Читать книгу Вселенная разума - Кристина Пак - Страница 1

Человек – это часть целого, которое мы называем Вселенной, часть, ограниченная во времени и в пространстве. Он ощущает себя, свои мысли и чувства как нечто отдельное от всего остального мира, что является своего рода оптическим обманом. Эта иллюзия стала темницей для нас, ограничивающей нас миром собственных желаний и привязанностью к узкому кругу близких нам людей. Наша задача – освободиться из этой тюрьмы, расширив сферу своего участия до всякого живого существа, до целого мира, во всем его великолепии. Никто не сможет выполнить такую задачу до конца, но уже сами попытки достичь эту цель являются частью освобождения и основанием для внутренней уверенности.

Альберт Эйнштейн

I

ЭЛИОТ МАРМЕЛ

23 июля 2022

Суббота

От резкой попытки встать потемнело в глазах. В висках гудело так, словно в голове фонил комбоусилитель. Состояние граничило с обмороком. Едва устояв на ногах, он поплелся в ванную комнату. Холодный кафель обжег босые ступни. В правом запястье неприятно пульсировало. Вибрация магнита означала, что какой-то жизненный показатель не в порядке. Дисплей v-watch загорелся красным. Глаза не могли привыкнуть к свету. Мир вокруг был окутан мутной пеленой, искрящейся радужными огоньками. Мужчина нащупал кнопку голосового ввода на боковой панели часов.

– Показатели биомаркеров, – попросил он, и искусственный женский голос отозвался:

– Артериальное давление: информация отсутствует. Пульс: 0 ударов в минуту. Температура тела: 75,2°F. Сахар в крови: информация отсутствует, кровь фибринолизирована.

Магнит не переставал пульсировать, от его движения под кожей начинало мутить. Мужчина щелкнул пальцами. Этот жест означал принудительное выключение часов. Экран воидов потух.

Мужчина попытался вспомнить уроки химии в колледже, чтобы разобраться в значении трудно произносимого «фибринолизированный».

– Фибринолизин. Какой-то фермент? – он размышлял вслух. – Фибрин… фибрин… фибрин… белок! Фибрин, фибринолиз – всё это имеет отношение к свертываемости крови. Фибринолизированная кровь, она же кадаверная кровь, – вспомнил он, – а другими словами, «трупная кровь».

Он чертыхнулся.

Мужчина умылся холодной водой и посмотрел в запачканное белыми кляксами зубной пасты зеркало. Бледная, с нездоровым желтоватым оттенком кожа обтягивала череп, вырисовывая острые выпирающие скулы и иссиня-черные впадины под зелеными глазами.

Он попробовал воссоздать в сознании вечер предыдущего дня, но понял, что не помнит ни его, ни что-либо еще. Его охватил ужас. В голове трещало так, словно тысячи сверчков залезли в подкорку и застрекотали хором. Он попытался по крупицам собрать картину окружающей действительности:

– Спокойно, – проговорил он дрожащим голосом. – Меня зовут Элиот Мармел. Мне двадцать семь лет. Живу в Бруклине на Линкольн-плейс.

Он подошел к окну с целью удостовериться в правильности своих утверждений и увидел привычную тихую улочку.

– Отлично, – продолжал он рассуждать. – Сегодня 11 августа 2021 года.

Элиот посмотрел на экран смартфона. 23 июля 2022.

2 сентября 2022

Пятница

Тройки и пятерки. Они преследовали его повсюду. Куда бы не бросил Элиот неосторожный взгляд, он натыкался на эти цифры. Он взял в привычку подсчитывать их, когда они попадались на глаза. В преимуществе были тройки, реже встречались пятерки. Иногда в их хоровод вплетались единицы. Эти, последние, раздражали Элиота.

В первых числах сентября летняя жара еще держала позиции. Солнце кренилось к закату, но упрямо не ослабляло хватку. Элиот Мармел возвращался домой после утомительного рабочего дня. Он направлялся к станции метро, двигаясь по Вест-14-стрит мимо красных, коричневых и серых браунстоунов, пестрящих металлическими пожарными лестницами, мимо стеклянных офисов, мимо массивного здания Издательства Новых Направлений в двенадцать этажей высотой. Привычный маршрут, который приходилось преодолевать дважды в день в рабочие будни уже на протяжении семи лет.

На перекрестке Вест-14-стрит и седьмой авеню для пешеходов горел красный, и Элиот был вынужден остановиться. Мимо прошмыгнула машина. Мужчина невольно глянул на номера. TA-555. Вклад в копилку пятерок.

Более месяца назад Элиот проснулся в своей квартире и обнаружил, что утратил воспоминания почти целого года жизни без видимой на то причины. Период с 11 августа 2021 по 22 июля 2022 бесследно выпал из его памяти.

Пятерки, тройки, единицы. Элиот был убежден, что подсознание намеренно акцентировало его внимание на этих числах, чтобы что-то напомнить.

Зеленый человечек на светофоре дал сигнал, и Элиот двинулся дальше. Он шел нерасторопно, вперевалку, и размышлял о природе преследовавших его цифр.

– Число пять графически можно изобразить как пятиконечную звезду, – рассуждал он вслух, но слова тонули среди гула машин, шныряющих по Вест-14-стрит. Прохожие мельком бросали на него удивленные взгляды, но, озабоченные собственными делами, тут же забывали о беседующем с самим собой чудаке. – Пятиконечная звезда – пентакль, защитный амулет, символ божественного начала. Звезда перевернутая – печать сатаны. В римской записи число пять обозначается символом V.

Воздух был удушлив и пропитан выхлопными газами. На лбу выступил пот, но мужчина сохранял невозмутимое выражение лица. Он снял пиджак и шел в рубашке.

Уличный торговец едой выкрикнул: «Хот-доги за три доллара!». Мысли Элиота продолжали свое течение:

– Число три – воплощение целостности. Дух, душа и тело; начало, середина, конец; рождение, жизнь и смерть.

Вечерняя заря окрасила небо в персиковый, а розовые облака окутывали верхушки небоскребов. Подтянув вверх рукав рубашки, Элиот поглядел на наручные часы. Дисплей v-watch показывал 18:51.

Ненавистная единица служила напоминанием о его безграничном одиночестве.

– К черту нумерологию! – заключил мужчина и порешил, что «все-таки он человек практичный и в метафизическое не верит».

Элиот достиг шестой авеню и стал спускаться в метро. В час пик улицы Нью-Йоркского даунтауна казались бурлящим морем, из которого в разные стороны стремились ручьи белых воротничков. Из этого потока толпы людей водопадами струились к четырем входам подземки. Течением Элиота занесло на платформу станции.

Элиот не выделялся из общей человеческой массы. Он ощущал себя жалкой песчинкой и воображал, как нахлынувшая морская волна уносит его в небытие, а безразличный мегаполис, не заметив пропажи, продолжает бурлить.

На платформе станции висел внушительных размеров лайтбокс презентующий смарт часы v-watch. Цена: 355 долларов.

Компания VOID выпустила v-watch, их единственный продукт, в 2020 году, но активно тиражироваться на рынке часы стали только в 2021. Элиот одним из первых обзавелся воидами. Теперь же их блестящий корпус в цвете металлик красовался на билбордах по всей стране с лозунгом: «Умный помощник на вашем запястье». Работая в компании, конкурирующей с VOID в отрасли информационных технологий, Элиот с любопытством наблюдал, как воиды стремительно набирали популярность среди потребителей.

Особенность v-watch, отличавшая их от остальных смарт часов, заключалась в том, что дисплей держался на руке не с помощью ремешка, как то обычно бывает, но крепился на запястье посредством специального магнита, запатентованной инновации VOID, которую невозможно было подделать. Воиды шли в комплекте с шприцем-пистолетом, который за долю секунды вводил магнит под кожу. Процедура была безболезненной, однако не сразу удавалось привыкнуть к инородному телу под кожей в виде небольшого круглого уплотнения. Магнит представлял собой маленький, чуть сплющенный шарик, массой менее ста миллиграмм и внешне походил на аптечную пилюлю в мягкой оболочке.

Еще одним неудобством была необходимость носить часы на правой руке, потому что, как выявили многочисленные опыты, магнит лучше приживался в правом запястье.

Магнит был не просто крепежом, но, находясь под кожей, считывал всю информацию о состоянии организма из кровеносной и нервной систем и транслировал ее на экран часов. V-watch позволяли владельцу мониторить показатели биомаркеров в любое время. Часы отслеживали физическую перегрузку и стресс, качество и продолжительность сна, фиксировали миллилитры выпитой воды и алкоголя, потребление калорий, баланс белков, жиров и углеводов, сообщали о сбое гормонов или дефиците тех или иных витаминов или минералов.

За год умный помощник узнавал о своем носителе больше, чем тот сам знал о себе.

Элиот провел пальцем по боковой сенсорной панели часов, и на дисплее отобразились показатели биомаркеров. Артериальное давление: 120 на 80; пульс: 80 ударов в минуту; температура тела: 96,8°F; сахар в крови: 4,3 ммоль на литр.

Мужчина мог похвастаться отличным физическим здоровьем, но имел целый букет когнитивных нарушений и неврологических заболеваний.

Электропоезд с оглушающим гулом примчался на станцию «Вест-14-стрит». Элиот с трудом втиснулся в вагон. Женщина с соломенными волосами прижалась к нему вплотную. В силу невысокого роста она не доставала до верхней перекладины и была вынуждена держаться за вертикальный поручень. Ее локоть оказался у Элиота где-то между ребер. От нее пахло пóтом и дешевым парфюмом, в составе которого над эфирными маслами преобладал спирт.

– Тринадцать станций, – едва слышно проговорил Элиот, тяжело вздохнув.

Ему предстояло толочься между входящими и выходящими пассажирами, морщиться от запахов города, запыхавшегося после долгого рабочего дня, и изнывать от жары в переполненном вагоне метро на протяжении сорока минут, пока электропоезд, направляясь из Манхэттена в Бруклин по маршруту F, не сделает 13 остановок.

В беспроводных v-pods заиграла музыка. Воиды выбрали песню автоматически, основываясь на музыкальных предпочтениях Элиота. Голос Джона Леннона запел:

Представьте, что нет рая,

Лишь неба синева,

Не существует ада,

Это легко, друзья.1

V-pods представляли собой два таких же магнита, как и встраиваемый под кожу, только в силиконовой оболочке, переходящей в липучку, фиксирующую наушники за ухом. Благодаря такому креплению v-pods были скрыты от посторонних глаз, а ушная раковина всегда открыта, что снижало риск несчастных случаев вследствие того, что человек не услышит гудок проезжающей мимо машины или какой либо иной сигнал, предупреждающий об опасности.

Посредством v-pods умные часы также передавали аудио уведомления. Электропоезд сделал остановку на станции «Вашингтон-сквер», а музыкальная композиция тем временем закончилась. Искусственный женский голос воидов осведомился:

– Вчера в это же время, вы остановились на третьей главе книги «Большое, малое и человеческий разум». Желаете продолжить прослушивание?

Элиот безвольно поддался предложению умного помощника и сделал легкое движение кистью вправо. Чтец начал монотонно излагать мысли Роджера Пенроуза:

– В главе три мне хочется рассказать о мысленном мире, мире идей и его связях с физическим миром…

Элиот неохотно вслушивался. Является ли его сознание элементом одной из сложных структур физического мира или окружающий мир стал продуктом его мыслительной деятельности? Его уставший, измотанный рабочей неделей рассудок отказывался углубляться в этот вопрос. Прожитый день был словно под копирку снят с предыдущего, а предыдущий с предшествующего ему. Монотонность утомляла.

– В физике мы говорим о веществах, предметах, частицах, пространстве, времени, энергии… Для меня всегда оставалось загадкой, каким образом физика, изучающая эти объекты, может быть связана с обычными человеческими чувствами, например, с восприятием красного цвета или ощущением счастья.

«Ощущение счастья». Элиот не мог припомнить, когда в последний раз ощущал себя счастливым. Он сделал мановение кистью вниз, и воспроизведение аудиокниги приостановилось.

Диспетчер объявляла следующую станцию – «Бродвей – Лафайетт-стрит». Всё внутри сжалось в комок. В груди кольнуло. Дыхание застыло. Неведомая тревога одолела мужчину. В следующее мгновение она переросла в дикую эйфорию. Элиот допытывался до природы этого ощущения, но не находил его истоков. Электропоезд остановился. Элиот с усиленным вниманием вглядывался в лица входящих пассажиров, пытаясь отыскать нечто неведомое для самого себя. Каждый раз, когда он проезжал мимо станции «Бродвей – Лафайетт-стрит», какое-то воспоминание копошилось в его подсознании, но никак не могло прорезаться. Элиот интуитивно чувствовал, что что-то произошло или должно было произойти именно на этой станции. Он подозревал, что это ощущение связано с потерянным отрезком его жизни.

***

Когда Элиот вышел из метро на станции «Проспект-парк», на улице уже воцарились сумерки. Он пересек парк узкими тропками, где на него сквозь кроны лип струился теплый свет уличных фонарей, и вышел на Истерн-Паркуэй, а оттуда до дома оставалось не более десяти минут.

Элиот жил в Бруклине, на углу Линкольн-плейс и Вашингтон-авеню, в аккуратном пятиэтажном браунстоуне из красного и серого кирпича, которые вместе создавали в фасаде здания ромбовидную мозаику. Жилище было расположено хорошо: неподалеку находился Проспект-парк, Бруклинский ботанический сад, Бруклинский музей и публичная библиотека, а прямо напротив дома – бакалейная лавка United, алкогольный магазин Liquors and Wine и гастроном Key Food.

Элиот был талантливым программистом и за свою работу получал достойное вознаграждение, в полной мере покрывавшее его неприхотливые нужды. Часть средств он тратил на покупку акций сетевой компании, занимающейся производством экологически чистой бытовой химии, а остальные свободные деньги клал на сберегательный счет в Банке Америки и за несколько лет работы в передовой американской IT-компании скопил достаточно для покупки хорошенькой квартиры на Манхэттене. Однажды он всерьез задумался об этом предприятии, но вскоре оставил его, так как не был готов к многочисленным хлопотам, которые сопровождают продажу квартиры и переезд. Перемены пугали Элиота. Он был приверженцем однообразия, которое дарило стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Он любил свою жизнь за ее размеренное, плавное течение, не предвещающее никаких потрясений.

Гастроном встретил Элиота незатейливой мелодией, напоминающей те, что обычно играют, когда звонок в режиме ожидания. Мужчина побросал в тележку несколько пачек замороженных овощей, взял сыра, яиц, зелени, риса и фасоли. Провизия обошлась в 33 доллара.

Купив необходимые продукты, он заглянул в Liquors and Wine и взял бутылку Джима Бима. Наличных не осталось, так что он приложил к терминалу правое запястье и расплатился со счета электронного кошелька VOID.

Холостяцкое жилище Элиота было безликим. Стены окрашены в белый, комната была полупустой и холодной и напоминала больничную палату. В однокомнатной квартирке было только необходимое: надувной матрас был застелен белой простыней; в качестве прикроватной тумбочки выступала стопка высотой в фут, выстроенная из выпусков ежемесячника, в котором с 2016 года Элиот вел колонку на тему информационных технологий; маленький телевизор диагональю в тридцать два дюйма стоял на полу напротив матраса.

Элиот был сторонником систематичности и порядка. За каждой из немногочисленных его вещей было закреплено конкретное место в доме, и если какой-то предмет смещался хотя бы на сантиметр, Элиот не мог найти покоя и сосредоточиться на чем-либо, пока не возвращал его в прежнее положение. Он делал влажную уборку через день. Не терпел захламленности, не выносил несовершенства.

В кухне было тесно, как в кладовке. Холодильник находился от плиты на расстоянии вытянутой руки. Из столовой утвари были только плоская тарелка, супница, стакан, кружка и по одному прибору.

Элиот высыпал на сковороду замороженные овощи и поджарил с предварительно вымоченным в кипятке соевым мясом. Выложив блюдо на тарелку, он прихватил бутылку бурбона и вылез через окно главной комнаты на площадку пожарной лестницы. На железном решетчатом полу был постелен коричневый клетчатый плед. У окна стояла этажерка, заполненная избранными книгами и виниловыми дисками. На верхней ее полке громоздился винтажный патефон. Элиот взял с полки конверт и бережно достал грампластинку, установил ее на проигрывателе и опустил иглу. Скользя по виниловому полотну, игла извлекала полный страдания голос Билла Уизерса, терзаемого недоумениями и тоской по любимой:

Без нее мне свет не мил,

Холодно, когда ее нет рядом.2

Элиот расположился на пледе. В темно-синем небе уже сияла растущая луна. Ее свет, подобный прожектору маяка, пленил взгляд и навел Элиота на размышления. Он вспомнил, как утром того же дня сидел в вагоне метро рядом с седовласой сухой старушкой, а та читала Daily News. Одну из страниц газеты занимал гороскоп. Старушка надвинула на переносицу круглые очки и с неподдельным любопытством изучала предсказания.

– Сегодня шестой лунный день, – уведомила пожилая женщина.

V-pods смекнули, что речь обращена к Элиоту, и музыка в наушниках замолкла.

– Что? – переспросил мужчина озадаченно.

