Читать книгу Убийство у синего моря - Кристоффер Хольст - Страница 6

Портраш, Северная Ирландия

Когда Элла проснулась, снаружи светило солнце.

Ночной кошмар напомнил о себе. Всю ночь она лежала и ворочалась с боку на бок, но сон лишь временами слегка касался ее, словно крылья бабочки. Ей так и не удалось успокоиться. Что неудивительно. Ведь она впервые ночевала в доме своих ушедших из жизни родителей. В чужом, поскрипывающем, пахнущем сыростью доме.

А тут еще этот человек.

Да, Элла вспомнила про него, стоило ей открыть глаза и прищуриться от яркого света. Мужчина, которого она видела ночью на улице. Незнакомец в черном дождевом плаще и с зонтом в руке. Он ничего не делал, просто стоял, окруженный тьмой, в круге фонарного света. Но Элла могла поклясться, что он глядел в ее сторону. Его взгляд был прикован к окну, за которым лежали и спали они с Патриком.

Но зачем? Зачем кому-то понадобилось заглядывать в чужие окна? Может, это был взломщик?

Заметив мужчину, Элла тут же бросилась к Патрику и разбудила его. Муж по своему обыкновению спал словно тюлень (но сексуальный тюлень), поэтому Элла долго трясла его, пока он не проснулся. «Там снаружи стоит какой-то человек!» — прошептала она ему. Но в ответ Патрик лишь пробормотал что-то неразборчивое и снова провалился в сон. А когда Элла вернулась к окну, незнакомца уже и след простыл. Словно его, как мокрую палую листву, унесло с тротуара ветром. Элла снова легла в постель, но прошло довольно много времени, прежде чем ей удалось достаточно расслабиться, чтобы уснуть.

– Доброе утро.

Патрик внезапно возник в дверном проеме, и Элла резко села на постели.

– Доброе утро, – сказала она. – Вижу, ты нашел душ.

– Да. Но у нас с ним вышла небольшая битва.

– То есть?

– В смысле между душем и мной. Ты знала, что водонагреватель включается через распределительный щиток, который находится прямо под душевым краном? По-моему, вода и электричество – не слишком удачное сочетание, но, кажется, здешний народ явно не загоняется на эту тему.

Элла фыркнула:

– Да уж. Добро пожаловать в Великобританию.

Патрик запускает пальцы в волосы, на его правой руке напрягаются мускулы. Элла разглядывает своего свежеиспеченного супруга, стоящего перед ней в одном лишь белом тонком полотенце, обернутом вокруг широкой талии, и ей неожиданно приходит в голову, как же это все удивительно, что она наконец-то повстречала Патрика. Все мужчины, с которыми Элла прежде встречалась, просто мальчишки рядом с ним. Худощавые, бледные, холеные молокососы. Модельные стрижки и модные футболки. Типичные городские парни.

Если погуглить имя Эллы в интернете, то можно обнаружить множество фотографий, где она позирует на красной ковровой дорожке. Подобных снимков за уже почти двенадцатилетнюю карьеру актрисы у нее накопилось достаточно. Мужчины – точнее, парни – рядом с ней меняются, но все они похожи друг на друга как две капли воды.

А теперь она вдруг неожиданно для себя самой оказалась замужем за медведем гризли. Уроженец Вестероса, чья внешность годится разве что для рекламы бензопил и снюса, и все же при виде него у нее каждый раз перехватывает дыхание. Висящий на его светлой волосатой груди золотой крест поблескивает в лучах солнца. Патрик проводит рукой по черной щетине на лице и подходит к постели.

– Как спалось?

– Неплохо.

Это ложь, и он это прекрасно знает, но еще он знает, что Элле редко удается нормально поспать. Выспаться для нее недостижимая мечта.

– Ну что, пойдем завтракать? Или ты хочешь, чтобы я составил тебе компанию в постели?

И он угрожающе сдвигает брови. Элла смеется. На короткое мгновение мелькает мысль, что довольно странно заниматься любовью в старой постели своих умерших родителей. Что это как-то неправильно. Не по-людски. Но ведь это же всего-навсего самая обычная кровать, к которой она, по идее, не имеет никакого отношения. Широкая постель, залитая лучами солнца где-то в чужой стране. Да и по правде говоря, ей трудно противиться Патрику, когда он стоит сейчас перед ней, только что из душа. К тому же они молодожены. Они же не будут ими вечно.

