Читать книгу Импориум 1. Следящие тени. Книга 1 - Кристиан Дрездеа - Страница 2

Я не вижу… но я слышу… оно подбирается всё ближе…

Зелёные глаза замерли на сером полотне неба. Пытаясь найти что-то за облаками, они медленно перемещаются из стороны в сторону. В них нет места для страха, тревог, открывается путь лишь безграничному умиротворению и незыблемому покою. И губы с торчащим между зубов зелёным колоском, бледное расслабленное лицо, как и раскинутые около головы руки, – свидетели ухода от насущных проблем.

Безмятежность дня коснулась и эту совсем юную девчонку не более шестнадцати лет от роду. Она лежит в высокой траве сырой от росы, вокруг так много воды, ткань её чудесного белого платья напиталась, а местами вовсе промокла насквозь. Но то нисколько не волнует, девочка смотрит на вершину мира, и, кажется, ничто не может растревожить гладь этого омута спокойствия.

Небо мрачное, безжизненное, переполнено огромными чёрными тучами, что медленно плывут за горизонт, образовывая одну беспросветную тёмную массу. Сегодня всё утро тревожат невзгоды, день получается хмурым и серым, то и дело моросит дождь, набирает силу холодный ветер. Впрочем, сейчас глас бурь немного стих, взял паузу, а свет, рассеиваясь под облаками, приносит окружающему миру белые тона.

Где-то в стороне зазвучали женские голоса, их появление неожиданно, внезапно, но не заставит вздрогнуть нежный дамский глас. Слишком гармонично тихая речь вливается в звуки окружающей природы. Сами нарушительницы спокойствия, должно быть, идут по тропинке неподалёку, единственной узкой полосе, свободной от густо сросшейся травы, перемещение выдаёт шелест листьев под ногами, шорох длинных платьев.

Незнакомок не видно, но и тогда с уверенностью можно сказать, их головы опущены на грудь, руки свисают ниже пояса, всему вина – усталость после изматывающего труда. И лишь их голоса неподвластны обременяющей ноше забот, всё сильнее набирают в себя мелодичность, перетекают в один монотонный поток. Не как приближающиеся женщины принялись запевать? Первые слова и первые строки до боли знакомы. Слышали уши десятки раз невероятно старую песню на местный лад. Она – одна из немногих сохранившихся чуть ли не с изначала времён, в ту пору ещё дымились трубы деревянных изб, по глубоководным рекам ходили парусники.

Должно быть, это женщины – работницы возвращаются с поля после трудового дня. Девочка как раз дожидается их, чтобы вместе с попутчицами, как и всегда, отправиться домой. Но сейчас вставать и уходить совсем не хочется, к кругу повседневных причин остаться в траве добавилась ещё одна. Руки в этот день, так сказать, не очень чисты, украденное платье изящно облегает тело. Тётка-опекунша не досчитается одного. И да, были причины. Сейчас же сложно представить, какой кошмар ждёт дома. Особенно если учесть эти три чёрных пятна грязи, что бесповоротно испортили идеально белую кружевную ткань забранного без разрешения наряда.

И, с целью узнать сколько времени у неё осталось, девочка лишь приподняла голову, но "благодаря" высокой траве увидела лишь высокую траву и ничего больше.

Сегодня её не покидают скверные чувства, предчувствие опасности, кажется, что вот-вот произойдет нечто плохое, непоправимое. За украденное платье, конечно, крепко достанется, но это будет не в первый раз. Скрывается нечто другое куда более опасное, чем пара синяков и ссадин. Текущая кровь страшна лишь в больших количествах. Но она не понимает, откуда берутся подобные мысли, её малая родина всегда была оплотом безопасности для хрупкой девчонки. Что же здесь будет угрожать? И сейчас голос ниоткуда шепчет, просит оставаться в этом укромном уголке среди высокой травы, где никто не сможет отыскать, никто не сможет найти. Но есть ли вообще в этой долине тот, кого стоит бояться? Есть ли тот, кто ждёт её, поджидает? Потеряв из виду, теперь старательно выискивает.

Девочка не знает и, перед тем как присоединиться к попутчицам, решила бросить последний взгляд в небо. Только в нём находит утешение для себя, жаль, приходится высоко задирать голову. Не отрывая глаз от безграничного серого полотна, начала подниматься с земли, ещё бы немного и взгляд достиг горизонт, но наперёд из серой массы облаков вырвался странный объект, буквально выскочил из ближайшей грозовой тучи. И он благодаря своей яркой окраске сильно выделяется на тёмном фоне. Правильной прямоугольной формы, а следом тянется целый веер из разноцветных лент.

Воздушный змей, когда – то у девочки был такой же, правда, не настолько пёстрый и без жёлтой улыбающейся морде как на этом, но это всё неважно. Конечно, многие посмотрят на него и всего лишь пренебрежительно скажут: "Кусок тряпки". Но для той в белом платье с устремлённым в небо лицом это ключ, отпирающий тяжёлую дверь в детство. Как порыв внезапного ветра, нахлынули воспоминания. Память – исток многих тяжёлых вздохов.

