Читать книгу Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник) - Кристианна Брэнд - Страница 8

Инспектор, вздрогнув, провел рукой по глазам и посмотрел еще раз. Рядом сопел констебль, кусая ногти. Наконец инспектор сказал:

– Ну что ж. Она мертва.

– Так точно, сэр. – Трут вытер пальцы о форменные брюки.

– Надо немедленно вызвать врача и снять с нее шарф. Но мы и так знаем, что там увидим. Трут, оставайтесь здесь. Я вам пришлю кого-нибудь на смену.

Две стены беседки были сплошными, а две другие – решетчатыми, из тонких деревянных планок, чтобы свободно пропускать свет и воздух. У решетки намело сугроб восемнадцать дюймов глубиной. На полу беседки подсыхали одна-две небольшие лужицы – возможно, это натекло с облепленных снегом ботинок. Других следов не было. Вокруг расстилался заснеженный склон – вверху стоял Пиджинсфорд-хаус, внизу протекал ручей. В мозгу инспектора шевельнулось воспоминание детства. Смутно замаячило перед ним бесполое лицо учителя, пахнуло мелом и классной доской, и сам он вновь стал маленьким мальчиком, который бубнит наизусть:

Чистый снег. Еще не смят. Не смят?!

Четкая цепочка следов показывала, как Трут спустился с террасы, прошелся наискосок через лужайку, вдруг ускорил шаги, потом остановился и бегом кинулся назад, к дому. Параллельно шла двойная цепочка отпечатков – там, где Кокрилл и Трут бежали вместе вниз по склону. Больше никаких отметин. Инспектор, осторожно ступая, обошел кругом беседки. Осмотрелся: до железнодорожной линии слева тридцать ярдов, до речушки – пятнадцать, а по ту сторону дороги и вовсе никаких следов. Ровная белая поверхность, сколько хватает глаз. И чистый снег еще не смят… Инспектор медленно пошел к дому, разглядывая свои следы и следы констебля.

На площадке лестницы, у двери в комнату Фрэн сидел полицейский. По знаку инспектора он спустился вниз.

– Докладывайте, – вполголоса велел Кокрилл.

– Никаких происшествий, сэр. Ночью молодая леди кричала. Песик заснул в шкафу, а потом, видать, проснулся, и она увидела, как открывается дверца. Мистер Пенрок вышел из своей комнаты. Мы вместе заглянули к молодой леди, успокоили ее. Больше никто никуда не выходил.

– Да ну? – мрачно отозвался инспектор, сворачивая первую на сегодня самокрутку.

Отправив полицейского дежурить дальше, он вышел на террасу.

– Были ночью какие-нибудь происшествия?

– Никаких, сэр. Мисс Харт подходила закрыть окно. Я ее окликнул на всякий случай. У нее все было в порядке. А больше ничего, сэр.

– Да ну? – повторил инспектор с жуткой улыбкой. – Ладно, возьмите машину и поезжайте в деревню. Позвоните в Торрингтон, пусть немедленно пришлют врача… Если старик все еще в отъезде, сойдет и молодой Ньюсом. И еще пускай пришлют мастера, починить этот чертов телефон!

Кокрилл прошел в библиотеку, включил электрокамин и присел рядом на корточки, потирая замерзшие руки.

Обитатели дома еще спали, а на всех этажах уже кишели полицейские. Кокрилл стоял среди толчеи, сгорбившись в своем вечном пальто и шляпе набекрень. Он размахивал руками, отдавая приказы, и вертел бесконечные самокрутки.

Явился молодой доктор Ньюсом – все его так звали, чтобы отличать от его отца, старого доктора Ньюсома. Высокий, пригожий юноша с золотистой шевелюрой напускал на себя высокоученый вид, но сквозь эту личину прорывалась бесхитростная радость бытия. Серия убийств в Пиджинсфорде интересовала его чрезвычайно, однако он только небрежно бросил, протягивая зловещий с виду сверток:

– Вот шарф, который вы просили. Я его завернул, чтобы не пачкался. Голова в самом деле была отрезана.

– Сразу видно, по тому, как ее криво приставили. Орудие назвать можете?

Доктору ужасно не хотелось сознаваться в своем неведении. Он взял у Кокрилла из рук сигарету, прикурил и только тогда ответил:

– Голову не столько даже отрезали, сколько… оторвали. Как будто… Как будто две огромные руки схватили бедняжку и открутили ей голову.

Кокрилл отнесся к этому заявлению вполне серьезно, хотя на первый взгляд оно того не заслуживало. Подумав немного, он спросил:

– Не так, как у мисс Морланд? И у той девушки в прошлом году?