– Говорю, шестой лунный день. Луна в Скорпионе.

– Прекрасные новости, – кинул Элиот безразлично.

– Вы кто по гороскопу? – не унималась старушка.

– Не знаю, – пожал плечами мужчина.

– Как же? Ну-ка, когда у вас день рождения?

– Седьмого ноября.

Женщина вгляделась в лист газетной бумаги, изучая знаки зодиака.

– С двадцать четвертого октября по двадцать первое ноября – это Скорпионы.

– Буду знать.

– Глядите, что в газете пишут: 2 сентября 2022, пятница – шестой лунный день. У многих людей проявляется дар предвидения, обостряется интуиция и открываются сверхъестественные способности.

Элиот считал астрологию псевдонаукой и откровенно смеялся над людьми, которые принимают решения на основе гороскопов или натальных карт.

Мужчина сделал глоток бурбона прямо из бутылки. Терпкий, сладкий кукурузный напиток проскользнул внутрь, обжигая нёбо и горло, и оставил во рту древесное послевкусие. Магнит под кожей запульсировал. На экране умных часов высветилось уведомление: повысился уровень алкоголя в крови. Элиот щелкнул пальцами, принудительно отключив тем самым помощника.

Элиот родился в Аризоне, в небольшом городке Флагстаффе, что в восьмидесяти милях от Гранд Каньона. С юных лет он был одержим компьютерами. Он пренебрегал школьными обедами и все карманные деньги спускал на книги. Он скупал всю доступную литературу по программированию, пестрящую незнакомыми терминами и кодами, и перечитывал ее вновь и вновь, до тех пор, пока не становилось понятно значение каждого слова. Поначалу он промышлял разработкой незатейливых аркадных игр. Затем какое-то время работал в типографии: создавал логотипы, делал дизайн визиток, баннеров, брошюр и рекламных постеров. Вскоре стал продавать простые лендинговые страницы по 200 долларов за каждую. Но продвинуться дальше было невозможно. Для этого направления в Флагстаффе не было перспектив. Экономика городка в большой степени зависела от туристической деятельности, а программисты там никому не сдались.

В возрасте двадцати одного года Элиот работал инструктором на горнолыжном курорте Arizona Snowbowl. К марту 2015 года, когда сезон катания на лыжах подошел к концу, он накопил достаточно, чтобы отправиться в мировую столицу. Солнечным весенним днем он сел на самолет Американских авиалиний и, сделав одну пересадку в Финиксе, добрался до Нью-Йорка.

Поначалу мегаполис представлялся гигантским муравейником и было невозможно влиться в его ритм после размеренной жизни в провинциальном городке. Казалось диким, что на горизонте вместо хребтов горы Элден высились верхушки небоскребов, а вместо пика Сан-Франциско красовался пик 103 этажного Эмпайр-стейт-билдинг. Первое время Элиот жил у друга по переписке, с которым познакомился на форуме посвященному программированию. Этим другом был Бен Уоллес. А когда в крупнейшей IT-компании Нью-Йорка появились вакантные места, они вместе пошли на интервью и оба были приняты.

Получив работу, Элиот съехал от Бена. В возрасте с двадцати двух до двадцати четырех лет он жил в Уильямсбурге, где снимал складское помещение, переоборудованное в лофт. Свой двадцать четвертый день рождения Элиот провел уже в собственной квартирке на Линкольн-плейс, в которой жил и теперь.

В общем, довольно в раннем возрасте Элиот покинул родительский дом и приучился к самостоятельной жизни. Но умный помощник напоминал ему о том времени, когда он жил с матерью. Часы, словно родитель, диктовали ему, сколько пить, во сколько ложиться и как следить за здоровьем. С каждым днем воиды докучали Элиоту все более и более, и все чаще он прибегал к экстренному щелчку. Он даже подумывал их снять, но процедура извлечения магнита была не такой безболезненной, как его установка, и, более того, дорогостоящей. Компания VOID не предусматривала, что носитель захочет избавиться от своего помощника. Шприцы-пистолеты были одноразовыми и выкидывались сразу после введения магнита, поэтому его извлечение было возможно только с помощью хирургического вмешательства в клинике.

Поужинав под меланхоличную музыку, мужчина достал с полки этажерки книгу. Элиот изредка читал современников, предпочитая им классиков. В его литературной коллекции преобладали книги авторов, придерживавшихся атеистических взглядов: Драйзер, Золя, Лондон. Самой духовной, по его мнению, книгой в его библиотеке был раритетный поэтический сборник Уолта Уитмена «Листья травы». Опубликованный впервые в 1855 году он был слишком дерзок и прямолинеен для тогдашней аудитории. Когда другие английские поэты рассуждали на высокодуховные темы, Уитмен восхвалял материализм. Однако, что и цепляло в его творчестве, повествуя о материи и форме, работы Уитмена не умаляли значения разума и духа. «Я поэт Тела, и я поэт Души» – писал он сам о себе. Открыв сборник, Элиот прочел верлибр3 «Спящие»:

Я клянусь, все они прекрасны,

Каждый спящий прекрасен, каждая вещь в этом тусклом свете прекрасна,

Всё страшное и кровавое позади, и мир во всем.4

Элиоту нравилось любоваться дремлющим городом. Ночь набрасывала на корыстолюбивый и суетливый мегаполис пелену умиротворения и тишины. Под ее покровом всё в мире казалось прекрасным в свете луны и звезд. Ночь была исцелением для его болящей души.

Каждый раз, когда Элиот смотрел на далекий месяц, в его душе зарождалось теплое чувство надежды, и он ощущал каждой клеточкой тела, что где-то под этим бескрайним ночным небом находится та самая девушка, что жила в его воображении. Была ли она фантазией или призрачным воспоминанием из забытого прошлого – он не знал. Но ее образ не шел у него из головы, и он верил, что она где-то рядом. Может, в одном из манхэттенских небоскребов или на Статен-Айленде, в Бронксе, Куинсе, или их разделяет только бруклинский Проспект-парк.

Так размышлял Элиот, когда седой старик месяц внезапно раздвоился и поплыл перед глазами. Элиот ощутил едкий трупный запах. Глаза закатились за веки, обнажая белоснежную склеру. Тело окаменело. Угасающий рассудок, казалось, был заперт в саркофаге неподвижной плоти. Элиот не мог пошевелить конечностями, они словно налились свинцом, были чем-то инородным. Сознание окончательно улетучилось, и Элиот повалился на решетчатый железный пол пожарной площадки, выронив из рук книгу и бутылку бурбона. Стеклянный сосуд покатился вниз, звеня, ударяясь о ступени металлической лестницы, пока не достиг земли и наконец не разбился. Нейроны головного мозга разом взбунтовались и вызвали судороги по всему телу.

3 сентября 2022

Суббота

Эпилептический приступ длился три минуты.

Одной из основных причин, почему Элиот и большинство других пользователей воидов соглашались внедрить под кожу инородный предмет, было то, что умный помощник отслеживал приближение приступа многих хронических заболеваний и заранее уведомлял о нем носителя. Ни эпилепсия, ни астма, и никакая другая болезнь, проявляющаяся в виде внезапных приступов, уже не представлялась страшной в силу того, что припадки стали предсказуемыми, их можно было своевременно предупредить или подготовиться к ним. Более того, если носитель вовремя не отключал экстренный сигнал, умный помощник делал вывод, что у владельца начался приступ, и тогда часы звонили сначала по указанному доверительному номеру, а затем в ближайшее отделение больницы. Но в тот полуночный час сеньора Гарсия, старушка-мексиканка, соседка Элиота по лестничной площадке, указанная им в качестве доверительного лица, не получила звонка. То, что Элиот отключил умные часы, было с его стороны халатностью по отношению к здоровью.

Во время припадка эпилепсии мужчина пережил галлюцинацию. Он наблюдал видение, в котором стоял у сцены офф-бродвейского театра5. В качестве декораций выступало полотно с изображением картины Уильяма Блейка «Число зверя есть 666».

На сцене разворачивалось действо.

Дышу, грудь ядом наполняется,

А «метка зверя» на руке кольцом.

Запястие мое сжимается

Сиим неумолимым палачом.

Грядет эсхатон,

Земля сотрясается,

Небо налилось свинцом.

Конец приближается,

Конец приближается!

Успей примириться с Отцом.

Эти строки в лихорадочном порыве выкрикивала с подмостков молодая девушка с мягкими симметричными чертами лица и фарфоровой кожей. Каштановые короткие пряди были забраны за розовые ушки. Такие прелестные, они напоминали перламутровые ракушки, найденные на морском берегу.

Раздался оглушающий трубный глас. Среди медного рокота послышалось цоканье копыт. Девушка ахнула в неподдельном испуге и упала на колени, закрыв руками лицо. В тот миг Элиот заметил, что правое запястье девушки было сморщено шрамом от ожога.

Гул усилился. Шторы, окаймляющие сцену, затрепетали. Видение оборвалось.

Конвульсии прекратились, выпустив тело мужчины из неумолимого капкана. Долго он пролежал на решетчатом полу пожарной площадки, боясь пошевелиться. Каждая мышца изнемогала. Элиот не вставал до тех пор, пока не содрогнулся вновь, но уже не в припадке, а от холода. Он влез обратно в теплую комнату и затворил окно.

Мужчина отыскал «дневник болезни». Элиот был вынужден каждую неделю посещать психотерапевта с тех пор, как у него диагностировали генерализованную амнезию и симптомы обсессивно-компульсивного расстройства. В детстве родители были излишне требовательны к нему, вследствие чего он и сам стал строг к себе. Но после потери памяти эта «строгость» и любовь к порядку переросли во вполне очевидный невроз. Тревога за свою жизнь стала неизменным его спутником, и Элиота постоянно тянуло мыть руки и проверять, выключены ли конфорки плиты. Утратив часть воспоминаний, он ощутил, будто ничего не контролирует в своей жизни, и это чувство дало толчок к еще большему желанию всё держать под контролем.

Первым поручением психотерапевта было завести тетрадь, в которой Элиот должен был описывать течение болезни, фиксировать подвижки или проявления обсессивно-компульсивного расстройства, в ней же он вел счет преследовавшим его пятеркам, тройкам и единицам.

«Если ваше сознание так упрямо, нам нужно достучаться до подсознания», – говорила Мишель Кинг, психотерапевт. Она использовала все известные ей приемы, чтобы помочь Элиоту избавиться от навязчивых мыслей и выудить из него воспоминания о потерянном отрезке жизни. Также она настойчиво просила мужчину сразу после пробуждения записывать всё приснившееся в дневник. Женщина была убеждена, что это помогло бы отыскать что-то связанное с забытым прошлым. Но Элиот не видел снов или, по крайней мере, не запоминал их. Если какие-то картины и тревожили его ночью, они таяли с первыми лучами солнца, не оставив в памяти следа. Теперь он обнаружил другую ниточку, ведущую в царство подсознания, – галлюцинации во время эпилептических приступов.

Худощавой, подрагивающей рукой Элиот зафиксировал в тетради строчки стихотворения, а после распластался на матрасе и потихоньку стал проваливаться в беспамятный сон. Сознание угасало постепенно, как свет в комнате с кучей ламп, которые тушились невидимой рукой, один за другим опускающей рубильники. Мужчина не хотел больше ни о чем думать, да и не мог. После приступа мысли стали бессвязными, как речь младенца.

Мишель однажды высказала предположение, что потерей памяти мог послужить сильный эпилептический припадок. Такое уже бывало с Элиотом. Первый приступ эпилепсии случился у Элиота в двадцать три года. Тогда он еще жил в Уильямсбурге, ему подняли жалование, и он купил свою первую машину – Testa модели Икс. Приступ застиг его за рулем. Было начало декабря, шел дождь, асфальт был скользким, и Элиот с усиленным вниманием вглядывался в дорогу, как вдруг его мозг словно вспыхнул, в голове разверзлась пропасть, и сознание в нее провалилось. Судорога схватила тело в тиски. А затем он очнулся на больничной койке с гематомами и перемолами. Он помнил лишь желтый свет придорожных фонарей и как дождь рябил на лобовом стекле, а дворники резво кидались из стороны в сторону, смахивая капли. Подслушав разговор медсестер, он узнал, что в автокатастрофе, виновником которой он стал, пострадало еще двое: женщина и мужчина. К ответственности он не был призван, так как то был очевидный несчастный случай, но прав лишился и с тех пор пользовался общественным транспортом.

***

Утро подкралось неожиданно, вырвав Элиота из забытья раздражающей трелью телефона. На дисплее высветилось имя: Бен Уоллес. Нехотя, неторопливо Элиот провел пальцем по экрану, принимая звонок.

– Чего так рано? – проворчал он.

– Ты в курсе, который час?

Элиот промолчал.

– Куда тебе! Часы-то отключены. Я сначала звонил на них.

– А, да, – Элиот вспомнил, что отключил воиды давеча вечером. Именно поэтому он не услышал сигнала будильника и спал, когда за окном уже давно плясали солнечные лучи. – Так чего ты хотел? – сердито брякнул он.

После приступа падучей у Элиота обыкновенно появлялись приливы гневливости и он становился раздражителен.

– Пригласить тебя завтра к себе на ужин.

– Какой повод?

– Завтра к нам приезжает сестра Софи, Агнес. Хочу вас познакомить.

– Ты снова переквалифицировался в сваху? – ядовито процедил Элиот.

– Дело тут не столько в сводничестве, сколько в грядущей конференции. Агнес работала в головном офисе VOID в Калифорнии на протяжении года и теперь вернулась в Нью-Йорк. Она могла бы рассказать что-нибудь, что могло бы оказаться полезным.

– О какой конференции речь? – недоумевал Элиот.

– Гудмен должен был отправить тебе файл. Загляни в почтовый ящик.

Не кладя трубки, Элиот включил часы. На экране возникло звездное небо, а на нем начерталось «VOID». Само слово означало «вакуум» или «пустота», однако заглавные буквы, скорее всего, скрывали в себе аббревиатуру. Механический голос продекламировал: «VOID. Expanding the scopes of reality6». Когда девайс наконец включился, искусственный женский голос заговорил:

– Добрый день, мистер Мармел! Вот, что произошло, пока вы были отключены. Уведомление первое: вчера, в 22:13, вам пришло новое сообщение от Сергея Гудмена. Проверьте почту. Уведомление второе: Бен Уоллес трижды пытался вам дозвониться. Сегодня в 12:03, 12:05 и 12:11. Напоминание первое: сегодня в 15:00 вы записаны на прием к Мишель Кинг.

Мужчина ткнул пальцем в иконку белого конверта, окаймленного красной полосой. Открылся почтовый ящик. Во входящих сообщениях подсвечивалось непрочитанное письмо.

– Ну, прочел? – нетерпеливо спросил Бен.

Элиот вскользь пробежался по строчкам извещения, пытаясь уловить смысл.

– Да, – ответил он.

– Это только общая информация, – продолжал Бен, – подробнее нам расскажут на собрании в понедельник. Но ты уже должен быть в курсе.

– В котором часу мне быть у тебя? – спросил Элиот.

– В шесть.

Мужчина нажал кнопку голосового ввода.

– Завтра в 18:00 ужин у Бена Уоллеса, – повторил он, чтобы часы зафиксировали напоминание.

***

– Один макиато для Элиота! – подозвал звонкий голосок Бекки. На ней висел зеленый фартучек с сиреной на груди. Она приветливо улыбалась, оголяя маленькие ровные зубки, и протягивала мужчине белый бумажный стаканчик.

До приема у психотерапевта оставалось полтора часа. Элиот решил употребить время с пользой и поработать в ближайшей к дому кофейне. Взяв ароматный напиток, который приятно теплился в ладони, он сел за стол. Ему предстояло подготовить новую статью для ежемесячника, в котором он писал на тему информационных технологий. Черновик нужно было сдать на рассмотрение редактору уже в понедельник, а Элиот еще не придумал темы. В прошлом месяце предметом его изысканий была «Технологическая сингулярность, как потенциальная причина вымирания человечества», а до этого он написал статью под заголовком «Сходство программирования и поэзии».

Элиот еще не совсем оправился после недавнего припадка. Он ощущал вялость в теле и пребывал в унылом расположении духа. Голова была тяжелой, а обрывки мыслей кружились вихрем, словно подброшенные в воздух конфетти, и никак не хотели связаться воедино.

На столе перед ним было разложено несколько журналов. Его внимание привлек Bloomdale Businessweek, деловой еженедельник, на обложке которого была напечатана фотография человека в безупречном сером, под стать цвету глаз, костюме. Под белоснежным воротником был повязан кричащий красный галстук, демонстрирующий властный настрой его владельца. Лицо мужчины выражало сдержанность, спокойствие и какую-то отчужденность.

Что-то зажужжало в голове Элиота, словно в проводах, соединяющих мозговые нейроны, произошло замыкание. Предпринимателя с обложки он видел впервые, но помнил его. В непроглядной тьме забытого года просиял еще один любопытный персонаж. «Интервью с Маршалом Макналти, основателем компании VOID», – гласил текст под снимком.

Элиот сделал глоток макиато и принялся листать журнал, пока не обнаружил интересующую страницу.

