Читать книгу Забудь меня, если сможешь - Кристина Вуд - Страница 3

– Почему эта тварь не загрызла тебя? – с сомнением спрашивает он, оглядывая меня с ног до головы.

Я наблюдаю, как напряженно вздымается его грудная клетка, а непроницаемый взгляд серых стеклянных глаз продолжает блуждать по моему белоснежному комбинезону. Темные волосы по бокам, на затылке и висках подстрижены немного короче, напоминая стрижку «канадку» и самые длинные пряди продолжают плавно колыхаться от прохладного лондонского ветра. Мой взгляд направляется в сторону его отличительного знака, тому, благодаря которому я осознала, что он – моя цель. Небольшая татуировка скорпиона на правой стороне шеи. И хотя он тщательно старается скрыть ее, намертво застолбив высокий воротник черной рубашки поло, я улавливаю большие остроконечные клешни.

Он полностью облачен, по мнению «Нью сентори», в предательский черный цвет. Цвет изменника. Цвет врага.

Мой взгляд блуждает по его черным байкерским перчаткам без пальцев, защищающие костяшки, плотному черному бронежилету, черным брюкам карго со спущенными подтяжками в V-образной форме и плавно опускается к старым пыльным берцам.

Диана была права.

Облачение настоящей машины для убийств.

– Такие сложные вопросы? – его бровь вопросительно изгибается, а дуло пистолета возле моего лба слегка дергается. Он заметно нервничает, его непроницаемый и равнодушный взгляд с некой тревогой скользит по моему лицу. Это еще одна проблема инфицированных – они не в состоянии сохранять хладнокровие, им свойственно бояться.

Он боится меня.

– Почему она должна меня грызть? – без интонации в голосе проговариваю я.

Рука с оружием невольно вздрагивает. По его лицу на мгновение проскальзывает тень отчаяния с малой толикой боли, но в ту же секунду он пытается натянуть непроницаемую маску безразличия.

– С того, что эти твари насмерть загрызают любое живое существо, – произносит он бесцветным голосом.

– Это невозможно, – говорю я. – Эти безобидные существа способны только издавать странные шипящие звуки, потому как…

Мои слова перебивают многочисленные свисты пуль, пролетающие мимо нас. Некоторые из них рикошетят стены средневековых зданий, и парень резко приседает на асфальт, хватает меня за руку и тянет вниз. Я падаю на каменную укладку улицы, заглатывая пыль, застревающую в горле.

– Рейдеры, – сквозь стиснутые зубы проговаривает он.

Его взгляд моментально направляется в мою сторону, отрываясь от наблюдения за людьми с оружием в руках.

– Твои дружки, – с презрением произносит он, бросая взгляд на серебряный треугольник, вышитый на моей груди. – Несколько раз в день по заданному маршруту они совершают очередной рейд, чтобы насильно запихнуть людей в черные фургоны и сделать из них таких же зомби, – он кивает в сторону особи, которую застрелил три минуты назад.

Я отрицательно качаю головой.

– Исключено, – отвечаю я. – Рейдеры ловят лишь инфицированных людей, которые противостоят процедуре оздоровления. Эти люди не причинят мне никакого вреда.

Он ухмыляется, искоса поглядывая в мою сторону.

– Поразительно, до какой степени они промыли тебе мозги, – несколько секунд он наблюдает за людьми в белых комбинезонах с термо-контролем, разгуливающих по улице с оружием в руках. – Как ты можешь так говорить, когда по тебе открыли огонь?!

– Очевидно, это какая-то ошибка, – недоумеваю я.

– Нормальные люди для них ошибка, – хмуро проговаривает он, хватая меня за локоть. – Нужно валить отсюда.

* * *

Несколько минут мы бежим по глухим лондонским улицам, страдающим от недостатка человеческого внимания. Я наблюдаю, как бесконечные разноцветные листовки парят по воздуху с очередным дуновением ветра; пустующие автомобили с распахнутыми дверьми наводят жуткую атмосферу; под ногами шуршат и трескаются грязные стекла и различные пластмассовые предметы.

