Читать книгу Хорошие девочки не умирают - Кристина Генри - Страница 5

mysterybkluv: серьезно, иногда убийство бывает очень кстати

poirotsgirl: не обращали внимания на такую вещь: вокруг разгуливают человек пятнадцать, у каждого из которых имеется мотив, но копы всегда подозревают только кого-то одного?

tyz7412:  у копов нет воображения

Селия забыла – или почти забыла – о миссис Корриган в суматохе, которая предшествовала обеденному наплыву посетителей. Пит действительно заглянул в ресторан, чтобы прихватить лазанью на вынос, но у нее не было возможности с ним поговорить, потому что она была сильно занята на кухне. Он просунул голову в дверь на несколько секунд, поздоровался, сказал, что заберет Стефани после тренировки, и исчез. И очень хорошо, подумала Селия. Она понятия не имела, что ему отвечать. Она совершенно ничего не помнила об их совместной жизни, а о таких вещах, как амнезия, не говорят мимоходом, передавая мужу контейнер с обедом.

Она испытала некоторое облегчение, обнаружив, что, несмотря на странную потерю памяти, у нее сохранились навыки, необходимые владельцу ресторана. Рецепты возникали в голове в нужный момент; руки двигались механически, раскатывали тесто для пасты, готовили заправку для салата. Она делала все это не думая. Вторая официантка, Нэнси, женщина средних лет с пышными формами, появилась как раз перед началом обеда; Нэнси и Тиа проворно двигались по залу и выполняли свою работу, не нуждаясь в указаниях Селии.

В четыре часа Тиа ушла на вечерние занятия в колледж. Нэнси осталась еще на час, чтобы обслужить первых посетителей, заказывавших ужин, потом уступила место трем официантам, работавшим в вечернюю смену. У Селии не было времени рассматривать их лица или запоминать имена. После пяти вечера начали появляться семьи с маленькими детьми, и примерно до семи ресторан был переполнен. Постепенно посетители разошлись, и осталось лишь несколько молодых пар, влюбленно глядевших друг другу в глаза поверх тарелок. Рабочий день Кэтрин закончился, и Селия заверила ее в том, что до закрытия справится сама.

Селия откусила кусочек хлеба. Она была голодна как волк, потому что целый день ничего не ела и не присела даже на минутку, стараясь как можно чаще отпускать Кэтрин на перерыв. Теперь она могла вздохнуть свободно; стоя у кухонного стола, Селия положила на тарелку порцию лазаньи с трюфельным соусом.

Один из официантов, молодой человек с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, приоткрыл дверь как раз в тот момент, когда она сунула в рот вилку с первым кусочком лазаньи.

– Э-э… босс?

– Да?

Она не помнила его имени и не могла разглядеть надпись на бейджике. Это раздражало.

– Там, э-э, полицейский, он хочет с вами поговорить. Лайл Корриган.

– О, ради бога… – начала было она, но смолкла и постаралась сделать бесстрастное лицо. Зачем волноваться, если она еще даже не увидела его. С другой стороны, он мог появиться в ресторане только по одной причине. – Все нормально. Передай ему, пусть зайдет сюда.

– Хорошо, – ответил официант и ушел.

Селия взглянула на лазанью, которая только что казалась ей такой аппетитной, и попыталась сообразить, действительно ли этот полицейский имеет над ней какую-то власть. Да, они живут в маленьком городке, но ведь полицейский – это не санитарный инспектор. Он не может оштрафовать ее за воображаемые нарушения и закрыть ресторан.

А вдруг может?

Дверь черного хода распахнулась, и вошел Лайл Корриган. Как и у тетки, у него было недовольное, угрюмое выражение лица, словно он ждал от жизни самого худшего, и его ожидания обычно оправдывались. Он был одного роста с Селией, около пяти футов девяти дюймов[2], и у него были очень широкие плечи, из-под коротких рукавов форменной рубашки показывались могучие бицепсы.

