Читать книгу Сад таинственных цветов - Кристина Кабони - Страница 10

Если нужно сконцентрироваться, то лучший способ этому научиться – составить букет. Подбирая цвета и формы, возможно добиться идеальной гармонии замысла и его реализации. Для наружной композиции идеально подходят тюльпаны. Многолетний луковичный цветок, тюльпан может произрастать долгие годы и цветет ежегодно, придавая клумбам особую свежесть и элегантность. Нежный и драгоценный цветок, тюльпан любит хороший чернозем и свет, хоть и не терпит прямых солнечных лучей. Поливать тюльпаны следует регулярно, и тогда каждой весной они будут радовать вас своей красотой.

О на любила цветы. Для Клаудии они всегда были источником радости и восхищения.

Вот почему после развода с мужем она устроилась работать флористом в небольшом магазинчике города Пизы, а затем отучилась на курсах флористики и открыла свое дело. Ряд случайностей и рабочая необходимость привели ее в Лондон. Она полюбила этот город, так что, едва представился случай, Клаудия решила в нем обосноваться и перевести туда все дела и бизнес.

Правда, в ней не было дара, которым обладала Виола, однако она справлялась. Занимаясь цветами, Клаудия словно пыталась восполнить для дочери ее наследие, не доставшееся от отца, ведь Донати всегда занимались цветами, они создали целую династию.

Клаудии потребовались определенные усилия, чтобы закрепиться, но в конце концов дело пошло в гору. Она стала владелицей доходного дела, которому отдавалась с радостью и удовольствием. Перед ней стоял почти готовый букет. Клаудия молча работала, погрузившись в размышления. Вдруг она широко распахнула глаза, уставившись на композицию из маков, анемонов и агапантусов, и отступила назад.

Что она натворила? Это было совсем не похоже на полученный накануне заказ и уж тем более на букет, предназначенный для дня крещения внука.

Смесь фиолетового, красного и пурпурного выдавала решительность, а ярко-зеленые листья делали композицию почти кричащей – ничего общего с нежными пастельными тонами, которых требовал случай. Придется все выбросить и начать сначала. Клаудия подумала было заменить кое-какие цветы, но переделать почти подсознательно созданную композицию было не так просто, и Клаудия это понимала. Ее композиции создавались под влиянием момента, словно на нее находило какое-то видение. Она смотрела на материал и придавала ему форму, сообразуясь с пожеланиями клиентов и собственными ощущениями.

Клаудия покачала головой, сердце ее сильно забилось.

Не стоит делать из мухи слона. Она отложила испорченный букет. Кто-нибудь да купит. Она была уверена, что необычное сочетание цветов привлечет внимание кого-то из клиентов. Ну а если нет, можно подарить его Франсис, соседке.

Клаудия отерла руки о передник и подошла к окну. На улице стояло солнечное утро, в воздухе разливалось приятное тепло. Клаудия долго блуждала взглядом по аккуратно подстриженному газону, ведущему к калитке, затем какое-то время наблюдала за потоком машин и прохожими.

Сколько букетов она загубила за последние несколько дней? Клаудия потерла рукой лоб, но, заметив свое движение, тут же остановилась, вытянула руку вдоль туловища и сжала пальцы в кулак. Она могла расчесать себе лоб до крови и даже этого не заметить. Вопрос как был, так и оставался нерешенным.

С чего бы Франческо, бывшему мужу, звонить ей после стольких лет молчания?

Франческо Донати. Даже произнести это имя было для нее нелегко, внутри все сжималось от одних только этих букв.

«Привет, это я». Всего два слова могли перевернуть ее мир, поставить все с ног на голову.

«Это я». Всего два чертовых слова.

Клаудия провела пальцем по стеклу, сжала и разжала кулак, не в силах справиться с болью. Да как он посмел? Как осмелился ей позвонить? У него не было ни малейшего права произносить эти слова. Само его «я» указывало на какую-то особенную связь, на близкие отношения между ними. Но если когда-то у Франческо и было такое право, то он давным-давно его потерял.

Клаудия склонила голову и вновь почувствовала себя потерянной, до отчаяния одинокой. То, что раздирало ее душу, было вовсе не воспоминанием о бывшем муже, уж это она могла бы пережить. Точнее, уже пережила, день за днем прошлая жизнь с ним отступала все дальше и дальше. Ей помогала в этом Виола. Все благодаря ей, все ради нее. Но то, что она делала ради дочери, постоянно напоминало Клаудии о той, второй – той дочери, с которой пришлось расстаться.