– Ты уже поставил кофе? – спрашивает она.

Он качает головой.

– Тогда, думаю, завтрак может немного подождать…

Он улыбается и, размотав полотенце, дает ему соскользнуть на пол.

* * *

Над влажным песком с криками носятся чайки. Элла и Патрик бредут по пляжу, каждый с бутылкой воды в руке. Поскольку сейчас октябрь и обычный будний день, туристов в городе не так уж и много. Если уж на то пошло, Портраш словно вымер. Но солнышко все равно пригревает, и это здорово.

– Как насчет того, чтобы сегодня вечером заглянуть в рыбный ресторанчик? – спрашивает Патрик. – Вон в тот, в конце пляжа?

– Звучит заманчиво. Как думаешь, там надо заранее бронировать столик?

– Нет, достаточно просто прийти туда. Городок не производит впечатление многолюдного.

– Это мягко сказано.

Они взяли друг друга за руки и гуляли еще полчаса, пока набежавшие тучи не похитили солнце и дождь вновь не забарабанил по крышам домов.

* * *

Вторую половину дня они провели дома. Начать уборку решили с верхнего этажа, постепенно спускаясь ниже. Прихватив с собой карманные фонарики и стеариновые свечи, Элла с Патриком поднялись на узкий тесный чердак, где громоздились штабеля коробок и ящиков, скопившиеся здесь за две людские жизни. Патрик сварил кофе и включил на мобильном джазовую музыку из интернета. Обстановка, несмотря на паутину и пыльный воздух, получилась довольно уютная.

Элла открывает одну из коробок и видит саму себя. Ее школьные фотографии в рамках. Они с Патриком смеются, когда она показывает ему снимки семилетней румяной девочки с косичками и без двух передних зубов. Порывшись в коробке, Элла обнаруживает еще больше фотографий и фотоальбомов. Она отставляет коробку в сторону, решив на досуге получше изучить ее содержимое. Не в стиле Эллы ударяться в ностальгию. Тем более сейчас. Кто знает, вдруг ей не удастся совладать с теми чувствами, которые нахлынут на нее, если она начнет перелистывать эти фотоальбомы.

Ближе к семи часам снаружи совсем темнеет. Здешний вечерний холод удивил их, и, покидая дом, Элла с Патриком надевают под осенние куртки теплые вязаные свитера, несмотря на то что до рыбного ресторанчика идти всего ничего, каких-то пару сотен метров.

Элла не может удержаться и постоянно оглядывается по сторонам, примечая по пути каждую мелочь. Гляди-ка, какой старый почтовый ящик – интересно, мама когда-нибудь опускала в него письма? А вот заколоченная лавка зеленщика – покупал ли папа там когда-нибудь еду?

Портраш – странный городок. Хотя, возможно, куда уместнее было бы назвать его деревней. Он – некрасивый, но своеобразный шарм в нем все же присутствует. Его нельзя назвать оживленным, но и совершенно вымершим он тоже не выглядит. Зачастую места, где отдыхающие проводят свои отпуска, действительно производят такое впечатление. Словно их построили случайно, фон для тех, кто проезжает мимо. Что происходит, когда туристы покидают такое местечко? Неужто весь городок обрушивается, словно декорации в нарисованном мультике про Дональда Дака и Гуффи? Это знали только мама и папа Эллы. Потому что они жили здесь в течение нескольких лет.

В ресторанчике они садятся за столик возле высокого окна. Внутри довольно уютно, и немногочисленные посетители тихо позвякивают столовыми приборами. Темно-синее море за окном похоже на написанную маслом картину. Официантка зажигает на их столике свечу, и каждый заказывает себе по тарелке морепродуктов, здешнего фирменного блюда. Патрик берет светлое пиво, а Элла в конце концов решается на бокал шабли. Впрочем, то, что ей приносят, мало похоже на шабли. Едва ли это хороший ресторан, ей приходилось бывать в похожих прибрежных забегаловках в Соединенных Штатах – в меню там рекламировали шампанское по четыре доллара за бокал. Но стоит Элле поднести бокал к губам, как она понимает, что это белое вино, прохладное и бодрящее, а ей только этого и надо.

