Читать книгу Манифест двадцатилетних. Кто мы, чего хотим и как этого добиться - Кристин Хасслер - Страница 9

Многие люди в возрасте от двадцати до тридцати склонны думать, что имеют право требовать немедленного исполнения всех желаний, и я не стала исключением. Когда я вышла на свою первую работу, то поначалу очень удивлялась, почему мне никто визитки не напечатал. Я ведь не кто-нибудь – у меня средний балл в дипломе 3,9! Но выяснилось, что всем было на это наплевать. Многие люди в двадцать с небольшим в своих письмах ко мне жалуются на то, что их не воспринимают всерьез из-за возраста или недооценивают. А почему, собственно, мы ждем, что успех, результаты и признание появятся словно по мановению волшебной палочки? И чем грозят такие ожидания?

Мне кажется, что все происходит слишком медленно – а я хочу видеть результаты во всех сферах жизни прямо сейчас.

Разработчик, 27 лет, женат

Конечно же, не каждый человек в возрасте от двадцати до тридцати страдает от этого, но я вижу, что ожидание мгновенного результата становится все более распространенным. Современные технологии делают доступным весь мир. Интернет, мобильные телефоны, смартфоны позволяют получать любую информацию, из любой точки мира и в любой момент. Мы можем делиться информацией и общаться друг с другом в режиме реального времени. В колледже мы привыкаем получать обратную связь и оценку наших достижений довольно быстро, в конце каждого семестра; на работе проходим оценку деятельности каждые полгода. А еще есть рестораны, где можно мгновенно получить бургер, и полуфабрикаты, которые готовятся почти моментально и продаются в каждом магазине. Мы отвыкли ждать, потому что по большей части все, что нас привлекает, устроено так, чтобы получить его можно было легко и быстро.

Но эта эпидемия мгновенного вознаграждения связана не только с привычкой быстро получать бутерброд в окне экспресс-обслуживания или иметь круглосуточный доступ к банковским услугам. Один 23-летний новоиспеченный выпускник известного колледжа в своем письме очень хорошо подметил: «Очень часто мое поколение ведет себя так, как будто установило планку ожиданий для самих себя максимально высоко. У нас есть все эти технологии; наши родители, беби-бумеры[3], внушают нам, что мы особенные и на большинство наших просьб на автопилоте отвечают “да”. Исследователи традиционно описывают нас как наиболее нарциссическое, склонное к самолюбованию поколение из всех существовавших. Мы насквозь пропитались культурой поклонения знаменитостям и уверены, что мгновенно обретем славу и успех, станем богатыми, могущественными, признанными и уважаемыми людьми. Эти ожидания сделали нас гиперчувствительными к неминуемым промахам и жизненным неудачам, неизбежным проверкам на прочность, с которыми сталкивались и все предыдущие поколения. Рано или поздно многие начинают понимать, что значит спуститься с небес на землю. В последние восемь месяцев я тоже это очень хорошо понял».

Тяжело потому, что каждый находится на своем отрезке жизненного пути, и трудно не сравнивать себя с другими, особенно с друзьями. Но ведь мы все разные. Чем старше я становлюсь, тем лучше это понимаю и обретаю способность радоваться собственным достижениям. Я работаю над тем, чтобы перестать сравнивать свою жизнь с жизнью других людей, и это приносит большое облегчение!

Психотерапевт, 26 лет, состоит в серьезных отношениях

Многим людям возраст между двадцатью и тридцатью годами приносит массу разочарований: вроде бы весь мир к твоим услугам, но как его ухватить, пока не ясно. Сегодня те, кому перевалило за двадцать, ожидают, что получат все и сразу – и кто может их обвинять?! Их приучили так думать: они росли в то время, когда фразы «возможно все» и «ты можешь получить все, что захочешь» стали широко распространенными мантрами. А родители еще и усугубляли дело, стремясь дать детям то, чего сами не имели в детстве и юности. Повторим еще раз: неважно, как сложилась житейская ситуация лично у вас, мы все впитали эти верования из массовой культуры.

Я считаю, что наши родители, люди эпохи беби-бума, живут с завышенными ожиданиями, и нам иногда бывает сложно из-за того, что мы не достигаем поставленных ими целей. Мне приходится регулярно себе напоминать, что мне всего 24 года и у меня вся жизнь впереди. Для меня должны быть важны только собственные ожидания.

Администратор в юридической фирме, 24 года, холост

Говорят, каждое последующее поколение стоит на плечах предыдущего. Многие двадцатилетние считывают ожидания своих родителей, государства, общества в целом и чувствуют, что предыдущие поколения слишком высоко подняли планку. Американская мечта сильно трансформировалась – от образа дома с белым аккуратным заборчиком до недостижимого идеала «иметь все и сразу».

«Благословенное несчастное поколение», Джулия, 23 года

О себе: избыток возможностей и важных решений меня парализовали. Я думала только о своих желаниях.

Должна признаться: я играла с Барби до 13 лет. В моих историях Скиппер изучала антропологию и крутила роман со своим профессором психологии. Келли летала в Париж на студенческую практику в журнале Vogue и старалась получше загореть. Мидж писала очередной великий американский роман, в то время как сама Барби подолгу засиживалась на работе в юридической фирме и переживала развод. Кен, будучи успешным доктором, колесил по стране, посещая разнообразные медицинские конференции. Барби и Кен были ответственными, они много и усердно трудились и зарабатывали на хлеб с маслом. Они внушали Скиппер, Мидж и Келли[4], что нужно быть творческими личностями и обязательно получить высшее образование. Им не нужны были кредиты на обучение, они изучали танцы и кинематографию в небольших гуманитарных колледжах Новой Англии. Им купили по машине; у каждого было достаточно свободных денег. Никому из них не требовалась подработка. Каждый мог выбирать любое занятие по душе: вот так я давала волю своему воображению.

