Читать книгу Домашний фронт - Кристин Ханна - Страница 7

Джолин и Майкл впервые увидели этот дом на берегу залива Либерти солнечным июльским днем. Они катались на машине после барбекю в доме его родителей, просто наслаждаясь обществом друг друга. Они не искали себе жилище.

Но дом ждал их за поворотом дороги с объявлением о продаже возле почтового ящика. Милый маленький домик, нуждавшийся в любви и заботе, с просевшей круговой террасой и тремя акрами зеленого участка вдоль черной ленты тихой проселочной дороги. На той стороне имелся небольшой клочок земли, вроде довеска, зажатый между дорогой и широким серым полумесяцем берега.

Их привлек именно этот маленький кусочек пляжа. Купив дом, они первым делом построили террасу над песчаной полосой. Построили своими руками, Джолин и Майкл, смеясь, болтая и мечтая.

Мы будем устраивать здесь барбекю каждое 4 июля… и научим Бетси находить плоских морских ежей… и будем ужинать на бумажных тарелках, наблюдая, как солнце садится в море…

Эта узкая полоска поросшей травой земли, вытянувшаяся вдоль извилистой ленты асфальта, была мечтой Джолин, ее воплощенным кусочком рая. Запах моря и шум прибоя успокаивали ее. Она всегда приходила сюда, чтобы подумать, восстановить силы. Особенно в долгие, бесплодные годы между рождением Бетси и Лулу, когда Джолин так хотела зачать еще одного ребенка. Здесь она каждый раз плакала в одиночестве, когда у нее начинались месячные. И именно сюда Джолин пришла благодарить Бога, когда ее молитва была наконец услышана.

Теперь она сидела в кресле около ржавой металлической чаши для костра. Шел дождь, но Джолин его не замечала. Она смотрела на серую воду, рябую от дождя, и думала: «Как дети это переживут? А я сама? А Майкл?»

Неужели мир может так измениться всего за три часа?…

Джолин всегда знала, что ее могут мобилизовать – по крайней мере после 11 сентября, – но они с Майклом ни разу это не обсуждали. Иначе и быть не могло. Майкл слышать не хотел о ее карьере в армии. Каждый раз, когда Джолин заговаривала о мобилизации, он начинал рассуждать о том, что не нужно было посылать войска в Ирак.

Джолин знала, о чем он думает, что видит только мрачную сторону армии, ошибки начальства, которое ни во что не ставит солдат и ветеранов. Но это все политика, не имеющая к ней никакого отношения. Джолин на все смотрела иначе. Национальная гвардия была для нее семьей.

Честь. Долг. Верность. Для Джолин это были не просто слова, это была ее суть. В ней всегда сосуществовали две женщины – мать и солдат. И призыв в армию разрывал ее на две части, оставляя кровоточащую рану между половинками.

Кто поможет Бетси пережить нелегкий подростковый возраст, предостережет против плохих парней, подлых девчонок и других опасностей? Кто поведет Лулу в школу, кто обнимет ее утром, плачущую от страха после ночного кошмара?

Нельзя забывать и о риске – Джолин ведь пилот вертолета. Майклу и девочкам она скажет, что ей не позволят участвовать в боях, и никакой опасности нет, но она сама-то прекрасно понимает, что это неправда. Вертолеты все время сбивают.

«Мы вернемся домой», – сказала Тэми.

Джолин с улыбкой кивнула, хотя знала – они обе знали, – что таких обещаний давать нельзя. Впрочем, теперь уже все не важно. Начиная с завтрашнего дня, будущее от них уже не зависит. Пришла пора сделать свою работу – ту, которой их обучали. Гражданские этого не понимают, – наверное, просто не в состоянии понять, – но солдат вступает в бой тогда, когда требуется. Пришла очередь Джолин отдать свой долг армии, послужить своей стране. Даже несмотря на страх, несмотря на то, что она нужна детям.