Вспомнилось, как вместе с отцом запускала эту величественную игрушку, как змей парил над головой, кружил. Казалось, ещё немного и он заглотит облака, такой могущественный, сильный и весь во власти детских слабых рук. Ему бы летать повыше птиц, подальше самолётов, но не дадут свободу жалкие верёвки. Вспоминала девочка, и как змей всё-таки отвязался, улетел за горизонт, долго отдалялся, а затем растворился в закатном свете, вспомнила горькую слезу, текущую по щеке, красные глаза. Не упустила в памяти момент, и когда на следующий день папа подарил ей нового. Нашёл на прилавке магазина игрушку один в один как потерянная. Это было лучшее время, яркий светлый мир с запахом горячей выпечки, предрассветной свежестью росы.

Огонь разделил её жизнь на до и после, перед глазами до сих пор стоит слепящее всепожирающее пламя, во рту чувствуется вкус гари, а в ушах звенят голоса заживо сгораемых людей. Представить ещё раз куски обгорелой кожи, обугленные лица. Ужасно среди них узнавать знакомые черты, форму носа или же расположение глаз. Большего огонь не оставляет, поглощает желаемое и осушает недоступное.

Пламя забрало всех, кого она любила, и с тех пор практически беспризорница. Её, правду сказать, приютила тётка, оформила несколько бумажек, вытащила из гниющего подвала, взяла к себе в дом. Но уж лучше бы оставила на улице, терпеть её удары, издевательства, грубую речь, обходится с племянницей хуже, чем с собакой. Поселила в грязном углу, там же на холодном полу обустроила спальное место, сложно, конечно, называть простынь и наволочку, об которые периодически хозяева дома вытирают ноги, спальным местом.

У тётки пять родных детей и есть о ком заботиться и без очередного голодного рта, который к тому же имеет дерзость и порой просит есть. Ему все равно не достаётся ничего кроме огрызков хлеба, зачем же зазря дразнить своих владельцев. Им зачтётся жестокость, хочется в это верить. Судьба воздаст. Первый же урок попыталась преподнести сама девочка, в предрассветный час у одной из дочек тётки, а именно у любимицы "младшенькой", украла платье, самое ценное для сердца двоюродной сестры и самое дорогое для кошелька её мамаши. Цена будет высока для них всех.

Поглощённая воспоминаниями девочка проводила глазами парящую игрушку до самого горизонта. В этот ветреный день в свободный полёт улетит не один воздушный змей.

Вокруг поток воздуха превращает зелёную массу травы в огромный подвижный океан со своими импровизированными волнами, он холодный и пробирает до костей, а мокрое платье усиливает эффект. Очередной порыв ветра и вырвал девочку из нескончаемого каскада воспоминаний, перепугавшись своей задержки, она тут же вскочила с земли.

Сырая ткань дискомфортно облипла по телу, а в добавление от долгого отдыха в неудобном положении заныла спина. Поспешил подступить холод, за ним небольшой озноб, в придачу к которому и обволакивающая сеть мурашек. Но неприятные чувства не главное, что взволновало. Взглядом она попыталась найти женщин, чьё пение вот только слышалось, но поблизости уже никого нет, лишь нескончаемое море травы, тянущееся до самого горизонта. Без конца. Скорее исчерпается вся земля, нежели эти травинки.

Девочка прислушалась, звуки песни также смолкли, не иначе унеслись прочь. Остались только аккомпанирующие мелодии, наигрываемые шелестом листьев. Она в смятение, не понимает, как так быстро ушли, ведь отвлеклась только на одну минутку не более. Наверно, очень спешили, вот – вот начнётся дождь, его первые и такие крупные капли уже приносятся ветром, попадают на лицо, затем стекают словно слёзы. Девочке тоже пора домой, давно пора, и надо бы поспешить, но она стоит, сделать первый шаг оказывается очень сложно. Легче часами вот так выжидать момент, когда кто-то, пусть даже незнакомый, придёт, возьмёт за руку и поведёт, куда изволит сам. Конечно, хотелось бы догнать крестьянок, но теперь, когда они скрылись из виду, осталось только одно желание, снова упасть в высокую холодную траву и скрыться в ней. Почему же терзает эта внезапно возникшая странность?

Гром заставил девочку вздрогнуть и даже вскрикнуть, но сразу за ним, как будто маленькое чудо, свет солнца коснулся её бледного лица. Такой теплый, мягкий, манящий к себе, упёрся в щёку и буквально заставил повернуться к нему навстречу. В ожидании контакта с источником озарения она зажмурила глаза, но его всё нет. Лишь маленький луч пробивается из – за туч, создавая крохотное белое пятнышко на траве, за его же границами больше ни капли солнечного света. Сумрак от облаков. И от сего мир вдалеке кажется ещё темнее и недоступнее.

Вокруг же наоборот появилось столько белого. Воссияло. Луч согревает, постепенно кожа под его напором расслабляется, разглаживается, а порой и того создаётся ощущение, будто размякает, словно дешёвый пластилин. И разве что на лбу от зажмурившихся глаз ещё остаётся пара морщин. Может ли скрываться нечто ужасное, коварное за нежностью небесного огонька? На фоне лёгких ласк создаётся устойчивое чувство защищённости, теряется настороженность, уходит и растворяется в яркости изучения испуг. А сам свет как будто говорит: "Ты не можешь здесь оставаться, пора идти. Я прослежу за тобой, надо идти. Оберегу тебя, только иди. Освещу твой путь, иди же!"