– Не так. Мисс Морланд голову оттяпали топором – хорошо видно, как тупое лезвие разорвало мышцы. Той, первой, чистенько отрезали косой. А тут – совсем другое дело. Конечно, до вскрытия трудно сказать с уверенностью, но впечатление такое, как я сказал: словно девушку схватили за горло и оторвали ей голову…

Коки глубоко затянулся сигаретой.

– Оружия мы не нашли, – произнес он наконец, глядя на доктора блестящими внимательными глазами. – Может, и в самом деле ее убили голыми руками?

– Человеческим рукам такое не под силу, – ответил Ньюсом.

Сержант, вошедший из сада, вытер ноги о коврик у двери.

– Ну вот, сэр, ничего мы не нашли. Снег разгребли вокруг беседки – оружия нету. И в речке нет, сразу видно. Вода прозрачная, как стекло. Ни следов, ни крови, ни оружия…

Он пожал плечами, словно сдаваясь перед такой загадкой.

– Сейчас хозяин и гости спустятся, и мы сможем осмотреть спальни, – коротко ответил инспектор.

Сержант двинулся к выходу, но Кокрилл его окликнул:

– Брэй, вы человек солидный, без всяких там фантазий, и хорошо рассмотрели место, где нашли тело. Предположим, девушку там и убили, или же принесли туда уже мертвую. Как по-вашему, убийца мог после этого уйти, не оставив на снегу следов?

– Человеческим ногам такое не под силу, – ответил сержант, прямо встречая взгляд внимательных темных глаз инспектора.

* * *

Фотографии, алиби, отпечатки пальцев… Обитателей дома загнали в столовую и оставили под присмотром полицейского сержанта пить в огромном количестве черный кофе и вяло жевать гренки с беконом. Тем временем по их комнатам прошлись частым гребнем – без всякого успеха. Не нашли ни кровавых следов, ни возможного орудия убийства, ни каких-либо признаков, указывающих, что накануне ночью кто-то выходил из дома. Констебль Райт, азартно шмыгая носом, установил, что пальто и ботинки Пенрока отсырели – но Пенрок накануне провожал Пайпу домой и вернулся весь в снегу. Обувь, которая после вчерашней прогулки сохла в кухне возле очага, судя по всему, никто не трогал. Пальто и ботинки Бунзена тоже были влажные, чего и следовало ожидать, поскольку он в самый снегопад ездил на велосипеде в Тенфолд. Вся прочая одежда, обувь и другое имущество были сухими и чистыми.

Сержанта Дженкинса отрядили еще раз поговорить с доктором Ньюсомом и медсестрой из окружной больницы. Доктор Ньюсом сообщил, подпрыгивая от нетерпения, что сестре Бунзена немного лучше, что накануне вечером брат, кажется, приезжал ее навестить, однако доктора Ньюсома все это не касается и вообще ему пора на обход. Медсестра подтвердила, что Бунзен действительно приезжал навестить больную, как и в ночь, когда убили мисс Морланд; часов около одиннадцати начал собираться в обратный путь и уехал примерно в десять минут двенадцатого; а если сержанту Дженкинсу нечем заняться, кроме как задавать дурацкие вопросы, то у нее, медсестры, дел по горло.

Слабому старику, разумеется, понадобилось бы не меньше часа, чтобы проехать на велосипеде по снегу четыре мили через холмы, а у остальных слуг на время убийства Грейс Морланд имелось безупречное алиби, поэтому их можно было не подозревать и в убийстве Пайпы Ле Мэй – иначе получалось бы совсем уж невероятное совпадение. Правда, инспектор Кокрилл допускал возможность совпадений, но и он не нашел никаких улик, свидетельствующих против прислуги. Невиновность Бунзена также представлялась вполне доказанной. Коки со вздохом вернулся к первоначальному списку из шести подозреваемых – разумеется, держа в уме шанс появления неизвестных ранее действующих лиц и утешаясь мыслью, что смерть Пайпы исключила хотя бы одного возможного подозреваемого.

Инспектор собрал всех в библиотеке.

Пиджинсфорд-хаус был охвачен ужасом.

Пенрок пришел в комнату к леди Харт.

– Я считаю, вам надо немедленно забрать отсюда девочек.

– Пен, я бы рада уехать. Позволит ли полиция?

Полиция решительно не позволила.

Кокрилл, серый от усталости, растеряв всю свою бодрую деловитость, обратился к собравшимся у камина в библиотеке:

– Никто не должен покидать дом. Я вызвал подкрепление. Каждого из вас будут охранять днем и ночью.

– А я покину этот дом, и немедленно! – степенно провозгласила леди Харт. – И внучек увезу. Здесь опасно, и вы не имеете права их задерживать.

– Вы останетесь здесь, леди Харт, и ваши внучки тоже. Уверяю вас, им ничего не грозит.