– Мама, ты здесь?

Клаудия не спешила оборачиваться, сначала она вытерла слезы и изобразила радостную улыбку:

– Здесь, милая.

Виола заглянула в комнату. Она с первого взгляда поняла, что мать только что плакала:

– Привет. Все в порядке?

– Теперь уже да, ведь ты здесь! – она улыбнулась и кинулась навстречу Виоле.

– Прости, что вчера не зашла, – Виола нежно поцеловала мать. Затем подошла к прилавку и распаковала новую пачку цветов. – Куда поставить?

Клаудия улыбнулась:

– Поставь холодильник на десять градусов и поменяй воду в вазах, а потом расставь по цветам, пожалуйста.

Она тяжело вздохнула:

– Придется все переделывать, не знаю, что на меня сегодня нашло.

– Что такое?

– Этот букет заказала синьора Робертс.

Виола рассмеялась:

– На крещение внука? Она удивится, когда это увидит. Как бы удар ни хватил…

– Точно-точно, я сегодня очень рассеянна, – Клаудия тут же пожалела о своих словах, ей не хотелось объясняться с дочерью. Казалось, Виола ничего не заметила. Клаудия посмотрела на дочь, и ее захватил прилив любви. Вот ее настоящий шедевр. В эту девочку она вложила все сердце и всю душу. И в то же время, глядя на Виолу, Клаудия чувствовала угрызения совести, дочь была для нее живым напоминанием о том, что она потеряла, какие ошибки совершила. Клаудия отогнала боль и вернулась к работе.

Пальцы дочери легко касались лепестков, словно маленькие крылья, и Клаудия то и дело бросала на Виолу полный восхищения взгляд. У Виолы все очень хорошо получалось. Куда лучше, чем у матери. Даже по технике Виола была впереди, но главное, что она обладала особым чутьем, которого не хватало Клаудии. Потому что Виола вкладывала в работу собственную душу.

В семье Донати у всех было это чутье, они умели обращаться с цветами. Так в иных семьях родственников узнаешь по цвету глаз или волос, по фигуре и так далее. У Донати все было не так, их можно было узнать совсем по иным признакам. В их семье еще не было исключений: все и всегда занимались только цветами, и это было источником особой гордости бывшего мужа Клаудии, Франческо.

Она продолжала осторожно наблюдать за Виолой – за ее решительными и вместе с тем мягкими жестами, выражением ее лица, крепко сжатыми губами. Она была похожа на отца: тот же сосредоточенный взгляд, та же манера с головой отдаваться всему, за что бы она ни бралась. Клаудия почувствовала потребность что-то сказать, нарастающее чувство неловкости требовало действий.

– Госпожа Смит выходит на пенсию. Она спрашивала, не хочу ли я арендовать ее прилавок, что скажешь?

– Что, прости? – с трудом оторвалась от работы Виола. Только теперь Клаудия заметила, что ее дочь что-то тревожило.

– У тебя все в порядке?

Виола посмотрела на нее и покачала головой:

– На самом деле не слишком.

– В чем дело, дорогая?

Прежде чем ответить, Виола долго медлила, словно подбирала нужные слова или пыталась на что-то решиться:

– Сядь, мам, нам нужно поговорить.

Что же происходит с дочерью? Клаудия взяла ее за руку:

– Не беспокойся, дорогая, ты можешь со мной поделиться.

Однако чувство беспокойства не оставляло ее, она взяла с прилавка несколько роз и принялась отламывать шипы.

Виола почувствовала, как кровь прилила к лицу. Ей было неловко. Но она не могла продолжать задавать себе вопросы и не находить ответы. Так или иначе, но она должна была получить их.

– Недавно кое-что произошло. Я видела девушку, мам… Девушку, похожую на меня как две капли воды. Уверена, что мы родственники, иначе и быть не может. Ты знаешь, кто она?

Клаудия побледнела, цветы выпали у нее из рук. Она выбежала прочь из магазина. Виола почувствовала себя так, словно на нее опрокинули ведро ледяной воды. Виола осталась стоять, где стояла, замерев и зажмурив глаза, и глубоко вздохнула. Она поймала себя на том, что очень надеялась на то, что девушка с выставки – это просто случайная незнакомка, но теперь эта надежда окончательно испарилась. Меж тем она осознала, что в глубине души уже и так все знала. Быть не может, чтобы два человека были так похожи совершенно случайно. Что же теперь делать? Она посмотрела на цветы, на раскрытую дверь.