– Нет, я не останусь жить в этой траве, – тихо прошептала, тут же подняла упавшие с плеч лямки платья, поправила прилипшую к телу ткань, уже следом направилась к освещённой солнцем тропинке по оставленным ранее следам в зелёном полотне. Вскоре сошла на тропинку и побрела прочь, окружённая преследующим светом.

Долина тянется до самого горизонта и нет ей конца, рельеф однообразен, лишь высокая трава вся под один уровень. И только впереди на фоне этого сросшегося массива выделяются два засохших дуба. Один маленький и почти полностью сгнивший, некогда вобравший в себя удар стихии вместе с разрядом молнии. Пламя бушевало на листья, до сих пор с коры дождями не смылась гарь. Другой дуб значительно крупнее, за всё время своего существования только пребывает. Настоящий титан с массивным стволом, сотней раскинувшихся по сторонам ветвей, толстыми торчащими из рыхлого грунта корнями. Должно быть, вытянул из земли все соки, уж не зря вся трава рядом засохла, кустарники рассыпались. Некоторая особенность в рационе питания сделала все его немногочисленные листья тёмно-зелёного почти чёрного цвета.

Оба дуба произрастают у узенькой заросшей тропинки. На неё как раз ступила девочка. И какие же ветра занесли семена их начала в далёкие степные края?

Всё бы ничего, не будь с ними связано столько переживаний. Это второе дерево, что покрупнее, девочке очень не нравится, оно напоминает какое – то застывшее чудовище, вылезающее из скрытого от глаз царства. Сам его ствол весь кривой и искажённый, как насмешка над гармонией природы. Он же изрыт десятками когтей и клювов, кое-где ещё сохранились давно брошенные гниющие дупла. Ни один птенец не окрылился в старом дереве, их крохотные косточки ещё не везде вросли в кору. Девочка заглядывала в дыры, видела иссохшие черепа с пустыми глазницами, старые перья, в тот же миг чуть не получила поцелуй в губы от гремучей змеи. Поселилась как минимум одна гадюка у сердца дуба.

Но вокруг по-прежнему светит солнце, в его свете самое чёрное становится серым, а серое – белым, и пусть даже эти лучи спокойствия не распространяются далеко. Впрочем, в столь тёплом пятнышке тоже есть кому напугать.

– А-а-а! – вскрикнула девочка, её встревоженные руки прижались к груди.

Рядом с головой путницы, едва не задев ухо крыльями, пролетела маленькая птица. Не удастся пропустить насколько та проворная и шустрая. Просвистела мимо лица, промелькнула над высокой травой, следом, растревожив ветки, просочилась между деревьями. Наконец, сделав небольшой круг у маленького сгнившего полена, уселась на его единственный сохранившийся после пожара сук, на то место, куда попадают яркие белые лучи.

Чёрненькая с дивным оперением, переливающимся в свете солнца, маленьким острым клювом и красной грудкой, как большое сердце. Гармония жизни на обгорелом растрескавшемся дереве – проделках смерти. Сложила крылья, поджала лапки, а по обе стороны медленно планируют и спускаются сорванные листья.

Девочка никогда раньше не видела таких красивых птичек, откуда тут такая завелась, вывелась. Чудесная, чуть ли не волшебная. Возможно и прибыла из дивных краёв, куда ночами уходит солнце. Ну вот ещё одно обременяющее воспоминание прилетело да приземлилось на ветку. Сегодня многое пытается замедлить шаг, и оно точно знает, как этого достичь, знает, чем прельстить. Всё дело в…

Когда – то в "жизни до" в минуты одиночества девочка очень любила ловить воробьев. Незаметно подкрасться, а затем схватить трепыхающееся тело, чувствовать в своих руках биение чужого сердца, власть над течением жизни. О, часами вылавливало одного за другим. Вкушать мысль о своём превосходстве над ними – сласть.

Как раз тропинка расходится, одна дорога ведёт прямо, мимо старых деревьев и той самой птички, другая уходит вправо в обход, затем они обе вновь сливаются. Девочка всегда предпочитала второй вариант, обходить старые дубы, она их боится. Многие местные придерживаются того же мнения, но скорее не из – за страхов, смысл в том, чтобы не перешагивать через десятки корней и в один прекрасный день не переломать ноги. Так собственно и появилась обходная дорога.

Птичка сидит на обожжённой ветке спиной к уставившимся на неё зелёным глазам, клювом чистит перья. На том месте уже бывал огонь, сейчас вновь разгорается пламя опасности, летят первые искры.

Какое тягостное желание. Девочка крутит головой из стороны в сторону. Право, тропинка освещена солнцем далеко вперёд. Но, смотря туда, она видит не свет, а тьму, исходящую из разъярённого лица тётки, слышит её крики и вопли, представляет толстые пальцы, сжимающие ремень в одной руке и горячий утюг в другой. Впереди же маленькая красивая птичка – мечта, хотя скорее неосознаваемая одержимость.