Рон продолжает вести меня вперед, уверенно удерживая пистолет перед собой. Он больше не оглядывает меня странным, сомнительным взглядом. Теперь он избегает любого контакта со мной.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, перешагивая через огромные грязные лужи.

Несколько минут он не реагирует на мой вопрос, продолжая с предельной осторожностью оглядывать впередилежащие улицы.

– Почему твои дружки не дали тебе оружие? – вдруг раздается его стеклянный, хрустящий как гравий голос. Он по-прежнему избегает моего взгляда, оставаясь во всеоружии. – Ты бессмертная?

– Отвечать вопросом на вопрос крайне невежливо, – говорю я, испепеляя взглядом его затылок с копной темных волос.

В один момент он резко разворачивается ко мне и одним движением руки резко припечатывает меня к стене. Тело грубо сталкивается с твердой каменной укладкой, пока в его глазах я улавливаю искрящуюся ненависть, которая крепчает с каждым моим вдохом. Несколько секунд он странно изучает мою спокойную реакцию, нацепляя на себя маску презрительного безразличия.

– Слушай сюда, – сквозь стиснутые зубы проговаривает он, – в этом мире больше не существует никаких правил, норм, законов и подобного дерьма. Больше не существует ничего, кроме разрушений, потерь и смерти, – он делает паузу, его серо-стеклянные глаза продолжают блуждать по моему лицу отчаянного безразличия. – Я задал вопрос, потому что мне нужны объяснения по этому поводу. Может, ты представляешь опасность для моих людей?

Я продолжаю ощущать на своей шее его теплые пальцы, осознавая одно – он не собирается меня душить, его единственная цель лишь запугать меня. Я не бьюсь в конвульсиях, как инфицированная, не кричу во все горло и не дрожу от страха, вместо этого я лишь устремляю на него непроницаемый взгляд, в котором невозможно прочесть ничего, кроме абсолютного спокойствия.

Я не чувствую ничего, кроме боли, ничего, кроме боли, ничего…

– Не знаю, что с тобой сделали эти лабораторные ублюдки, но я намерен выбить все это дерьмо из твоей головы, – Рон произносит это с такой презрительной интонацией, будто я виновна во всем, что происходит в нашей стране.

– Я здесь, чтобы не навредить людям, а спасти их, – произношу я, несколько раз моргая.

Он медленно отходит от меня, тяжело выдыхая в сторону.

– Почему я должен доверять тебе, когда ты стоишь передо мной в белом комбинезоне с этим чертовым треугольником, заполонившим весь город? – раздается его раздраженный голос. Через несколько секунд он разворачивается, устремляя на меня взгляд, в котором читается безысходность. – Может быть, эта долбаная корпорация зла забрала у меня все, что я имел, всех, кого считал близкими людьми?

– Тогда тебе нечего терять, – мгновенно отчеканиваю я. – Тебе следует пройти процедуру оздоровления и…

– Ты меня слышишь?! Они забрали все! – кричит он, направляя гневный взор светло-серых, практически полупрозрачных глаз в мою сторону. – Они забрали у меня все, понимаешь? – тихо повторяет он, спустя несколько секунд. – И ты считаешь, что я должен отдать им еще и свою жизнь?

Я хочу сказать нет, нет, нет, я не понимаю его.

И никогда не смогу понять его кипящих чувств и бурлящих эмоций.

Я не создана для того, чтобы чувствовать и воспроизводить на свет какие-либо эмоции. Меня запрограммировали лишь подчиняться, выполнять приказы и ничего более. Идеальный солдат без лишней сентиментальности и притупляющего чувства страха. Идеальный боец без бесполезных эмоций и боязни быть убитым ради идеи.

Я ведомый – не ведущий. И меня полностью устраивает такое расположение дел.