– Я не останусь! – рассердилась бабушка. – После всего случившегося, да еще с этими угрозами в адрес Фрэн – я не позволю девочкам здесь оставаться!

– Прошу прощения, миледи, вы никуда не поедете.

– Но почему? Почему? – жалобно воскликнула леди Харт.

Весь ее гнев разбился о каменную стену его решимости.

– Зачем их здесь держать? Ради бога, позвольте нам уехать – или пусть они уезжают одни. Милый Коки, отпустите их! Зачем им оставаться?

Инспектор, не глядя в полные слез глаза, развернул пакет, который держал в руках, и показал всем вязаный шарф.

– Кто-нибудь видел это раньше?

– Это шарф Пайпы, – ответила Венис, наклоняясь рассмотреть поближе, и вдруг севшим от ужаса голосом добавила: – Он весь в крови!

Фрэн прижала ко рту ладонь:

– Господи, мне плохо…

– Да, он весь в крови, – спокойно ответил Кокрилл, аккуратно складывая шарф и снова заворачивая в бумагу. – Итак, отвечайте каждый по очереди: когда вы в последний раз его видели?

Все видели шарф накануне вечером, когда Пайпа пришла к ужину: шарф был у нее на голове, а концы обмотаны вокруг шеи. Собираясь домой, она повязала его снова, потому что шел снег.

– Затем она одолжила его моей горничной, чтобы дойти до дому, – вспомнил Пенрок, стараясь держаться подальше от свертка в руках инспектора. – Я взял шарф у девушки – здесь, в холле, – и убрал в ящик комода. Хотел сегодня отдать его мисс Ле Мэй.

– Кто знал, что вы положили его в ящик?

– Да все знали, – растерянно ответил Пенрок.

– Мистер Пенрок нам всем сказал, – подал голос Генри, сидя на подлокотнике кресла Венис. – Сказал, что шарф лежит в ящике в холле и если кто-нибудь из нас ее завтра увидит – то есть сегодня, – чтобы вернули ей шарф.

– И все это слышали?

Все слышали.

– Мистер Пенрок, а горничной вы то же самое сказали?

Вызвали Глэдис. Она пришла в сопровождении констебля Райта, но на этот раз не стала разыгрывать героиню романа. Ужасное происшествие по-настоящему ее потрясло. На вопрос инспектора она еле слышно ответила, что хозяин взял у нее шарф, а что было дальше, она не знает, поскольку сразу ушла из холла. «Неповинную девушку грубо допрашивает полиция», – уныло думала Глэдис, чуть ли не бегом возвращаясь в кухню.

– Что еще хранилось в ящике? – спросил Коки.

– Да ничего.

– Другие шарфы на вешалке висели?

– Две-три штуки, – равнодушно ответил Пенрок.

– Итак, смотрите, что получается! – В блестящих карих глазах инспектора всем уже чудилась враждебность. – Шарф мисс Ле Мэй лежал в ящике. Вы все об этом знали. Убийца не тронул ни одного шарфа на вешалке, зато взял из ящика шарф девушки и применил его для того, чтобы… Словом, применил. Неизвестно, почему взяли именно этот шарф. Неизвестно, кто его взял. Но о том, что шарф лежал в ящике, знали только шесть человек. Леди Харт, я думаю, вы понимаете, почему мы не можем дать разрешение троим из этих шести покинуть дом.

Леди Харт с трудом встала. Она снова была сердита, растеряна и напугана.

– Вы же не думаете, что одна из этих девочек… молоденьких совсем…

Кокрилл пожал плечами:

– Откуда мне знать?

– Да посмотрите на них! По-моему, этого достаточно, – внезапно произнес Джеймс, открыв сонные темные глаза.

Инспектор посмотрел. Девушки были прелестны – свежие и очаровательные.

– Предположим, – сказал Кокрилл, – мы решим их отпустить, потому что они такие чудные создания. Кого нам с ними отправить? Разве можно им без бабушки? Конечно, нет. Значит, бабушка уедет тоже. Однако по закону заботиться о миссис Голд следует ее мужу. Возможно ли предположить, что ей грозит от него опасность? Нет, ни в коем случае! Остаетесь вы и мистер Пенрок. С мистером Пенроком я много лет знаком и глубоко его уважаю. Остаетесь вы, капитан Николл. Как быстро с вашей помощью метод исключения приносит результаты! Надо бы вас всех отпустить и усердно искать по окрестностям подходящего бродягу.

– Ах да, как насчет того бродяги? – встрепенулась Фрэн, попавшись на удочку. – Это он убил бедняжку мисс Морланд?

Коки цинично изогнул бровь.

– А вы как думаете?

– Не знаю, – смутилась Фрэн. – А разве нет? Вы говорили, он сознался. Вы же сами вчера думали, что это он!

