Читать книгу Продавец минут - Кристина Новосельцева-Рено - Страница 4

«Кукурузные поля, посаженные рядами, сводят с ума, мелькая на скорости. Мне нравится выражение «сводит с ума», это не о болезни, а о возможности чистого чувства без вмешательства холодного разума.

Солнце проливается прямо в сердце», – я пишу это в блокнот и улыбаюсь: «Еду в Жирону, у меня выходной».

Странно, но как только я узнала, что он уехал, в груди стало ветрено, будто разрушилась какая-то стена, что ли. Или выпал кусочек, и дыра стала разрастаться. Но потом пришло облегчение: больше не будет этого муторного, непонятно к чему ведущего сладостного томления, что забирает так много чувств и мыслей. Мы не обменялись контактами и вряд ли увидимся когда-нибудь. Но мужчина, который знает и чувствует, куда я пойду в этот вечер, и непременно окажется там же в моё время, запомнится мне надолго, хотя между нами и не было близости.

***

Ветер родился не только в моей душе. Пришла каталанская Трамонтана, та, что с ног сшибает, что кувырком гонит мусорные баки по пустым улицам, что теребит волосы так неистово, что выдувает напрочь все мысли.

Город опустел. Море не влечёт туристов, оно уже не тёплое, но красивое и кипучее. Сейчас сюда едут отдыхать только пенсионеры, которым не нужно плавать. Все кафе закрыты, сиеста длится дольше, машины стоят мертвым грузом, можно идти по дороге с закрытыми глазами и стопроцентно остаться живой. Октябрь.

***

Наверное, я была слишком задумчивой в этот день. Сосед-травокур как-то особенно внимательно расспрашивал о жизни, а потом: «Уно моментно»39, – и вышел с трехкилограммовой коробкой длинного апельсиново-лимонного жевательного мармелада и большой пачкой маленьких ягодных мармеладок.

– Но-но, грасьяс.

– Но паса нада.40 Я работаю на конфетной фабрике, это с работы.

– Мадрэ миа, ме густо мучо!41

Обмен любезностями, и у меня конфет столько, что на Октябрь точно хватит. Сладкий октябрь.

***

Октябрь 17-ого. Знакомо? Так в Каталонии прямо с первого числа началось. Захотели отделиться от Испании, пошли на референдум. Собирались весь сентябрь, а Мадрид возьми, да и откажи в последний момент. Люди всё равно вышли голосовать, приехала испанская полиция в десять из ста пятидесяти пунктов и начала разгонять народ. Не самыми демократичными методами: резиновыми пулями и дубинками, оттаскиванием за волосы и пинками. Сидя в Л’Эстартите, мы слышали, как в шестикилометровой дальности, в Тороэлле-де-Монгри, шумел возмущённый народ.

Третьего октября шла всеобщая забастовка. Даже в нашем маленьком городке не работало ни одно заведение. Я вспомнила 90-е, забастовки в России из-за того, что не давали зарплату. Дома тогда было особенно приятно: родители отдыхают в будний день, это как праздник, хоть вы и едите рис уже целых два года, а всё потому, что папе дали целый мешок (или несколько) этого продукта вместо денег.

Здесь всё прошло довольно тихо, только вертолеты сверху навевали неприятные ощущения: накануне я прочла о гражданской войне в Каталонии в 30-е годы прошлого века. Видимо, каждые сто лет они хотят отделиться от Испании. Из неприятностей – разбили несколько бутылок в магазине, который работал, пока все протестовали. В остальном город был тих, словно мёртв, запертые окна лавочек казались чуть угрюмее в этот день, дети чуть тише, море чуть спокойнее.

***

Терпеть не могу туристические автобусы. Я махнула в Барселону в выходной, чтобы первый раз заглянуть в этот омут креатива. Пожить там придётся в ноябре.

Ненавижу туристические автобусы. Вивьен – круглая бельгийка, гид, который знает пять языков и ни одного русского, понимала мой английский на пятёрочку. Но я её английский – не особенно.

Не люблю туристические автобусы. Всю дорогу блевал малыш и безобразничали старые немки: кричали, смеялись, кашляли и пели, шутили, пинали в кресла, даже клок волос мне выдрали, хватаясь за сидение сзади. Неужели мир действительно жалуется на русских туристов?