– Ты должен подумать о будущем поколении, – продолжаю я, твердо глядя ему в глаза. – Ты должен рискнуть всем, ради спасения своих будущих детей.

Он начинает смеяться, но этот смех сухой, холодный и совсем не похож на искренний. И я удивляюсь, что простой инфицированный, для которого целая жизнь состоит из одних только эмоций, может быть до такой степени черствым.

– Детей? – с презрением спрашивает он сквозь поддельный смех. – Какие дети? Оглянись вокруг, где ты видишь здесь светлое будущее? – он проводит пистолетом по воздуху. – Ты представляешь, как тут будут бегать счастливые детишки? Может быть, ты представляешь, как маленькие мальчики и девочки с неподдельной радостью спешат в школу? Как после того, как здесь мучили, загрызали и резали людей, может зародиться светлое будущее? – от презрительного отвращения его лицо искажается в странной гримасе. – Нас ждет дерьмовое будущее, потому что мы потеряли светлое прошлое. И только попробуй оспорить этот факт.

Где-то позади раздается отдаленное шипение, приближающееся с угрожающей скоростью. Рон реагирует быстро, молниеносно направляя оружие в сторону своего врага. Между нами и непонятной серой субстанцией, издающей прерывистые шипения, всего несколько дюймов. Несколько секунд прицеливаясь в голову жертвы, парень хладнокровно жмет на курок, и спустя мгновение существо – больше похожее на труп мужчины, чем на человека в целом – рушится наземь, издавая последний хриплый вдох.

Может быть, я ошиблась. Может быть, эта хладнокровная машина для убийств вовсе не инфицированный. Может быть, он прошел какую-то другую процедуру оздоровления.

Но мне приходится тут же отогнать подобные мысли. Рон прошел самую страшную школу – школу выживания и беспощадной борьбы за собственную жизнь.

– Не нужно было его убивать, – тихо произношу я.

– А ты ждала, пока он меня сожрет? – с издевкой проговаривает он, резко хватая меня за локоть. – Валим отсюда, пока нас кто-нибудь не пристрелил.

* * *

Пройдя две огромных лондонских улицы, мы сворачиваем в небольшой переулок, в котором находятся несколько зданий, по форме построения напоминающие научные центры, либо различные фабричные производства. Посреди улицы располагается огромный двухэтажный автобус, в основном покрытый ярко-красной краской и частично окрашенный в цвета британского флага. Быстрым шагом Рон мгновенно подходит к бывшему общественному транспорту и несколько раз громко стучит в железную дверь автобуса.

– Какого черта, Рон? – доносится раздраженный голос из автобуса. – Ненавижу тебя. Ты знаешь, что ты больной ублюдок?

– Не спи на посту, – раздается сухая усмешка Рона, когда он открывает двери двухэтажного «Рутмастера».

– Тебя не было три дня, где ты… – прерывается парень. Одна его нога спускается на асфальт, другая застывает на ступеньках автобуса.

Его странный взгляд карих глаз растерянно блуждает по моему лицу, телу, костюму, глазам. Несколько секунд его рот открывается, словно он хочет сказать что-либо, но через мгновение он вновь плотно сжимает губы, не в состоянии выговорить ни слова. На нем свободно сидит черная кожаная куртка с поднятым вверх воротником, кисти рук плотно скрывают черные беспальцевые перчатки, точно такие же, как и у Рона, а темные вьющиеся волосы на голове образуют полный хаос.

Питер.

Это определенно он.

– Это что? – задает вопрос он, продолжая смотреть мне в глаза. Его недоуменный взгляд за считанные секунды превращается в хмурый. – Ты зачем привел сюда… это?

– А ты не подумал своей башкой, что она может нам пригодиться? – раздраженно бросает Рон, хватая меня за локоть и направляя вперед.

