкой.

Это был успех.

Именно тогда я снова встретил Кристиана Берара, и на этот раз его сопровождала Мари-Луиз Буске. Он сказал ей, завидев меня: «Это Кристиан, который сделал “английское кафе”». Так называлось платье из черно-белой ткани с рисунком «пье-де-пуль»[27] с широкой юбкой и облегающим черным лифом в форме спенсера[28].

Это было смелое платье… платье, обреченное на успех. Мари-Луиз представила меня госпоже Кармель Сноу, главному редактору журнала Harper's Bazaar.

С этого дня я занял свое место в мире моды, который совсем незадолго до этого был мне незнаком.

У меня сохранилось очень хорошее впечатление о годах, проведенных у Робера Инге. Если иногда Дом сотрясался «гаремными интригами» (они, признаюсь, очень забавляли моего дорогого патрона, всегда ловко и с удовольствием подливавшего масла в огонь), но по крайней мере споры всегда сохраняли некоторую любезность. В этом Доме я ощущал только дружелюбие, понимание и одобрение.


«Мы с Кристианом Бераром на блошином рынке. Это был молодой безбородый светловолосый человек»


Могу припомнить всего один «взрыв», хотя и не слишком драматичный. У Пиге служила милая русская манекенщица с американским именем Билли[29]. Я сконструировал для нее, без всякого энтузиазма, зеленое пальто. Не слишком гордясь своим творением, я, как и должно было случиться, был впоследствии образцово наказан. Молодая женщина заявила Роберу Пиге, что чувствует себя в нем «безобразной, как гусеница». Признаюсь, я был недалек от того, чтобы согласиться с ее мнением. Я погрузился в кресло, не сделав ни малейшего намека на какое-нибудь извинение, и созерцал этот ужас с отчаянным видом. Я действительно был в отчаянии. Робер Пиге рассердился: «Но, в конце концов, – бросил он мне, – сделайте же что-нибудь или уходите!» Надо сказать, Билли приняла надменный вид, а я на три дня попал в опалу.

Вернемся к коллекции 1939 года, нашей последней общей коллекции. По правде сказать, моей души в ней не было.

Все предвещало катастрофу, но тем не менее попытки, предпринятые нами, заслуживали лучших времен. Это была коллекция «платьев-амфор», которые как-то получились из юбки, надетой «вверх ногами» и широкий низ которой был прихвачен на талии поясом. Такой крой часто впоследствии повторялся и другими, и мной. Рожденное по воле случая, оно ознаменовало моду на крутые бедра.

Именно у Робера Пиге я научился «убирать». Это очень важно. Сама техника шитья по желанию упрощалась. Мы не обращали большого внимания на направление нити. Но Пиге знал, что элегантность не существует без простоты, и научил этому меня. Я многим ему обязан, и прежде всего тем, что он поверил в меня, когда я был совсем неопытен.


Русская маникенщица Билли Бибикова, 1940-е годы


Если бросить взгляд на Высокую моду в целом в эту эпоху, предшествующую войне 1939 года, то прежде всего можно увидеть триумф стиля и дух Скиапарелли. Я не стану здесь ее оценивать, но это была мода и это была элегантность, которая хорошо гармонировала с декорациями Жана Мишеля Франка[30] и экстравагантностью сюрреализма, уже завоевавшего широкую публику.

Шанель тогда создавала очень красивые вечерние платья, действительно «созданные», не связанные ни с каким прошлым. Тем не менее они сочетались с венецианским декором, с причудливой и позолоченной мебелью, столь любимой тогда многими.

О, Шанель, я храню одно воспоминание, как несколько дам входили в бальный зал в платьях из кружев. Среди них была сама Коко и мадам М. Серт[31]. Я никогда не видел ничего столь элегантного. Красивые платья были и у Менбоше[32], но, как уже говорил, свое предпочтение я отдавал Молино. Никто ничего не изобретает, все исходят из уже существующего. Безусловно, именно его стиль повлиял на меня более всего.


Эдвард Анри Молино. Рисунок П. Эриа из альбома «Тридцать кутюрье парижской моды» для журнала Vogue


Наконец, в 1938 году, взошла звезда Баленсиаги[33], чьим талантом я очень сильно восхищался. Мадам Гре[34] под именем Алике открыла свой Дом моды, где каждое платье было шедевром.