– Нужно дать матери еще пять минут, – решила она. Они необходимы им обеим, чтобы немного успокоиться. Однако сердце билось как сумасшедшее, а глаза уже чесались от слез. Виола закончила работу, протерла стол и принялась наполнять вазы. Лишь завершив все дела, она решилась пойти вслед за матерью. Вытерев руки чистой салфеткой, она, глубоко вздохнув, отправилась на кухню.

Клаудия уже заварила чай. Старая чашка с мордочкой Винни-Пуха была полна горячего напитка, а рядом стояла веселая вазочка с печеньями и мармеладом. Виола протянула матери сухую салфетку. Та сидела за маленьким столиком и смотрела в чашку, из которой поднимался пар. Лицо ее было спокойно, лишь глаза немного покраснели от слез. Какое-то время Виола не решалась на нее взглянуть. Мать казалась такой слабой и хрупкой, она сидела так, словно боялась быть обнаруженной. Такими же были и букеты, которые она собирала. Вот почему дочь очень удивилась, увидев в ее руках такую кричащую композицию в радужных тонах. Эти цветы так не походили на то, что создавала мать. Теперь же она видела ее такой, какой она и была, – потерянной, закрывшейся в своем одиночестве, в своем иллюзорном мирке. Виоле стало до невозможности жаль Клаудию. Внутри что-то дрогнуло. Эта женщина вырастила ее, она направляла ее и любила, ободряла и хвалила. Она помогла ей выстоять после первой неудачной любви. Она была лучшей в мире матерью, недаром школьные подружки Виолы вечно ей завидовали. Мать читала ей сказки, учила ее собирать букеты, отбирать цветы, составлять композиции, творить. А еще мечтать и придумывать целые миры. И верить в то, что солнце встает из озерных вод.

Отогрев руки о стенки теплой чашки, Виола принялась потягивать горячий напиток. Прошлое матери было покрыто завесой тайны. Похоже, она много страдала. И именно это мешало ей смотреть вперед. Виола смотрела на ее короткие, еще не слишком поседевшие волосы, большие глаза под дугами длинных бровей, полные губы – все в матери дышало какой-то грустью, которая и делала ее такой хрупкой. Виола взяла руки матери в свои и крепко сжала, хотя на лице Клаудии по-прежнему сохранялось отсутствующее выражение.

– Мама, откуда мы?

После нескольких безнадежных попыток высвободиться из объятий дочери, Клаудия наконец сдалась:

– Мы из Италии, но это ты и без меня знаешь. Мы ведь приехали сюда, когда ты уже подросла. К чему этот вопрос?

– А мой отец, его семья? Я ничего не знаю о нем, кроме того, что он умер.

Виола внимательно наблюдала за матерью, глядя, какой эффект произведут ее слова. Лицо матери отражало беспокойство, сожаление, и все эти чувства, одно за другим, читались на нем без труда. Виола ждала, но мать продолжала молчать.

– Я только что видела девушку, точь-в-точь похожую на меня. Мама, ты должна ответить мне, кто она?

Клаудия положила руки на стол.

– Где ты?.. – спросила она надломившимся голосом. Ей пришлось сделать паузу, прежде чем она смогла договорить. – Где ты ее видела?

– На выставке «Челси-шоу».

– И как она выглядела? Какой тебе показалась? – мать на минуту прикрыла глаза. – По-твоему, у нее все хорошо?

Стало быть, то, что Виола подозревало, то, о чем умалчивала все эти дни, то, что через силу доверила Уильяму, было правдой.

«В каком смысле хорошо?» – думала она. Эти слова проносились у нее в голове, не оставляя сомнений в том, что речь идет вовсе не о случайной незнакомке, что эта встреча окажется судьбоносной. Нет, это не шутка природы, не совпадение.

Виола схватилась за чашку, она почувствовала прилив тошноты:

– Кто эта девушка, мама?

– Я не хочу об этом говорить, – сказала мать, отводя глаза.

– Что ж, очень жаль, потому что я хочу. И хочу прямо здесь и сейчас.