И там почти нет света, сумрак и страшный дуб.

Выбирать? Решение уже принято. Позади остаются разутые босоножки. Девочка делает первый неуверенный шаг вперёд. Сильно волнуется, внутри всё щемит, куда без этого, ведь уже кажется, что это неверный выбор, да и теперь кошмарное дерево стало на шаг ближе, но больше бороться с желанием попросту не хватает воли. Сжаться в комок, но коснуться ласковых перьев.

Шлёпающие по сырой грязи босые ноги. Нет им никакого комфорта, обволакивает мерзкая жижа, или же попадаются один за другим извилистые корни. Об последних устали разбиваться пальцы. Однако позади уже много чётких глубоких отпечатков, близко подобралась к цели, достаточно, чтобы попытаться.

Птица продолжает чистить перья, не обращая внимания на нависшую угрозу. Не ведома жестокость разумных созданий, росла в краях безлюдных. Тем временем кошка к ней приближается, шаг за шагом уменьшает расстояние. У той нет таких острых когтей, но есть кое-что похуже.

Схватить. Но прошлый опыт говорит двигаться дальше. Резкое движение испугает эту маленькую пташку, она кинется прочь, тебе же не хватит скорости опередить её порыв. Ты не настолько ловка и хороша, нужно терпение, нужна выдержка. Всё то, что тебе так не хватает. Ты всегда безуспешна. Приблизься же ещё!

Под этот навязчивый шёпот… следующий шаг оказался слишком громким, пальцем зацепилась за корень. Растревоженная шумом птичка тотчас повернула голову. Едва узрев человека рядом с собой, резко сорвалась с ветки. И девочка, конечно, рванулась за ней, но лишь угодила в объятья старого бревна, бровью в ветку, рукой о корягу. Пташка оказалась куда быстрее и проворнее, с лёгкостью ускользнула. Красота должна уметь себя защищать… Но вот к большому удивлению возможных зрителей не бросилась наутёк в края далёкие, лишь перепорхнула на противоположное дерево, на крупную извилистую ветку из тех, что венчают крону старого дуба. Туда долго забираться, оттуда высоко падать.

Теперь разочарованная девочка шумно выдохнула, бессильно дёрнула руками. Не в этот раз. Птичка же, словно радуясь своей победе, задорно запрыгала по ветке, начала насвистывать. Нашла сцену повыше, и побежали вниз к расстроенной слушательнице живорождённые ноты. Наигрываемая мелодия вызвала грустную улыбку на лице поверженной, теперь, потерпев неудачу, ей пора возвращаться на обходную тропинку.

Буквально в следующий миг всё угасло, потерялись цвета… весь солнечный свет пропал в одно мгновение, как будто выключили лампочку. И от сего окружающий мир стал даже темнее, чем был до этого.

Девочка поспешила найти причину подступившего сумрака, внезапно повеявшего холода, вскинула лицо к небу, на то место, откуда совсем недавно пробивался луч света. Но теперь там лишь огромная чёрная туча, застилающая большую часть пространства над головой. В несколько раз темнее, чем все остальные, непохоже, что это туча вовсе, скорее дыра. Такая не только закроет солнце, но и заглотит своим неизмеримым ртом весь мир. Её определённую опасность выдаёт и положение других облаков, их нет по границе чёрного пятна, они словно отступили, шагнули назад, тем самым создав обод некого нимба вокруг. Наступает время другой стихии, поднявшись в закатном свете, теперь зависла как страж над головой.

Наверно, это жуткое зрелище, но не достаточно жуткое для девочки, оно не напугало, скорее расстроило ещё сильнее. Улыбка исчезла с губ, а лицо в серой тени деревьев стало пасмурным. Она обхватила себе руками, ведь стало так холодно, но и то не спасло от очередной волны мурашек. И только маленькая черная птичка продолжает собирать в этом помрачневшем мире крупицы счастья, прыгает по ветке, тихонько насвистывает. Раз за разом пробует начать свою звонкую мелодию, но никак не найдёт подходящие звуки. В темноте листьев её стало совсем незаметно, лишь порой загорается красный огонёк яркого оперения.

Но всё напрасно. На здешние земли грядёт час печали… Продолжившиеся представление уже не вызывает ту улыбку на губах. Девочка, опустив разочарованные глаза, развернулась и сделала первый шаг назад. Первый…

Вырвавшийся из тишины визг за спиной, последовавший треск, заставили резко остановиться, в порыве подступившего испуга вернуть взгляд на дерево, поднять глаза к вероятному истоку шума. Так уж получилось, им стали уже запомнившиеся верхние извилистые суки. Качаются ветки, летят к земле крошечные обломки, туда же стремятся сорвавшиеся листья. Всё под аккомпанемент шорохов и понемногу смолкающего шелеста. В густой тени более не выдаёт своё присутствие ничто живое. Птица пропала. И лишь маленькое черное пёрышко парит в воздухе, медленно опускается вниз. Не будь он настолько молчалив, обмолвился бы о чужих гниющих огромных пальцах.