Ни один европеец не обернулся на старушек, только я, округлыми глазами. Остальные смущенно улыбались мне, типа: «Ну, что поделать, деточка, это – немцы». Никакой национальной розни, ни в коем случае. Просто факт.

В соседнем ряду на моем уровне сидел хромой и рыжий англичанин-груша с худощавой лошадью-женой. Оба очень приятные, кстати, несмотря на сравнения. Мы улыбались друг другу и периодически перебрасывались фразами.

***

Первое, что я сделала по приезду в Барсу – потерялась. Вышла на Пласа де Испания и отправилась навстречу прекрасному. Там этакий Казанский (только испанский) собор на горе, окруженный фонтанами и монументальными постройками с видом на город.

Обернулась – автобуса и след простыл. Звоню Виви. Прокуренный голос со смехом объясняет много и быстро.

– Ай донт андэстенд.

– Уна и медиа.

– Си, ай вейт.42

Полтора часа? Или в час с половиной приедут за мной? Пойду гулять, о, туалеты бесплатные, слава тебе…

Красиво, но волнительно. Так, вот метро, если что, до Л'Эстартита доберусь до ночи точно, на автобусе через Жирону. Нормально. Спущусь-ка пораньше. Мой автобус? Что?

Вивьен встретила меня хохотом старого моряка.

– Лисен беттер, гуаппа!

– Лисен гуд, андестенд бэд!

– Халф, халф!43

Полчаса? Ну да, она сказала «медиа»44. А причем уна45? Ладно, это же я. Минуты, видать кто-то купил даже без моего ведома.

Поехали. Все гуляют, я сижу в автобусе, чтоб не убежал. Дрёма навалилась на меня толстым пузом, прикрывая жаждущие прекрасного глаза. Следующий пункт остановки – чудесный сад на вершине горы (Вивьен объясняла мне, складывая руки над головой, хотя я знаю, что такое «монтанья»46).

Музыка, отовсюду музыка. Мужчина пел хоромым голосом. Хоромым… Просто захотелось сразу сказать и «хороший» и «бархатистый» и «с хрипотцой», но самое подходящее слово – это хоромый. Пел о любви, о глазах, о сердце и грусти – эти испанские слова я хорошо понимаю и сразу слышу.

Барселона сверху – не лучшее зрелище. Лишь прорезающие мутно-желтое месиво пики Саграды или башенки замков дают какую-то надежду среди этого пресного сухого кушанья для глаз.

Отправились в Саграду Фамилия – главную достопримечательность города. Вчера мне не хватило билета, чтобы сегодня попасть внутрь – всё разобрали, потому что слишком поздно обратилась в агентство, но для этого будет ещё время. Я побрела гулять кругом. И ожидала «красную» площадь в преддверии церкви и шикарный обзор, а получила гигантскую махину, заключённую в тюрьме домов и парков, окольцованную вечными строительными лесами и утыканную со всех сторон туристами.

Несмотря на это, достопримечательность впечатляющая, и когда ты стоишь, вперясь взором в статую, выглядывающую из мрачной части строения, все без претензий довольно тихо обходят тебя стороной, не трогают, ибо понимают, «о чём ты», ведь сами только что оттаяли от этой магической заморозки.

Меня толкнул здоровяк.

– Айм сорри!

– Но паса нада!47

Загорелый парень начал фотографировать группу людей:

– Ай хэв э гёрлфренд!48 – сказал он, указывая кивком головы на меня.

Я решила не реагировать на выпад, стою, смотрю на пики, издрявленные архитектурными изысками.

– Кен ю хелп ми, плиз?

– Йес, оф корс.

– Уан фото, плиз.

– Но проблем.

– Сенкью!49

Я отдала телефон, сделав пару десятков фотографий, но потом вспомнила, что у меня нет ни одной фотографии с Барсой.

– Кен ю…

– Йес!50

Ух, надеюсь, выйдет нормально.

– Фото виз ю, плиз?51

Почему бы и нет?

– Я Давид, а как зовут тебя?

– Карина.

– Откуда ты?

– Россия, а ты?

– Ого, Россия, это очень холодно, да? Я из Панамы.