На прошлой неделе репортеру Bloomdale Businessweek удалось взять интервью у самого немногословного и, не побоюсь этого слова, скрытного предпринимателя современности. Маршал Макналти, тридцати семи летний бизнесмен и основатель компании VOID, – личность, интересующая многих, ведь доверяя его изобретению, мы соглашаемся вводить себе под кожу инородный предмет. До сегодняшнего дня публике ничего не было известно об этом человеке, ведь мужчина отказывался от любых бесед с прессой. Снимок, предоставленный на обложке журнала, – единственный доступный в сети портрет основателя компании. Мистер Макналти избегает фотожурналистов. У него нет профилей ни в одной из существующих социальных сетей.

– Мистер Макналти, почему на вашей визитке не обозначено никаких средств связи? – спросил наш репортер.

– Потому что таковых нет. У меня нет ни телефона, ни почтового ящика. Со мной можно связаться только через моего посредника и только по моей собственной инициативе. Если у вас оказалась визитка с моим именем, скорее всего, мой секретарь наладит с вами контакт в течение следующих двадцати четырех часов.

– Это правда, что договор на работу в вашей компании заключается только на год и никто из ваших сотрудников не задерживался на больший срок?

– Главный принцип VOID – конфиденциальность. Я вынашиваю долгосрочные инновационные проекты и не планирую всецело кого-то в них посвящать. По крайней мере, в ближайшее время, – добавил Маршал, слегка понизив голос и как бы задумавшись, – поэтому мои сотрудники работают со мной не более года и владеют лишь обрывочной информацией о моих планах, из которой сложно вывести общую картину моих проектов.

– К чему такая секретность, мистер Макналти? Вы занимаетесь чем-то незаконным? – добродушно пошутил наш репортер.

– С законом у меня всё в порядке, – на полном серьезе ответил создатель воидов. – Я лишь хочу защитить свои идеи от плагиата со стороны конкурентов.

– Почему вы не пользуетесь мессенджерами или почтой?

– Я предпочитаю вербальное общение. Сеть – это пространство, из которого ничто не исчезает бесследно.

– Полагаю, по той же причине вас нет ни в одной социальной сети?

– Я не понимаю, к чему они мне. Я не хочу выставлять свои мысли или свою жизнь на всеобщее обозрение. Я недоумеваю, почему многие так в этом нуждаются. Я не желаю, чтобы кто-то лез ко мне в голову. Я не нуждаюсь ни в одобрении, ни в критике, ни в признании моего мировоззрения со стороны. Я не хочу, чтобы кто-то препарировал мой внутренний мир. Я молча меняю окружающий мир своими изобретениями. VOID – не просто производитель часов. У нас в запасе множество куда более грандиозных задумок, и скоро мы удивим вас.

«Любопытная личность этот Маршал Макналти», – заключил Элиот, дочитав интервью. – «Почему его лицо пробуждает во мне какое-то смутное воспоминание?»

Он достал дневник болезни и записал:

3 сентября. Наткнулся на фото Маршала Макналти в журнале. Его лицо кажется мне знакомым.

«Мог ли я встречаться с ним в период с 11 августа 2021 по 22 июля 2022?» – продолжал размышлять Элиот. – «Как могло произойти это знакомство? Случайно пересечься с таким затворником невозможно. Стало быть, он сам связался со мной. Но зачем бы ему это понадобилось? Если его секретарь действительно контактировал со мной, у меня должна быть визитка».

Элиот полез в карман за портмоне, но, с трудом выудив, уронил его. Бубня ругательства, мужчина наклонился, но поднимаясь, ударился затылком о столешницу. Тем самым он потревожил стоящий на столе кофе и пролил его. Элиот чертыхнулся. Белая футболка была в коричневых пятнах. Мужчина с досадой поглядел на запачканное одеяние. Уже нужно было отправляться на прием, так что времени возвращаться домой не было. Он подошел к Бекки за помощью.

– Я немного запачкался, – он развел руками.

Бекки рассмеялась и дала ему черную футболку с зеленым логотипом, изображающим сирену.

– Сколько с меня?

– Возьмите даром. Как-никак, вы наш постоянный гость, – улыбнулась девушка.

Поблагодарив, Элиот покинул заведение.

***

В 14:53 Элиот был у кабинета Мишель Кинг, дожидаясь, когда его пригласят. В коридоре клиники, на обеих противоположных стенах, на расстоянии трех футов друг от друга висели картины в стиле абстракционизма, призванные увлечь созерцателя своей вычурной неправдоподобностью и помочь абстрагироваться от насущных проблем. Стены были окрашены в мятный цвет, который, как предполагалось, должен был успокаивать, но наводил тоску. Разглядывая копию «Лебедей, отражающихся в слонах» Дали, Элиот хотел бы отвлечься от того, что его волновало. Но это было невозможно, потому что предмет его беспокойства, был благополучно забыт, хоть и оставил необъяснимое чувство тревоги.

Наконец, в пять минут четвертого, из кабинета миссис Кинг вышла заплаканная женщина. Она каждую субботу приходила на прием за час до Элиота и всегда выходила со слезами на глазах. Они обменялись неуклюжими приветствиями. О ее психологической проблеме Элиот не знал, да и не интересовался. Элиот не имел привычки лезть в чужую душу и в своей позволял копаться одной только миссис Кинг, и то без охоты. Я не хочу, чтобы кто-то препарировал мой внутренний мир, – вспомнил он слова Маршала Макналти и было вновь полез за портмоне, чтобы посмотреть, не залежалась ли там визитка компании VOID. Но тут дверь кабинета миссис Кинг открылась, и показавшаяся голова психотерапевта пригласила мужчину внутрь.

Кабинет Мишель Кинг выглядел вычурней сюжетов на картинах Дали. На полу во всю площадь комнаты был расстелен ковер преимущественно красного и оранжевого цветов с этническими орнаментами африканских аборигенов. Кушетка для пациентов была заправлена таким же, как и ковер, аляповатым покрывалом. Белые стены едва проглядывали за многочисленными картинами и полками, уставленными книгами и бюстами античных философов, статуэтками древнеегипетских и древнегреческих божеств, а также фигурами будд и синтоистских богов счастья. Два больших, во всю высоту комнаты, окна были завешаны плотными бордовыми шторами. В кабинете был приглушенный свет. Он казался каким-то грязным, потому что исходил от торшера с зеленым абажуром и, смешиваясь с красными элементами декора, висел в воздухе болотно-коричневым туманом. Пестрая и изобилующая множеством диковинных вещиц комната более походила на шатер шамаханской царицы или цыганки-предсказательницы, нежели на кабинет психотерапевта. Каждый раз, попадая в это дикое пространство, Элиот невольно полагал, что сейчас вместо терапевтической беседы, они с Мишель займутся ворожбой. Впрочем, Элиоту было сложно судить о необычности того места, ведь у других психотерапевтов он не бывал. Как бы то ни было, Мишель, женщина с эксцентричными предпочтениями в дизайне, была опытным специалистом психоанализа и гипноза, о чем свидетельствовали дипломы и сертификаты, которых на стенах было более дюжины.

– Решили сменить стиль? – дружелюбно улыбаясь, спросила миссис Кинг, глядя на новую футболку Элиота.

Мишель сидела напротив Элиота в коричневом кожаном кресле. У нее были буйные каштановые кудри с медным отливом и паутинки морщинок возле смеющихся голубых глаз. Женщина уже миновала пол столетия, но еще сохраняла свежесть лица и бодрость духа. Она напоминала Элиоту какую-то актрису, но он не мог вспомнить какую.

– Я сегодня какой-то рассеянный, – признался Элиот. – Проснулся в обед, пролил на себя кофе и пропустил свой электропоезд.

– Вы все равно подоспели вовремя, – заметила психотерапевт.

– Пунктуальность – одно из немногих моих хороших качеств. Было бы обидно ему изменить.

Элиот разместился на кушетке сидя – предварительно поправив покрывало так, чтобы на нем не было ни единой складки, – и облокотился спиной о стену, к которой та была приставлена.

– В вас море приятных качеств! – возразила Мишель.

– Ваши слова продиктованы вашей специальностью или вы действительно так считаете? – съязвил Элиот. – Можете не отвечать, – он махнул рукой. – Если первое, вы солжете.

Женщина только улыбнулась в ответ.

На журнальном столике перед кушеткой в хаотичном порядке были расставлены фигурки слонов из эбенового дерева. Элиот знал, что Мишель намеренно разбросала их перед его приходом, чтобы испытать его. Его тянуло расставить слоников в круг или в ряд, но он сдержался и лишь нервно постукивал пальцем по колену.

– Как ваши компульсии? – осведомилась Мишель.

– Я реже мою руки. Вчера, возвращаясь домой с работы, я держался за поручень электропоезда. Когда вышел из вагона, сразу же полез в рюкзак за антибактериальными салфетками, но отдернул себя и стерпел. Других прогрессий пока нет.

– Всё еще считаете цифры?

– На этой неделе было тридцать семь троек, двадцать одна пятерка и тринадцать единиц.

– Вы верите, что это поможет вернуть воспоминания?

Элиот ответил молчанием. Он полез в рюкзак и достал дневник болезни. Мишель с любопытством за ним наблюдала.

– Дышу, грудь ядом наполняется… – неуверенно зачитал мужчина.

Миссис Кинг молчала, а Элиот продолжал. С каждой строчкой его голос обретал твердость.

– Вы сами сочинили? – спросила миссис Кинг, когда Элиот закончил.

– Нет. Мне это приснилось прошлой ночью, – солгал он.

– Что еще вы запомнили?

– Этот стих читала девушка со сцены театра. Маленький театр. Всего несколько десятков стульев. Я был один в зале. Запомнил картину на заднем фоне. На ней было чудовище с человеческим лицом, но бараньими рогами. За его спиной были крылья, напоминающие ласты. Лицом к нему, но спиной к смотрящему, стоял другой мутант. Можно было увидеть лишь то, что он трехглав и в руке держит скипетр. Остальных деталей не запомнил. Лицо девушки успел разглядеть подробнее. Волосы короткие, коричневые. Лицо светлое. Романские черты лица. Похожа на испанку или итальянку. На Сальму Хайек или Монику Беллуччи, но глаза не карие – сапфировые. Внешность полна контрастов. Возможно даже какие-то арабские корни, но лицо и глаза светлые.

– В сновидениях сложно достоверно разобрать лица, – заметила психотерапевт.

– И еще у нее был шрам от ожога на правом предплечье.

– Вам знакома эта девушка?

– Нет, – ответил мужчина.

– В прошлый раз вы говорили, что вам докучают часы и вы даже подумываете их снять? – удостоверилась миссис Кинг.

– Да. – припомнил Элиот.

– Могу предположить, что ваш сон продиктован тем…

Она не успела договорить, так как на ее столе завибрировал телефон. Женщина нажала на боковую кнопку, отключив звук сигнала.

– Прошу прощения, – извинилась Мишель и, смахнув экран вверх, включила «режим полета».

– Итак. Думаю, ваш сон продиктован нетерпимостью к часам, ведь «метка зверя на руке кольцом», в стихотворении, я полагаю, является отсылкой к воидам. Многие верующие всерьез полагают, что умные часы – изобретение сатаны и отказываются внедрять под кожу магнит. В вашем подсознании это суеверие вылилось в такую стихотворную форму.

– Я впервые слышу об этом суеверии, – возразил Элиот. – Стало быть, сон нужно трактовать иначе. Возможно, он – воспоминание?

– Тогда вы в самом деле могли видеть эту пьесу. И девушку. Ведь сознание не может воспроизводить ранее не виденные образы.

– Должен признаться, лицо девушки мне знакомо, хоть я и не могу ее вспомнить. Ее образ давно мелькает у меня в голове.

– Вы не рассказывали об этом прежде, – нахмурилась Мишель.

– Я считал это пустяком. Думал, это никак нам не поможет. Но теперь ее лицо в совокупности с пьесой показались мне важной зацепкой.

– Элиот, впредь рассказывайте мне обо всех «пустяках». Таблетки вы не пьете, к гипнозу обращаться отказываетесь, умалчиваете какие-то детали. У вас серьезное заболевание, одними терапевтическими беседами не обойтись. Любая мелочь может привести нас к разгадке.

– Хорошо, – пообещал Элиот. – Еще, – продолжил он, – когда воссоздаю ее образ в голове, на языке вертится имя. Вот-вот слетит с уст, но никак не сложится до конца. Но имя мужское и короткое. Из трех-четырех букв.

Миссис Кинг оживилась от новой информации.

– Возможно имя, которое подходит для обоих полов? Таких имен немного. Гэйл? Трэйси? Келли?

– Не то, – отрезал мужчина.

– Сокращение имени? Крис от Кристин или Алекс от Александры?

– Всё не то! – рассердился Элиот. – Думаете, я уже не перебирал эти варианты? Ничего не подходит. Мужское имя из трех букв с короткой гласной посередине.

Дверь кабинета приотворилась, и из щели выглянуло лицо секретарши.

– Миссис Кинг, – позвала девушка осторожно, будто боялась нарушить сакральную атмосферу в комнате психотерапевта, – ваш муж не может до вас дозвониться. Что-то срочное. Пожалуйста, ответьте на телефон.

Мишель отключила авиа режим, и смартфон тут же отозвался звонком.

– Да, слушаю, да, – отвечала женщина супругу, – успокойся, не могу разобрать что ты говоришь. Спокойнее. – Из трубки раздавался лихорадочный голос мужчины, пытающегося донести что-то в панике. – Боже мой, Том! Я сейчас приеду.

– Прошу, простить меня, Элиот. – Глаза женщины остекленели, и в них проглядывал испуг. – О, это ужасно!

Она накинула на себя тонкое осеннее пальтишко, взяла сумку и выбежала из кабинета.

Элиот остался сидеть на кушетке, осмысливая услышанное.

– Том, – повторил он имя мистера Кинга. – Что это за девушка с именем Томас? – вспомнил он наконец имя из трех букв, с короткой гласной посередине.

Прежде чем покинуть кабинет, Элиот расставил слоников в круг.

4 сентября 2022

Воскресенье

Воскресным утром часы задребезжали в 6:00. Элиот без заминки встал с матраса и босиком прошелся по ледяному, ничем не прикрытому полу до ванной комнаты, начав свой ежедневный марафон. Он умылся прохладной водой, почистил безупречно ровные зубы, выпил стакан воды с лимоном. Надев растянутую хлопчатую футболку и трико из полиэстера, он принялся собирать рюкзак с радужным логотипом компании, в которой работал. Он вдохновился статьей Bloomdale Businessweek о Маршале Макналти и решил тоже в этом месяце писать о технологических утопистах современности. Он бросил в рюкзак биографию Идена Маркса, написанную Ашером Вейсом, и был готов выдвигаться из дома.

Но прежде чем покинуть квартиру, Элиот проделал привычный ритуал, без которого чувствовал бы себя тревожно всё время, вплоть до возвращения домой. Хотя невооруженным взглядом было видно, что все окна закрыты, конфорки плиты выключены, а свет в комнатах не горит, Элиот не был спокоен, пока не дотронулся до каждого переключателя, каждого тумблера распределения газа, каждой оконной ручки. Он прошелся по квартире и убедился, что каждая вещь лежит на своем месте под правильным углом, разгладил простынь на матрасе, чтобы на ней не было ни единой складки. В 6:23 он вышел из квартиры, повернул ключ в скважине входной двери, преодолел один лестничный марш и снова поднялся, подергал ручку двери, убедился, что та заперта, и уже спокойно отправился в путь.

Элиот направлялся в Проспект-парк, от которого его разделяли десять минут ходьбы. По дороге он зашел в Key Food и взял готовый салат «Цезарь». Обнаружив, что оставил портмоне дома, Элиот расплатиться средствами с VOID кошелька. Салату пришлось тесниться в рюкзаке по соседству с «Иденом».

В v-pods раздался голос Фрэнка Синатры, исполняющего знаменитую композицию о мировой столице. Под протяжное «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Элиот ускорил шаг, немного покачиваясь в ритм песни. Обойдя Бруклинский музей и парковку за ним, мужчина оказался у серого здания ботанического сада. Прошел еще немного до Флэтбуш-авеню, разминая недавно проснувшиеся мышцы, и наконец оказался у Зоопарка Проспект-парка. Отправной точкой его ежедневной пробежки был бассейн с тюленями. Мужчина спрятал рюкзак за ветвями давно примеченного куста и принялся бежать. Сначала дорога была широкой и многолюдной. Всюду прогуливались родители с детьми. Но чем более мужчина углублялся в чащу парка, тем ýже становились тропки и всё более ласкала прохладой тень могучих лип. Прохожие уже не встречались, за исключением пожилых людей, выгуливающих старых дряхлых собак, и крепких юношей, ведущих на поводке коренастых псов в массивных намордниках. Вскоре Элиот почувствовал запах водоема – он подбегал к пруду. На мосту, напротив бального зала «Эллинг», чей фасад выходил прямо к воде, с Элиотом поравнялась Шэрон. Элиот облокотился о перила и глядел на зеленоватую воду, пытаясь отдышаться, пока женщина направлялась к нему трусцой, напевая блюзовую песенку середины 60-х.

– Доброе утро, Шэр, – поприветствовал мужчина. В его глазах впервые за последние несколько дней показался радостный блеск.