Эти два гениальных творца своими изобретениями внесли большой вклад в развитие швейного дела. Следует также упомянуть двух женщин, с которыми я не был знаком, потому что их Дом уже закрылся ко времени моего дебюта. Все, что я смог увидеть из созданного ими, всегда казалось венцом вкуса и совершенства в Высокой моде: это были Огюста Бернар[35] и Луиза Буланже[36].


Кристобаль Баленсиага, ок. 1938 года


Мадлен Вионне за работой со своим деревянным манеконом,1918


Модель от Баленсиаги


Должен признаться, платья Мадлен Вионне[37] тоже привлекали меня в те времена, когда я почувствовал себя кутюрье, и меня интересовала техника шитья. Чем более я осваивал свою профессию, тем лучше понимал все, что в ней было исключительным и достойным восхищения. Никогда искусство шитья не достигало таких высот и такого совершенства. Робера Пиге, который прежде всего интересовался пропорциями, забавляли мои беспокойство и поиски «научного кроя».

Я полагаю, что у него не было причин их критиковать, потому что только благодаря технике мода смогла так сильно преобразиться.

4

Болдини, Джованни (1842–1931) – итальянский живописец, один из лучших портретистов конца XIX – начала XX века. Создал ряд блестящих портретов известных общественных деятелей, людей искусства и театра.

5

Ла Гайдара, Антонио де (1861–1917) – испано-французский художник, пастелист и рисовальщик. Один из наиболее талантливых художников belle époque, любимый портретист парижской элиты. – Прим. пер.

6

Каро-Дельвай, Генри (1876–1928) – модный светский художник. – Прим. пер.

7

Берар, Кристиан (1902–1949) – французский живописец, театральный художник, книжный иллюстратор.

8

Соге, Анри (наст. имя Пьер-Анри Пулар) (1901–1989) – французский композитор и дирижер.

9

Пуленк, Франсис Жан Марсель (1899–1963) – французский композитор, пианист, критик.

10

Дюфи, Рауль (1877–1953) – французский художник, представитель фовизма, позднее кубизма.

11

Шуаре, Поль (1879–1944) – великий французский модельер, создатель прославленного Дома моды (1902–1934), изменивший под влиянием Дягилевских балетов эстетику женской одежды в сторону ориентализма и русского стиля, с которым познакомился после поездки в Россию в 1911 году. Создатель знаменитой фирмы по производству духов «Розин» и ателье тканей и аксессуаров для Дома «Мартин». Автор нескольких книг, в том числе автобиографии «Одевая эпоху». Окончил жизнь в одиночестве и бедности.

12

Кенна, Макс – французский модельер.

13

Croquis (фр.) – наскоро сделанный рисунок, передающий лишь в главных, общих чертах натуру или задуманную художником живописную, скульптурную, архитектурную или декоративную композицию. В русском языке этому французскому термину вполне соответствует слово «набросок».

14

Молиио, Эдвард Анри (1891–1974) – модельер, художник-оформитель, начинал в «Доме Люсиль». В 1919 году открыл свой собственный Дом моды Рю Рояль в Париже.

Очень скоро стал любимым портным звезд и знаменитостей и создал стиль «Довиль».

В 1927 году создал первый аромат марки «Духи Молино» – «Модерн Кварц». – Прим пер.

15

Плотная хлопчатобумажная ткань с рельефным узором (обычно в виде узких рубчиков).

16

В то время главный редактор журнала Harper's Bazaar.

17

Скиапарелли, Эльза (1890–1973) – французский модельер итальянского происхождения, создала свой Дом моды, первая открыла собственный бутик и заложила основы того, что в будущем будет называться prêt-à-porter.

18

Ланвен, Жанна (1867–1946) – одна из самых известных кутюрье Парижа в 1920-е годы, ее любовно называют «матушкой моды».

19

В то время главный редактор журнала Vogue, балтийский барон.

20

Жеффруа, Жорж – французский декоратор.

21

Парижские модистки шляп.

22

Делонг, Люсьен (1859–1958) – французский кутюрье и промышленник. Первым создал линию prêt-à-porter. Создал около 40 видов духов. В 1927 году женился на русской княжне Натали Палей, дочери великого князя Павла Александровича Романова.

В 1937 году стал руководителем журнала Elle, 1937–1947 годы – президент Парижского синдиката моды.

23

Пиге, Робер (1901–1953) – французский кутюрье и один из лучших парфюмеров XX века.