Патрик все же пошутил по поводу спартанской атмосферы Портраша, когда они вчера сюда приехали. Все в порядке, Элла? Ингалятор не нужен? Но Элла лишь пихнула его в бок и рассмеялась. У себя дома в Швеции у них была чудесная дорогостоящая жизнь. В основном благодаря деньгам Эллы. Не то чтобы Патрик мало получал, работая столяром, просто зарплата актрисы позволяла Элле вести такой образ жизни – просторные четырехкомнатные апартаменты на Банергатан в Остермальме, все эти уик-энды, ужины по четвергам в «Рише» и дорогие элитные вина. Но Элла много и усердно трудилась, чтобы хорошо зарабатывать. У нее были коллеги, которые получали всего одну роль за полгода и потом неплохо жили на эти деньги. Сама она последние пять лет сочетала партии в мюзиклах по воскресным вечерам с ролями в детективных сериалах по будням. Прибавьте к этому съемку в рекламе, участие в роли ведущей на корпоративах и массу закадровой озвучки. Но целью были не деньги. Ей просто нравилось работать. Нравилось всегда быть чем-то занятой. Нравилось постоянное ощущение легкой спешки. Всегда в движении, никогда не останавливаться. Оттого ей немного не по себе теперь при виде темного безмолвного моря снаружи.

– Как удобно, что они могут ловить своих моллюсков и ракообразных прямо здесь, – говорит Патрик с улыбкой, когда им подают горячее.

– Действительно, – кивает Элла. – Очень вкусно.

– Как… тебе? – немного помолчав, осторожно спрашивает он.

Элла обсасывает клешню рака.

– Чересчур соленое?

Патрик хмыкает.

– Я имею в виду, как тебе здесь. В Портраше. Нравится? Прибираться в этом доме. Это, наверное, кажется тебе странным?

Элла пожимает плечами.

– На самом деле… На самом деле я не знаю, каково мне. Честно.

Потому что уборка в доме своих умерших родителей – это особая штука, не похожая ни на что. И ладно, если бы дом принадлежал только папе Эллы, которого скоро уже пять лет как нет на белом свете. Элла никогда не была особенно близка с отцом. То ли дело мама.

Ее мать родилась в Северной Ирландии в начале пятидесятых, здесь, в Портраше, в семье ирландки и шведа. Родителей матери Элла никогда не видела – только слышала о них. Они погибли при лобовом столкновении на мокрой от дождя дороге неподалеку отсюда, когда ее матери было не больше восемнадцати. А в девятнадцать мама покинула свою родину и перебралась в Швецию с молодым шведом, с которым познакомилась в местном пабе. Но не этому мужчине было суждено стать отцом Эллы. Папа появился восемь лет спустя, к тому времени мама как раз успела обвыкнуться в Стокгольме и начала учиться на медсестру. Когда второй парень, чьего имени мама никогда не называла, бросил ее ради какой-то уроженки Скона, она была разбита и сломлена горем. Но хуже всего, что все ее друзья, по сути, были его друзьями, и после этого разрыва она осталась совсем одна.

Но потом появился папа Роджер. И между девушкой из Северной Ирландии и парнем из Стокгольма вспыхнули чувства. Они прожили вместе почти сорок лет и последние десять из них провели в Портраше. Именно тогда Элла съехала от них и стала жить самостоятельно.

Элла никогда не понимала, как сильно ее мама скучала по Северной Ирландии. Она лишь думала, что это немного странно, что они переехали – только и всего. Но родители у Эллы были людьми своеобразными. И именно поэтому она прибиралась сейчас в их доме с горько-сладким ощущением в груди. Потому что, несмотря на скорбь, эта уборка знаменовала окончание болезненных отношений длиною в жизнь. Которые останутся теперь только в прошлом и от которых никогда не удастся избавиться.

Когда к Элле приходит понимание этого, она делает большой глоток шабли. Патрик смотрит на нее.

– Глупый вопрос, да?

Элла поднимает на него взгляд.

– Что, прости?

Она уже забыла, что за вопрос он ей задал.

– Я спросил, как тебе здесь. Нелегко, наверное, да?

Он накрывает ее руку своей, гладит костяшки ее пальцев. Она ловит его взгляд и чувствует невероятную благодарность за то, что он здесь, с ней.

Стая чаек вопит за окном, мечется между серым свинцом неба и бледной полоской берега. Совсем скоро сюда придет ночь. И внезапно силуэт ночного визитера снова всплывает в голове у Эллы. Стоящий в желтом круге фонарного света мужчина в дождевике. Задрав голову, он смотрит на их окна.

Элла делает глубокий вдох и серьезно смотрит на Патрика.

– Я хочу только, чтобы все это как можно скорее закончилось.