Коки проигнорировал этот выпад.

– Если не считать дворецкого, только вы шестеро знали о шляпке Фрэнсис. Только вы шестеро знали о шарфе мисс Ле Мэй. А бродяга вчера вечером, пока убивали мисс Ле Мэй, сидел под замком в Торрингтонской тюрьме.

Пенрок, стоя спиной к огню, монотонно раскачивался с пятки на носок.

– Пен, ради бога, перестань! – вскрикнула леди Харт и сейчас же извинилась: – Прости, мой хороший, нервы совсем никуда.

Он, присев на подлокотник кресла, взял ее пухлые ручки в свои.

– Не волнуйтесь так. Все будет хорошо! Коки, а не могли бы вы объяснить, каким образом эти милые люди могли убить мисс Ле Мэй? Около одиннадцати я проводил ее до коттеджа. До половины двенадцатого все они сидели в гостиной за карточной игрой. Начиная с полуночи здесь толпились ваши сотрудники. Остается меньше получаса, чтобы выманить девушку из дома, сделать… то, что было сделано, вернуться сюда за шарфом, повязать ей шарф и улечься в кровать.

– Вашу схему можно сократить на несколько минут, если предположить, что убийца прихватил шарф с собой, выходя из дома, – заметил инспектор.

– Он вышел не из этого дома! – гневно воскликнул Пенрок.

– Тогда откуда он знал, где лежит шарф?

Пенрок замотал головой, словно стараясь отвернуться от страшной правды.

– Бог его знает… Я уж точно не знаю!

– Не знаете? А кому и знать, как не вам? – стремительно отозвался Коки. – Вы сейчас, излагая возможный ход событий, непринужденно обошли одну подробность: вы сами не играли в карты вместе со всеми. У вас, мистер Пенрок, было значительно больше двадцати минут, чтобы «сделать то, что было сделано», – не правда ли?

– Он не нарочно это обошел! – с жаром закричала Фрэн. – Просто он не думал о себе, а только о нас! Конечно, Пен этого не делал!

– Откуда вы знаете? – спросил Коки терпеливо-снисходительным тоном.

– Да из-за телефонного звонка! – с торжеством ответила Фрэн. – Вы о нем забыли, да? А звонили вам как раз в то время, когда Пен разговаривал с нами в гостиной. Кто же все-таки звонил? В доме находился кто-то еще, и это мог быть убийца, но никак не Пен.

Инспектор кивнул и усмехнулся:

– Все верно. Молодец, барышня!

Обведя взглядом лица, он понял, что восстановил всех против себя – а все из-за того, что поддался страху и беспокойству.

– Давайте не будем ссориться, – миролюбиво предложил Коки. – Я здесь, чтобы помочь вам. Если убийца не кто-то из вас, мы его, конечно, поймаем. Если же он – один из вас, мы все равно должны его изловить, согласны? Давайте поговорим спокойно… Мне нужна ваша помощь. – Он придвинул стул к огню, сел и доверительно подался вперед. – Эта Пайпа Ле Мэй… Она была актрисой?

– Да, – ответил Пенрок, немного оттаяв.

– И часто приезжала сюда на лето?

– Да, уже много лет. Сказать по правде, я думаю, она рассматривала эти визиты как дармовой отпуск.

– Не знаете случайно, мисс Морланд не оставила ей никаких ценностей, которые теперь должны перейти к ближайшим родственникам?

– Оставила позолоченный браслет и акварель «Колокольня старой церкви в пору, когда цветут яблони», – скривившись, ответил Джеймс.

– Как вы хорошо осведомлены! – удивился Кокрилл.

– Она сама рассказала об этом нам с Пенроком вчера, на прогулке.

– Понятно. Итак, вы все были хорошо с ней знакомы?

– Мы виделись с ней почти каждое лето, когда гостили у мистера Пенрока, – сказала леди Харт. – Младшие вместе ходили купаться, устраивали пикники и так далее. Но близкой дружбы между ними не было.

– А вы, мистер Голд? Вы в то время еще не были членом семьи.

– Я познакомился с ней прошлым летом, – ответил Генри. – Мы с Венис проводили здесь последнюю неделю медового месяца. Я раз пять-шесть здоровался с Пайпой, не более того. И конечно, я виделся с ней вчера.

– И еще один раз в Лондоне, – напомнила Венис.

– А, да, если это считается. Я однажды случайно встретил ее в метро. Мы прошлись вместе до театра. Она пообещала прислать нам билеты на спектакль со своим участием, но так и не прислала.

Пенрок улыбнулся:

– Мне она лет пятнадцать обещала билеты на свой спектакль, однако я ни разу их не получил. Вероятно, она со всеми так поступала.