На лице девочки отразилось недоумение. Куда делась? Ведь только что была здесь. Вертит головой в стороны, пытаясь уловить хотя бы один взмах чёрных крыльев, но вокруг нет никакого движения, и следов птицы тоже нет. Зато есть другое. Взгляд вновь остановило дерево, сейчас оно выглядит ещё ужаснее. Старые брошенные дупла, будто пара глаз, пристально взирающих на свою жертву, ветви над головой, словно сети, готовые вот-вот захлопнуться, массивные корни – тысячи щупалец. И как же близко девочка к нему подошла. И есть ли возможность уйти теперь?

Только сейчас заметила, как стало тихо вокруг, ветер смолк. Ни одна травинка, колосок, куст больше не осмеливаются шевелиться, всё замерло. В этой тишине становится волнительно даже дышать, издать звук, разрушить непреложное безмолвие. Хотя… что-то его всё-таки нарушает, еле уловимый скрежет по дереву, такой настойчивый, неугомонный, словно напильником по коре. Отсюда ничего не увидеть и не узреть, но, несомненно, поблизости проделывается какая-та тайная работа. Источник же доводящего до дрожи звука, так некстати, расположился с ненаблюдаемого края ужасного дуба. Где бы ему ещё найти место? Не иначе дерево прячет кого-то, они на одной стороне.

Детям лучше не оставаться без присмотра родителей, девочка же брошена посреди тёмно-зелёного моря. Сюда не приносятся голоса людей из далёких поселений, не заходят уставшие путники, не заводят стада овец пастухи. Оттого и трава высока, почва деградировала, а на кустарниках вместе с карликовыми деревьями более не растут плоды, нарастают лишь колючие шипы. Оттого же девочка осталась наедине со своими страхами и домыслами. Посещает навязчивая идея, что этот следующий за ней солнца луч, всё его тепло и весь его свет, и эта чудная птичка – лишь чья-то хитрая приманка, дорога в ловушку.

Но нужно уходить, то есть шагать назад. Совсем одна. Во всём мире одна. Глубокий вдох, дыхание дрожит, и его не так просто успокоить, следом с большим трудом решилась на один медленный шаг назад.

Куда уходит, ей не понравилась мелодия?

Кому-то этот шаг не приглянулся…

Осыпающиеся с дерева погнившие листья, кренящаяся крона, а за ней громче скрежет, выдаёт сильное раздражение, видимо, свершаются неугодные действия. Надо бы идти вперёд к возможной встречи, нежели убегать. У девочки же зародилось отчётливое понимание о возможном карябающим инструменте. Нет ничего подтверждающего эти мысли, но, не иначе, разрывают кору, стёсывают дерево когти. Крепкие, острые, закрученные, какими им ещё быть. Их же обладатель сойдёт разве что на собаку. Побитую и, вероятно, голодную. Вот только там точно не она, ни верный друг человека, ведь четвероногое вряд ли совладало бы с той выпавшей из-за дерева, вонзившейся в корни острой заточкой.

В сей же миг из забытого гнезда птиц выскользнуло длинное извивающееся тело. На несколько секунд оно предстало столбом прыснувшего гноя. Своего рода огромный пятнистый червь, он же шипит, изламывается, его же ждёт падение на грубые корни. Не слишком удачное, до сего момента торчащий из сомкнувшейся пасти хвостик вырывается на свободу вместе со своим ушастым обладателем. Весь пропитанный слюнями рыжеватый грызун ещё пару раз кувыркнётся, затем бросится прочь. Гадюка же не намерена более вылавливать свою жертву, захватывает схожий порыв, крутясь между корней, уползает от деревьев в траву. То и дело выпускает наружу раздваивающийся язычок, то и дело предупреждающе шипит. Надвигается нечто смрадное, ужасное, природа боится его пришествия.

Затаилась беда в корнях дуба, девочка тоже должна бежать. Но она не чувствует ног, не слушаются, онемели или же затвердели. Девочка опустила глаза на свои конечности, как если бы пыталась понять на месте ли они. Когда вновь подняла взгляд на дерево, из – за него уже высунулось нечто.

Оно появилось очень тихо, незаметно и быстро. От его вида девочка вскрикнула, с силой зажмурила глаза, открыла вновь. Фокус не удался, то, что высовывалось между деревьями, по-прежнему выглядывает из своего укрытия.

Веки сильнее поднимаются, рот открывается. Силуэт в тени дерева, где каждая ветвь стремится оставить на земле свой чёрный контур… Это манекен? Или человек? Вопрос, ответ на который может сильно напугать.

Рослый с широкими плечами, крупнее любого, кого только знает девочка. Особенно он удался в длину, наверно, метра два. На его голове нет волос, а кожа тёмная, как если бы гнила. Мерзкая на вид, хорошо, что основную часть его тела закрывают тряпки, непотребного вида вещички, тут прожжённые брюки и ещё что-то вроде свитера. Над всем свисает чернее сажи грязная куртка. Какая-то странная мода нацеплять одежду друг на друга в несколько слоёв, при много это и придаёт ему весь объём, быть может, за слоями тканей тело худое как спичка.