«Один из тех мужиков, которые видят смысл жизни в том, чтобы поднимать штангу и пить протеиновые коктейли, – подумала Селия. – Наверное, не ел углеводов с тех пор, как закончил школу».

– Офицер Корриган, – поздоровалась Селия, приветливо улыбаясь. Улыбка, несомненно, выглядела фальшивой – какой и была на самом деле. – Вы зашли, чтобы отведать специальное предложение? Трюфельная лазанья – наше самое популярное блюдо.

– Вы же знаете, что я и куска не съем в вашей забегаловке, даже если вы мне заплатите, – буркнул Корриган.

Она ожидала некоей демонстрации силы, но не была готова к такой неприкрытой враждебности. Он вел себя точно так же, как тетка. Селия вскипела, но постаралась подавить эмоции. Она знала: если начнет кричать и пререкаться с полицейским, и без того настроенным против нее, ничего хорошего из этого не выйдет.

– Но если вы пришли не ради ужина, то чем я могу вам помочь?

– Я пришел, чтобы расследовать заявление моей тети, которая сообщила, что сегодня утром вы на нее напали, – сказал он, вытаскивая блокнот и ручку. – Мне хотелось бы услышать вашу версию произошедшего.

Селии очень не понравился тон, которым он произнес слова «вашу версию произошедшего». Как будто он уже был убежден в ее виновности. Но она решила, что разумнее всего будет изложить факты, причем как можно короче.

– Сегодня утром, перед открытием ресторана, ваша тетя постучала в дверь черного хода. Она возмущенным тоном обвинила меня – точнее, мусорный бак в углу парковки – в появлении популяции крыс в ее подвале.

Корриган прекратил строчить в блокноте и злобно уставился на Селию. В этот момент ее поразила одна вещь. Он до ужаса походил на стереотипного тупого полицейского-неандертальца, вплоть до широкой груди и выступающих надбровных дуг.

– Популяции?

– Которая мигрировала в ее подвал, – сказала Селия и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Очевидно, офицер Корриган не любил, когда собеседники употребляли незнакомые ему слова. – Я сообщила, что заплатила дератизатору за уничтожение крыс. Сотрудник фирмы «Джанни» не нашел никаких признаков присутствия крыс в ее подвале, однако она настаивала на своем. Во время этого разговора она поднесла палец вплотную к моему лицу, и я осторожно убрала его. Она закричала, что я ударила ее, после чего я закрыла дверь. Моя помощница была свидетелем всего инцидента, и я уверяю вас: не произошло ничего даже отдаленно похожего на нападение. Кэтрин это подтвердит.

Корриган скривился.

– Кэтрин. Ага.

«Что за ерунда, – подумала Селия. – Не может же он до сих пор дуться на нее из-за того, что случилось сто лет назад в школе?»

Она молча смотрела, как он царапает в блокноте, и размышляла о том, почему полицейский ведет записи таким старомодным способом. Неужели нельзя просто включить диктофон, чтобы зафиксировать показания?

Потом она задумалась о том, был ли этот разговор официальным и можно ли назвать ее рассказ «показаниями». Может, ей пора начинать волноваться? Может, ей следует позвонить адвокату?

Корриган закончил записывать, демонстративно закрыл блокнот и убрал его в карман.

– Должен сообщить вам, госпожа Зиноне, что моя тетка описывает события совершенно иначе. Она заявила, что вы ударили ее кулаком в лицо, а потом ответили отказом на ее просьбу о медицинской помощи.

Селия не открыла рот от изумления, но до этого было недалеко.

– Я не касалась ее лица! Если уж на то пошло, то опасность угрожала мне – она едва не выколола мне глаз своим ногтем.

– Вот оно что, – протянул Корриган тоном, каким обычно говорят люди, готовящиеся раскрыть козырь. Селии захотелось швырнуть тарелку с лазаньей в эту самодовольную рожу. – Тогда откуда у нее синяк под глазом?