– Да, со всеми, – подтвердил Джеймс.

Все оглянулись, удивленные его странным тоном.

Коки прищурился:

– Она и вам обещала билеты?

Джеймс подбросил монетку и ловко ее поймал.

– Обещала, было дело. Мало того, она сдержала слово.

Кокриллу не нравился Джеймс. Его раздражало безразличное выражение лица и ленивая небрежность молодого человека, равно как и ощущение, что Джеймс в любую минуту способен уйти в свой внутренний мир, где никакие представители власти его не достанут.

Инспектор спросил вредным голосом:

– И как вы это объясняете? Почему она вам одному прислала билеты?

– Скорее всего потому, что она была моей женой.

Джеймс вновь подбросил монетку и снова ее поймал.

Кокрилл от изумления даже не заметил, что по крайней мере двое из присутствующих ничуть не удивились. Первый порыв его был – проверить мысленно, что он мог при Джеймсе наговорить о Пайпе. Справившись с вполне естественным смущением и вновь овладев собой, он потребовал тишины и велел констеблю Райту проводить всех, кроме Джеймса, в гостиную, остаться там с ними и проследить, чтобы никто ни с кем не разговаривал.

– Я буду каждого спрашивать по очереди, что вам об этом известно, – объявил Коки, окончательно бросив дружеские замашки, и подумал, потирая руки: «Наконец-то мотив!»

Компания гуськом потянулась к двери: Пенрок серьезный и встревоженный, Генри с Венис ошеломленные, Фрэн – постоянно оглядываясь на Джеймса.

Леди Харт обернулась уже на пороге и придушенным голосом крикнула инспектору:

– Не думайте, пожалуйста, будто я об этом знала! Ничего я не знала!

И бросила на Фрэн убитый, молящий взгляд.

Констебль, придержав старую леди за локоть, захлопнул дверь у нее перед носом.

Фрэн и Венис в сопровождении полицейского вышли на террасу, а оттуда спустились на покрытую снегом лужайку. В дальнем углу, где речка пересекала железнодорожную линию, виднелся темный горбик беседки. Вокруг суетились черные фигурки, занятые своими таинственными обязанностями. Голоса далеко разносились в холодном чистом воздухе. Обычно беседку никто и не замечал, а тут она вдруг словно заполонила весь сад.

Фрэн спросила с тоской:

– А можно нам где-нибудь еще погулять? Не могу здесь!

– Наверное, можно спросить полицейского.

– Я не решусь, – апатично ответила Фрэн.

Венис ради своих любимых решилась бы на что угодно. Обернувшись к полицейскому, она произнесла спокойно и очень вежливо:

– Скажите, пожалуйста, можно нам пройтись по полю? Например, через железную дорогу и немножко по берегу реки. А то здесь не очень приятно…

И она кивнула в сторону беседки.

Поля по обе стороны реки выглядели совершенно невинно.

– Наверное, можно, мисс, – великодушно разрешил полицейский. – Только далеко не уходите, и, конечно, я с вами.

Мощный, основательный, он смотрел на них сверху вниз, и хотя не был склонен к праздным фантазиям, две бледные девушки с грустными глазами и повязанными на голове косынками казались ему похожими на беженок.

– Я за вами буду идти, мисс, – пообещал он.

Они перешли через железную дорогу, проваливаясь в сугробы, – снег скрипел под ногами, – и дальше двинулись через поле к берегу реки, где гуляли вчера. Сестры не держались за руки, но чутко ощущали настроение друг друга, как это бывает у близнецов.

Очень тихо, чтобы страж не услышал, Фрэн сказала:

– Знаешь, я чуть с ума не сошла. Весь день дождаться не могла, когда мы сможем поговорить.

– Фрэн, все так ужасно! Мисс Морланд, прямо здесь, в саду… Невозможно поверить, правда? И потом еще Пайпу убили, тоже здесь, в Пиджинсфорде. Она же наша знакомая! И что это за история с Джеймсом? Вот уж о ком никогда бы не подумала. Я была уверена, что он самый честный и правдивый человек на свете. Ухаживать за тобой и так далее, а оказывается, он все это время был женат… да еще на Пайпе Ле Мэй!

– Венис, он же и ничего такого… В смысле, я все знала. Он мне рассказал тогда, ночью, в саду. Конечно, он собирался с ней развестись.

– Ох, Фрэн… Могла бы мне-то сказать!

– Самой собой, я и собиралась, только не смогла, потому что утром убили бедную мисс Морланд, а потом у меня вдруг появилась одна мысль, и я ужасно мучилась. Помнишь, в тот вечер мисс Морланд сказала Тротти, что держит кого-то «в кулаке»? Ну вот… – Фрэн запнулась. – Конечно, это все глупость сплошная, но я подумала – вдруг она про Джеймса? Венис, я не знала, что делать! До смерти испугалась. Тут полиция с вопросами… Я решила, чем меньше народу будет знать, что Джеймс и Пайпа были женаты, тем лучше. Мало ли, вдруг придется врать, а ты не умеешь, у тебя всегда все по лицу видно.