В целом он напоминает бродягу или же бездомного. Подобные люди нижней прослойки общества, водятся у канализаций и в подвалах старых домов, девочка будучи одно время без постоянного места проживания знает об их жестокости и аморальности. Речь зашла о бездомных, однако есть в его физиономии нечто более пугающее. А именно лицо, точнее лица нет, вернее, оно спрятано под маской, под ужасной маской.

На той нарисованы огромные приветливые глаза, широко распахнутый рот, полный пожелтевших от времени зубов, нос – поросячий пятачок. Цвета не пропали с физиономии, сильно потухли, но всё ещё можно опознать их радужные оттенки. Явно очень старая, возможно, десятки лет крутилась под куполом цирка на лице не слишком симпатичного артиста. Сильно затёртая своим обладателем, краска на ней растрескалась, кое-где вздулась. У бездомных же определённо есть лица, с заплывшими глазами, с распухшими щеками, с похотливыми взглядами и всё же лица.

Ещё бродягам подобает двигаться, а существо даже не шевельнулось. Застыло в одной позе как магазинный манекен-зазывала, которого кто-то неудачно здесь разместил. Вот только… Случайно ли, что маска-лицо сконцентрировано на одну точку, на место, где стоит девчонка?

Она же не может похвастаться подобной выдержкой, напротив, вся дрожит, трясутся ноги, руки, и, если бы не держала ладонью рот, наверняка стучали бы и зубы. Девочка хотела бы только стоять, шаг назад получился сам собой.

Она тотчас вздрогнула. Ненадолго отвела взгляд на землю. Ей показалось, или оно в этот момент дёрнулось.

Наблюдает и охот… Пожалуй, нет, почудилось. Или же вызвано порывом ветра, а то и неустойчивостью положения.

Но ветра нет, и оно живое. Медленно выползает из своего укрытия, бесшумно, как будто и не идёт вовсе, больше похоже, что парит над землёй. Сложно поверить глазам, не хочется верить, непреодолимое желание потереть веки, жаль, руки не двигаются. Шевелится, движется. Такое оно неестественное. Перемещение, словно медленно планирующий в воздухе лепесток. Но почему же невидимые ветра понесли его к девочке?

Начала двигаться и серо-чёрная голова, теперь её неестественные повороты сопровождают каждый шаг. Кажется, что в шее этого гораздо больше мышц, чем у обычного человека. Она и трещит, словно от долгого ожидания разминается тысяча связок. Тем не менее лицо-маска не меняет направления своего взора. Как же неприятно, что из всего мира оно выбрало именно дитя человеческое.

И всё ближе, движется почти деликатно, аккуратно переступает через корни под своими массивными лапами, не бросит на них и одного взгляда. Теперь оно – ловец птиц, а девочка – пташка. И явно что умеет на них охотится. Ужасен. Весь покрыт толстым слоем сажи. Следы огня на нём повсюду: ожоги, обгорелая ткань и плоть. Он как будто вылез из того пожара, из её кошмара.

Теперь как кукла застыла сама девочка, всё тело оцепенело, хочется бежать, но всё что делают ноги, только дрожат. Они больше не её. Закричала бы, но и крик застрял где-то глубоко в груди.

В какой-то момент ноги девочки сами зашагали назад. Наступая на корни, она пошатывается, чуть ли не падает. Много коварных сетей раскинулось по земле, не раз придётся провалиться среди них. Споткнётся о бревно ступня, наколются на острые камни пальцы. Босоножки далеко позади. Увязли в грязи.

Это отступление вызвало противоположный эффект, существо остановилось, не перестаёт разве вертеть своей неказистой головой. Эмоции, чувства – они ему не так уж и чужды? А ведь одна его рука за спиной, заведена и укутана в рваный плащ. Скрыта от взора и, видимо, не с проста. Хранящийся там подарок ужасен или бережётся для особенного момента.

Впрочем, тот уже настаёт, существо начинает вытаскивать руку, следом протягивать её в сторону девочки. Крупный сжатый кулак, покрытый чёрной вязкой субстанцией, вещество до сих пор не высохло, блестит. В глубине его пальцев точно что-то есть. Шкатулка с кольцом? Нет, маленькое и живое. Неизвестный лохматый комок пульсирует, как вырванное из груди сердце.

Мышь? Нет, наконец рассмотрела. Охватило чувство боли, закололо где-то под рёбрами. Чёрная птичка, он смог. Напуганная, беспомощная, трепыхается и кусает за безжалостные пальцы. Но не поможет, пташка, ничто не поможет. Ладонь крепко сжимает маленькое тельце, грозится раздавить. Один чёрненький глазик заключённой смотрит на девочку, в нём столько отчаяния. Ждёт ли помощи? Второй же выколот торчащей из него веткой, оттуда, из ужасной раны, сочится кровь, перекрашивает перья.

Существо смогло достичь этой пташки, у первой не получилось даже приблизиться. Его разбудил свист, затем привлекло движение над головой. Не составило труда забраться по угодливым веткам, подставляющим себя под каждый шаг. Тогда, правда, взбираться к верху, мешал слепящий свет, его не могли закрыть ни листья, ни переплетения дерева. Белое излучение затмевало глаза, терзало сознание. Счастье крадущемуся, в этот пасмурный день свет не может существовать долго. Поглощён грозовыми облаками, и осталось только сжать кулак вокруг клубка слишком громких перьев. И это все равно так мало, впрочем, не стоит спешить сразу засовывать в рот, ведь там на распутье дороги… Вот кто настоящий ловец, оно и выглядит как опытный охотник.