Прижав руку к груди, она почувствовала медленные, размеренные удары сердца. Потом закрыла глаза, слушая, как на звук сердцебиения накладывается шелест волн, накатывающих на галечный пляж, шорох дыхания. Горячие слезы текли по ее щекам, смешиваясь с каплями дождя. Джолин представила, как это будет – прощание, разлука, потеря. Как дочери плачут, тянутся к ней, не в состоянии по-настоящему осознать ее отсутствие.

Она должна сделать выбор. И вдруг все стало на свои места – Джолин успокоилась, примирилась с ситуацией, разобралась в себе. Она дала слово, что пойдет в армию, если это потребуется.

Ей очень не хотелось оставлять детей – до такой степени, что чувства просто лишили бы ее разума, дай она им волю. Но выбора у нее не было. Она уедет на год в Ирак, исполнит свой долг, а потом вернется к семье.

Вот что она им скажет… вот во что должна верить.

Она всегда была готова к тому, что такой момент однажды наступит. Для этого ее и готовили целых двадцать лет. И в глубине души она даже хотела этого – проверить себя. Она хотела уехать… и в то же время не хотела.

Джолин медленно отняла руку от груди и опустилась на колени. У ее ног несколько высохших белесых морских ежей образовали узор в форме клеверного листика – напоминание о прошедшем лете. Она наклонилась, подняла одного ежа и провела пальцем по пористой поверхности. Потом встала.

Пора на войну.

В час дня Джолин позвонила в дошкольную группу и предупредила, что заберет Лулу чуть позже, потом позвонила Майклу на работу. Он заставил ее долго ждать, и она уже подумала, что муж не хочет с ней разговаривать. Наконец он взял трубку, но голос его звучал отстраненно:

– Привет, Джо. В чем дело?

– Мне нужно, чтобы вечером ты приехал домой.

Он молчал, Джолин слышала его дыхание.

– У меня много работы. Переночую в офисе.

– Пожалуйста. – Получалось, что она просит, и ей это совсем не нравилось. – Кое-что случилось. Нам нужно поговорить.

– Я думал, нам на какое-то время стоит расстаться.

– Пожалуйста, Майкл. Сегодня мне нужно с тобой поговорить.

– Хорошо. Я приеду шестичасовым паромом.

Следующие несколько часов Джолин пыталась не думать о будущем, но это было невозможно. По мере того как приближалось время ехать за Лулу, она все больше падала духом. Мысль о детях, о том, как она будет смотреть на них, видеть их радостные улыбки, зная, что их ждет, повергала ее в ужас. Она все время теряла равновесие, спотыкалась. А когда на кухне ее взгляд упал на фотографию желтого школьного автобуса, на котором Бетси ездила в начальную школу, ей пришлось даже присесть.

«Боже, дай мне силы это преодолеть!» – снова взмолилась она.

Подъехав, Джолин оставила машину перед входом в помещение и медленно пошла к воротам на задний двор: оттуда доносился звонкий детский смех.

– Мама! – взвизгнула Лулу и, протянув руки, бросилась в объятия матери. – Тебе что-то попало в глаз? А мне в лицо сегодня попал песок, и я плакала.

– Все в порядке, Люси Луида.

Джолин была благодарна, что Лулу не замечает дрожи в ее голосе. Она отнесла дочь в машину, пристегнула ремнем на заднем сиденье и поехала к школе. Бетси, как обычно, вышла одной из последних. Она ждала, пока уйдут остальные дети, словно не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее мать. Потом подбежала к пикапу, быстро забралась внутрь и захлопнула дверцу.

Джолин посмотрела на дочь в зеркало заднего вида и почувствовала, как ее охватывает паника. Девочка теперь такая ранимая…

– Ты собираешься так сидеть весь день? – Бетси скрестила руки на груди.

Как Бетси закончит седьмой класс в отсутствие матери? Что будет, когда у нее начнутся месячные? Кто ей поможет?