Я бросаю последний взгляд на растерянного Питера, а затем наблюдаю, как нервно играют желваки на лице Рона. Он крепко сжимает челюсть, с каждым шагом ослабляя свою мертвую хватку. Я продолжаю ровно дышать, осматривая здание бывшей библиотеки, куда ведет меня этот парень. Он резко открывает старинную деревянную дверь, окрашенную в бордовый цвет, где присутствуют места облупившейся краски. В лицо бросается холодный поток воздуха, волосы цвета мокрого асфальта слегка перемещаются в сторону, перекрывая взор. Короткий звон колокольчика, висящий над дверью, оповещает о нашем визите всех в этом здании.

В светлом помещении прохладно, не смотря на то, что практически каждый фут обставлен различными шкафами для книг и другой подобной мебелью. Я осматриваю книжные полки, обнаруживая, что библиотека практически пуста. На напольной плитке продолжают обитать одинокие экземпляры книг, предавая жуткую атмосферу этому месту. Из глубины здания раздается детский плач, прерываемый чьим-то бормотанием. Рон ускоряет шаг, продолжая удерживать мой локоть, направляясь прямо по глухому коридору.

– Боже, наконец-то ты вернулся! – восклицает девушка лет восемнадцати, возникшая из ниоткуда. Она живо бросается на парня, обхватывая его шею тонкими ручонками. Ее светлые волосы, достигающие талии, равномерно разбрасываются по всей спине. – Мы уже с ума сходим. Она постоянно плачет без тебя, нервничает, и мы уже не знаем…

– Ханна… – тихо произносит Рон, словно боясь прикоснуться к девушке, бросившейся к нему на шею.

Ханна недоуменно отрывает взгляд от парня, слегка отстраняясь от него. Наконец, ее глаза цвета свежескошенной травы находят мои, и через мгновение ее лицо искажается в странной гримасе подобия боли и страха. Невольно она отстраняется назад, спиной натыкаясь на светло-голубую стену. Ее грудная клетка продолжает томно вздыматься, пока Рон слегка не касается ее плеча.

– Скажи, что это неправда, – шепчет она, с опаской глядя в мою сторону.

– Это не то, что ты думаешь, – спокойно начинает парень, – она не представляет угрозы.

– Да?! – ее голос срывается. – А ее комбинезон говорит об обратном! Какого черта ты привел ее сюда? Теперь корпорация знает, где мы находимся!

– Ханна, успокойся, – он кладет обе руки на ее плечи, упорно глядя в глаза. – Она может помочь нам, – последние слова он произносит почти неслышно.

– Тогда давай пригласим сюда всех муз?! – кричит она, ее растерянный голос вперемешку со страхом эхом раздается по всему коридору.

– Заткнись, – сквозь зубы шипит Рон, на секунду прикладывая ладонь ко рту девушки.

В проеме арки возникает фигура маленькой девочки, примерно, лет восьми. На ней свободно висят небольшое белое платьице без рукавов, достигающее колен и черные облегающие брюки. Несколько секунд она недоуменно оглядывает то, как Дэйн зажимает рот Ханне, прижимая девушку к стене.

– Рон! – радостно восклицает она, подбегая к парню. С каждым шагом ее белокурые косички подпрыгивают в разные стороны. – Я ждала тебя!

Парень мгновенно отрывается от Ханны, приседая на уровне девчонки.

– Эй, любовь моя, – с легкой улыбкой на лице проговаривает он, крепко обнимая девочку.

– А я знала, что ты не бросишь меня, – детским голосочком произносит она, взъерошивая ему волосы и сквозь тусклый свет флуоресцентных ламп на ее щеке я обнаруживаю едва заметный розовый шрам.

– Кэти, расскажи своему брату, что здесь происходило, пока он прохлаждался на улице, – сердито бросает Ханна, складывая руки на груди. – Может быть, в следующий раз он подумает, прежде чем сбегать, – она окидывает парня недовольным взглядом и исчезает в проеме деревянных белых дверей.

– Что-то случилось? – на мгновение Рон хмурит лоб, обращаясь к своей сестре.

