Читать книгу Кветиапиновые записки - Кристина Логинова - Страница 3

|Черно-белый цветокор|

***

Пока не начнётся гангрена – никто не станет залечивать ранку,

Вот и пока в стенаниях своих ребёнок лезет на стенку,

Никто о нём не заплачет, ведь он не лезет в окно.

Никто не подумает, что в нём не осталось ровно

Ни-че-го.

***

Старая повесть – внутри что то перегорает со временем,

И, существуя, ты будто уже давно не живёшь,

Тенью таешь в веренице обветшалых домов.

Может, таков порядок вещей и это нормально

В нашей степи, да возрастом подступив к двадцати,

Или ты просто слабак, что оставит кусочек морали

Мрачным следом на никлых страницах "А5",

Отражая философскую дурь, что сразила тебя опять.

В нагрудную рану вместил весь жухлый экзистенциализм,

Она кровит на вдохе, обличая сладкий эскапизм.

Всё бежишь и бежишь,

Так и не зная

Значения слова "Жить".

Все насущные вопросы сводятся к череде фраз:

Почему нельзя время остановить, да раствориться

Самому на месте, ненадолго исчезнув враз,

От вездесущей бессмысленности потеряться и скрыться?

Или как не рвать цепь, составляющую круг общения так,

Что количеством звеньев не обернуть и пальца -

Так их ничтожно мало осталось, и будто сущий пустяк -

Оторванное звено бросать от обессилевшего себя подальше.

В остатках вселенной моё тело бежит за душой,

Загнивая второпях в дороге, на которой уже устал,

Не успев переступить порога, чувствуя за собой

Судьбу – остаться гнить

На той чужбинке,

Где когда-то было начал жить.

"Просто не будь слабым", "Просто не будь грустным",

"Ведь жизнь прекрасна, а ты всё выдумываешь".

Но что если видение прекрасного осталось вдали?

Всё, что у меня есть, – это разорванные воспоминания,

Нанизанные ярким бисером вдоль швейной иглы,

Что некогда прошивала полотно моего мироздания.

Да, всё, что меня окружает, – воспоминания:

Пыль, плененная в клетку материального.

Всё это только напоминает о том, как было.

О том, что мог быть лиловым февраль,

Что в глазах могло светиться счастье и май

Распускал когда-то по жилам утреннюю росу.

Что во снах когда-то светило солнце, а не ото всюду

Подступали кошмары, беспомощность и страх.

Теперь свет погас даже в моих снах.

Но если это норма, и таков порядок вещей к двадцати,

То кажется, нам здесь уже никого не спасти.

Я люблю жизнь.

Я люблю жить.

Но жить так, как живу,

Я больше жить не хочу.

Это не моя норма, и я ненавижу то, что я ощущаю.

Своим искорёженным восприятием я никак не управляю:

Черно-белый цветокор застыл перед глазами

В виде раздолбанного мира под ногами.

Как Питерское небо – Мир перед глазами.

Но я хочу закрыть их. У меня нет сил

Видеть красоту в уродской серости. И как б я ни просил

Внести правки в восприятии,-

Горит в моих объятиях

Лишь черно-белый цветокор,

Пока пластинка будней ставит годы на повтор.