Селия заморгала.

– Синяк под глазом?

– Вот именно, – сказал он и вытащил телефон.

Потыкав пальцем в экран, он развернул телефон к Селии, и она увидела фотографию миссис Корриган в той же лососево-розовой толстовке, которая была на ней утром. Старуха повернулась левой щекой к камере, на фото были хорошо видны заплывший глаз и багровый синяк.

В этот момент Селия поняла, как сильно эта ужасная женщина и ее не менее ужасный племянник хотели упрятать ее за решетку, повесить на нее преступление, правонарушение, любое, какое угодно. Но она не могла понять одного: почему, во имя всего святого, они ее так ненавидят? Неужели она чем-то обидела, оскорбила их, сделала им что-то плохое?

Ее прошлое, казавшееся до сих пор пустой черной дырой, которая лишь слегка беспокоила, внезапно представилось ей железным ящиком, полным зубастых монстров. Я должна вспомнить свою жизнь. Я должна вспомнить, кто я такая.

– Нечего сказать? – процедил Корриган.

Селия сообразила, что уже минуту бессмысленно смотрит на фото. Нет, сейчас нельзя отвлекаться; насчет амнезии она будет волноваться потом.

– Очень сожалею о том, что ваша тетя получила травму, но я не имею к этому никакого отношения.

– По-вашему, она наткнулась на дверь? – произнес Корриган таким злорадным, вызывающим тоном, что ее снова охватило непреодолимое желание вывалить содержимое тарелки на его тупую башку.

В этот момент в кухню вошел официант с полным подносом посуды. Видимо, ему не рассказали о появлении Корригана – он застыл на пороге, переводя изумленный взгляд с Селии на офицера полиции.

– Все в порядке? – спросил официант. Он был немного старше других работников; на вид ему было около тридцати, и что-то в выражении его лица подсказало Селии, что он не в восторге от офицера Корригана.

Она бросила быстрый взгляд на бейдж с именем.

– Спасибо, Уилл. Все нормально. Оставь посуду.

Уилл отнес тарелки к мойке и начал, как показалось Селии, нарочито медленно сгружать их с подноса. Корриган бросил на Уилла зловещий взгляд, словно обещая рассчитаться с ним позднее, и убрал телефон.

– Мы еще обсудим с вами этот вопрос, госпожа Зиноне, – бросил он и вышел через дверь, ведущую в зал.

– Какой же он все-таки козел, – заметил Уилл. Когда Корриган скрылся, он небрежно составил последние тарелки в раковину, шагнул к Селии и, облокотившись о стол, взглянул ей в лицо. – Что на этот раз случилось?

Тон и манера поведения Уилла подразумевали, что Селия знакома с ним ближе, чем с остальными сотрудниками ресторана. Они были почти ровесниками; может быть, вместе учились в школе? «Ну почему я не могу вспомнить? – подумала она, и эта мысль превратилась в сдавленный, полузадушенный крик, рвущийся из горла. – Почему я ничего не помню?»

Уилл смотрел на нее в ожидании ответа; на лбу у него появилась тонкая морщинка.

– Послушай, Сел, ты как, что с тобой? Чего этот придурок тебе наговорил?

Спокойно, сохраняй спокойствие. Дыши ровно, старайся, чтобы никто ничего не заметил. Никто не должен об этом знать. Они подумают, что ты свихнулась.

– Насколько я понимаю, он считает, что сегодня утром я ударила его тетю кулаком и подбила ей глаз, – произнесла она и была поражена, слушая свой бесстрастный голос. Глядя на нее со стороны, никак нельзя было догадаться о том, что у нее вот-вот начнется настоящая паническая атака.

– И что, ты ее ударила? – спросил Уилл.

Селия нахмурилась, и он рассмеялся.

– Шутка. Я знаю, что ты на такое не способна. С другой стороны, если кто-то и заслужил фингал под глазом, так это миссис Корриган. Если бы это было правдой, то половина города скинулась бы тебе на медаль.