– Мама, – раздраженно сказала Бетси, – ты совсем ничего не соображаешь?

Джолин тронулась с места и влилась в поток машин. Она хотела начать разговор, что-то сказать, но у нее перехватило горло. Когда она подъехала к дому Милы, глаза щипало от едва сдерживаемых слез.

Дом родителей мужа представлял собой небольшое одноэтажное сооружение в форме буквы «L», построенное в семидесятых годах. По сравнению с новыми особняками по соседству он казался крошечным, но зеленый участок, с которого открывался вид на спокойные воды залива Лемоло, был удивительно красив. Повсюду росли огромные вечнозеленые деревья, шершавые коричневые стволы которых окружали клумбы из ярких цветов. Мила превратила свой двор в настоящий музей; каждый год ее дом и участок включали в местный путеводитель как образец ландшафтного искусства северо-запада. Залив был мелким и чистым, а летом прогревался, так что в нем можно было купаться.

– Зачем мы сюда приехали? – спросила Бетси.

Джолин не ответила. Она остановила машину перед гаражом и выпустила девочек. Не успели они дойти до двери, как из-за угла дома появилась Мила. Она помахала рукой и радостно улыбнулась; на ней была просторная фланелевая рубашка навыпуск и джинсы, заправленные в оранжевые резиновые сапоги. Пышные черные волосы повязаны разноцветным шарфом, на манер Элизабет Тейлор, в ушах серебряные кольца размером с кулак. В левой руке Мила держала эмалированную лейку.

– Привет, девочки!

– Простите, что явились без предупреждения. – Джолин захлопнула дверцу машины, толкнув ее бедром.

Мила стряхнула грязь с садовых перчаток, которая посыпалась на ее сапоги.

– Дорогая, разве не для этого существует семья?

Выйдя из машины, Лулу надела ободок с кошачьими ушками и теперь громко мяукала, требуя внимания.

– Опять за свое, – недовольно пробурчала Бетси, обгоняя сестру.

Мила поставила на землю лейку и оглянулась.

– Где же моя внучка, Джолин? Ты оставила ее дома или она сидит в машине?

Лулу захихикала.

– Что это за звук? – спросила Джолин.

Лулу сорвала ободок с головы.

– Я здесь, Йа-Йа!

Мила подхватила девочку на руки.

Джолин молчала. Груз будущего словно сдавливал ей грудь, не давая дышать.

Мила нахмурилась:

– Что с тобой, Джолин?

– Все в порядке. Просто нам с Майклом вечером нужно будет поговорить. Я заберу девочек завтра утром, ладно?

Мила подошла к ней.

– Скажи моему сыну, что он должен исправиться. Работа, конечно, важна, но и о семье забывать не стоит. Я пыталась, чтобы его отец усвоил этот урок, но… – Она пожала плечами. – Ты справишься лучше, чем я.

Джолин смогла лишь кивнуть – на большее у нее не хватило сил. Казалось, с пропущенных Майклом соревнований прошла целая вечность. Она едва не призналась свекрови, что ее призывают в армию. Ей очень хотелось все рассказать Миле, упасть в ее объятия, но сделать этого она не могла. Ей уже ничего не поможет.

Попрощавшись, Джолин пошла к машине. Когда она добралась домой, ей стало совсем плохо.

Призыв в армию изменил все. Майкл поймет. Все их проблемы придется отложить в сторону. Они с Майклом теперь должны быть вместе ради детей, ради семьи. И он ей нужен, действительно нужен. Его любовь спасет ее, будет согревать в дальних краях, а любовь детей поможет вернуться домой.

Джолин вспомнила слова Тэми: супруги ссорятся, говорят не то, что чувствуют, уходят. И возвращаются.

Ей хотелось верить, верить, что так бывает, хотя видеть этого ей еще не приходилось. Она хотела простить Майкла и стереть его слова из памяти, чтобы их отношения стали прежними.