Оторвать взгляд от беспомощной жертвы почти невозможно. Существо же крутит головой, будто бы пытается понять нравится ли его подношение. И, наверно, решило, что смогло угодить, ибо второй рукой начало манить в свою сторону, льстиво кивать. Пальцы распускаются и собираются вновь, ему не просто даётся движение припухших фаланг, но ведь старается.

Жалость к птице немного поубавило страх внутри девочки. Оно подманивает её? Но почему? Почему просто не набросится? Уж такая жалкая жертва не сможет сопротивляться. Хватай и утаскивай за дерево. Делай что хочешь, съедай или вешай на сук. Почему же… его ноги. Они ужасно деформированы, будто вывернуты в другую сторону, по внешнему виду можно сказать даже сломаны, имеют одну, а то и несколько лишних костей, сильно напоминают задние лапы собаки. Вполне сойдёт за свидетельства о переломах и неправильно сросшихся тканей. Вот отчего брюки нещадно изодраны, оттопырены назад. Выглядит вся кожно-мясная конструкция и при всей величине мышц у бёдер очень неустойчиво, и ведь оно такое медленное, нелепое, еле движется. Вот и подманивает, вероятно, способно… не способно к скорости. Стоит побежать, и тварь никогда не сможет догнать. Тот самый колдун из сказок, который манит детей леденцами, просыпает конфетами дорогу до своего логова… крадёт, а затем съедает.

Нужно быть хитрее хитреца. Девочка резко, почти дерзко, сделала шаг назад. Вся переполнена чувствами, движения получаются неуклюжими. Существо встрепенулось, замахало рукой с птицей. Не ожидал? Не ожидал? Этот беспомощный жест спровоцировал и ещё один шаг назад. Оно замычало, дёрнулось вслед, но так жалко, будто пытаешься расшевелить калеку.

Шаг назад, шаг назад, а затем два вперед… Кажется, некто удивилось, по крайней мере, затихло в ожидании, подношение по-прежнему устремлено вперёд, готово вручить дар за отвагу. И то ли улыбающаяся маска создаёт ложное ощущение, то ли ему действительно понравился последний выходящий за рамки игры ход.

Подобно некто, девочка вытянула сжатый кулак, немного подождала, а затем разжала пальцы, в них перестала поступать кровь, они холоднее льда. В глазах много неуверенности, волоски на коже встают. Вот только маска замерла в направлении лица юной актрисы, и у него нет никакого интереса до её руки, только до лица, только до зелёных глаз. Кажется, оно пристально всматривается именно в них. Хотя что вообще можно видеть под этой непроницаемой забитой грязью маской?

Вторая попытка, девочка вытянула руку прямо перед своим лицом и несколько раз сжала и разжала пальцы. Она что желает управлять им? Сложно и отчасти даже страшно пытаться понять, как это представление воспринимается в чёрном разуме. Есть ли там вообще какое-то понимание. А что до мыслей?.. А что до желаний?..

Девочка тихонько вздохнула, воздух прерывисто просачивается через губы, её собака поддаётся дрессировки куда лучше. И это плохо кончится, ей нужно как можно быстрее убегать. Сейчас, правда, все предостерегающие голоса смолкли. Боятся звучать в его власти.

Но наперёд её поползновений, будто подслушав чужие мысли, некто перешло к действиям, начало крутить кулаком со сжатой в нём птицей. Своего рода дразнит, и, стоит признать, есть желание схватиться за толстые пальцы, попытаться разжать их, оцарапать, а то и укусить. Но это будет так неоправданно, ибо уже слишком поздно, пламя больше не горит, девочка опоздала. Горько… Птица не движется, обмякла и следует каждому его движению. Существо отвело руку в сторону и резко распустило пальцы.

Девочка ждала падение, уже представляла эту картину, чёрная прелестная тушка впечатывается в сырую грязь. Птичка, секунду назад стеклянная как окоченевший труп, задёргалась, в сей же миг в неё потоком вернулась жизнь. Не дожидаясь, когда полностью разожмётся ладонь, лапки отталкиваются от пальцев, и сама она рвётся вперёд, наконец-то высвобождаясь из слишком томительных объятий. Выскочила, следом, подхватив себя почти у самых корней, унеслась вдаль.

Она быстро исчезнет с линии взгляда, выколотый глаз придаст движениям не плавности, но там за видимым краем степи, непременно её ещё ждёт короткая, а то и длинная жизнь, быть может, своё собственное гнездо. Сильная птичка. Девочка проводила её взглядом, а когда та скрылась из виду, от радости пару раз легонько хлопнула в ладоши.

Оно не изменило своего положения, лицо направлено на единственное оставшееся живое существо, правая рука заведена в сторону, другая манит к себе. Девочка оценивающе осмотрела его с ног до головы. Грязь, гарь, сутулый, горбатый, страшный до чёртиков. Конечно, не собирается подходить к "Этому", чтобы оно не сделало, и уйдет, как только… Есть ещё кое-что, не позволяющее сделать очередной шаг назад.