– Что, неужели ее никто не любит? – удивилась Селия.

Уилл пожал плечами.

– Насколько мне известно, нет. Ты же знаешь, как это бывает. Большинство людей ее на дух не выносят, остальные как-то терпят. Не думаю, что кто-то из местных по доброй воле согласился бы общаться с ней.

– Если не считать Лайла.

– Ага, только весь город знает, что Лайл поддерживает с ней отношения ради долгожданного наследства.

– Мне не показалось, что она так уж богата, – возразила Селия и с опозданием поняла, что выдала себя этими словами: ведь ей, как жительнице города, полагалось быть в курсе о размерах состояния миссис Корриган.

– Ну, никто не знает в точности, сколько у нее денег, сама понимаешь, – ответил Уилл. – Но не забывай, что ее муж незадолго до смерти продал кондитерскую фабрику этому международному концерну и наверняка не продешевил.

– Однако одевается она явно на распродаже, причем не в «Нордстреме», – заметила Селия.

– Скряга она, это все знают. А теперь расскажи мне, что на самом деле случилось сегодня утром.

Селия описала утренние события и подчеркнула, что Кэтрин была свидетельницей ее стычки с миссис Корриган.

– У Лайла на меня ничего нет, а если он попытается настаивать на своем, я подам на него жалобу за преследование, – закончила Селия. – А может быть, и на его тетку заодно.

– О да, я уверен, это пройдет так же успешно, как и в прошлый раз, когда ты подавала на него жалобу, – произнес Уилл, поднимая глаза к потолку. – Начальник полиции собирается на пенсию, поэтому ему наплевать, чем занимается Лайл, лишь бы он обделывал свои делишки без лишнего шума.

– Но это просто абсурд, – воскликнула Селия. – Я должна позволять вздорной старухе и ее громиле-племяннику издеваться надо мной только потому, что Лайл служит в полиции?

– Это провинциальная Америка, детка, – ответил Уилл, в шутку стукнув ее кулаком по плечу. – Ты должна была уже давно привыкнуть к этому.

Он ушел, и Селия с минуту стояла, невидящим взглядом уставившись на свою лазанью. Потом выбросила содержимое тарелки в помойку. Есть ей совершенно не хотелось.

Последний час перед закрытием ей некогда было думать о проблемах: все занимались уборкой и подготовкой к завтрашнему дню. Три официанта привели в порядок зал, поменяли скатерти, наполнили шейкеры тертым пармезаном и сыграли в «камень, ножницы, бумагу», чтобы определить, кто будет мыть посуду, а кто сушить сервировочные блюда. Селия перелила соус в стеклянные банки, упаковала остатки лазаньи, потом вымыла все поверхности на кухне до блеска.

Официанты, закончив работу, ушли. Уилл задержался в дверях черного хода, глядя на Селию, которая завязывала тесемки на пакете с отходами.

– Послушай, забудь пока о миссис Корриган и ее племяннике, ладно? Они не стоят того, чтобы тратить на них время и силы.

Селия молча кивнула в ответ. Не могла же она рассказывать официанту о том, что смутная тревога никак не оставляла ее, что, помимо потери памяти, ее преследовало ощущение нереальности происходящего. Ей по-прежнему казалось, что на самом деле она не живет в этом городе, не работает в этом ресторане, что это не ее жизнь, не ее семья, не ее друзья. Она ничего этого не сказала, потому что знала: крайне важно скрывать свои мысли и переживания от незнакомых людей. Селия не знала, откуда у нее эта уверенность, однако была твердо убеждена в своей правоте. Она должна была держать все в тайне. Только так можно было избежать опасности.

В мозгу промелькнула какая-то расплывчатая картинка, воспоминание, – и скрылась, как кролик в траве. Сильные руки, сжимающие ее запястья, придавившие ее к полу, жестокая усмешка, голос, повторяющий, что никто не поверит ей, не поверит, ни за что, никогда.