– Вот это да! Это очень тепло.

– Надолго ты в Барселоне? – говорить с Давидом из Панамы было почему-то весело.

– Один день, а ты?

– Пять. Ты есть в фейсбуке?

– Ага, вот я. Извини, мне нужно идти, я приехала на туристическом автобусе.

– Конечно, конечно, было приятно познакомиться!

– И мне тоже, удачи.

Надо успеть купить безделушек своим. Забегаю в первую попавшуюся лавку:

– Поланд?

– Русо!52

– Для тебя все со скидкой!

– Но почему?

– Потому что у тебя красивые зелёные глаза.

И правда сделал скидку в 30%. Хорошо быть русо53 в Испании.

– Можно фото с тобой? Ун фото?

– Порке?54

– Ты очень красивая.

– Тогда на мой телефон.

– Нет!

– Ну ладно, и на мой телефон тоже.

– Без проблем.

– Пока!

– Целую!

Виви уже названивала мне, сияя красным флагом с обеспокоенным лицом возле назначенного кафе. Я не стала отвечать, а подошла говорю:

– Я – проблема, да?

– Нет-нет, всё отлично, ждем ещё троих.

– Фото?

– Конечно, красотка!

Естественно, не проблема. После случая на пласа де Испания я перед каждым выходом из автобуса мурыжила англичанина-грушу, который терпеливо объяснял мне, сколько дается времени на ту или иную площадку. Я записывала, что услышала, в электронный блокнот, показывала ему, и только убедившись в правильности своего понимания, отбывала.

Мы потеряли троих. Автобус уже выгоняли со стоянки, потому что время наше истекло, а Виви всё не находила пропавших. Мы стали отчаливать без них, и тут я увидела такого красивого мужчину, прямо как в кино: небрежная сексуальность, поволока в тёмных глазах и такие длинные пальцы… Он задержался в зелени моего взгляда, но автобус отчалил. Мы дали круг и вернулись, мужчина был на месте, он подошёл к автобусу, но постовой показал водителю уезжать. Виви запрыгнула в салон:

– Отбываем без них.

Как это страшно, подумала я: отправиться в путешествие на безопасном автобусе и потеряться среди большого города. Впрочем, пару часов назад со мной было нечто похожее, и всё нормально закончилось, а если бы и нет, я бы добралась до дома без труда.

Мужчина так и остался стоять там, я обернулась и увидела эту незнакомую склоненную набок чёрную голову, наверное, в последний раз в жизни. Жаль.

По пути мы взглянули на дом Бальо и дом Мила, но снова меня накрыл сон, я еле разлепляла килограммовые веки, чтобы схлопнуть глазами настоящее здание, заместившееся тут же другим, из подсознания. Во сне я приехала в Техас, в небольшой жёлтый дом, жить на полгода.

Пустыня, кактусы, всё как надо. Я должна была участвовать в квесте, мой куратор – хорошо сложенный мужчина тридцати двух лет, с жестким лицом и бритый под 0,7, в военной форме и бронежилете. Спустя полчаса игры я поняла, что топор в палатке (откуда-то взялся палаточно-военный городок) стоит здесь не просто так, а мой куратор – настоящий маньяк, и мне скоро придётся погибнуть тут в Техасе, а я бы хотела не в Техасе и попозже.

Странно, но во сне я никогда не умираю. За минуту до падения, или до того, как пуля долетит до глаз, или до того, как пила распилит меня, или (поводов для смерти всех не перечислить), я просыпаюсь, словно у меня покупают именно эту минуту.

***

Помучив грушу с его женой у автобуса, я наконец отчалила на сорокапятиминутную одинокую прогулку. Зашла в замок, в котором расположился музей, но мне нужна была лишь дамская комната, и отправилась к порту, превозмогая страстное желание обняться с лавочкой и укрыться палантином.

Мне повезло, как и всегда на одиноких прогулках. Посреди площади стояло несколько палаток: блошиный рынок. Кладезь историй и фрагментов чужой жизни, которую можешь присвоить себе, кусочки жизни за монетку. Мне нравились чьи-то эскизы, старые компасы и книги с яркими испанскими обложками и зацепил выглядывающий из стопки чего-то портрет Фриды Кало.