Девочка приложила левую ладонь к лицу, сверху положила правую и ей же сняла образовавшуюся конструкцию с себя. На этот раз важна последовательность, ведь все движения в новом представлении играют роль. Очередная задумка сильно будоражит. Закончив серию манипуляций, скинула голову набок. Вызывающая поза, в ней определённо есть что-то передразнивающее. Дальше только мучительное ожидание.

В этот раз оно быстро задвигалось, не стало терзать зрительницу бездействием. Не приведи судьба, заставить скучать свою партнёршу, свою драгоценную возлюбленную. Шустро выполнило повеление, правда… в точности. Существо по указу положило одну ладонь на лицо, а точнее маску, затем эту же руку убрало другой. Но это не есть желаемый результат.

Действительно глупее её собаки, а может и нет.

Но ещё раз. Девочка положила ладонь на лицо, дождалась, когда оно последует примеру. Следом напрягла пальцы, сильнее впившись ими в кожу, существо повторило, насколько смогло, под напором маска задрожала. И наконец последнее самое волнующие действие – девочка резко отвела руку в сторону. На этом пришлось позволить сердцу замереть, как и дыханию остановиться, ибо главный секрет манекена кроется не в кулаках и не в плаще, он прячется именно под маской. Её ладонь всё так же пуста. Что до его?

Но на этом акте оно не спешит следовать указанию, замерло. Тут же забыло сценарий, зеркальное отражение сломалось.

Угрожающие глаза маски выглядывают через пальцы, сдавливающие их. О, эти продольные царапины, что тянутся со лба до губ – жуткое украшение.

Вскоре существо убрало ладонь с лица, маска осталась на своём месте. Девочка незамедлительно поделилась возмущением, раздражённо выдохнула, сложила руки под грудью. Но совсем немного одолевало это негодование, её взгляд быстро перетянули нарисованные глаза… Оно хитрое, без сомнений, что очень хитрое.

Существо убрало руки за голову, раздался тихий щелчок, маска свисла с лица…

Улыбающаяся морда начала легонько раскачиваться из стороны в сторону. Оно засунуло два пальца в районе подбородка, стало не спеша стягивать вниз.

В ожидании девочка непроизвольно высунула язык, прикусила его губами, под стать волнительному моменту начала нервно перебирать ногами. Может, собралась помочь? Так долго тянет и вот…

Раздался звук падения.

Теперь маска легла в грязь между корней проклятого дуба, приняли подношение сети паутин. Нарисованная угрожающая физиономия устремилась на свою жертву…

Слегка прищуренные глаза девочки резко округлились, в этот же короткий миг сильно участилось дыхание, широко раскрылся рот. Само сердце вот – вот должно будет выпрыгнуть из груди или прямо через горло в распахнутые губы. Она начала разворачиваться и бежать настолько быстро, насколько позволили вновь задрожавшие ноги. Охватил пробирающий до костей холод, подкралась паника. Девчонка выкрикивает что – то, но звуки не разборчивы, только вопли, вырывающиеся наружу слюни и вместе с ними отчаяние и страх. С отвратительным для слуха рёвом рванулась прочь по заросшей тропинке.

Оно даже не шевельнулось. Рука, покрытая чем-то запёкшимся, по – прежнему лишена каких-либо составляющих, угрозу представляют разве что закрученные как у кошки когти на пальцах. Остаётся вся та же старая и рваная одежда, дёргающаяся на ветру. Серая лысая голова. Разве что теперь вслед удаляющейся девочке смотрит лицо, но оно не лицо в человеческом представлении. Нет носа, вместо лишь одна чёрная дыра размером с монету. Отсутствуют уши, их роль отведена схожим проёмам только побольше. Щёки впалые или же их тоже нет. Но есть рот, слишком огромный для человека, полный длинных и острых зубов. Губы же твари растягивает звериная улыбка.

Последнее, что притянет испуганный взгляд, – пустые отверстия без век, в них нет глаз, впрочем, пока нет.

Оно следит, а девочка всё отдаляется. Желанный силуэт становится неразборчивее, превращается почти что в точку. Тварь чего – то выжидает, тянет время. Возможно, просто не способно к скорости… И в момент, когда там далеко впереди фигурка девчонки переместилась на землю, так спешила… захваченная бурей эмоций… по-видимому, споткнулась, запуталась в траве и упала… тварь рванула с места. Побежало с нечеловеческой скоростью.

Нет, оно совсем немедленное, оно быстро как ветер. И длинные изогнутые ноги совсем не мешают двигаться, наоборот, развивают невиданную скорость. Несётся, поднимая пыль, прибивая к земле попавшиеся на пути кусты и травинки. От такого не убежишь, от такого не скроешься. Хорошая реакция, бесшумность, выдержка, чуткое обаяние – всё как положено… всё как должно быть… всё как надо… ведь он… хищник, и ему подобает питаться. Пронзительный крик – последний звук, что прервал тишину в долине, но и тот быстро угас.