24

Это своего рода «дайджест», «краткое изложение» предыдущей коллекции, предназначенное для поддержания интереса клиентуры. В нее обычно включаются, наряду с моделями прошлой коллекции, несколько новых моделей. Обычно устраивается месяца через три после очередной сезонной коллекции. — Прим. пер.

25

Парижский дом моды Jenny был основан в 1908 году известной портнихой Женни Сасердот, ранее работавший в Домах моды «Бешоф – Давид» и «Пакен». Ее успех был вызван не только оригинальностью моделей, но и светским стилем жизни, которую вела в Париже его основательница. В 1938 году финансовые трудности, постигшие Дом, заставили хозяйку объединиться с Домом моды Люсиль Парай, просуществовавшим под маркой Jenny-Lucille Parау до 1941 года. Жени Сасердот скончалась в Ницце в 1962 году. – Прим. А. Васильева.

26

Ростопчина, Софья Федоровна, в замужестве де Сегюр (1799–1874) – французская детская писательница русского происхождения. «Записки осла», «Приключения Сонечки», «Сонины рассказы», «Примерные девочки».

27

Узор на ткани (pied-de-pouleфр.), эту знаменитую расцветку называют по-разному: «гусиные лапки», «ломаная клетка», «зуб собаки» и т. п.

28

Короткая курточка с длинными рукавами.

29

Графиня Билли Бибикова – русская красавица первой эмиграции, манекенщица в Париже. Она начала свою карьеру на Лазурном берегу в Доме моды Поля Пуаре в конце 1920-х годов и затем стала топ-моделью в Доме швейцарского модельера Робера Пиге в Париже. Во время немецкой оккупации пользовалась большой популярностью среди немецкого генералитета, что пагубно отразилось на ее послевоенной карьере. – Прим. А. Васильева.

30

Франк, Жан Мишель (1895–1941) – французский дизайнер интерьера в стиле минимализма.

31

Серт, Мизиа (урожд. Мария Годебская) (1872–1950) – польская и французская пианистка, муза и покровительница поэтов, живописцев, музыкантов. Хозяйка литературного и музыкального салона, модель известных художников. Ее называли «пожирательницей гениев».

32

Менбоше (Mainbocher), наст, имя Мейн Руссо Бохер (1890–1976) – американский кутюрье из Чикаго, был первым американцем, открывшим свой оригинальный модный салон в Париже в ноябре 1930 года, в 1937-м создал подвенечное платье для Уоллис Симпсон на свадьбу с герцогом Виндзорским. Перед началом немецкой оккупации в 1940 году он перевел свой Дом моды в Нью-Йорк, одно время сотрудничал с русской княжной Натали Палей. Дом Менбоше был окончательно закрыт в 1971 году. – Прим. А. Васильева.

33

Баленсиага, Кристобаль (1895–1972) – испанский кутюрье. В 1919 году открыл с помощью маркизы де Каза Торрес салон в Сан-Себастьяне.

Уже в 1931-м его клиентами были члены королевской семьи. В 1933 году совместно с Педро Родригесом открыл Дом моды Else в Мадриде, в 1955-м – в Барселоне, в 1937-м – в Париже. В 1950-е годы его стиль был альтернативой new look Диора.

34

Алике (1903–1993) – французский кутюрье. В 1931 году открыла салон спортивной одежды. Вместе с компаньонкой Жермен Бартон создала салон «Алике Бартон». Придумала новую ткань – джерси из шелка. В 1939 году получила приз за лучшую коллекцию Высокой моды на Всемирной выставке в Париже. После Второй мировой войны открыла свой Дом моды «Мадам Гре».

35

Хозяйка престижного Дома моды, существовавшего в центре Парижа с 1924 по 1935 год и пользовавшегося хорошей репутацией. — Прим. А. Васильева.

36

Хозяйка известного парижского Дома моды, родилась в 1900 году. Была первой закройщицей в знаменитом Доме «Шеруи» и в 1923 году открыла свой Дом моды.

Ее модели пастельных тонов из муслина славились оригинальным кроем, укороченным спереди и заканчивавшимся треном сзади. Дом был закрыт в начале войны, в 1939 году. – Прим. А. Васильева.

37

Вионне, Мадлен (1876–1975) – французский кутюрье, самым известным стал ее элегантный греческий стиль. Ее называли «архитектором моды» и «королевой юбок по косой».

Я – Кутюрье. Кристиан Диор и Я.

Подняться наверх