– Совсем не понимаю, о чем ты сейчас говоришь! Ради бога, Фрэн, расскажи все по порядку. Ради тебя я еще как смогу врать! И ради Джеймса тоже, если понадобится, – прибавила она со значением.

Фрэн улыбнулась сквозь внезапные слезы.

– Спасибо, моя хорошая! Ты такая добрая. Наверное, ему не понадобится, и все равно я рада, что ты так к нему относишься.

– Так расскажи про Пайпу! – напомнила Венис.

– Ах да, Пайпа… Вот видишь ли, мы с тобой знали, что я Джеймсу нравлюсь, так? Но только потому, что это за милю видно было. А сам он мне ничего такого не говорил. То есть он собирался вначале уладить все с разводом и так далее и только потом делать мне предложение. А в тот вечер, когда мисс Морланд приходила к чаю, Пен вдруг заговорил о своих чувствах, и Джеймс испугался, вдруг я отвечу «да» раньше, чем узнаю, что Джеймс тоже на что-то претендует. А я ведь могла, после твоих наставлений, что не надо ждать, пока безумно влюбишься. Он попросил меня встретиться с ним вечером, хотел все рассказать, но когда мы ужинали, позвонила из Торрингтона Пайпа, сказала, что едет к мисс Морланд и хочет с ним поговорить…

– Откуда она узнала, что он здесь?

– Понятия не имею! Наверное, позвонила сначала в казарму или как-нибудь так… Словом, около десяти он встретился с ней в саду. Он не мог прийти к ним в коттедж, потому что мисс Морланд тоже не знала, что они женаты.

– Когда же они поженились? Фрэн, почему они нам ничего не сказали?

– Ах да, я и забыла! Она за него вышла давным-давно, когда им обоим лет по двадцать было. Мы тогда с ними почти и знакомы не были, а они здесь много общались летом, ходили под парусом и прочее. Зная Пайпу, я подозреваю, что она бедному Джеймсу голову заморочила. Он и сейчас-то лопух, а если сравнить, какой был тогда, это небо и земля. Вот они постепенно стали встречаться и в Лондоне, а потом и поженились. Джеймс тогда учился в Кембридже, а Пайпа уехала на гастроли с какой-то там труппой, – словом, у них не было общего дома. А главное, они ужасно боялись, как бы не узнал Джеймсов дядя. Ты же знаешь, какой он был строгий старикан. Уже от одного того, что Пайпа актриса, он бы лопнул со злости. И вообще, он считал, что Джеймсу надо подождать лет до сорока, стать опорой фирмы, а уж тогда жениться на достойной невесте – дочке мэра, там, или что-нибудь вроде этого. Поэтому они держали свою свадьбу в секрете. Джеймс посылал Пайпе часть тех денег, что ему давали на расходы – и довольно-таки щедро давали. Виделись они изредка, приезжая в Лондон, и через годик все это им уже обрыдло. Пайпа, конечно, сохранила свою сценическую фамилию. Никто и знать не знал, что Джеймс женат. Они решили, пусть так и останется, пока кто-то из них не захочет освободиться. Наивный Джеймс вообразил, что так лучше всего. Развод наверняка привел бы к скандалу с дядюшкой. А что касается Пайпы… О мертвых, конечно, плохо не говорят и все такое, но нельзя же не сказать, что она отлично понимала – когда-нибудь Джеймс получит кучу денег, ей только нужно дотянуть до тех пор, пока старик умрет, – а тем временем получать неплохой доход ни за что. Ну вот, они иногда виделись, но только как «брат и сестра», как пишут в газетах. А потом Джеймс в меня влюбился.

– Что ж, я очень рада, что это было всего лишь «детское увлечение» – опять-таки, как пишут в газетах. А не то, как если бы у них была настоящая любовь и совместная жизнь.

– Ах, Венис, да ты больше романтик, чем я! – засмеялась Фрэн.

Венис тоже засмеялась:

– А я уверена, что ты и сама рада, хоть и прикидываешься такой искушенной!

– На самом деле – да, рада. А суть дела в том, что Пайпа накануне своего приезда прочитала в газете, что дядюшка Джеймса умер и, как полагается, оставил ему капитал. Она по этому случаю отказала своему приятелю, с которым уже несколько лет водилась, и приехала предъявить Джеймсу свои супружеские права. А тут Джеймс ее встречает сообщением, что ему нужен развод, чтобы жениться на другой!