За воспоминанием последовал приступ острой головной боли, похожей на удар молотком; в глазах потемнело, и Селия, задыхаясь, согнулась пополам.

– Селия! – воскликнул Уилл.

Он откуда-то появился рядом, обнял за талию. В этот миг Уилл показался ей таким близким, знакомым, он был гораздо ближе ей, чем мужчина, называвший себя ее мужем. Она знала Уилла. Она помнила запах его волос, его кожи, помнила его лицо, даже его прикосновения. Он осторожно касался ее бедра, и Селия знала, что он подхватит ее, если она упадет, но только в том случае, если она сама пожелает этого.

– Что с тобой? Может быть, дать тебе воды?

– Да.

Селия не хотела пить, она хотела, чтобы он отошел от нее, потому что внезапное ощущение близости и узнавания привело ее в смятение, привело к мысли о том, что она, возможно, ошибается и все, что ее окружает, и есть настоящая жизнь.

Он налил полстакана воды из-под крана, принес и смотрел на нее, озабоченно нахмурившись.

– Все нормально, – прохрипела она и взяла стакан. – Просто некогда было поесть сегодня, голова закружилась.

– Ты сможешь доехать домой?

– Конечно, – отмахнулась она. – Иди, я в полном порядке.

– Не похоже, что в полном порядке. У тебя такой вид, будто тебя сейчас стошнит.

– Ну, поскольку у меня в желудке ни крошки с утра не было, это не проблема. Правда, голова вдруг резко заболела, я не ожидала такого, вот и все. До дома недалеко, я справлюсь.

– Ну, если ты уверена…

– Да, уверена, – сказала она и взяла пакет с мусором. – Иди, я закрою.

Селия пошла следом за Уиллом к двери, выключая по пути свет. Закрыла дверь, пока он садился в машину. Поздравила себя с тем, что вспомнила, какой ключ подходит к двери черного хода. Меньше всего ей нужно было сейчас, чтобы Уилл заметил что-то неладное.

Завелся двигатель машины, включились фары. Селия обернулась и, придав лицу бодрое выражение, помахала ему, пока он выезжал на дорогу.

Нечего на меня так смотреть. У меня все отлично.

Она потащила мусор через парковку к баку. Почти во всех домах на Черри-лейн горел свет; обитатели вернулись с работы и готовились ко сну. В окнах миссис Корриган было темно.

Наверное, жжет свечи, чтобы сэкономить на электричестве.

Селия снова попыталась вспомнить, что такого она могла сделать, чтобы всерьез разозлить пожилую женщину. Ей казалось, что для такой вражды нет реальной причины. «Проблему с крысами» она отбросила сразу, в первую очередь потому, что она явно была надуманной. Но нарисованный синяк на лице… это, пожалуй, уже слишком. Дело здесь не в недовольстве воображаемыми крысами. Селия решила, что у миссис Корриган имеется какое-то недиагностированное психическое расстройство.

Мешок с кухонными отходами казался странно тяжелым – возможно, потому, что Селия в этот день действительно ничего не ела, и еще ее мутило после того неожиданного приступа головной боли. До мусорного бака оставалось еще так далеко… Надо было попросить Уилла вынести мусор, но она могла думать только о том, чтобы выглядеть нормальной, не выдать себя; ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.

Почему мне так хочется казаться нормальной? Почему я считаю, что никому не могу доверять, никому не могу рассказать о своей проблеме?

Она покачала головой. Наверное, ей просто нужно хорошо выспаться, а завтра утром она проснется и сразу все вспомнит. Нет никакой необходимости жаловаться кому бы то ни было. Пока, по крайней мере. А может быть, и вообще стоит молчать. Возможно, у нее получится притворяться и дальше, сколько потребуется.

