Читать книгу Сближение - Кристофер Прист - Страница 6

Он первым забрался в «Мебшер». Когда загружались остальные, то едва взглянули в его направлении, но коротко кивнули из вежливости. Последней зашла женщина. Когда она пролезала через узкий армированный люк, то зацепилась обо что-то сумкой на плече. Потянувшись назад, чтобы освободиться, она на миг посмотрела на Тарента в упор, но как только справилась с затруднением, тут же отвернулась, ничего не сказав.

– Доброе утро, – поздоровался Тарент, когда она уселась перед ним, но женщина не ответила. Она открыла сумку, явно желая удостовериться, что ничего не вывалилось.

Скоро они снова отправились в путь. Как только «Мебшер» медленно выехал из центра города, один из членов экипажа заговорил по громкой связи. Это было стандартное приветствие: Ас-саляму алейкум [1], Аллаху акбар [2], добро пожаловать снова на борт, пристегните ремни и не отстегивайтесь в течение всей поездки, еда доступна в служебном отсеке, но помните, что алкоголь на борту не разрешен, пожалуйста, следуйте указаниям членов экипажа в чрезвычайных ситуациях, Иншаллах [3]. Короткая остановка для дозаправки запланирована примерно через час. Кроме того, член экипажа добавил, что возможны короткие остановки, если требуется молитва-намаз, и это не только не запрещено, но и всячески поощряется, правда, предупредить необходимо минимум за час, чтобы они добрались до ближайшей мечети или сделали остановку и разместили «Мебшер» должным образом [4].

Обоих водителей Тарент видел вчера, когда забирался в «Мебшер». Молодые квалифицированные сержанты, по-видимому, прошедшие хорошую подготовку. Оба служили в Королевском хайлендском полку «Черная стража» [5], вежливые и проницательные, искренне пытавшиеся удовлетворить потребности пассажиров во время долгого и некомфортного путешествия.

Транспорт двинулся в северном направлении и довольно быстро выехал на равнины Кембриджшира. Тарент пытался хоть что-то рассмотреть в окошко. Через два часа водители припарковались в депо, чтобы зарядить аккумуляторы и пополнить запасы биотоплива. Женщина, сидевшая впереди, спустилась к маленькой стойке обслуживания под пассажирским отсеком и вернулась оттуда с двумя пластиковыми стаканчиками кофе: один для себя, а второй для мужчины, вместе с которым путешествовала. На Тарента она даже не взглянула.

Подумав о том, что на обед нужно будет все-таки что-то съесть, но, как и остальные пассажиры, не испытывая особого желания карабкаться вниз по крутой лестнице в движущемся «Мебшере», Тарент спустился в служебный отсек и взял из холодильника пару сэндвичей и салат в вакуумной упаковке.

Он вернулся на свое место и снова уставился через узкую полосу армированного стекла. С этого места внутри ангара для подзарядки видно было как минимум с десяток упавших деревьев, которые до того росли вдоль дороги. Может, их повалил ураган, о котором упомянули родители Мелани. Комья земли, окружавшие корни, стояли перпендикулярно – огромные косматые диски из почвы и корешков. На дороге и во дворе станции подзарядки все еще лежал ковер из листьев, мелких кустарников, веток и прочего мусора. Тарент с интересом рассматривал целые тонны древесины и растительности, которые видел на клочке дороги и в условиях ограниченного обзора. Наверное, вся южная Англия покрыта вырванными с корнем и сломанными из-за ураганов деревьями. Любопытно, что случится с ценным материалом, когда наконец его уберут.

Такой интерес к переработке древесины у Тарента возник из-за последнего задания, которое он выполнил за две недели до злополучного визита в Турцию с Мелани. Снимать пришлось в центральной Испании. Он освещал проект ДИУ, «Древесный Уголь Испании». Испанские власти создали обширную сеть теплогенераторов с отрицательным уровнем эмиссии углерода, работающую на больших объемах древесноугольной биомассы. Всю золу закапывали в землю, возвращая углерод в почву, а не в атмосферу. В долгосрочной перспективе программа могла вернуть плодородность сотням тысяч гектаров земли, которые в начале двадцать первого века превратились в пустыню.