Играть в Барби я со временем перестала, но продолжала верить в безграничные возможности. Я все еще не завершила переход из детства во взрослое состояние, который, как я предполагала, естественным образом случится во время учебы в колледже. Я ошибалась. Университет оказался вовсе не моделью реального мира, а скорее эпизодом из реалити-шоу на канале MTV. Нам было доступно так много всего: интересные лекции, полные библиотеки книг, не говоря уже о еде, спортзалах и других благах, за которые мы даже не платили. Обязанностей особых не было – нужно было лишь ходить на семинары и делать домашние задания. И все-таки каждый, кого я знала в колледже, сталкивался с проблемами. У каждого был стресс и повод пожаловаться на жизнь. А еще ситуация осложнялась бесконечной чередой вечеринок: похмелье и постоянный алкогольный туман, из-за которых мы с вечера четверга до воскресенья вели себя как цирковые животные.

Мы чувствовали себя несчастными, не сознавая, насколько благословенны были те дни. Понимать бы это тогда – и можно было бы сосредоточиться на том, что действительно имеет значение. Только когда кто-то умирал, заболевал или попадал в аварию, люди в колледже начинали вести себя так, будто им небезразлично. Так же было и с политикой: в обычное время ни от кого не услышишь ни звука относительно здравоохранения, налогов или состояния нашей системы образования, но на предвыборной неделе у каждого вдруг появлялось мнение по любому вопросу. Мы не понимали, для чего живем и что нами движет. Мы сильно отличались от поколения наших родителей.

Один из моих родителей построил карьеру в медицине, другой занимается бизнесом. В свое время они оплачивали учебу в университете благодаря стипендиям или подработкам и хорошо понимали, что колледж является средством обеспечения финансовой стабильности на всю жизнь, что деньги – это не просто бумажки, которые отец положил тебе на банковскую карту. У них было собственное мнение, и не потому, что им велели его иметь или оно вроде бы должно было быть, а потому, что они понимали, как жизнь влияет на них за пределами их социального круга. Они были в восторге от того, что стали родителями и могли обеспечить своим дочерям летние лагеря и веселые каникулы, курсы писательского мастерства и уроки игры на французском рожке. Я росла в условиях стабильности, безграничной любви и беспредельных возможностей, поэтому у меня развилось бурное воображение. Я влюблялась и теряла интерес – и всегда было что-то, что можно было предвкушать: следующая вечеринка, работа, квартира, книга, которую я хотела написать. Мне было достаточно лишь иметь возможность все это получить, и это мешало мне взрослеть. Я не думала ни о чем, кроме своих желаний.

Конечно, иногда мне становилось неловко. Когда я понимала, что не умею гладить рубашки или ничего не знаю о налогах. Когда думала, что отцу приходится каждый день ездить на работу, и всякий раз, когда я покупала новое платье, он молча оплачивал счет. Мой последний год в колледже я все еще ощущала себя девочкой, играющей с Барби в своей комнате.

Движение к цели всегда занимает больше времени, чем ожидаешь. Не существует такой вещи, как мгновенная отдача или моментальное вознаграждение.

Музыкант, 29 лет, состоит в серьезных отношениях

После того как я получила диплом и поработала бесплатно стажером в пяти разных журналах, я нашла настоящую работу в издательском доме. Это была престижная работа. Я думала, что буду писать тексты, готовить развороты о моде и ходить на модные показы. Я чувствовала, что готова к этому. И когда я оказалась одна в Нью-Йорке, реальность показала свое лицо: зарплаты не хватало на оплату жилья. Я пыталась приспособиться к новым обстоятельствам, которые казались совершенно неестественными после студенческой жизни. Я перестала получать удовольствие от жизни и просто совершала какие-то действия. Люди в метро натыкались на меня, и я огрызалась в ответ. Я перестала любоваться архитектурой и писать стихи. Я перестала чувствовать: мне казалось, что моя жизнь, моя новая работа и мои счета – это еще одна неоплачиваемая практика, которая скоро закончится, или неудачные каникулы. На самом же деле это и была взрослая жизнь.

Я стала страшно переживать, что моя работа – это не настоящая карьера, ведь я не могу себя обеспечивать. Я была совершенно растеряна. Кого я должна изображать? Может, все вокруг ждут, что я уйду из издательства и начну «настоящую» карьеру в бизнесе или юриспруденции? Такое ощущение, что жизнь в 23 года – это продолжение игры в кукольную семью. Я хочу сама оплачивать налоги и аренду жилья, хочу начать думать о покупке дома. А потом я вдруг хочу уже не этого, а совсем другого – тусоваться до полуночи, распевая караоке с подружками, а по воскресеньям весь день валяться в постели с книжкой. Я хочу еще немного побыть не совсем взрослой. Я жду поворотного момента, когда все наконец прояснится. И разрываюсь между реальностью и привычной с детства игрой.

Я – часть «поколения, имеющего право на все». Меня учили думать творчески. У меня было столько перспектив, что в итоге их оказалось слишком много, из-за чего в личностном развитии я достигла некоего плато. Возможность выбирать из множества вариантов имеет и плюсы, и минусы. С одной стороны, я получила столько впечатлений и опыта, у меня столько возможностей; с другой – все еще чувствую себя ребенком. Мне кажется, что моя работа не настоящая, потому что я вовсе не такая зрелая, какими были в этом возрасте мои родители. Иду домой после работы в туфлях, которые мне купил отец, и понимаю, что мне еще только предстоит повзрослеть.