– Доброе, Элиот, – улыбнулась женщина. Она остановилась и принялась круговыми движениями разминать колени. На ней были черные лосины, обтягивающие стройные ноги и подчеркивающие крепкие ягодицы. Становилось жарко, поэтому Шэрон расстегнула молнию на красной олимпийке с логотипом в виде белой галочки, надетой поверх черной майки. Тело сорокалетней женщины было красиво и подтянуто. Шэрон была из тех особ, что расцветают в зрелом возрасте. Элиот пытался вообразить ее лицо в молодости, но оно представлялось ему заурядным. Теперь же ее красота распустилась словно цветок ипомеи при лунном свете. На Шэрон в тот утренний час не было косметики, но и без макияжа тон лица был ровным, а кожа выглядела свежей.

Женщина прислонилась к перилам спиной. Она убрала прядь коротких блондинистых волос за ухо и посмотрела на Элиота сияющими прозрачно-голубыми глазами, тяжело дыша:

– Совсем запыхалась, – пожаловалась она. – Бегу от силы минут пятнадцать. Надо бросать курить.

К такому выводу она приходила каждое воскресное утро, но завязать с дурной привычкой никак не удавалось. Элиот лишь каждый раз поддерживал ее решение.

Отдышавшись, они побежали к озеру Проспект-парка. На брусчатке за мостом опять показались люди, но Элиот свернул на малоприметную тропку. Дорожка была узкой, поэтому он бежал впереди, а Шэрон пыталась поспевать следом. Оба молчали, чтобы не сбивать дыхание. Добрались до туннеля – по правую сторону показалась речушка. Вскоре пространство вновь расширилось, и можно было бежать бок о бок. Элиот посмотрел на женщину. Ее лицо было багровым и выражало изнеможение. Мужчина стал медленнее перебирать ногами, и Шэрон вслед за ним снизила темп.

– Шэр, ты как? В порядке? – осведомился Элиот.

– Всё. Не могу, – отрезала женщина. – Давай отсюда пройдемся пешком.

Она остановилась, принялась лихорадочно глотать воздух и мгновенно разразилась кашлем. Женщина согнулась вдвое, хватаясь то за горло, то за грудь. Элиот был напуган. Откашлявшись, Шэрон выпрямилась. Они перешли на шаг.

– Этот кашель донимает меня уже несколько недель, – поделилась она. – Пропила все знакомые противогриппозные препараты. Боюсь, это бронхит. Нужно обследоваться у врача.

– Не затягивай с этим, – предостерег мужчина.

Они добрались до озера и сели за деревянный стол для пикников. Женщина уперлась локтями о столешницу и подперла ладонями подбородок. Между людьми завязалась беседа. Шэрон рассказывала о детях – тринадцатилетнем Тобиасе и девятилетней Холли – и о работе в ресторане, где отвечала за живую музыку, играя на рояле. Элиот делился новостями относительно генерализованной амнезии. Он любил разговаривать с Шэрон, потому что мог поделиться с ней чем угодно, не опасаясь, что она разболтает. Всё потому, что у Шэрон с Элиотом не было общих знакомых и ничто не связывало их, кроме совместных пробежек по Проспект-парку.

Шэрон возникла словно из неоткуда. Одним воскресным утром она показалась на вышеупомянутом мосту и заговорила с Элиотом как с давним приятелем. Мужчина предположил, что они и в самом деле знакомы, а он об этом позабыл. Не задавая вопросов и не подавая виду, он просто бежал рядом, слушая болтовню женщины. Вскоре они и впрямь подружились. Элиот был только рад компании такой прекрасной особы, кроме прочего, обладавшей прелестным голосом. Голос Шэрон воздействовал на него успокаивающе и словно приводил в равновесие его внутренний мир. Элиот воображал, что под болтовню Шэрон можно было успешно медитировать.

– Тоби трудно приходится после смерти отца, – пожаловалась Шэрон. – Чем старше он становится, тем более осознает свою ответственность за заботу обо мне и о Холли в качестве единственного мужчины в семье, и всё сильнее эта ответственность давит на его еще мальчишеские плечи. Кстати, – вспомнила она, – психотерапевт, которого ты мне советовал для него.

– Да? – припомнил Элиот.

– Я позвонила по номеру на визитке, что ты мне дал. Мне ответили, что женщина с таким именем у них не работает.

– Может ты неправильно ввела номер?

– Однако всё же попала в клинику?

– Наверное, визитка старая, – предположил Элиот, – и на ней указан номер предыдущего места работы миссис Кинг.

– Покажи ей. Пусть исправит, чтобы не вводить людей в замешательство. – Шэрон вернула визитку Элиоту. «Мишель Н. Кинг» – гласила надпись.

Поболтав еще немного, они попрощались. Шэрон направилась в сторону Парк-Слоуп, а Элиот побежал обратно к бассейну с тюленями и отыскал оставленный рюкзак.

Через десять минут он сидел на ступеньках, ведущих ко входу в Бруклинский музей, неподалеку от фонтана. Мужчина достал из рюкзака книгу и принялся читать, в то же время уплетая «Цезарь». По Истерн-Паркуэй в тот час уже вовсю сновали грязные автомобили вперемешку с желтенькими такси и школьными автобусами.

С первых секунд Иден Маркс поражает исходящей от него энергетической волной амбиций и стремлений. Его видение мира – сложная инженерная конструкция, сверхлогичная и недоступная заурядному разуму. Словно сошедший со страниц романов Айн Рэнд, он пришел, чтобы интегрировать наш разум с компьютером и внедрить в нашу жизнь некий алгоритм, благодаря которому отпадет всякая нужда беспокоиться о будущем. Наша задача – уйти в тень и позволить таким, как Маркс, превратить свои мечты в намерения и избавить этот мир от проблем.

Описание Идена Маркса напомнило Элиоту о Маршале Макналти, который тоже был из ряда техноутопистов. «Действительно ли этот человек избавит мир от проблем, если не мешать ему? По крайней мере, очевидно, он на это претендует. Но можно ли доверять этому затворнику?» – думал мужчина.

Солнце, поднявшееся уже достаточно высоко, припекало. Элиот вернулся домой и принял холодный душ. Сев по-турецки на матрасе и подтянув к себе трубку городского телефона с желтым справочником, он приготовился немного поработать. Элиот был представителем сетевой компании, занимающейся производством экологически чистой бытовой химии, и в выходные дни обзванивал людей с предложением присоединиться к бонусной программе компании и перейти на сторону этичного потребления. Это приносило дополнительный доход, но, что важнее, помогало отвлечься от основной работы. Сидеть без дела Элиот не мог, а в разнообразии деятельности нуждался. Кроме того, докучать людям звонками оказалось его странной страстью.

Сетевых предпринимателей не любили. Элиот знал это так же, как и то, что в большинстве случаев он услышит гневную просьбу «никогда больше не звонить по данному номеру». Но это его не заботило. Звонки напоминали ему переворачивание карт, что лежат рубашками вверх. В любой колоде в любом случае есть четыре туза – несколько людей, которые с интересом отзовутся на его предложение. Задача состояла в том, чтобы успеть сказать всё, что заготовлено, прежде, чем трубку повесят.

Элиот открыл телефонный справочник на странице под буквой «Т». В тот раз он решил пройтись по Томасам. Томасы отвечали уклончиво. Кто-то вежливо отказывался, говоря «мне это неинтересно» или «у меня нет свободного времени», некоторые бросали трубку, не проронив ни слова. Другие же ругались так, что трубку приходилось бросать Элиоту. На сороковом Томасе Элиот выдохся. Он положил закончить на Томасе Андертоне. После трех гудков на звонок ответили:

– Здравствуйте! – начал мужчина. – Меня зовут Элиот Мармел. Вам интересно поговорить на тему этичного потребления? Не заботясь о происхождении и составе покупаемой продукции, мы забываем, как наш потребительский выбор влияет на экологию планеты. Вы задумываетесь о том, какой след оставите после себя?

– Мистер, – ответил Томас, – хватит звонить на этот номер. Вам не ясен был мой ответ в прошлый раз?

– Вы меня с кем-то путаете. Я впервые звоню по этому номеру, – заверил Элиот.

– Я путаю, или вы что-то позабыли? Уверены, что у вас нет проблем с памятью?

– Не уверен, – нахмурился Элиот.

– Вам самому не надоело крутить одни и те же заученные слова? Готов поспорить, вы заурядная личность и проживаете самую обыденную жизнь, в которой день за днем ничего не меняется. Те же люди, те же пейзажи, и на работу вы долгие годы тоже ходите одним и тем же маршрутом. Вы застряли во вселенной, ограниченной вашим скудным разумом. Я окажусь прав, если скажу: если отнять год вашего прошлого, суммарная ценность вашей жизни не изменится. Она по-прежнему останется нулевой.

Элиот разозлился и яростно бросил трубку.

– И этот недоносок будет учить меня жизни! – фыркнул он. – Да кто он такой?

Судорожно дыша, Элиот пытался укротить гнев. Он упал на спину и распластался на матрасе. Затяжной вдох. Затяжной выдох.

– Я вдыхаю спокойствие. Я выдыхаю мир, – медитировал он.

На запястье завибрировали часы. Напоминание первое: сегодня в 18:00 ужин у Бена Уоллеса.

Элиот открыл панель быстрого набора и позвонил приятелю.

– А! Мармел! – отозвался тот приветливо.

– Мне захватить чего-нибудь к ужину? – поинтересовался мужчина.

– Стало быть, не забыл, – обрадовался Бен. – Возьми пару банок пива. Мы с Софи планируем небольшое барбекю на террасе.

Элиот недовольно сморщился.

– Хорошо. До вечера.

Задача состояла в том, чтобы найти подходящий наряд из дюжины белых рубашек и футболок, да нескольких пар черных джинсов и классических брюк. Шкафа у Элиота не было. В углу комнаты размещалась стойка для вешалок на колесиках, на которой аккуратно были развешаны готовые комплекты одежды в вакуумных пакетах. Все наряды были монохромными – белый верх, черный низ. Грязная одежда помещалась в корзине неподалеку. На вершине кучи испачканного белья Элиот обнаружил футболку, которую надевал на тимбилдинг месяц назад. На белоснежной майке с радужным логотипом компании в правом нижнем углу вырисовывалось оранжевое пятно от соуса сальса, в который Элиот неосторожно макал начос во время фуршета. След от томатного пюре так и не удалось отстирать. «Белое не самая практичная одежда для барбекю вечеринки», – заключил мужчина.

Его внимание привлек клочок черной ткани, затесавшийся под натиском ожидающей стирки белой одежды. Элиот вытянул черный лонгслив. Взглянув, мужчина тут же отбросил его, словно то была проклятая вещь. На кофте был изображен логотип компании VOID. Круг, состоящий из веточек, напоминающих нейронные сети, центр которого являлся буквой «О» слова «VOID». «Что может означать эта аббревиатура?» – подумал мужчина. – «V: virtual, victim, violence, villian, vacuum7?».

Подняв с пола черную футболку с зеленой сиреной, которую дала Бекки, Элиот, недолго думая, надел ее в дуэте с черными джинсами и обулся в классические Converse. Проделав привычный ритуал и удостоверившись, что жилище в безопасности, а вещи лежат на своих местах, он вышел из дома.

***

Уоллесы жили в многоэтажном доме на Перл-стрит. Окна их гостиной выходили на Бруклинский мост.

Не изменяя пунктуальности, Элиот позвонил в квартиру приятеля, когда на часах было без минуты шесть. Дверь отворила Софи. На пухленьких щеках горел здоровый румянец. Подол платья выпирал вперед. Беременная женщина ласково придерживала разросшийся живот.

– Здравствуй, Элиот! Рада видеть тебя, – приветливо улыбнулась хозяйка дома.

– Привет, Софи, взаимно, – не солгал мужчина. Он неуклюже обнял ее одной рукой, держа в другой пакет с жестяными банками.

– Куда мне поставить пиво?

– Проходи в гостиную, – пригласила женщина и забрала янтарный напиток.

По просторной и светлой гостиной разносился запах индийских благовоний, исходивший от тлеющей на журнальном столике ароматической палочки. На угловом диване располагалась девушка лет двадцати пяти в сером свитере, надетом поверх пепельно-кремового шифонового платья. Она сидела, опустив голову. На худых коленях лежала раскрытая книга.

– Приятный запах, – заметил мужчина, обращаясь к молодой особе. – Что это?

Девушка встрепенулась от неожиданности и отняла взгляд от страниц. Сияющий взор прозрачно-голубых глаз впился в Элиота.

– Сандал, – ответила она по-детски звонким голосом.

– Элиот Мармел, – представился мужчина и протянул ладонь для рукопожатия.

Девушка привстала для знакомства.

– Агнес О'Каллахан. – Изящная длань с длинными белыми пальцами обвила кисть мужчины. – Мармел – редкая фамилия. Я никогда не встречала ваших однофамильцев.

Она снова опустилась на диван, а Элиот присел рядом.

– А О'Каллахан – ирландская фамилия, верно?

– Все фамилии, начинающиеся с приставок «О» или «Мак», ирландские. Тут не ошибешься, – улыбнулась Агнес.

В памяти Элиота вновь возник образ Маршала Макналти.

– Так вам нравится запах? Я с недавних пор увлекаюсь ароматерапией. Сандал способен излечить утлую ауру.

– Вы интересуетесь восточными учениями?

– Меня занимают синто-буддийские философии.

– Как давно?

– С тех пор как покинула отчий дом. Мои родители фанатичные католики. Они были суровы в воспитании. Софи всегда была послушной дочерью и примерной сестрой, я же – сплошное разочарование. Одна из причуд матери – она не позволяла читать что-либо, кроме Библии. Боялась, что мирская литература навредит неокрепшему детскому уму. Я росла ограниченной, зато могла процитировать любое место Писания.

– Мы не можем строить какие-либо постулаты, не видя картины целиком, со всех возможных точек зрения. На мой взгляд, лучшее средство постижения Бога – изучение атеистических трудов.

– Вы хотите сказать, нельзя избрать что-либо истиной, если это единственная истина, с которой ты знаком?

– Пожалуй, вы правильно истолковали мою мысль. Наверстываете упущенное? – Элиот бросил взгляд на книгу в руках Агнес.

– Уолт Уитмен, – улыбнулась девушка, показывая обложку «Листьев Травы».

– «Песнь о себе»? – прочел мужчина на открытой странице. – Моя любимая поэма.

– И моя. – Глаза девушки просияли под порхающими белесыми ресничками. – «Песнь о себе» – хвалебная ода своему эго. Но что прекрасно в этой поэме, так то, что Уитмен, воспевая себя, вместе с тем воспевает всё человечество, всю вселенную, считая, что он и она неразделимы. «Ибо каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам», – пишет он.

– «И все они льются в меня, и я вливаюсь в них, и все они – я, из них изо всех и из каждого я тку эту песню о себе», – процитировал Элиот. – Какая красота сокрыта в идее всеобщего единства! – воскликнул мужчина в наслаждении.

– А вы быстро нашли точки соприкосновения! – На пороге появился Бен, вытирающий жирные руки о подол фартука. Рот мужчины был искривлен в довольной ухмылке.

Элиот, распалившийся от увлекательной беседы, при виде друга поспешил придать лицу привычное невозмутимое выражение.

Мужчины и девушка вышли на террасу, где орудовала Софи, разливая напитки по стаканам. Бен и Элиот взяли по кружке пива, Софи и Агнес пили «Горную росу». На металлической решетке над открытым огнем томились несколько говяжьих стейков, камберлендская сосиска, бараньи ребрышки и овощи-гриль. Хозяева дома усадили гостей за небольшой деревянный уличный стол.

– Как тебе Калифорния, Агнес? Где именно ты там работала? – обратился к девушке глава семьи, уплетая свиную колбаску с копченым запахом.

– Офис VOID находится неподалеку от городка Ред-Блафф. Это один из крошечных безликих населенных пунктов, которыми усыпана Америка. Они как веснушки на конопатом лице нашей страны. Мое знакомство с этим местом не было продолжительным, но во время пятиминутной поездки от аэропорта до Уолнат-стрит, по которой мы выехали из города в западном направлении, я не заметила ничего примечательного: несколько школ, магазин уцененных товаров, незатейливые парки и множество одноэтажных провинциальных домишек.

– Так офис находится за городом? – уточнил Бен.

– Да. Как я уже сказала, западнее Ред-Блаффа. Самолет высадился там. У аэропорта ждала машина. Она вывезла меня из города по Уолнат-стрит. Название улицы я прочла на указателе. Потом мы несколько раз свернули и часа два ехали по ухабистой загородной дороге. Пейзаж был примитивный – бесхозные поля, поросшие жухлой травой. Штаб-квартира находится прямо посреди такой равнины. Стеклянный офис переливается на солнце и выбивается из лишенного красок ландшафта. Здание разделено на два павильона: в первом находятся рабочие помещения, второй используется как жилой комплекс для сотрудников.

– Вам можно разглашать местонахождение штаб-квартиры? Ее даже нет на картах, а в интернете упомянуто лишь, что она находится где-то в северной части Калифорнии. Я читал, что мистер Макналти – весьма скрытная персона и большинство вещей о компании держит в секрете.