На фоне усугублявшейся экологической катастрофы испанский проект внушил Таренту оптимизм, чувство, что еще не все потеряно. Глядя на поваленные деревья вокруг, Тибор надеялся, что жители Британии не настолько недальновидны, что они не просто сожгут органический мусор, остающийся после ураганов, и не свалят его где-нибудь гнить. ДИУ был до сих пор единственным крупным проектом такого рода в Западной Европе, однако огромные комплексы биоугольных электрогенераторов, работавших по принципу возращения углерода в почву, были созданы в Китае, Украине, России, Индии, Бразилии и Австралии.

Однако Тибор понимал, что во многих местах климатические условия были настолько экстремальными, а жители так мало разбирались во вторничном использовании отходов, что до сих пор прибегали к старым и неэкономным способам.

Тарент устроился на сиденье с тоненькой обивкой как можно удобнее, приготовившись к долгим часам поездки, наверняка ожидавшим впереди. Скука была настоящим врагом, от нее в голове царила пустота и на ум начинали упорно лезть мысли, которые Тибор в нормальном состоянии сразу гнал прочь. После смерти Мелани прошло всего несколько дней, но они были вместе больше двенадцати лет, и, хотя в конце все разладилось, он пока не понимал, как сможет жить дальше без нее.

Очевидно, ошибкой стало само решение поехать вместе с женой в Турцию. Как только они прибыли в полевой госпиталь, Тарент понял, что в лучшем случае он тут просто не нужен, а в худшем – мешает работе. Он возился с фотоаппаратами, как можно чаще выбирался на съемки, однако госпиталь неизбежно привлекал к себе внимание, шли недели, и выходить наружу становилось все опаснее. Вскоре он уже был практически заперт в четырех стенах больницы или в пределах ее территории. Мелани это бесило, он без конца маячил перед глазами, постоянно раздражал, что очень сильно навредило их отношениям.

Поездка в Анатолию была их первым совместным путешествием за границу, и сначала опыт их сблизил. Они долго ехали по мрачной сельской местности, мимо бесплодных склонов и высохших озер и рек. Увидели поразительное свидетельство климатических изменений: внезапные разрушительные бури, которые приводили к ливневым паводкам и грязевым оползням, ослепляющую духоту, сгоревшие поля, почерневшие после пожаров леса. Все это вставало перед глазами, пока они ехали через южную Францию, по Провансу, вдоль средиземноморского побережья, – «Мебшер» медленно вез их в северную Италию. В дороге они провели больше месяца, после чего их группа объединилась с другой медицинской бригадой УЗД в Триесте. Там все отдыхали три дня, а потом конвой из «Мебшеров» отправился через опасные горы Балкан. Еще четыре недели ушло на то, чтобы добраться до больницы в восточной Анатолии, где уже кипела работа. Сотрудники, которых они сменили, тут же уехали обратно. Изредка в госпиталь прилетали частные вертолеты, привозя грузы за бешеные деньги, но благодаря им врачи смогли проработать пять месяцев, на два месяца дольше, чем изначально ожидали, но ближе к концу пребывание в Турции стало невыносимым.

После дозаправки «Мебшер» отправился в путь, но теперь двигался заметно медленнее, чем раньше. До следующей остановки прошло два часа. Тарент снова сходил вниз и взял еще еды и чашку кофе. Никто из остальных пассажиров не отреагировал на предложение принести напитки и им, поэтому он молча вернулся на место.

Спутники его тихо раздражали. Они постоянно игнорировали Тарента, хотя, признаться, и между собой практически не общались. Он все еще не мог понять, путешествуют они вместе или по отдельности, хотя все явно работали в одной государственной организации или же на схожих должностях, но в разных ведомствах. Мужчина, который сидел отдельно от остальных на переднем ряду, или сосредоточенно пялился на экран своего ноута, или ненадолго засыпал. Иногда он говорил по мобильному, что указывало на его высокий статус, поскольку внутри «Мебшера» запрещалось пользоваться почти всеми системами цифрового доступа, они сбивали сложное электронное оборудование, обеспечивавшее защиту бронетранспортера. В любом случае сквозь толстую броню обычно сигналы не пробивались, но этот парень подсоединил мобильный по какому-то кабелю, благодаря которому, похоже, и получил доступ к сети. Когда утром они загружались в Бедфорде, Тарент мельком увидел идентификационный чип агента ЦРУ и услышал акцент Новой Англии. Мужчина был высоким, его густые седые волосы были коротко подстрижены, а лицо настолько лишено даже намека на улыбку, что Тарент не мог припомнить, когда видел подобное. Этот человек был настолько поглощен своими мыслями, что напоминал черную дыру, нейтрализовавшую любую попытку контакта.