– Просто Белла постоянно плачет, почти не спит и не идет ни к кому на руки после того, как ты ушел! – удивленно восклицает девочка, вскидывая руки. – Даже ко мне, представляешь?

Его губы растягиваются в усталой улыбке.

– Сейчас мы мигом исправим это, – тихо произносит он. – Ты ведь помнишь Еву, так?

Кэти с неподдельным интересом принимается оглядывать меня. На мгновение ее лоб покрывается морщинками, глаза остаются непроницаемыми, словно девочка погружается в воспоминания.

– Да, – говорит она, продолжая смотреть мне в глаза. – Я рада, что ты, наконец, нашел ее!

Она меня знает? Все те люди, которых я сегодня встретила, знают меня?

Нет, конечно же, нет. Они знают Еву Финч, но ее больше не существует. Есть только солдат номер семь и точка. Номер семь, номер семь…

Девочка протягивает мне руку, вероятно, ожидая от меня какого-то действия со стороны.

– Будем знакомы снова, – она берет мою ладонь и вкладывает в свою руку, пожимая ее, – меня зовут Кэти, а этот сумасшедший громила мой брат, его зовут…

– Ну, все, думаю, на сегодня достаточно, – равнодушно прерывает Рон, разбивая наше рукопожатие. – Нам пора к остальным, я надеюсь, ты хорошо представишь ее перед всеми.

Кэти несколько раз оживленно кивает, широко улыбаясь.

* * *

Брат и сестра ведут меня в сторону огромных белоснежных дверей с потрескавшейся краской. Кэти медленно открывает одну из них и по всему залу раздается противный скрип. Детское хныканье продолжает звенеть в ушах, сопровождаемое женским шепотом. В помещение я захожу последней. Несколько изумленных и растерянных пар глаз мгновенно устремляются в нашу сторону. Нет, не так. Все эти люди недоуменно уставились лишь на меня, продолжая испуганно осматривать мой белоснежный комбинезон, эмблему корпорации, но в особенности – мое лицо.

Парень в черной футболке, стоящий подле панорамного окна, резко хватается за пистолет, упакованный в черной кожаной кобуре. Женщина, сидящая в кресле-качалке, крепче прижимает годовалого малыша к груди, мальчик лет десяти в темно-синей кепке и красной застиранной футболке с изображением «Человека-паука», медленно направляется в сторону парня. Ханна, как ни в чем не бывало, продолжает копаться в рюкзаке, всем видом показывая, что ее абсолютно не интересует вся разворачивающаяся ситуация. Маленькая Кэти осторожно берет меня за руку, медленно подводя к женщине с ребенком в руках.

– Вы помните Еву? – громко говорит она, оглядывая всех окружающих. Ее тоненький голосок еще некоторое время застревает в глухих стенах, отзываясь громким эхом.

– Кэти, убери от нее руки, – раздается мрачный голос парня у окна, он угрожающе быстро достает пистолет из кобуры, нацеливаясь в мою голову.

– Сэм, полегче, – спокойно произносит Рон, вскидывая руки.

– Я же сказала, никакого оружия в присутствии детей! – восклицает женщина, светлые крашеные пряди ее волос легким дуновением ветра мгновенно перемещаются на глаза шоколадного оттенка, перекрывая взор.

– Да ты взгляни на нее! – нервно проговаривает Сэм, удерживая оружие в правой руке.

– Сэм, убери пушку, – повторяет Рон, медленно приближаясь к своему напарнику.

– На хрен ты ее сюда притащил?! – Сэм коротко кивает в мою сторону, его глаза нервно бегают от меня к Рону.

– Ева не опасна! – восклицает Кэти, подбегая к парню с оружием. Она осторожно цепляется за его свободную руку, пытаясь успокоить его. – Она добрая муза.

На лице Сэма появляется презрительная усмешка. В его глазах цвета свежескошенной травы играют опасные искорки, дающие понять, что с этим парнем лучше играть в одной команде.