– Нет ничего критичного в том, чтобы рассказать вам то, что вы вскоре сами увидите воочию. Бен говорил, вас пригласили на конференцию в VOID. Я лишь удовлетворяю его нетерпеливое любопытство.

– Меня, в первую очередь, заботит, как мы будем добираться до Ред-Блаффа, – заметил Бен.

– Об этом не стоит беспокоиться. Компания оплатит билеты на самолет.

– В том и дело. – По лицу мужчины пробежала мрачная тень. – В последние месяцы у меня развилась фобия в отношении самолетов. Мне часто снится сон об авиакатастрофе. Я лечу бизнес-классом, сижу у окна. Ранний час, солнце только поднимается. Облака топорщатся под нами, словно заснеженные верхушки гор. В руке стакан виски. Я весь трепещу от страха. В попытках успокоиться, кручу в голове: «Самолеты – самый безопасный транспорт. По статистике, люди чаще разбиваются на автомобилях». И вот, слышу, что-то хрустнуло в устройстве самолета, и мы рухнули. Тут я вздрагиваю и просыпаюсь. Этот сон мне снился не раз. Может, это предостережение свыше?

– Вы можете попросить компанию оплатить билет на поезд. Думаю, разницы никакой, – успокоила Агнес.

– Вы, стало быть, очень умна, – заметил Элиот. Он избегал смотреть на Агнес. Его взгляд был прикован к шпажке, на которую были нанизаны шампиньоны, помидоры и кусочки кабачка, которыми он лакомился. – Я полагаю, нужно отличаться особой образованностью, чтобы быть приглашенной в одну из передовых IT-компаний. VOID – наш главный конкурент. Конечно, у них нет поисковой системы, но их часы могут потягаться в функционале с любым из наших смартфонов. Многие, кто прежде пользовался нашей почтой, сейчас переходят на v-mail. Они стремительно развиваются.

– Критерии отбора кадров в VOID отличны от тех, что приняты в других компаниях, – поделилась Агнес. – На образованность или креативность мышления внимание обращается в последнюю очередь.

– Тогда на что в первую? – удивился мужчина.

– Каждый кандидат проверяется на социальные взаимосвязи. Все сотрудники подобраны так, что при других обстоятельствах, они никогда бы не встретились. Между всеми работниками лежит как минимум пять уровней общих знакомых. Но я говорю о кадровом менеджменте только моего отдела, потому что с другими не знакома. Департаменты изолированы друг о друга. Нельзя было делиться информацией о порученных заданиях, нельзя называть настоящее имя, место жительства, какие-либо контактные данные. Все разговоры прослушивались.

– Как ты выдержала год в таких каторжных условиях? – Лицо старшей сестры выражало сочувствие.

– Ограничений, конечно, было много, однако если бы они перевешивали преимущества, я бы не стала там работать. Нам предоставили роскошные апартаменты, спа, бассейн, пятиразовое питание. Работы было не много. Часто отправляли в командировки. За год я успела повидать всю Америку, и побывать кое-где за границей. Кроме того, таких денег я бы больше нигде не заработала. Бен, не переживайте, – Агнес обратилась к главе семьи, – я у вас надолго не задержусь. У меня есть средства, чтобы купить жилье. Мне лишь нужно время, чтобы подыскать хорошую квартиру.

– Выбери что-нибудь поскромнее, – посоветовала Софи.

– Я сама решу, как распорядиться своим заработком, – отрезала Агнес.

– Ты никогда не умела рационально распределять средства. Лучше отправь денег родителям, им бы не помешала помощь.

Мужчины почувствовали повисшее в пространстве напряжение. Негативные волны, исходившие от обеих сестер, электризовали воздух. Но ни Бен, ни Элиот не решились вмешаться в спор и прекратить его.

– Я не просила совета. Мне не кажется, что родители особо нуждаются. Где они сейчас? В Риме? Доход отца позволяет им большую часть года проводить в путешествиях. В свое время они скупились потратить на меня лишнюю копейку. Это ты была любимицей.

– Не будь неблагодарной!

– Причин для благодарности у меня не много.

– Эгоистка! – выпалила Софи.

Агнес приложила к губам салфетку, вытерла руки, после чего встала из-за стола и одним непринужденным движением отряхнула юбку.

– Прошу прощения. – Казалось, девушка обращалась только к Элиоту. – Вынуждена покинуть вас. Мне нужно прогуляться.

Когда Агнес ушла, Бен сверкнул гневным взглядом в сторону Софи.

– Зачем ты так?

– Она всегда думала только о себе. Я надеялась, она изменилась за год, что мы не виделись. Ничего подобного.

– Я составлю девушке компанию, – отозвался Элиот и поспешил спуститься с террасы.

***

Элиот выскочил из парадной многоквартирного дома и оказался в сумерках. Сентябрьскому вечеру еще не была присуща стужа окрепшей осени. На улице царила мягкая прохлада.

Оглянувшись по сторонам, мужчина заметил тонкий женский силуэт, удаляющийся по направлению к Бруклинскому мосту. Темное пятно стремительно растворялось в полумраке.

Элиот настиг девушку у подъема на подвесной гигант. Пешеходная полоса находилась на некотором возвышении, а по обеим сторонам сновали машины.

– Агнес, – окликнул мужчина.

Она остановилась, но не повернулась. Девушка утерла слезы и лишь затем обернула лицо, с распухшим и раскрасневшимся носом, к Элиоту.

– Мистер Мармел, вы решили ко мне присоединиться?

Агнес улыбнулась и, насколько Элиот разбирался в невербальных сигналах, то было искренне.

– Надеюсь, вы не против?

– Я только за.

Элиот поравнялся с девушкой, и они стали неспешно прогуливаться по деревянным подмосткам в полном безмолвии.

Стальные прутья моста, ветвями отходившие в стороны от неоготических башен, вырисовывались на темно-синем, с лиловыми разводами, небосводе, словно металлическая паутина. Внизу рябила черная вода, казавшаяся в темноте густой и вязкой.

Первой нарушила молчание Агнес, выдав внезапной репликой предмет занимавших ее размышлений.

– Я против цирков с животными.

Элиот растерялся от неожиданного высказывания и нелепо улыбнулся.

– Вы находите это забавным? – рассердилась Агнес.

– Отнюдь. – Мужчина поспешил придать лицу серьезности.

– Дрессированные животные напоминают мне детство, – поделилась девушка, поникнув головой. Ее хмурый взгляд был прикован к мостовой. – Свободолюбивые существа не сразу понимают, что попали в плен, и до последнего сражаются за свободу, проявляя строптивость и непокорность. Дрессировщики приучают их к послушанию, подвергая регулярному избиению, пока из горделивых животных не получатся безропотные и покорные существа. А если случается, что зверь никак не хочет покоряться воле хозяина, его обрекают влачить крайне жалкое существование в условиях неволи.

– Теперь-то вы взрослая, свободная и независимая девушка, – попытался подбодрить Элиот.

– Только на первый взгляд. Всю жизнь я провела словно в заточении из-за собственных психологических барьеров. Комплексы, уходящие корнями в самое детство, словно прутья решетки, огораживающие меня от настоящей свободы и счастья. В глубине меня по-прежнему сидит запуганный ребенок, готовый на всё ради одобрения взрослых, даже если придется ущемить собственные интересы, и Софи напоминает мне об этом.

– Не принимайте ее слова близко к сердцу, – посоветовал мужчина.

– Вы вегетарианец. Я права?

– С чего вы это заключили? – Элиот едва поспевал за тем, как Агнес меняла направление разговора. Он предположил, что девушка волновалась и пыталась предупредить возникновение неловких пауз неожиданными вопросами и репликами. Казалось, Агнес пребывала в каком-то лихорадочном расположении духа. Ее выражение лица менялось со скоростью урагана. То над ней нависала грозовая туча, а на глазах появлялись крупинки слез, то она веселела, то впадала в задумчивость.

– За весь вечер вы не притронулись к мясу и довольствовались овощами-гриль.

– Вы наблюдательны. Это верно, я вегетарианец.

– По какой причине?

– Повышенный уровень холестерина, тромбы в сосудах, жир вокруг органов, а как итог – преждевременная смерть от инфаркта или инсульта. Не слишком перспективное развитие событий. На мой взгляд, люди переоценивают свою звериную сущность. В отличие от хищников у нас слишком короткий кишечник и недостаточно кислотная среда в желудке.

– То есть, вы придерживаетесь здорового питания? – заключила девушка.

– Именно. Агнес! – вспомнил мужчина. – Вы ведь тоже не ели мяса.

– И зажгла ароматическую палочку, чтобы по гостиной не разносился запах копченого мяса, пока Бен его жарил. Бен и Софи не слишком внимательные хозяева, коли, прежде чем устроить барбекю, не удосужились узнать, не вегетарианцы ли гости.

Молодые люди дружно рассмеялись.

– А отчего вы не едите мясо? – поинтересовался мужчина.

– Я считаю, Бог всё создал для Вечного Бытия и дал животных нам в попечение, а не в рабство или пищу.

– Вечное Бытие, – повторил Элиот, – звучит жутко, не находите? На кой черт людям вечность, когда мы не знаем, как убить время в свободный день?

– Я недавно размышляла об этом. Знаете, когда я попала в VOID, мне всё казалось знакомым: лица коллег, рабочее место, апартаменты, в которых я жила. Как будто я видела это прежде. Я с легкостью справлялась со всем, что надлежало в соответствии с должностными обязанностями, словно проделывала это уже тысячу раз. Это навело меня на мысль о реинкарнации. Что если мы в самом деле, умирая, перерождаемся? Но не в другую личность, не в собаку, и не в травинку, а в себя самого. Проживаем одну и ту же жизнь снова и снова, таким образом, являясь не только пленниками сансары, но и одного тела и одного бытия. А знаете, что в подобном мироустройстве самое пугающее?

– Что же?

– То, что совершив ошибку однажды, ты обречен повторять ее вновь и вновь, в каждой последующей жизни, бесконечное множество раз.

– И ничего нельзя поправить?

– Нет. Ведь ты остаешься самим собой. С прежними взглядами и страстями, а главное – склонностями, которые будут подталкивать тебя на те же ошибки.

Элиот задумался о беспрерывной череде его безликих дней и вспомнил слова Томаса Андертона: Вы застряли во вселенной, ограниченной вашим скудным разумом. В жизни Элиота жуткая фантазия Агнес уже воплотилась в реальность.

– Пожалуй, это самая безжалостная модель ада – застрять навсегда в одной бессмысленной жизни. Считаете, Бог настолько суров, чтобы обречь свое чадо на такое?

– Нет, Бог не так суров. Это лишь моя выдумка. Вы ведь не сочли, будто я всерьез верю в такой уклад Вселенной?

– Я уже и не знаю, что думать. Во что же вы все-таки верите?

– Я хочу верить в родство душ и, соответственно, вынуждена верить в Провидение.

– Что вы хотите сказать? Я ничего не смыслю в этом.

– Существует древнегреческий миф – якобы люди изначально были созданы с четырьмя руками, четырьмя ногами и головой с двумя лицами. Зевс, боясь их силы, разделил их на две отдельные половины и обрек на жизнь в вечных поисках друг друга. Это немыслимо, чтобы две эти половины нашли друг друга на пяти материках с населением в восемь миллиардов человек без вмешательства свыше. Понимаете, что я имею ввиду?

– Теперь да. Вы верите в Зевса, – пошутил мужчина.

– Да нет же! Мистер Мармел , вы смеетесь надо мной? – девушка расхохоталась. – Я верю в Бога, просто не в такого, чей образ мне навязывали родители или католическая церковь… Элиот! – внезапно Агнес отвлеклась от своего монолога. Ее сияющий взгляд был прикован к чему-то в нескольких метрах впереди. Мужчина понял, к чему, когда до него донеслось медное пение, которое прежде было неразличимо из-за гула машин. На мостовой стоял саксофонист. Мелодичная «Когда ты улыбаешься»8 раздавалась из разинутой пасти инструмента.

– Элиот, пригласите меня танцевать.

В голубых глазах Агнес блистали кокетство и огни Бруклинского моста.

– Но, – осекся мужчина, – я не умею.

– Этому несложно научиться, – возразила девушка. Она выпустила пшеничные пряди из узла на затылке. Волосы завились, поддавшись воздействию влажного воздуха. Шифоновый подол юбки развевался, подхватываемый ветром.

Элиот почувствовал себя так, словно перенесся на несколько десятков лет назад. Агнес положила руку ему на плечо, он неуверенно поместил ладонь на ее тонкой талии. Свободные руки сплелись.

– Что это вы раскраснелись? – поддразнивала Агнес, смеясь.

– Прохожие на нас глядят, – конфузился мужчина.

– А вам какое до них дело? Кружите меня!

Элиот плавно обвел девушку вокруг ее оси, элегантно поклонился и бросил в футляр для саксофона, лежавший раскрытым на мостовой, купюру с портретом Авраама Линкольна на аверсе.

– Люблю эту песню в исполнении Фрэнка Синатры, – поделилась Агнес, когда они зашагали прочь. – Синатра – мой любимый исполнитель. После Джона Леннона, конечно, – добавила она с полной серьезностью.

– Любите «Жуков»?

– Спросите что угодно об их творчестве, я отвечу, не успеете моргнуть.

– Заключим пари? Если не ответите на вопрос, поужинаете со мной завтра вечером.

– Что ж, а если в сделке проиграете вы, я стану докучать вам «интересными» фактами о Бруклинском мосте.

– Идет! – Элиот задумался. – Какая песня «Битлов» стала не только хитом, но и переросла в одноименный мультфильм?

– «Желтая подводная лодка9», – без заминки ответила девушка. – Вы не слишком старались, мистер Мармел. Стало быть, не хотите со мной ужинать?

– Хочу, – заверил мужчина. – Давеча вы говорили о родстве душ, – напомнил он, – если бы я в него верил, я бы предположил, что вы моя отнятая Зевсом половина.

– Почему вы так считаете?

– У нас много общего. Мы любим одни и те же вещи и придерживаемся одних и тех же взглядов, хоть и видим мир под разным углом.

– Сходство интересов еще ни о чем не говорит.

– Тогда послушайте. Рядом с вами я испытываю какое-то знакомое чувство. Будто я уже испытывал его к вам еще прежде, чем мы встретились сегодня.

– Что за чувство?

– Не описать, но приятное. Ощущение родства, о чем вы и говорили. Вы уверены, что мы не встречались прежде?

– В прошлой жизни? – расхохоталась девушка.

– Не обязательно. В прошлом году, например.

– В прошлом году я работала в VOID. Я бы запомнила, если бы нам довелось встретиться.

– Простите мое любопытство, но что именно вы делали в VOID? Какую должность занимали?

– Я была секретарем, – призналась Агнес. – Если мистер Макналти хотел с кем-то связаться, все переговоры организовывали мы – секретари.

– Вы лично знакомы с мистером Макналти? – удивился мужчина.

– Нет, я никогда не видела его. Пожалуй, никто из сотрудников не видел, за исключением главного секретаря. Он его правая рука и посредник между поручениями Маршала и их исполнителями.

– Секретарей было несколько?

– Всего четверо. Главный секретарь и три исполнительных. Это похоже на взыскание долгов в банке. Для этого существует три отдела. Во-первых, сall-центр, который обзванивает заемщиков и деликатно уведомляет о просрочке платежа. Звонки, осуществляемые вторым отделом, отличаются большей суровостью – в них описывается плачевное финансовое будущее заемщика, если ему не повезет попасть в «черный список» банка. И, наконец, коллекторы. Наверное, не нужно объяснять, какова их манера поведения? Так и секретари в VOID. Я была call-центром. Но есть люди, которые противятся встречаться с мистером Макналти, а ему необходимо их партнерство. Для них и существует отдел, который склоняет упрямцев к сотрудничеству, вопреки их желанию.

Элиот опешил от новой информации.

– Возможно, мой вопрос прозвучит нелепо, но не встречался ли я с Маршалом Макналти в период с 11 августа 2021 по 22 июля 2022?

– Лично я не организовывала вам свидание, другие – не знаю. Нас в чужие поручения не посвящали. Но, полагаю, такую встречу вы бы не забыли. Тем более, если она была принудительной.

– К сожалению, забыл, – Элиот погрузился в думы, но Агнес стала сердиться:

– Зачем вы меня расспрашиваете? Вы помните о нашем пари? Настало время докучать вам историями о Бруклинском мосте.

– Что ж, приступайте, – улыбнулся мужчина.

– Знаете, Элиот, десятки тысяч ньюйоркцев и гостей города пешком или на транспорте ежедневно пересекают Ист-Ривер по этому мосту, но многие ли задумываются, какая история стоит за этим сооружением? Этот подвесной гигант не просто удивительный феномен инженерной мысли и один из символов Нью-Йорка, но плод приверженности делу, наглядное изображение того, как люди боролись за мечту, несмотря на череду несчастий, стоявших на пути. Работу над мостом начал Джон Рёблинг, но проектировщику не суждено было лицезреть открытие своего творения. Спустя три недели после начала строительства Джон умер от столбняка. Вашингтон Рёблинг, старший сын Джона, перенял управление проектом, но несколько месяцев спустя и с ним произошел несчастный случай, в ходе которого он стал инвалидом. Казалось бы, что еще должно произойти, чтобы сдаться? Но Вашингтон, будучи прикованным к постели, обучал свою жену Эмили высшей математике и всем аспектам строительства с применением стальных прутьев. Иногда, обессилев до такой степени, что было невозможно говорить, Вашингтон отбивал распоряжения на руке Эмили с помощью азбуки Морзе, чтобы не задерживать работу над проектом. Спустя тринадцать лет совместной работы они достигли намеченной цели. 24 мая 1883 года мост был открыт и Эмили стала первой женщиной-полевым инженером и первым человеком, пересекшим Бруклинский мост. Разве это не поразительно? Но у моста есть и обратная, мрачная сторона медали. Вы знали, что Бруклинский мост называют мостом самоубийц? Уже на протяжении сто сорока лет с момента основания он служит последним пристанищем для людей, добровольно расставшихся с жизнью.