Все, что от нее требуется, – это дать Майклу шанс.

Она сможет, у нее хватит сил сказать ему, что она его любит. Так Джолин убеждала себя, пока ждала его возвращения.

Ожидание казалось бесконечным.

Наконец в семь часов он вошел на кухню и сразу же налил себе виски.

– Привет! – Джолин встала со своего места у камина.

Майкл обернулся. В неярком свете от лампы над плитой он выглядел не просто усталым, а измученным. Волосы взъерошены. Под глазами лиловые тени, словно он не спал прошлую ночь, как и она сама.

– Джо, – тихо произнес Майкл. Его ласковый тон удивил и растрогал ее. На мгновение ей показалось, что они стали прежними.

Ей так страстно этого хотелось, она нуждалась в этом, нуждалась в Майкле.

– Меня призывают.

Майкл замер, словно перестал дышать.

– Ты шутишь, да? – наконец выдавил из себя он.

– Разумеется, нет. Какие могут быть шутки, когда речь идет о войне? – Голос Джолин дрогнул. На секунду силы оставили ее. Она поняла, как ей хочется, чтобы Майкл обнял ее, сказал, что все будет хорошо, и они справятся. – Сначала боевая подготовка в Форт-Худ, потом Ирак.

– Ты служишь в Национальной гвардии, черт возьми! Ты не солдат действующей армии, не настоящий солдат.

Джолин поморщилась:

– Я окажу тебе услугу и забуду эти слова.

– Тебе не место на войне, Джо. Послушай. Тебе сорок один год…

– Теперь вспомнил!

– Там гибнут люди.

– Я в курсе, Майкл.

– Скажи им, что у тебя дети. Нельзя же требовать, чтобы ты бросила детей.

– Каждый день люди отправляются на фронт, оставляя своих детей.

– Знаю, – отмахнулся он. – Но ты мать.

– Сначала я была солдатом.

– Черт возьми, это не игра, Джо, тебя отправляют на фронт. Скажи им: нет уж, спасибо.

Джолин смотрела на него, не веря своим ушам.

– За это меня могут отдать под трибунал. И отправят в тюрьму. Отказаться нельзя.

– Тогда уволься.

Он ее совсем не знает, если может предлагать такое. Честь для него – просто слово, а юристы привыкли играть словами. Он понятия не имеет, что значит увольнение с лишением прав и привилегий.

– Я давала клятву, Майкл.

– А как насчет клятвы у алтаря? – парировал он.

– Сукин ты сын! – Джолин сорвалась на крик. – Все эти годы я любила тебя, обожала и поклонялась. А вчера вечером ты заявил, что больше меня не любишь и, возможно, захочешь развестись. А теперь эгоистичный придурок, который меня совсем не знает, предлагает мне уволиться из Национальной гвардии.

– Какой надо быть матерью, чтобы бросить своих детей?

Джолин задохнулась от ярости. Даже пощечина не могла бы так оскорбить ее.

– Как ты смеешь мне такое говорить? Это ты самый ненадежный человек в нашей семье. При мысли о разлуке с ними у меня разрывается сердце, но я не могу иначе. – Голос ее прервался. – Это мой долг.

– Значит, на фронт?

– Ты рассуждаешь так, словно у меня есть выбор, Майкл. У меня нет выбора: либо на фронт, либо в тюрьму. Как ты не понимаешь, меня призывают на действительную службу.

– И тебя удивляет, что я разозлился. С самого начала мне не нравилась твоя дурацкая армия.

– Приятно слышать, как ты пренебрежительно отзываешься о том, чем я занимаюсь.

– Война, и эта война в особенности, бессмысленна. Я не Колин Пауэлл[6], но все же прекрасно понимаю, что вертолет – большая мишень, и по нему стреляют. Что я должен сказать? «Тебе повезло, Джолин. Отправляйся в Ирак и береги себя. Мы будем тебя ждать».