Два других пассажира, как все еще казалось Таренту, ехали вместе, хотя сегодня сидели порознь. Личные отношения их, похоже, не связывали. Мужчина был старше женщины. Тарент бóльшую часть дня видел лишь их затылки: черные волосы мужчины, редеющие на макушке, и темно-русые – женщины, скрытые платком. Там, где тот задирался, около левого уха, виднелась небольшая полоска кожи. Когда «Мебшер» подпрыгивал на кочках, их головы раскачивались и соприкасались. Порой женщина поднимала руку и теребила пряди волос, заправленные за уши.

Тарент пару раз тайком снял своих спутников. На одном снимке он запечатлел профиль женщины и ее типичный жест: голова чуть наклонена вперед, глаза закрыты, а палец приподнимает край платка, касаясь волос.

Она все еще напоминала Таренту Мелани, хотя он этого не хотел. Мелани вызывала чувство вины, ощущение потерянных впустую лет и невозможность что-либо исправить. Ей тридцать восемь лет, вернее, было до прошлой недели. Воспоминания постоянно возвращались, сводили с ума. Порой Таренту казалось, что он слышит ее голос, пытающийся пробиться через шум двигателя. Ее запах все еще ощущался на его коже, или так он думал.

Накануне гибели Мелани они ночью занимались любовью, как это случалось порой после ссоры. Но близость не принесла удовлетворения ни ему, ни ей. Кровать была слишком узкой, стены в комнате – предательски тонкими. А еще стояла жара. Жара и влажность, без конца, без вариантов. Они попытались без слов сказать друг другу, что все еще вместе, хотя оба понимали: это не так. После нескольких лихорадочных минут физического и сексуального напряжения между ними возникла привычная дистанция, нет, не настоящая преграда, а болезненное и знакомое напоминание, насколько хрупким стал их брак.

Лежа в темноте, они предавались хорошо знакомой мечте о том, как вернутся в Британию, возьмут отпуск, отправятся в дорогой отель Лондона или какого-то другого большого города и потратят заработанные деньги на несколько ночей эгоистичной роскоши. Но этому не суждено было случиться, они прекрасно все понимали, хотя понятия не имели, какую беду принесет следующий день.

Она злилась на него, он – на нее. Но как вообще можно злиться на медсестру? Тарент научился сразу нескольким способам – таков защитный механизм. Его собственная профессия – степень по энвиронике [6] – вроде бы была востребованной. Но после университета Тарент выяснил, что неопытный пиролог [7] никому особо не нужен. После года в Штатах Тарент вернулся в Британию, страну разрывали политические и социальные потрясения, сопровождавшие основание ИРВБ. Работы не было, поэтому он переметнулся в фотографию, сначала трудился вместе с другом по университету, а потом решил стать внештатным фотографом. Именно этим он и занимался, когда познакомился с Мелани.

Как-то раз она сказала, что фотосъемка – это пассивная деятельность, только восприятие и невмешательство. Фотограф запечатлевает события, но никогда не влияет на них. Мелани считала любую непрактичную и неактивную деятельность нецелесообразной. Такая у нее была функция, но не у него. Тарент защищался, как ему казалось, с пылом, но Мелани назвала его попытки вялыми. Фотография – это форма искусства, без энтузиазма заявил он. У искусства нет практической функции. Оно просто есть. Оно информирует, показывает или просто существует. Но искусство может влиять на мир. Мелани рассмеялась и потянула вниз ворот рубашки, демонстрируя плечо. Именно сюда какой-то психопат из пациентов вонзил в ее тело загрязненную иглу, пытаясь заразить тем, чем болел сам. Это был ее трофей, ее личная награда за активность.

– Ну, фотографируй, почему ты не снимаешь? – как-то раз закричала на него Мелани во время второй недели перегона через Турцию, где-то в засушливой пустыне вдали от прибрежной полосы. В тот день их конвой ждал, когда им доставят воду. Тарент все еще помнил мрачные окрестности – сплошь камень и высохшие растения, а еще брошенный город Хадима чуть ниже по склону холма, желтую горную породу, далекий проблеск моря, сильный горячий ветер и безоблачное небо.

От обиды было больно, но он все еще любил Мелани. Он помнил то, что она, казалось, позабыла: самое начало их отношений, глубокие письма и длинные телефонные звонки, волнение от происходящего, огромный эмоциональный подъем. Любовь была сильнее обиды.

Но сейчас ему снова придется вернуться к дурацкой и пассивной фотосъемке.