– Господи, Фрэн, как все запуталось! И как все это… неприглядно, по правде говоря.

– Знаю, но тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, Джеймс не виноват, что так неприглядно все сложилось. Он ужасно расстроился, но раз уж мы договорились встретиться в саду, не мог же он просто промолчать! Он все мне рассказал и спросил, выйду ли я за него, если он все-таки исхитрится и получит развод. А раз уж начал, пришлось ему рассказывать все до конца, а не таить благородно свои чувства.

– Как же ты вышла из дома? – спросила Венис.

Практическая сторона дела занимала ее куда больше, чем этическая окраска поведения Джеймса.

– Ведь входная дверь была заперта? Она без ключа не отпирается, даже изнутри.

– Ну да, заперта. Я довольно-таки растерялась, когда сообразила, что Джеймс уже в саду, ждет меня… То есть на самом деле он в это время разговаривал с Пайпой, но я-то не знала. Мы с ним договорились прежде, чем она позвонила. Конечно, я сказала Пену, что Джеймс уже лег. Побоялась, что Пен расстроится, если узнает, что у меня свидание с Джеймсом – а может, из этого свидания еще ничего и не вышло бы. Я ведь не знала тогда, выйдет что-нибудь или нет. Да и сейчас, в сущности, не знаю. Просто, если Пен вздумал в меня влюбиться, по справедливости надо было и Джеймса выслушать, правда?

– И все-таки, Фрэн, как ты вышла наружу? Ты все время сбиваешься!

– Это ты меня сбиваешь своими вопросами! Так, о чем я говорила? Ах да, о двери. Вижу – не открывается, ну я и пошла к черному ходу. Там автоматический замок, а засов не был задвинут, потому что Бунзен еще не вернулся из Тенфолда. Я там и вышла, и собачку замка закрепила, чтобы не защелкнулась. А когда мы вернулись, просто захлопнули за собой дверь, и все стало как раньше.

– Фрэн! Значит, кто угодно мог войти в дом и взять твою шляпку!

– Никто же не знал, что дверь черного хода будет отперта именно в эти десять минут. Да если бы и знали – когда мы на обратном пути проходили через холл, шляпка все еще была на месте. Словом, я вышла в сад, там меня ждал Джеймс, и он был такой милый, и все это было так чудесно!

– Да уж, не сомневаюсь, – рассмеялась Венис.

– Нет, правда! Светила потрясающая луна, и деревья стояли все в серебре, и белые холмы вокруг, и речка журчит под мостом… Пиджинсфорд-хаус черным пятном темнеет в ночи… И ужасно холодно! – со смехом закончила Фрэн.

Охранник догнал их у дальнего края поля.

– Я думаю, мисс, пора поворачивать обратно, с вашего разрешения. Если хотите, можете потом еще разок пройтись, но слишком далеко от дома уходить не стоит. Инспектор будет сердиться.

Сестры послушно повернули назад.

– Ну и вот, мы замерзли и решили вернуться, – продолжила Фрэн с того места, на котором ее перебили. – Думали, все уже спят и можно поговорить в библиотеке. Так мы и сделали.

– В котором часу это было?

– Сразу после одиннадцати. Мы сидели у огня и разговаривали, и Джеймс меня все время целовал. По-хорошему, без всяких гадостей. Венис, он ужасно славный.

– И долго вы с Джеймсом целовались в библиотеке по-хорошему, без всяких гадостей?

– Очень долго! Мы и разговаривали тоже. Джеймс мне рассказывал о Пайпе, а я пробовала с ним обсудить, правильно ли будет мне выйти за него замуж, но на этот счет он уперся.

Венис снова рассмеялась:

– Фрэн, какой ты все-таки смешной ребенок! Придумала тоже – просить Джеймса, чтобы он помог тебе решить! Разве ты сама не знаешь, чего хочешь?

– Мне кажется, знаю. Как подумаю про Джеймса, вся раскисаю, и мне нравится с ним целоваться, и я поначалу ужасно расстроилась, что они с Пайпой были женаты. Но что-то похожее я и с другими чувствовала. Как узнать, настоящее на этот раз или нет? И ты сама тогда говорила, что лучше не любить мужа слишком сильно, вот как ты любишь Генри. Я пробовала выяснить, готов ли Джеймс на мне жениться при таких условиях… То есть если вдруг окажется, что я не влюблена в него без памяти…

– Понимаю, – улыбнулась Венис.