– Добровольно, – повторил Элиот в задумчивости. – Действительно ли этот отрешенный поступок может основываться на доброй воле? Что-то все-таки насильственно подталкивает человека на такой шаг. Какая-то нестерпимая боль.

– Вы заблуждаетесь. В последние десятилетия далеко не боль движет людьми. Преобладающая болезнь современного общества – апатия. Отказаться от жизни стало гораздо проще, чем когда-либо прежде. Наши предки неистово боролись за свои жизни, когда над головой взрывались артиллерийские снаряды и свистели пули. Рёблинги рисковали, чтобы соорудить мост, с которого наши современники бросаются вниз, прибегая к суициду просто потому, что утомлены рутиной и потеряли вкус к жизни. За последнюю декаду количество самоубийств составило половину от всех суицидов предыдущего столетия.

– К чему вы мне это рассказываете? – Элиот смутился.

– Просто делюсь статистикой.

– Это неприятная тема для разговора. Расскажите лучше что-нибудь еще о вашей работе в VOID.

– Я могу рассказать только то, что вам уже известно.

– Почему?

– Потому что то, чего не знаете вы, не могу знать и я.

– О чем вы? То, что вы рассказали давеча было для меня новой информацией.

– Не новой, лишь забытой.

– Разве я говорил вам о моем заболевании? – удивился Элиот.

Но никто не ответил, потому что на мосту он остался один.

Стальные прутья моста, ветвями отходившие в стороны от неоготических башен, вырисовывались на темно-синем, с лиловыми разводами, небосводе, словно металлическая паутина. Внизу рябила черная вода, казавшаяся в темноте густой и вязкой.

5 сентября 2022

Понедельник

Ночью предшествующего дня Элиот вернулся домой подавленным и недоумевал, куда подевалась Агнес. Неужели ловко запрыгнула в проезжающее мимо такси, без предупреждения покинув его? Поведение девушки привело Элиота в замешательство. Сперва они мило беседовали, обнаруживая общие интересы, затем кружились в танце под звуки саксофона, как вдруг девушка впала в уныние, стала затрагивать неприятные темы и говорить загадками. Элиот, терзаемый вопросами, долго не мог сомкнуть глаз. Его сон был непродолжительным и тревожным. Однако в восемь утра в понедельник, не изменяя привычному расписанию, он выплыл из затопленной людьми подземки и, оказавшись на шестой авеню, направлялся на работу. Он было пошел в сторону офиса по привычной Вест-14-стрит, когда внезапно вспомнил вчерашний телефонный разговор с Томасом Андертоном: Готов поспорить, вы заурядная личность и проживаете самую обыденную жизнь, в которой день за днем ничего не меняется. Те же люди, те же пейзажи, и на работу вы долгие годы тоже ходите одним и тем же маршрутом.

«Ведь в самом деле можно свернуть в следующем переулке и пойти по Вест-15-стрит. Разницы никакой», – по обыкновению рассуждал вслух Элиот. Решив поступить таким образом, он пошел по улице параллельной его обычному маршруту.

Пятнадцатая западная улица ничем не отличалась от четырнадцатой. Те же прозаичные браунстоуны и стеклянные офисы. Умный помощник воспроизвел любимых «Жуков» – заиграла «Желтая субмарина». «Мы все живем в желтой подводной лодке», – скандировали участники группы, а Элиот задумался: «Может, я в самом деле живу в маленькой подводной лодке, за стенами которой только непроглядная бездна? Так ли велик этот мегаполис, каким он представляется? Как я могу судить, если видел лишь офис и путь до него, квартирку на Линкольн-плейс, Проспект-парк, Бруклинский мост и небольшой участок Уильямсбурга, в котором жил прежде? Действительно ли здания из красного кирпича, что тянутся по правую сторону, скрывают от моего взора шестнадцатую западную улицу, а следом семнадцатую и далее по нарастающей? Или этих улиц нет вовсе? Они изображены на картах, но я никогда не бывал на них. Разве это не причина сомневаться в их существовании? Бог тоже описан в Библии, но я не верю в Него именно по той причине, что не видел Его воочию. Что мне до того, что Иоанн лицезрел Его восседающим на небесном престоле? Так от чего же я верю в шестнадцатую западную улицу просто потому, что она есть на карте? Что если она появится, только когда я на нее сверну? А стоит мне покинуть ее, она исчезнет? Может, и мой дом на Линкольн-плэйс не существует, пока я иду на работу. Что если существует только то, что находится в поле моего зрения? Что если субмарина – мой разум, и я, запертый в ней, плыву по безграничному небытию?

Из абсурдных рассуждений Элиота вырвал представший пред ним лик двенадцатиэтажного здания. Мужчина не сразу сообразил, что это массивное сооружение из кирпича цвета слоновой кости было Издательством «Новых направлений».

– Не может быть! – воскликнул Элиот, остановившись.

Но ошибки не было. На первом этаже помещался офис HSBC, рядом находился спуск в подземку, напротив – аптека CVS Pharmacy. Здание, стоящее по четырнадцатой западной улице, предстало пред ним теперь, когда он шел по пятнадцатой.

Сбитый с толку, Элиот развернулся и зашагал в обратную сторону, туда, откуда только что пришел. Десять минут ходьбы и он, ни сделав ни одного поворота, вновь оказался у спуска на станцию метро, с которой сошел четверть часа назад. Но как? Ведь оказавшись на шестой авеню тогда, он свернул направо и, дойдя до первого перекрестка, пошел прямо по улице параллельной четырнадцатой западной. Тогда как он вернулся в исходную точку теперь, идя по прямой?

Элиот повернулся лицом к издательскому дому, стоящему по Вест-14-стрит и, различив вдали над крышами браунстоунов его макушку, развернулся вправо, отчетливо зафиксировав в голове это движение. Он дошел до следующего перекрестка, где вновь наткнулся на спуски в метро. Не придавая этому абсурдному факту значения, мужчина повернул налево, оказавшись, как предполагалось, на пятнадцатой улице. Для верности он заглянул в карту на умном помощнике. Он не ошибся. Его геолокацией было пересечение шестой авеню с Вест-15-стрит. В этот раз он внимательнее изучал здания, что оставлял позади.

«Ресторан кубинской кухни? Разве не такой же стоит по четырнадцатой? Бар “Грязная Птичка”? Я уже видел это нелепое название. Разве не в эту прачечную на четырнадцатой я отношу грязные вещи по средам?» – беседовал сам с собой вслух Элиот.

Каждое заведение цепляло внимание мужчины знакомыми названиями. Элиот не заметил этого пугающего сходства, идя по Вест-15-улице впервые, будучи погруженным в думы. Теперь же он ужаснулся. Разве могут две абсолютно идентичные улицы идти параллельно друг другу?

Элиот повторил пройденный путь несколько раз, но сколько бы поворотов не делал, пейзаж не менялся, и в итоге он натыкался на Издательство «Новых направлений» с одного конца или на привычную станцию метро – с другого.

Вы застряли во вселенной, ограниченной вашим скудным разумом, – звенели в голове слова Томаса Андертона. Мы являемся не только пленниками сансары, но и одного тела и одного бытия, – всплыла в памяти реплика Агнес.

– Что если я никогда не сверну на эти улицы, потому что не смогу их придумать? – спросил он себя. – И куда, черт возьми, подевалась Агнес?

***

Часы на руке завибрировали. Женский механический голос осведомился:

– Входящий звонок от Сергея Гудмена. Принять?

Элиот сделал мановение кистью вправо.

– Мармел, что с вами всеми такое? – голос начальника звучал встревоженно.

– Что не так, мистер Гудмен?

– Не могу дозвониться до Уоллеса. Думал, вы знаете, где он, а Меган на ресепшене сказала, что и вы еще не появлялись. Обычно приходите к девяти. Думал, с вами что-то стряслось.

– Со мной всё в порядке. Буду через пять минут. А до Бена и сам не могу дозвониться со вчерашнего вечера. Надеялся, застать его в офисе.

– Что ж, вам не повезло. Здесь его нет.

– Не похоже на него – не явиться на работу в будний день, никого не оповестив.

– Да, черт с ней, с работой! Я хотел собрать совещание по поводу конференции в VOID. Что ж, раз Бена нет, давайте встретимся с вами в кафетерии на втором этаже.

Офис компании, в которой работал Элиот, находился в здании бывшего сухопутного терминала Нью-Йоркского порта и по площади превосходил Эмпайр-стейт-билдинг. Для перемещения по территории офиса сотрудникам предлагались самокаты. Элиот взял один из них, докатился до коридора, оформленного в стиле Pac-man10, затем воспользовался лифтом. Он добрался до кафетерия, где его уже поджидал директор.

– Как ваше здоровье, Элиот? – поинтересовался мистер Гудмен, сделав глоток крепкого черного кофе.

– С амнезией особых подвижек нет. – Мужчина нервно отстукивал по столешнице сбивчивый ритм.

– Посещаете психотерапевта?

– Каждую неделю, – кивнул Элиот.

– Что ж, лечитесь, друг мой. Опустим дальнейшие любезности. К делу! У вас установлена v-почта?

– Нет, я пользуюсь нашей.

– Похвально, – улыбнулся руководитель. – Зарегистрируйтесь в v-mail и отправьте мне электронный адрес. В течение суток вам придет письмо от компании VOID. В нем вы найдете сводку о грядущей конференции и проекте «Revival11», которому, собственно, она и посвящена. Внимательно ознакомьтесь с текстом сообщения. Прочтите незамедлительно, так как через два часа после открытия, оно автоматически удалится.

– Свойственная VOID секретность, – нахмурился Элиот. – Почему мы сотрудничаем с ними? Разве они нам не конкуренты?

– Больше нет. Они сменили направление в пользу нейробиологии и больше не занимаются разработкой девайсов и программного обеспечения. Ни одна из сторон не заинтересована в соперничестве. Сотрудничество для нас взаимовыгодно.

– Почему они не могут реализовать свой проект сами?

– Недостает профессионалов. Маршал Макналти не может похвастаться достаточной компетентностью ни в чем. Он знает всё и обо всем, но в самом обобщенном плане. Он лишь фантаст, идеалист, генератор идей и умелый управленец. Его задумки смелы и утопичны, но, если собрать в единую команду наиболее квалифицированных специалистов в разных областях науки, вполне осуществимы. Я не знаю более блестящих программистов современности, нежели вы и Бен. Я возлагаю на вас надежды, мистер Мармел. Вам хорошо заплатят за участие, но вы никогда не гнались за деньгами, верно? Но поверьте, Элиот, вам будет интересен этот проект. Безусловно, вы вправе отказаться…

– Нет-нет! Я в деле, – выпалил Элиот. Ему необходимо было узнать, отчего лицо мистера Макналти казалось таким знакомым и не связан ли глава VOID с забытым прошлым. Самым простым способом это выяснить было попасть на конференцию.

– Славно, тогда нужно пролить свет на некоторые моменты. В ходе подготовки к конференции необходимо придумать свой вариант реализации проекта «Revival» и подготовить по нему доклад. Если вашу кандидатуру утвердят, на год вы станете штатным сотрудником VOID. Ваше место в нашей компании останется за вами. Оценивайте работу в VOID как повышение квалификации. К сотрудникам VOID также есть некоторые своеобразные требования…

– Не называть имя и контактные данные, – перебил Элиот, – ни с кем не поддерживать тесных взаимоотношений. Все разговоры прослушиваются.

– Откуда вам известно?

– Мы с Беном уже начали понемногу готовится.

– Что ж, жду ваш электронный адрес v-mail сегодня.

– Хорошо. Сэр, могу я задать вопрос, не относящийся к делу?

– Слушаю.

– Вы часто ходите по пятнадцатой западной улице?

– Не сказал бы. А что?

– Есть в ней что-нибудь примечательное?

– Что может быть особенного в этих неприметных улочках? Все они на одно лицо.

– Это уж точно.

Сергей Гудмен удалился, а Элиот подошел к прилавку кафетерия.

– Извините, мистер, кофемашина временно не работает, – сообщил бариста. – Могу предложить быстрорастворимый.

– Я пью только зерновой.

В ответ бариста лишь пожал плечами.

Удаляясь от буфета, Элиот набрал Бена.

– Бен Уоллес в данный момент не может ответить на звонок. Попробуйте связаться с ним в другое время.

Обстоятельства принимали необъяснимый характер. Странный телефонный разговор с Томасом Андертоном, исчезновение Агнес, игнорирование звонков Беном и бессмыслица с улицами – всё это настораживало. Элиоту казалось, будто он попал в какую-то злую комедию и главной шуткой в ней был он сам. Сложившаяся вокруг реальность потешалась над ним.

Кисти мужчины тряслись от нервов, как осенние листья от порывов ветра. Элиот засунул руку в рюкзак и нащупал на дне прохладный металл. Во фляжке еще оставалось немного бурбона. Глоток золотистого кукурузного нектара помог успокоиться.

Магнит завибрировал, напомнив, что под кожу вживлено инородное тело. Осознание этого вызвало тошноту. Экран загорелся красным.

– Зафиксирован сбой биопоказателей. Возможен эпилептический приступ. Смахните вправо, чтобы вызвать скорую, влево – чтобы позвонить кому-то поблизости, вверх – для получения информации о приемах первой помощи, вниз – если вы в порядке или уже предприняли меры.

После нескольких секунд раздумья Элиот сделал мановение вниз. Он забежал в одну из разноцветных дверей, что оказались неподалеку. То были небольшие кабинеты площадью в два на три ярда, где не было ничего, кроме рабочего стола с компьютером. Эти крошечные закрытые офисы, также называемые сотрудниками «телефонными будками», были оборудованы для затворников, что любят работать в тишине и одиночестве.

Мужчина затворил за собой дверь.

– Мег! Ровно через три минуты. Не раньше, не позже. Второй этаж. Телефонная будка. Темно-зеленая дверь. Это срочно, – позвонил он на ресепшн.

Элиот заранее улегся на пол, чтобы не удариться обо что-нибудь при падении. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, повернул голову набок. Мутная пелена заволокла сознание. Разум угас и улетучился. Тело мужчины затрепетало, обуреваемое конвульсиями.

***

Вот слышен мне топот копыт.

О, всадник сей зол, сей всадник сердит!

Иссиня-бледный мышастый конь,

Дыханием гиблым разит.

Девушка испуганно оглянулась. Ее зрачки лихорадочно бегали из стороны в сторону. За кулисами послышалось, как подковы отчеканивали ритм зловещей мелодии. Молодая особа закрыла лицо руками. Она казалась совершенно обезумевшей.

На сцене показался всадник на иссиня-белом коне. Он обернул лицо к Элиоту. Мужчина почувствовал, как взгляд холодных серых глаз пронзает его, вызывая в душе изжогу. Лишь Элиот попытался разглядеть в полумраке черты мужчины, как в нос ударил запах аммиака.

Стеклянными глазами Элиот глядел на представшую перед ним девушку, пока рассудок, упрямо не хотевший возвращаться, не различил в ней Меган. Она била его по щекам.

– Элиот! Ты пришел в себя? Ну что ты так глупо на меня смотришь? Скажи что-нибудь! Как ты себя чувствуешь?

– Нужно подышать, – сказал он, поднимаясь.

Мужчина оттолкнул Меган и, шатаясь, поплелся к лифту. Девушка побежала следом, причитая:

– У тебя была пена у рта. Глазницы закатились. Ты весь дергался, и я так испугалась!

– Ну так зачем ты мне эту вонь под нос пихала и шлепала меня? Я же не в обморок упал.

– Я не знала, что делать.

– У меня эпилепсия. Такое уже бывало. Мне нужно на воздух.

Элиот глянул на часы. Приступ длился две минуты сорок секунд.

– Ты пришла раньше. – Он с укоризной посмотрел на Меган. – Я пройдусь до метро. Работать сегодня не буду. Поеду домой.

– Правильно. Тебе нужно отдохнуть. Но я боюсь отпускать тебя одного. Уверен, что не нужна помощь?

Шаги Элиота были неуклюжими, но широкими. Обеспокоенная девушка едва поспевала за ним. Она ухватила его за рукав рубашки. Мужчина яростно выдернул руку.

– Оставь меня в покое!

Меган опешила и остановилась, глядя, как Элиот выходит за дверь.

Офис компании стоял по восьмой авеню, между пятнадцатой и шестнадцатой западными улицами. Элиот посмотрел направо, затем налево и обнаружил что оба перекрестка по двум сторонам от него были идентичны.