– Да, – тихо ответила она. Злость ее прошла. – Это было бы здорово!

– Тогда ты вышла не за того человека.

– Очевидно. Но есть и плюсы, Майкл. Ты сам хотел, чтобы мы какое-то время пожили отдельно.

– Шла бы ты знаешь куда, Джо…

– Нет, Майкл. Сам туда иди.

С этими словами она повернулась и вышла из кухни. Не выбежала, хотя ей очень хотелось. С гордо поднятой головой и расправленными плечами она поднялась по лестнице в спальню.

Снизу послышался хлопок входной двери. Джолин вспомнила о своем детстве и о ссорах родителей, свидетелями которых она была. Ей и в голову не могло прийти, что когда-нибудь она сама будет слушать, как уходит ее муж. Но даже укол уязвленного самолюбия не помешал ей подумать: «Давай, Майкл, беги».

В любом случае она должна была предвидеть нечто подобное. Никогда нельзя надеяться, что кто-то останется с тобой, будет всегда рядом. Джолин понимала, что снова осталась одна и что у нее хватит на это сил, но сердце ее рвалось на части. Она села на кровать – ноги ее не держали.

Через какое-то время за дверью спальни скрипнули половицы, и дверь открылась. На пороге стоял Майкл, злой, но признавший свое поражение. Волосы всклокочены, словно он непрерывно ерошил их. Вероятно, так и было – нервная привычка. В руке наполовину пустой стакан с виски. Взгляд Джолин задержался на его ладони с длинными, красивыми пальцами. Она часто говорила, что у него руки музыканта или художника. И ей нравилось, что эти руки делали с ее телом.

Ладони без мозолей, непривычные к физическому труду. Руки человека умственного труда, в отличие от ее собственных. Может, в этом все дело. Может, ей следовало предвидеть эту сцену, прежде чем она впервые взяла Майкла за руку.

– Ты едешь. – Голос его был тихим, но в нем проступал едва сдерживаемый гнев, новый для Джолин.

– Я должна.

– И не важно, что ты нужна нам здесь?

– Конечно важно.

Майкл допил виски, поставил пустой стакан на тумбочку и сел на кровать рядом с Джолин, но так, чтобы не касаться ее. Потом вздохнул и сгорбился, опустив голову. Густые волосы упали ему на лоб. Глядя на его заострившийся профиль, на опущенные плечи, Джолин вспомнила ту неделю, когда умирал его отец. Майкл не мог видеть Тео таким – серым от боли, опустошенным, подключенным к аппаратам, поддерживавшим его жизнь. Он пытался сидеть у постели отца, но надолго его не хватало. Чаще всего Джолин видела его меряющим шагами коридор и ругающим себя за слабость. Тогда она подходила к нему, обнимала, и они стояли так до тех пор, пока Майкл не успокаивался. Для нее это было естественно – заботиться о муже, когда он страдает. Но теперь Джолин видела то, в чем не осмеливалась признаваться себе раньше: ее любовь была односторонней. Она отдавала, он брал.

– Ладно, – наконец произнес Майкл.

Джолин почувствовала огромное облегчение. До этой минуты, до этого выдоха она не осознавала, до какой степени напряжена, застыв в ожидании рядом с ним.

– Сколько осталось времени?

– Две недели. Это быстрее, чем обычно. Исключительные обстоятельства.

– И тебя не будет год.

Джолин кивнула.

– Через шесть месяцев мне положен отпуск. Смогу приехать домой на две недели.

Майкл снова вздохнул.

– Завтра скажем девочкам. И моей маме.

– Да. – Еле слышным шепотом ответила она.

Им нужно было столько всего обсудить, составить планы, разрешить столько проблем, но никто из них не произнес ни слова.

Они сидели на кровати, где столько раз любили друг друга, сидели молча, уставившись в пространство, пока не пришло время зажечь свет.