– Словом, сидели мы, беседовали, и представь наш ужас, когда вдруг услышали чьи-то голоса и что бабушка разговаривает с кем-то через окно, а потом кто-то пробежал по лестнице к входной двери. Мы вообразили, что сторож заметил свет в окнах, и решили поскорее шмыгнуть к себе, как будто давно спать легли. Ну, и убежали каждый к себе в комнату. Я быстренько разделась и нырнула в постель. Когда бабушка с Пеном ко мне вошли, я сделала вид, что сплю. Они так и не догадались, что я куда-то выходила, – с невинной уверенностью сообщила Фрэн. – Джеймс говорит, что на самом деле заснул.

– Я заметила, что ты не смыла макияж. Собиралась тебя отругать, это ведь очень вредно для кожи.

– Ты заметила? Коки тоже, старый хитрец. Мы решили ему все объяснить, а то вдруг он сам как-нибудь докопается и вообразит невесть что. Я только попросила его не говорить бабушке и вообще никому, потому что незачем, а она бы ужаснулась, что мы с Джеймсом сидели наедине. Удивительное дело, – прибавила Фрэн, как говорили многие ее сверстники до нее, – почему пожилым людям так трудно поверить, что можно вести себя прилично и после одиннадцати вечера?

– А помнишь, Пайпа сказала, что видела какого-то человека в саду? Вышла погулять, примерно в половине одиннадцатого… Фрэн, она же в то время была с Джеймсом?

– Ну да, конечно. Его и видела, никого больше. Понимаешь, после того, как нашли Грейс Морланд, у Пайпы не было возможности встретиться с Джеймсом и договориться, о чем можно рассказывать, а о чем нельзя. Поэтому, когда Пайпа утром пришла, – помнишь, мы еще завтракали, – Джеймс ее спросил, что она делала в одиннадцать вечера. Подразумевалось – что она об этом сказала полиции? Пайпа сразу сообразила, о чем речь. Полицейским она сказала, будто была одна, а на случай, если им откуда-нибудь станет известно, что в саду еще кто-то был или сам Джеймс расскажет, что выходил из дома, она и придумала, будто видела, как там прогуливался какой-то человек, но не рассмотрела, кто он. По-моему, ловко она выкрутилась.

– Почему было сразу не сказать правду?

– Я думаю, из-за того, что Грейс Морланд сказала – мол, кое-кто у нее теперь в кулаке, – неуверенно ответила Фрэн. – Мы об этом узнали позже, а Пайпа могла уже утром слышать от Тротти. Решила, что Грейс увидела их с Джеймсом в окно – знаешь, сад подходит вплотную к коттеджу. На всякий случай Пайпа не стала говорить полицейским про Джеймса. А вчера, когда мы гуляли у реки, отделалась от Пена и без помех все обсудила с Джеймсом. Когда мы вернулись с прогулки, он со мной поговорил, и мы все трое рассказали об этом Коки. Не все сразу, конечно, а по отдельности. Промолчали только о том, что Пайпа замужем за Джеймсом. Решили, что потом скажем, если вдруг понадобится. Поначалу ведь казалось, что это к делу не относится. А когда бедную Пайпу убили, все и вышло наружу.

Они пересекли железную дорогу и вновь оказались на земле Пенрока.

– Ох, боюсь, для бабушки это было тяжелым потрясением.

Фрэн не ответила. Она шла рядом с сестрой, опустив голову и сцепив за спиной руки в толстых перчатках на меху.

– Бабушка не одобряет разводов и всякого такого, – продолжала Венис. – Наверное, она и в любом случае расстроилась бы. Вряд ли она бы дала согласие на твою свадьбу с Джеймсом, если бы знала, что он уже был женат.

– Она знала, – глухо ответила Фрэн.

Венис застыла как вкопанная, изумленно глядя на Фрэн.

– Ты ей рассказала?

– Да. Вчера, когда мы гуляли у реки. Я ее донимала, пока она не сказала, что считает Джеймса подходящим мужем для меня, а тогда уже я призналась, что они с Пайпой женаты, и спросила, позволит ли она мне за него выйти, если они разведутся. Бабушка ужасно огорчилась. Говорила, что это совершенно невозможно, тем более что Пайпа явно его просто так не отпустит, раз он получил наследство.

– Ты рассказала ей вчера?

– Да, – ответила Фрэн, пряча глаза.

Но ведь сегодня утром, выходя из библиотеки, бабушка крикнула Коки, что ничего не знала о женитьбе Джеймса, и еще взглянула на Фрэн, словно умоляя молчать…

– Удивительно, правда, – чуть слышно проговорила Фрэн.

Пенрок пришел к инспектору.

– Слушайте, Коки, я хочу попросить об одолжении. Если я еще хоть минуту пробуду в этом доме, я умом тронусь! У меня в обычае каждый день ходить на прогулку. Мне это необходимо! Позвольте мне выйти и немного размяться?

– Нет, – хмуро ответил Коки.

Его отвлекли от серьезного занятия: составления весьма запутанной таблицы.