Комок тошноты подступил к горлу. Мужчину мутило от неестественности мира, в котором он оказался, что напоминало ощущение от просмотра артхаусного фильма, где изображенная в кинокартине реальность ужасала своей неправдоподобностью, что невольно задумываешься, какой извращенный разум смог придумать такое.

Голова гудела. Дыхание было сбивчивым. Желания рассуждать о желтых субмаринах или путанице с улицами не было. Игнорируя всё вокруг, Элиот направился к подземке по привычной четырнадцатой улице.

Люди в метро, словно клопы в старой квартире – Элиот недоумевал, откуда их столько взялось, ведь был далеко не час-пик. Они облепили мужчину со всех сторон, и тот яростно протискивался сквозь опротивевшую толпу, не вполне заботясь, не толкнет ли он кого-нибудь.

Облокотившись о столб на платформе в ожидании электропоезда, Элиот снова потянулся за фляжкой. Алкоголь был лучшим лекарственным средством, чтобы привести в порядок нервы. Однако, хоть тревога и отступала, на смену ей приходили досада и нетерпимость ко всему вокруг.

К счастью, поезд приехал не слишком загруженным и Элиоту даже удалось найти свободное место, чтобы присесть. Он вновь припал к горлышку фляжки, но едва не расплескал содержимое, так как в ушах неожиданно раздалось:

– Мы все живем в желтой подводной лодке.

– Ты шутишь надо мной? – вскрикнул он, привлекая внимание пассажиров. Мужчина щелкнул пальцами, отключив умного помощника, а вместе с тем и музыку.

Элиот посмотрел на карту движения поезда и пробежал глазами по названиям остановок. Следующей значилась станция «Вашингтон-сквер», а за ней – «Бродвей – Лафайетт-стрит». Мужчина подумал, что в этот скверный день не сумел бы вынести необъяснимого чувства, которое охватывало его, когда он проезжал мимо этой станции. Симбиоз тревоги, радостного предвкушения, безосновательной эйфории и мрачного предчувствия – все эти душевные переживания только усугубили бы и без того нервный настрой. Как только электропоезд остановился, мужчина, не задумываясь более, сошел на станции Вашингтон-сквер.

С четверть часа он бесцельно бродил по парку. Усевшись на ограду фонтана, он бездумно глядел на Триумфальную арку. Какие-то крупицы мыслей тревожили его уставший рассудок, но он тщетно пытался за них ухватиться. Он ощущал себя на пограничье двух миров. Явственно осознавая окружающую действительность, он видел ее сквозь мутную пелену и находился как бы глубоко в себе. Всё извне, хоть и обступало его со всех сторон, было чем-то далеким. Он не ощущал себя причастным к нему и выступал в роли стороннего наблюдателя.

– Пора прояснить хоть что-нибудь! – заключил он наконец, опустошив флягу. Последние капли бурбона проскользнули внутрь, придав решимости.

***

Встав на обочине, он вытянул руку и вскоре поймал такси.

Дверь отворил Бен. Его лицо было бледным и уставшим. На нем был черный костюм, верхняя пуговица рубашки расстегнута, волосы взъерошены. Какие хлопоты могли так утомить и растрепать человека, когда стрелки часов едва перевалили за два часа дня? Пренебрегши приветствием и ни говоря ни слова, Бен впустил Элиота в дом.

– Присядь на диван, – пригласил он.

Элиот разместился на том месте, где давеча вечером сидела Агнес. За стеной раздавались всхлипывания и приглушенное рыдание, а из-за восточного проема послышалось, как на кухне открылся холодильник и щелкнули одно за другим алюминиевые колечки, открывая пивные банки.

– Возьми. – Протянул по возвращении одну из них Бен.

Элиот хотел было отказаться, но Бен, уловив это намерение, настоял:

– Возьми-возьми. Или чего покрепче налить?

Элиот сдался.

– Сколько переживаний для беременной женщины. – Мужчина кивнул в сторону стены, из-за которой доносился плач. – Вынужден был остаться с Софи сегодня, поддержать. Извини, что на звонки не отвечал.

– Что стряслось? – недоумевал Элиот. Самые мрачные догадки лезли в голову. – Агнес не дома?

– Видишь ли. – Бен помрачнел. Он переминал в руках банку, не решаясь сделать глоток или продолжить рассказ. – Агнес спрыгнула с моста вчера вечером. Там было много народу в ту минуту. Все всполошились, вызвали подмогу, но живой Агнес вытащить не удалось. У нее остановилось сердце из-за спазма сосудов. В таком случае человек стремительно тонет. Один доброволец кинулся в воду, но когда помощь подоспела, Агнес была уже на дне. Мертвая. – Руки Бена тряслись. Его кадык нервно ерзал.

Элиот ответил молчанием. Он вспомнил вьющиеся волосы Агнес, кокетство в ее глазах и порхающую юбку, которую подхватывал ветер, когда мужчина кружил девушку под «Когда ты улыбаешься». Слова Бена не могли быть правдой, но измученное выражение лица друга не могло лгать.

– Мы недавно вернулись с похорон.

– Почему не пригласили меня?

– Вы едва были знакомы.

– Я был последним, кто видел ее перед смертью.

– Мы, все трое, были последними.

– Нет, я был с ней на мосту.

Лицо Бена приняло удивленное выражение.

– Разве? Там был саксофонист. Он первым заметил ее, когда она норовила спрыгнуть. В показаниях он утверждал, что она была одна.

– Я был там, – настаивал Элиот. – Мы до полуночи гуляли и беседовали. Саксофонист? Он должен был запомнить! Мы танцевали у него на глазах.

– Зачем ты это говоришь? – Друг бросил на Элиота сердитый, но в то же время обеспокоенный взгляд. – Очевидцы утверждают, что, когда она спрыгнула с моста, было около восьми, то есть это случилось через четверть часа, как она выбежала из дома. Ты пошел следом, но, видимо, не успел ее нагнать. Как ты мог гулять с ней до полуночи, если в это время она уже была мертва? Да и подумай, перейти по мосту можно не дольше чем за полчаса, а вы покинули дом, грубо говоря, в половине восьмого, так как вы могли прогуливаться по мосту до полуночи? Она была одна, Элиот. Тебя там не было.

Тебя там не было, – отпечаталось в голове мужчины.

8 сентября 2022

Четверг

Следующие несколько дней Элиот не покидал дома. Он запасся провизией на неделю вперед: виски и кукурузными чипсами. Он создал и отправил электронный адрес v-почты мистеру Гудмену. Письмо от VOID пришло в тот же день, но открывать его мужчина не спешил. Последнее, о чем хотелось думать, – конференция.

Элиот часами бил целлулоидным мячом в стену ракеткой для пинг-понга, несколько раз пересмотрел все части «Матрицы» и «Назад в будущее», бессчетное количество времени провел, распластавшись на матрасе и слушая музыку, опустошил дюжину бутылок Джима Бима. Он занимался всем, чем угодно. Единственное, что никак не удавалось, – заснуть. Он перестал различать переходы, где день сливался с ночью, а ночь перетекала в утро.

Были предрассветные сумерки, когда Элиот, лежа на спине, глядел в серый потолок. В голове было пусто, кругом – тихо. Только трескотня телеведущего из ящика разжижала густую тишину. Изредка за окном проезжали машины. Bloomdale News вещали новости финансового рынка. Глаза мужчины были открыты. Он не спал, но находился в забытье. Урчание в желудке привело его в чувства.

Нехотя Элиот поднялся с матраса и поплелся на кухню, чтобы соорудить незатейливый завтрак. Яйцо растеклось по сковороде глазуньей. Масло журчало и трещало. Из-за стены раздавалось невнятное бормотание ведущей утренних новостей.

– Доброе утро, Нью-Йорк!

– А теперь расскажи нам, почему оно не доброе.

Женщина передавала главные события прошедших дней, но Элиот не мог разобрать речи из-за гула кофемолки.

– Двадцатипятилетняя девушка…

Кофе бурлило и пенилось в турке.

– Этот подвесной гигант – не просто удивительный феномен инженерной мысли и один из символов Нью-Йорка, а плод приверженности делу…

Элиот налил кофе в чашку и, взяв тарелку с яичницей, отправился в зал. Между тем девушка с экрана продолжала:

– Бруклинский мост называют мостом самоубийц. Уже на протяжении сто сорока лет с момента основания он служит последним пристанищем для людей, добровольно расставшихся с жизнью.

Сделав глоток бодрящего напитка, Элиот поперхнулся. Он уставился в телевизор и прислушался к репортажу. В правом верхнем углу экрана была фотография Агнес.

– За последнюю декаду количество самоубийств составило половину от всех суицидов предыдущего столетия.

– Зачем ты говоришь ее словами? – яростно вскричал Элиот, недоумевая. – Почему ты говоришь ее словами?

– В половине девятого вечера четвертого сентября труп Агнес О’Каллахан был поднят со дна Ист-Ривер.

10 сентября 2022

Суббота

– Один макиато для Элиота! – подозвал звонкий голосок Бекки.

На ней висел зеленый фартучек с сиреной на груди. Она приветливо улыбалась, оголяя маленькие ровные зубки, и протягивала мужчине белый бумажный стаканчик.

Еще одно прозаичное субботнее утро, мало чем отличающееся от других.

До приема у психотерапевта оставалось полтора часа.

На Элиота в одночасье накинулось столько потрясений, что он так и не успел сдать статью для технологического ежемесячника к сроку и уже получил с дюжину гневных сообщений от редактора. Такого с ним прежде не случалось. Элиот любил порядок во всем и сам страдал от собственной безответственности, поэтому на этот раз собрал воедино свои заметки и закончил работу в один присест. Он подготовил статью про техноутопистов современности, таких как Иден Маркс, Бран Ричардсон и Маршал Макналти, включив в нее любопытную информацию о VOID, которую почерпнул из беседы с Агнес. Статья получилась занятной, и Элиот верил, что она вернет ему благосклонность редактора.

Когда Элиот отправил файл на проверку, у него еще оставалось двадцать минут свободного времени. Он пробежал глазами по журналам, разложенным на столе, и взял свежий выпуск Bloomdale Businessweek. На этот раз его обложку увенчал портрет неизвестного Элиоту персонажа.

Мужчина безучастно пролистал глянец. Ничто не привлекло его внимание, за исключением короткого занимательного факта в боковой колонке рядом с какой-то незатейливой статьей.

Наш журнал выявил статистику, согласно которой, из ста человек лишь один принимает пользовательское соглашение, прочитав его. Остальные девяносто девять не имеют ни малейшего представления, на что дали согласие.

Элиот ухмыльнулся и закрыл журнал. Он попытался вспомнить, когда в последний раз, устанавливая какой-либо софт, читал условия договора.

Он достал из рюкзака дневник болезни и сделал несколько пометок о событиях прошедшей недели:

5 сентября:

Пошел на работу по пятнадцатой западной улице. Она идентична четырнадцатой. Сбой в матрице?

Очередной припадок. Продолжение стихотворения (…);

Узнал от Бена, что Агнес спрыгнула с моста.

8 сентября:

Ведущая Bloomdale News, как и Бен, утверждает, что Агнес О’Каллахан умерла около восьми вечера в воскресенье. Но это не правда. Куда подевалась Агнес?

Допив остатки бодрящего напитка, мужчина повертел бумажный стаканчик в руке. Только в ту секунду он заметил, как был подписан его кофе, – рядом с именем красовалось маленькое, аккуратно выведенное сердечко и номер телефона. Он посмотрел на Бекки и перехватил взгляд ее сияющих глаз.

– Придется сменить кофейню, – с досадой вздохнул мужчина и покинул заведение.

Элиот постоянно пользовался вниманием прекрасного пола, и оно ему докучало, так как сам он был поглощен мыслями о девушке, что являлась ему в галлюцинациях. Агнес же завоевала его интерес тем, что напоминала эту девушку. Не внешностью, но чем-то неуловимым для глаза, исходящим из самых глубин души.

***

Сидя в коридоре с мятными стенами и ожидая, когда его пригласят, Элиот обдумывал то, чем готов поделиться с Мишель. Говорить об Агнес или путанице с улицами он не имел желания.

В пять минут четвертого из кабинета миссис Кинг вышла заплаканная женщина. Следом в проеме показалась сама Мишель. Психотерапевт пригласила войти.

Мужчина разместился на кушетке, утопая в бесчисленных подушках, украшенных разноцветными арабесками.

– Что за запах? – мужчина принюхался. – Это сандал? – Элиот настороженно посмотрел на ароматическую палочку на столе Мишель.

– Да. Он расслабляюще воздействует на моих собеседников, – улыбнулась женщина.

– И излечивает утлую ауру? – ядовито усмехнулся он, вспомнив слова Агнес.

Мишель пожала плечами.

– Пожалуйста, потушите, и давайте проветрим комнату. Не могли бы вы открыть окно? Мне не хорошо от этого запаха.

Мишель исполнила просьбу. Благоухание сандала постепенно улетучилось, в то время как помещение заполнялось запахом осенних листьев, загнанным в комнату дуновениями ветра.

– Вы выглядите взвинченным. Что-то стряслось?

– Вы правы. Я стал раздражителен в последнее время. Тот быт, к которому я привык, и рутина, которая вселяла чувство спокойствия, теперь досаждают однообразием.

– То есть за последнюю неделю не произошло ничего нового?

– Один день не отличим от предыдущего. Словно пересматриваю раз за разом один и тот же кинофильм, – солгал мужчина. – Разве что хотел поделиться с вами еще одним стихотворением, что увидел во сне.

Мужчина зачитал из дневника:

Вот слышен мне топот копыт.

О, всадник сей зол, сей всадник сердит!

Иссиня-бледный мышастый конь,

Дыханием гиблым разит.

Женщина задумалась.

– Я подозреваю, речь идет о последнем всаднике апокалипсиса. В откровении от Иоанна, четвертый всадник – Смерть – передвигается верхом на мертвенно-бледном коне.

– Не имеет значения. К черту суеверия! – отрезал мужчина. – Я не вдумывался в сюжет стихотворения или его сакральный смысл, однако мною не прошло незамеченным, что первые буквы каждой строчки вместе составляют «воид».

– Void12? – переспросила Мишель. – Вакуум?

– Нет, не слово. Аббревиатура – VOID.

– Вы считаете, над вами нависла смертельная угроза и исходит она от компании, производящей смарт-часы?

– Они теперь занимаются разработками в области нейробиологии. Кроме того, следует заметить, этот сон приснился мне вскоре после, как я увидел в журнале фотографию Маршала Макналти, и его лицо показалось мне знакомым.

– Вы полагаете, компания VOID устроила заговор против вас? – Элиот различил усердно скрываемые нотки иронии в голосе миссис Кинг. – Думаете, Маршал Макналти причастен к тому, что вы потеряли память?

Элиоту не понравилась насмешливая интонация, с которой Мишель задавала вопросы. Он отчаянно пытался собрать воедино нити, ведущие к забытому прошлому, а Мишель не воспринимала его догадки всерьез.

– Ну так почем мне знать? – рассердился он. – Вы тут для того, чтобы помочь мне разобраться.

– Как давно у вас был последний эпилептический припадок? – поинтересовалась Мишель.

Элиот был застигнут врасплох.

– Почему вы спрашиваете? – сердито брякнул он. На журнальном столике перед ним, как и в прошлый раз, были разбросаны фигурки слонов. Глянув на них, Элиот тут же поддался порыву и расставил их зигзагом.

– Видите ли, я замечаю в вас свойства эпилептического характера. Вы не утруждаетесь подбирать аккуратные выражения и часто резки в диалоге. Когда болезнь прогрессирует, появляется эмоциональная полюстность, переход из крайности в крайность. Бывают приступы гневливости. Учащением припадков также объясняется ваша педантичная потребность в порядке.

– Ну и что же? – в нетерпении перебил Элиот. Раздражаясь, он подтверждал догадки Мишель.

– Любопытно, как вы расставили слоников. Из всех возможных фигур, выбрали зигзаг. Он олицетворяет импульсность – переменчивость взглядов и настроения. Еще одна иллюстрация, подтверждающая мои доводы. Я всё же склоняюсь, что причиной потери памяти послужил сильный эпилептический припадок. К тому же при височной форме эпилепсии, человек зачастую переживает чувство дежавю, и никогда не виденное кажется знакомым. Этим можно объяснить и то, что вы узнали лицо Маршала Макналти. Люди с эпилепсией становятся мнительными и зацикленными на своих обсессиях. Оттуда и паранойя в отношении VOID. Кроме того, височная доля мозга отвечает за память. Знаете, чего я опасаюсь, мистер Мармел? Того, что забытый год не был чем-то примечателен и мало отличается от других. Принимая во внимание ваш склад характера, то, что вы весьма неохотно впускаете перемены в привычный быт, скорее всего, и в период, что выпал из вашей памяти не произошло ничего экстраординарного. Но вы не готовы это принять и возлагаете на него большие надежды. И именно завышенные ожидания блокируют вашу память, чтобы уберечь от разочарования. Ведь вам не хотелось бы обнаружить, что выпавшее из памяти время скрывает лишь череду неприметных будней.

– Не понимаю, – покачал головой Элиот.

– Вы слишком зациклены на том, чтобы вернуть утраченные воспоминания. Если бы вам удалось снизить важность, смею предположить, память вернулась бы сама собой.