– Принцесса, не бывает добрых муз, – ласково проговаривает он, бросая короткий взгляд на девочку. – Либо плохая муза, либо мертвая муза.

– А может быть, это правда и Ева добрая муза? – с сомнением тихо проговаривает мальчик, глядя на Сэма, который продолжает удерживать оружие в руке. – Она не рычит и не набрасывается на нас.

– А ты хочешь это проверить? – ухмыляется парень и рука с оружием на секунду вздрагивает. – Может быть, она еще и стихотворение наизусть нам расскажет? А? Как тебе такая идея? – он устремляет гневный взгляд в мою сторону, сохраняя презрительную ухмылку на лице. – Давай, расскажи нам сказку о том, как тебя зовут, откуда ты пришла и когда у тебя в планах убить нас.

Вот оно, ирония, сарказм, гнев и решительность в одном лице.

Меня предупреждали об этом явлении. Меня предупреждали о том, что, возможно, я многого не пойму из сленга инфицированных, что они будут давить на меня и пытаться манипулировать. Меня предупреждали и о том, что они будут угрожать мне оружием, при этом не имея намерений выстрелить или того хуже, убить меня. Меня предупреждали, что зараженные очень противоречивы в своих действиях, мыслях и поступках.

И именно это убивает инфицированных. Именно это делает их уязвимыми.

– Ну, и о чем я говорил? – торжественно заявляет Сэм, убирая пушку в кобуру. – Рон, мы не знаем, что с ней сделали в этой чертовой корпорации зла. Да, она не изменилась внешне, но…

Я вдыхаю прохладный воздух, заполняя легкие кислородом.

– Меня зовут солдат номер семь, и я намерена спасти ваши организмы от вашего прошлого для того, чтобы открыть идеальное будущее, – заявляю я, наблюдая, как Рон и Сэм замирают на месте, направляя недоуменные взгляды в мою сторону.

– Если это ты так пошутила, то юмор у тебя не очень, – через несколько секунд хладно произносит Сэм.

– Ты нас типа завербовать хочешь? – удивляется Рон, вопросительно изгибая бровь.

– Моя основная задача состоит в том, чтобы на добровольных началах доставить вас в научный центр корпорации «Нью сентори», – отчеканиваю я.

– Мне больше нравилось, когда ты молчала, – ухмыляется Сэм, направляясь к двери, и через несколько секунд по всему помещению раздается тошнотворный дверной скрип.

Ребенок на руках женщины нервно ерзает, начиная капризничать. Она всеми силами пытается утихомирить его, нашептывая на ушко ласковые слова. Некоторое время все присутствующие наблюдают за этой странной картиной, и Рон решает взять инициативу в свои руки, в буквальном смысле. Он аккуратно берет малышку, улыбаясь ей самой искренней улыбкой, на которую только способен и на его щеках тут же появляются две едва заметные ямочки. Спустя несколько секунд малышка затихает, с интересом рассматривая его улыбку.

– Мы полчаса назад покормили ее, но она все никак не может успокоиться, – со вздохом произносит женщина, вставая с кресла. Секунду она озабоченно потирает лоб, рассматривая большую тряпичную сумку с детскими вещами. – Наверное, тебя ждала.

– Нет, она ждала не меня, – проговаривает Рон, наблюдая за моей реакцией.

Наверное, он смотрит на меня, потому что я должна что-то сказать.

– Это твоя дочь? – спрашиваю я, упорно глядя ему в глаза.

Несколько секунд он продолжает глупо улыбаться, смотря на меня так, будто я спросила нечто несуразное, нечто бестолковое, нечто очевидное. Я продолжаю осматривать его странные чуть заметные ямочки на щеках причудливой формы.

– Не смотри на меня так, солдат номер семь, – ухмыляется он. – Это твоя младшая сестра.