Мать посмотрела на нее широко распахнутыми глазами. Виола сидела напротив нее, взгляд ее горел, руки лежали на столе, все выражение ее лица говорило о нетерпении и тревоге. Клаудия увидела сквозь ее черты давно забытое лицо, лишь теперь она поняла, как дочь похожа на отца. Она вздрогнула. Ей пришлось собрать все силы, чтобы не выскочить из комнаты. Старые страхи целиком овладели ею, внутри все сжалось от ужаса. Она посмотрела на дочь:

– Это Айрис.

В комнате повисла тишина, мать и дочь были в таком напряжении, что воздух вокруг искрил.

– Но ведь она… случаем не…

Клаудия закрыла лицо руками. Слова уже были не нужны: ответ читался на ее убитом отчаянием лице.

– Расскажи мне все с самого начала, Виола. Где, когда ты ее видела?

– Я же уже сказала. В первый день выставки, на «Челси-шоу».

Прошла уже целая неделя. Айрис была совсем рядом, а мать ничего не знала! Внутри к нее разрастались безумная злоба и дикое отчаяние. Нет, быть не может.

– Мама, умоляю, не молчи, – сказала Виола и коснулась ее руки.

Клаудия посмотрела на нее, словно не видя. На нее нахлынул приступ тошноты:

У тебя есть сестра-близнец. Когда мы с отцом расстались, он забрал ее, а ты осталась со мной. И еще. Он жив.

Виола словно окаменела. Это было чудовищно, совершенно невероятно. Вот что за тень висела над матерью, что мучило ее тяжелым раскаянием. Ноги Виолы подкосились, и она упала на стул. Несколько секунд она подыскивала слова, но внутри нее бушевала злоба. Она закрыла глаза: «Так у меня есть отец, есть сестра».

И если на счет отца у нее были кое-какие подозрения, то существование сестры стало для нее громом среди ясного неба:

– Поверить не могу. Но ведь это абсурдно, зачем? Зачем столько лжи? И как вы посмели нас разлучить, мама? Объясни мне, ради чего? Расскажи мне, что случилось между тобой и отцом?

Она чеканила каждое слово:

– Почему вы решили разлучить нас?

Бьянка

Бьянка на мгновение прикрыла глаза, ее ладонь скользнула по покрывалу. Мягкая, теплая ладонь. Дыхание затаилось где-то в груди.

– Ужин готов, ты идешь?

И почему ее никак не оставят в покое, хочется ей прокричать, но она только молчит и смотрит по сторонам. Мысли копошатся внутри, но она старается заглушать их голоса. Теперь она умеет их сдерживать, на это потребовалось время, но теперь она научилась быть тихой и послушной. Ее рисунки лежат на положенных местах, куклы и лошадки аккуратно стоят рядом. Теперь ей уже не до игр, она стала большой. Так сказал отец, когда открыл ей дверцу машины и приветливо улыбнулся:

– Теперь ты настоящая леди.

Да, она выросла. Она знает, чего от нее ждут. Она спустилась по лестнице и вошла в огромную столовую. Она умеет держать осанку, носит шелковые платья, шуршащие при ходьбе. Отец сидит за столом, рядом с ним сестра, которая машет ей рукой. Бьянка машет в ответ и внутри что-то теплеет. Мать вытирает набежавшие слезы. Кто-то из гостей радостно улыбается, другие просто с любопытством смотрят на нее. В центре огромного стола стоит ваза с цветами.

Все встают, приветствуя Бьянку, поздравляя ее с возвращением домой, с успехами в учебе. Поднимают бокалы, произносят тосты.

Но на Бьянку накатывает приступ тошноты. Она улыбается, а самой хочется плакать. Она кивает, благодарит гостей. Она смотрит на сестру, которая говорит с отцом, он приобнял ее за плечи. Резкая боль раздирает Бьянку изнутри. Она опускает глаза, но вдруг резко расправляет плечи, поднимает голову, смотрит вперед невидящим взглядом. Наступит тот день, когда именно она будет сидеть рядом с отцом. Когда все улыбки будут обращены именно к ней. Она поняла, как нужно действовать, как завоевать его любовь и расположение.

Ее обволакивает нежный, приятный запах, Бьянка оборачивается и видит срезанные розы. И в этот момент все исчезает. И боль, и отчаяние, и страх. Все растворяется и уносится прочь. Остаются лишь розы, их нежные бутоны, легкие розовые лепестки. Аромат роз успокаивает ее и наполняет сердце радостью. Тысячелетняя роза приветствует ее возвращение.