– Я не верю, что всему виной прозаичный припадок эпилепсии. Произошло нечто ужасное, что меня потрясло, и моя психика блокирует это, не желая вспоминать.

– Существует множество причин, почему человек может утратить долю воспоминаний: взаимодействие некоторых лекарственных препаратов, хроническое недосыпание, травмы черепа.

– А как же стихотворение и девушка со сцены?

– Почему бы вам не сходить в театр, чтобы убедиться, не является ли пьеса из сна лишь плодом воображения? К тому же, это разнообразит ваш досуг и поможет отвлечься.

– Я не могу быть уверенным, что эта пьеса еще идет.

– Пьеса может и нет. Но вы можете увидеть актрису из сновидения в других постановках.

– Как я найду тот театр?

– Загляните в несколько. Вы хотя бы можете попытаться найти его. Впрочем, если попытки будут тщетны, вы по крайней мере хорошо проведете время. Пригласите с собой девушку. Уверена, в вашем окружении полно молодых особ, которым вы нравитесь.

– Пожалуй, можно попробовать. – Элиот вспомнил о Шэрон. Он был бы не прочь провести с ней время где-нибудь за пределами Проспект-парка.

– Кстати, миссис Кинг, – вспомнил мужчина, – могу я взять у вас визитку? На прошлой неправильный номер.

– Конечно, – женщина протянула ему белую глянцевую карточку с надписью «Мишель Н. Кинг – психотерапевт» и номером телефона.

Выйдя из кабинета и направляясь по коридору с мятными стенами к выходу, Элиот достал портмоне, чтобы убрать туда визитку психотерапевта. Не обнаружив свободного кармашка, он принялся вынимать все карточки, чтобы освободить место от ненужных. В руки попался черный в белую крапинку квадрат из плотной матовой бумаги с логотипом, состоящим из нейронных сетей. Визитная карточка компании VOID. На обратной, белой стороне он прочитал рукописные слова, выведенные черной гелиевой ручкой: Возможно, пригодится. Почерк женский. Откуда у него была эта визитка, Элиот не помнил.

11 сентября 2022

Воскресенье

Элиот бежал по узкой, окутанной тенью лип, тропке Проспект-парка. На мосту над прудом он оказался в то же время, что и в любое другое воскресенье. Прошло пять минут, десять, двадцать. Элиот терпеливо ждал, вдыхая запах водоема и наслаждаясь исходящей от него прохладой. Но тем воскресным утром Шэрон так и не появилась на мосту у бального зала «Эллинг».

– Наверное, в самом деле слегла с бронхитом, – заключил мужчина. Он расстроился, но все-таки завершил пробежку в одиночестве.

Выудив рюкзак из кустов у бассейна с тюленями в зоопарке Проспект-парка, он, по обыкновению, отправился к Бруклинскому музею и, разместившись на его ступенях, принялся читать. На этот раз вместо «Идена Маркса» Элиот достал из рюкзака планшет и изучил одну за другой афиши офф-бродвейских театров. Он огорчился, что не смог пригласить Шэрон на спектакль, но откладывать свое намерение не собирался. Он купил два билета на постановку под названием «Бутерброд всегда падает масляной стороной вниз» в театре «Черри Лэйн». Оставалось решить, кого позвать в качестве компаньона.

Элиот пролистал список телефонных контактов. Номера можно было пересчитать по пальцам одной руки: Бен Уоллес, Сергей Гудмен, Карла Гарсия, Меган Клиффорд.

Мужчина вспомнил, как давеча накричал на Меган лишь за то, что та пыталась ему помочь и тревожилась за его здоровье. Элиот нажал кнопку набора.

– Элиот? – В голосе девушки послышалось недоумение.

– Мег, здравствуй! Я хотел извиниться за то, что накричал на тебя в понедельник. У меня есть два билета на ромком постановку в театре «Черри Лэйн». Составишь мне компанию?

– С радостью, – отозвалась в трубке Меган.

– Должен внести ясность, – добавил мужчина, – это не свидание. Дружеская прогулка.

– Понимаю. Я не могла подумать иначе, – заверила девушка, но голос ее звучал расстроено.

– Что ж, тогда встретимся на пересечении Коммерс и Бедфорд-стрит без десяти шесть. Идет?

***

В назначенное время Элиот стоял на пересечении условленных улиц в привычном классическом костюме. Пунктуальность была главным качеством, которым мужчина гордился, и он не терпел людей, которые опаздывают. Числа на циферблате плавно сменялись, а Меган всё не появлялась. Солнце еще не село, но его заволокли тучи, отчего на улице было темно. Пасмурная погода давила на виски и вгоняла в угрюмое расположение духа. Исчезновение Агнес, а следом трагическое известие о ее смерти, и то, что Шэрон не вышла на пробежку, навело Элиота на мысль, что все люди в его окружении куда-то пропадают. Мужчина вполне всерьез задумался о том, что и Меган тоже не появится. Когда на часах высветилось 17:59, Элиот было двинулся ко входу в театр один, но тут услышал:

– Я не опоздала? – сияла девушка. На Меган было осеннее пальто винного цвета, темно-серый шарф крупной вязки и сапожки на невысоком каблуке. Она не утруждала себя макияжем, идя на работу, но в тот вечер выглядела весьма привлекательно, подчеркнув глаза черной подводкой и накрасив губы в цвет пальто. Прежде Элиот не мог и подумать, что Меган может быть такой красивой.

Люди толпились у входа и толкались, пытаясь втиснуться в дверь. В воздухе висел запах парфюма, а в горле першило от шерсти повязанных на шеи окружающих шарфов. В зале же театра пахло древесиной и моющими средствами. Зрители суетились, рассаживаясь по местам и переговариваясь вполголоса. Некоторое время в помещении стоял рокот болтовни. Наконец свет померк, на сцене зашевелились силуэты. Зрители замолкли.

Элиот не питал надежды найти нужный театр с первой попытки. В самом деле «Черри Лэйн» ничем не напоминал то тесное, убогое помещение из видения мужчины с хаотично разбросанными стульями и отсутствием декораций на унылых деревянных подмостках. В театре, где оказался Элиот со спутницей, стояло около двухсот мягких кресел с ромбовидной серой обивкой. Над бутафорией потрудилась рука искусного художника. Актеры были талантливы, и их игра удовлетворяла Элиота. Но среди людей на сцене мужчина не увидел искомого лица. Меган много смеялась, но еще больше плакала. Она то и дело бросала взгляд на хмурое лицо Элиота и по-дружески толкала его в плечо, тем самым вопрошая: «Ты чего?». Мужчина отвечал лишь измученной улыбкой.

Во время антракта Меган сказала:

– Не похоже, что ты получаешь удовольствие от постановки.

– Напротив. Комедия уморительная. Просто у меня не богатая мимика.

– Ты как будто витаешь в своих мыслях. Зачем же ты меня пригласил? – Нахмуренные брови девушки выражали негодование.

– Хотел разнообразить досуг. Не сидеть же всё время дома, слушая музыку и спиваясь.

– Любишь припасть к бутылке?

– Бывает.

– И все-таки почему пригласил меня? Больше некого было? – выпытывала Мег.

– Некого.

Меган, ожидавшая совсем иного ответа, надулась.

Вторую часть спектакля Меган просидела с бесстрастным видом и не посмеялась ни над одним каламбуром, не пустила слезы ни на одном трогательном моменте. Постановка была контрастная – в ней были и свадьбы, и похороны, и смех, и слезы, и горе, и любовь.

– Как тебе комедия? – спросил Элиот, когда они вышли на улицу по завершении представления.

Меган вдохнула полной грудью прохладный вечерний воздух и спрятала руки в карманы пальто.

– Понравилась, – буркнула она.

Элиот понурил голову.

– Я чем-то тебя обидел?

– Не слишком приятно осознавать, что ты пригласил меня не потому, что тебе хотелось провести время со мной, а лишь потому, что больше не с кем было. – Девушка достала из кармана зажигалку.

– Ты о нашем разговоре во время антракта? Прости, ляпнул, не подумав. Послушай, ведь в самом деле кроме Бена и тебя у меня нет никого, с кем бы я общался более-менее тесно. Ты ведь знаешь о моем заболевании?

– О судорогах? – Покопавшись в сумочке, Меган нашла пачку сигарет.

– Нет. Я не об эпилепсии – об амнезии.

– Слышала, хотя в подробностях ты не рассказывал.

– Я и сам не знаю подробностей и не могу разобраться. Я был вчера у психотерапевта, она посоветовала не зацикливаться и разнообразить свою жизнь. Сходить в театр, например. Кого мне нужно было пригласить? Не Бена ведь. К тому же это отличный повод извиниться. А стало быть, если я пытаюсь загладить вину, дорожу отношениями с тобой.

Девушка пожала плечами и закурила.

– Хорошо. Я не сержусь. Спасибо, что пригласил. До завтра? – Она направилась в сторону Барроу-стрит.

– Постой! – спохватился Элиот.

«Опыт показывает, что девушек не стоит оставлять в одиночестве в позднее время суток», – подумал он.

– Позволь проводить тебя. Хочу удостовериться, что ты благополучно доберешься домой.

– Что ж, идем. Я живу в двадцати минутах ходьбы.

– Расскажи об амнезии, – попросила девушка, после затяжного молчания.

Немного поразмыслив, Элиот ответил:

– Знаешь, как это бывает? Просыпаешься на койке в больничной палате с перевязанной головой. Вокруг суетятся врачи. Один из них сообщает, что ты попал в автокатастрофу и получил серьезные повреждения черепа. А ты признаешься, что ничего не помнишь. Тебя обступают люди, показывают фотографии и рассказывают истории, чтобы помочь вернуть утраченные воспоминания. В моем случае было не так. Я проснулся в своей квартире. Ничего не вызывало подозрения. Только я был убежден, что на календаре 11 августа 2021-го, но смартфон показал совсем иную дату – 23 июля 2022-го. Я как будто уснул и проснулся почти год спустя. Я не обнаружил никаких внешних повреждений на теле. Ни ушибов, ни ран. Никто из знакомых и соседей не знает, чем я занимался вечером предшествующего дня и что могло послужить потере памяти. Единственное, что меня смутило, так то, что, когда я проснулся, у меня сбились биопоказатели на воидах. Я не мог узнать уровень сахара, потому что моя кровь подверглась фибринолизу. Такая кровь называется кадаверной. Но такое возможно только в том случае, если бы я умер.

С неба начали падать росинки дождя. Элиот почувствовал холодное прикосновение капли к щеке.

– Так ты не можешь даже предположить, что стало причиной? – спросила Меган, доставая из сумочки складной зонт.

– Мой психотерапевт считает, что это может быть следствием эпилептического припадка или несовместимости каких-либо препаратов.

Дождь усилился. Меган раскрыла зонт и впустила под купол Элиота.

– Но не так важна причина, как то, что я забыл, – продолжал мужчина. – Я чувствую, что-то важное ускользает от меня. Я вижу обрывочные образы, но не могу сложить картину целиком. Всё так запутано.

– Дождь, – проконстатировала девушка. Между тем они уже подходили к ее дому. – Поднимешься ко мне? Распутаем вместе, тем временем дождь прекратится.

Элиот кивнул, и они скользнули в парадную.

***

Элиот содрогнулся. Не то оттого, что озяб за двадцать минут пешего ходу под дождем, не то потому, что вновь наткнулся на злосчастные цифры. Номер квартиры Меган был 531.

Под футболку забрался теплый квартирный воздух, и по спине Элиота поползли мурашки. Мужчина был рад погреться в жилище Меган. Она пригласила располагаться в гостиной, а сама удалилась. Когда она вскоре вернулась с бутылкой Шардоне, Элиот растерянно сидел на краю дивана, озираясь по сторонам.

– Так ты охотник до того, чтобы выпить? – Она кокетливо прильнула к нему на софе и, сняв сапожки, подогнула под себя колени.

– Я предпочитаю бурбон, но и сухое белое для разнообразия сгодится.

Девушка разлила вино по бокалам.

– Ты неделю не появлялся в офисе. Что стряслось? – спросила Мег, пригубив.

– В моей жизни происходит какой-то сюрреализм в последние несколько недель; события, которые не вписываются в мое понимание «естественного» и «логичного».

– Поделись со мной. Что произошло?

– Человек часто задает вопросы, не осознавая, что не готов получить на них ответы. Не вынуждай рассказывать то, во что ты не сможешь поверить.

– Почему не смогу?

– Потому что я сам не верю. Я не готов доказывать, что мои слова не вымысел, а я не сумасшедший.

– Я верю в инопланетян, альтернативные реальности и «теорию заговора». Если кто и готов поверить в любой абсурд, то это я. – Между тем Меган наливала Элиоту второй бокал вина, а его язык постепенно развязывался.

– Хочешь начистоту? Я неспроста пригласил тебя посмотреть постановку. Одному было некомфортно идти, но мне необходимо найти одного человека, и что-то мне подсказывает, что она как-то связана с театром.

– Кто она?

– Не знаю.

– Сам не знаешь, кого ищешь?

– Это связано с моими припадками. Точнее, я видел ее и прежде. Как только потерял память, в воображении стал всплывать один единственный образ – образ девушки. Но это была не совсем фантазия, скорее, воспоминание. Ее лицо вызывало во мне особое чувство. Ощущение чего-то, с одной стороны, знакомого и родного, а с другой – совершенно чуждого и таинственного. Мне сразу подумалось, что это воспоминание скрывает в себе что-то ценное и, узнай я, кто эта девушка, я вспомню весь потерянный год. – Элиот задумчиво уставился в стену и замолк.

– Ну, а дальше что? – пробудила его Мег. – Что насчет припадков, и как к этому причастен театр?

– Однажды я отключил воиды и не знал о приближении приступа эпилепсии. Во время припадка у меня была галлюцинация. Я видел эту девушку на театральных подмостках, и она читала стих мрачного содержания. Она будто хотела предупредить меня об опасности или сказать, что опасность грозит ей. Она говорила аллегориями, и этими отвлеченными выражениями она намекала, что угроза исходит от компании VOID.

– Как ты это понял?

– У меня было два видения. В первом говорилось о часах. Там были строки: «…метка зверя на руке кольцом. Запястие мое сжимается, сиим неумолимым палачом». А во второй галлюцинации первые буквы каждой строчки стихотворения составляли слово «воид». Потом я случайно наткнулся на фото Маршала Макналти на обложке делового еженедельника, и его лицо показалось мне знакомым.

– Может, ты видел это фото прежде и просто забыл? Оттого лицо и кажется знакомым.

– Я тоже рассматривал этот вариант, пока не нашел дома лонгслив с логотипом VOID, а в портмоне – визитку компании. Стало быть, я в самом деле встречался с Маршалом Макналти. И если мне удастся понять, как девушка-актриса и создатель умных часов связаны, пазл сложится.

– То есть, главная задача на данный момент – найти девушку. И единственная зацепка в том, что, возможно, она актриса. Но какого театра – неизвестно. Что ж, выяснить это – дело времени. Но в чем же абсурд? Пока всё логично.

– Это лишь часть истории. Дело в том, что я уже нашел эту девушку однажды. По крайней мере думал, что нашел. Внешне она ничем не напоминала образ из видений, но с ней я впервые испытал наяву то чувство, о котором говорил давеча. Ощущение чего-то знакомого, уже испытываемого мною прежде, но забытого. Меня познакомил с ней Бен. Ее звали Агнес.

– Звали?

– Она умерла. Впрочем, я не уверен. Говорят, она скинулась с моста.

– Постой, это не та девушка с ирландской фамилией, о которой говорили в новостях?

– Ты тоже видела репортаж? Агнес О’Каллахан.

– Именно. Это случилось на прошлых выходных, кажется? Оттого ты не приходил на работу?

– Да. Меня это потрясло. Но не так ее смерть, как те игры, в которые играет со мной разум. Тут и начинаются вещи, которые не поддаются логике. Видишь ли, в репортаже говорят, что она умерла в восемь вечера или около того. Но в тот вечер я был с ней. Мы гуляли до полуночи. Я еще несколько раз посмотрел на часы, удивляясь, как быстро летит с ней время. Там был саксофонист, и мы танцевали перед ним. Но тот же саксофонист в показаниях утверждал, что перед смертью она гуляла одна. Самое главное, Агнес работала в VOID и во время нашей прогулки многое мне поведала. Ничего значительного, но она проронила фразу, что мне и без нее всё должно быть известно. Возможно, я виделся с Маршалом Макналти и она об этом знала, хоть и скрывала.

– Думаешь, VOID устроили заговор против тебя?

– Я ничего не могу утверждать.

– Есть только один способ проверить – поехать на конференцию и разобраться во всем, – проговорила девушка, зевая. – Я утомилась. После двух бокалов вина клонит в сон.

Меган положила под голову подушку, а ноги разместила на коленях Элиота.

– Знаешь Трейси? Девушка, что работает со мной на ресепшн.

– Видел, но не общался.

– Она носит красную шерстяную нить на левом запястье, чтобы уберечься от негативной энергии, и всерьез верит каббалистическим учениям. Трейси говорит, что люди, которым суждено встретиться, связаны невидимой нитью. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется и приведет искомого человека однажды.