Некоторое время я оглядываю всех присутствующих. Мой взгляд падает на Кэти, которая, с нескрываемым ожиданием смотрит на меня, ожидая ответа с моей стороны. Ее серые, полупрозрачные глаза, такие же, как и у брата, искрятся от предвкушения. Женщина со светлыми волосами и возрастными морщинами на лице направляет недоуменный взгляд больших карих глаз в мою сторону. Ханна, все это время не подающая виду, что ей вообще интересна вся эта ситуация, с интересом поднимает взгляд янтарных глаз, наблюдая за происходящим.

Я продолжаю осматривать небольшое помещение. Комната с двух противоположных сторон усыпана сплошными панорамными окнами, открывающими вид на внутренний дворик огромного здания и на гигантское шоссе, усеянное большим количеством пустующих машин. Внутреннее убранство комнаты гораздо скромнее: несколько небольших светлых шкафчиков с книгами, пару кресел и огромный овальный стол цвета горчицы, на котором располагаются бесконечное количество дорожных сумок. Очевидно, это помещение использовалось в качестве читального зала или же для проведения различных психологических тренингов.

– Исключено, – бесцветным голосом произношу я, продолжая оглядывать всех присутствующих. – У Евы Финч не имеется братьев и сестер.

– Это тебе в корпорации зла сказали? – усмехается Ханна, вальяжно усаживаясь на одно из кресел.

Рон проделывает несколько уверенных шагов в мою сторону, удерживая малышку на руках. Он подходит слишком близко, достаточно близко, чтобы я уловила прерывистое дыхание девочки. На меня смотрит парочка синих заплаканных глаз, а маленькие пухлые ручки продолжают тянуться ко мне, с интересом ощупывая комбинезон.

– Возьми ее, – тихо проговаривает он. – Она ждала именно тебя. Ты единственный близкий человек для нее.

Я продолжаю стоять, намертво пригвожденная к кафельному полу.

Но зачем мне это? В мои обязанности не входит общение с детьми. Я имею полное право отказаться от предложения, развернуться и пойти прочь, ожидая, когда группа «Торнадо» полностью созреет для оздоровления.

Но то странное чувство, медленно зарождающееся внутри, заставляет меня протянуть руки вперед и принять ребенка. У малышки Беллы на лице созревает искренняя детская улыбка, ее пухлые ручки продолжают изучать мой белоснежный костюм, с интересом трогают волосы и ощупывают мое лицо. То чувство, медленно разливающееся, разрастающееся в груди, заставляет меня ощущать страх. А страх – один из симптомов зараженного, один из признаков того, что твой организм инфицирован.

Я должна подавить, задушить, убить это новое чувство.

Мой слух улавливает короткое шипение и через мгновение левую руку парализует удушающий, колющий разряд. Я ощущаю, как каждая мышца руки накаляется до предела, словно ее медленно натягивают на остроконечный предмет и старательно пытаются разрезать, разорвать, уничтожить. Я изо всех сил пытаюсь удержать ребенка на руках, стискивая зубы и Рон ловко перехватывает Беллу, с опаской глядя мне в глаза.

– Что происходит? – спрашивает он, отдавая кому-то ребенка.

Перед глазами все плывет, время от времени вокруг появляются огромные, блестящие искры, ослепляющие мое сознание. Я падаю на колени и резко хватаюсь за левую руку. Ощущаю, нервную пульсацию в области серебряного браслета, ощущаю, как все пять пальцев сводит неведомая и парализующая сила, ощущаю, как кто-то пытается дотронуться до меня, но я с силой отталкиваю всех, кто посмеет ко мне прикоснуться.

В голове раздается чей-то крик, вперемешку с бормотанием, визгом и отчаянным нервным голосом, тонущем в боли. Я ничего не вижу, я ничего не ощущаю. Я – бесконечная серая субстанция, питающая маленькими вздохами. Я – маленький огонек, опасно сверкнувший в холодных, прозрачных глазах. Я растворяюсь в затхлом, кислом воздухе, ощущая лишь чьи-то руки, вовремя подхватывающие меня на лету.