Большинство женщин ежедневно притворяются, делают вид, что полностью контролируют свою карьеру, семью, здоровье, идут по жизни с минимумом макияжа и блестящими шелковистыми волосами, как в рекламе шампуня. Именно эти женщины фотографируются в дорогих кремовых вязаных свитерах в комнатах с белыми стенами и белой мебелью для страниц в «Инстаграме»[3]. Именно они извергают потоки набивших оскомину философских изречений из интернета и разглагольствуют о том, что судьба осыпала их многочисленными дарами. А на самом деле они едят антидепрессанты горстями, чтобы утром у них были силы подняться с постели, а муж такой счастливицы заводит уже четвертую подряд интрижку на работе.

«Как же это бесит, – думала Селия, – когда ты помнишь всякую ерунду о мире в целом и абсолютно ничего о собственной жизни. Почему я столько знаю об инста-мамах, но не могу вспомнить имя родной дочери?»

Ее пробрала дрожь. Мысль о том, чтобы жить день за днем вот так, с пустотой на месте воспоминаний, приводила в ужас. Никто не в состоянии заглянуть в будущее, и единственное, что может примирить человека с неуверенностью в завтрашнем дне, – опора на прошлое.

Мусорный бак находился в самом темном углу парковки, на него не падал рыжий свет уличных фонарей. Селия остановилась в нескольких футах от бака и прислушалась. Она могла бы поклясться, что слышала какой-то звук. Шаги? Шорох одежды? Неужели там кто-то есть, кто-то подстерегает ее в кустах?

А может быть, это одна из воображаемых крыс миссис Корриган. Возьми себя в руки, Сел. Если кто-то и стоит в тени, то это чокнутая старуха, готовая броситься на тебя и устроить скандал. В таком случае ты можешь просто развернуться и уйти. Ты не обязана выслушивать ее бредни.

Селия решительно подошла к баку, подняла крышку и швырнула внутрь свой мешок. Лишь спустя мгновение до нее дошло, что с мусорным баком что-то не так. Совсем не так.

Внутри лежало тело. В темноте она могла различить только очертания человеческой фигуры, светлую одежду, светлую кожу.

Крышка выскользнула из пальцев, и стук разнесся по всей стоянке. Селия, тяжело дыша, попятилась от бака. Неужели она действительно это видела? Или это воображение сыграло с ней злую шутку после странного дня, потери памяти, недоедания?

Ты должна посмотреть еще раз. Ты должна посмотреть.

Селия огляделась. На улице никого не было: ни прохожих, ни машины, которую она могла бы остановить. Было слишком поздно для того, чтобы стучаться к незнакомым людям, но она не хотела открывать этот бак одна.

Прекрати вести себя как ребенок и сделай то, что нужно. Ты взрослая женщина, и, если внутри действительно лежит труп, он ничего плохого тебе не сделает. Мертвецы оживают только в фильмах Джорджа Ромеро.

Она застыла, но не потому, что испугалась появления зомби, а потому, что ее изумила эта мысль. Она не должна была даже слышать о фильмах Джорджа Ромеро. Банальная столовая и дурацкий сервиз в доме, где она якобы жила, не могли принадлежать любительнице ужастиков. И тем не менее она вдруг увидела себя, увидела, как смотрит «Рассвет мертвецов» в своей гостиной, нисколько не похожей на комнату, виденную сегодня утром.

Неужели это действительно моя жизнь? Неужели я пожертвовала своими интересами ради того, чтобы выйти замуж, завести ребенка, водить дешевую машину?

Снова эта головная боль – как будто лава растекалась по черепу.

Ну все, хватит ныть. Просто открой этот бак, убедись в том, что внутри никого нет, и поезжай домой.

Селия нашарила в сумке телефон и включила фонарик. Держа телефон в правой руке, она осторожно приподняла крышку левой и посветила внутрь.

Крышка снова с грохотом захлопнулась, мобильник Селии полетел на асфальт.

Да, в мусорном баке лежало тело.

Тело принадлежало миссис Корриган. Кто-то перерезал ей горло.