Читать книгу Шведское солнце и пармезан - Кристоффер Хольст - Страница 9

Субботний вечер в семье Карины протекает по раз и навсегда заведенному распорядку.

Карина обожает готовить и даже в полночь способна закатить целый фуршет, а сегодня вечером вообще расстаралась и приготовила наивкуснейшее куриное пюре с йогуртом, тахини и кунжутом, острый соус с красным перцем и грецким орехом и табуле с петрушкой, что растет в горшках на кухонном окне. И в придачу испекла питу, собственноручно замесив и раскатав тесто, стоя по локоть в муке.

Потому неудивительно, что она страшно рассердилась на Андерса, который не стал дожидаться ужина и позорно набил брюхо чипсами.

На заднем плане работает включенный телевизор (правда, в данном случае в роли телевизора выступает белый экран как в кинотеатрах, занимающий собой одну из стен гостиной), по которому крутят повтор «По следу». Семья Розенов видела уже почти все выпуски этого телешоу, и не один раз, но Юлия настояла, чтобы они еще разок его посмотрели. Она обожает выкрикивать ответ, еще когда Кристиан Луук только готовится задать вопрос: «Куда мы направляемся?» Всякий раз, когда Юлия вопит: «ЛАКСО! СЕФФЛЕ! [6] АБУ-ДАБИ!» – Расмус вздрагивает и покрепче сжимает бутылку пива в руке, чтобы та не расплескалась.

Еда у Карины, как обычно, получилась просто потрясающая. Большая тарелка Расмуса быстро опустела, и он, сытый и довольный, откинулся на спинку дивана. Андерс предложил Расмусу отведать бароло, но тот благодушно отказался. Он больше по пиву, как бы банально это ни звучало. Сидит тут, понимаешь, бывшая эстрадная звезда с пивом в руке и отказывается от шикарного вина. Но напиток за четыре сотни крон кажется ему чистым расточительством. Может, я и банален, думает Расмус, но разве это так страшно?

– А вот я с удовольствием выпью еще вина! – говорит Карина и машет своим бокалом.

– Конечно, дорогая. – И Андерс наливает красного своей жене.

Расмус смотрит, как Андерс опорожняет графин, испытывая в этот момент к сестре огромную нежность. Он рад, что она сделала правильный выбор. Нашла мужчину, который разделяет с ней ее любовь к радостям жизни. Вкусная еда, вкусное вино и… ведь в конечном счете именно это важнее всего для супругов. И пусть даже Расмус не всегда их понимает, но ему нравится посмеиваться над их явным чувством солидарности, когда они, пробуя новое вино, вместе распознают в нем нотки малины, смолы или кедра. Когда же дело доходит до Расмуса, то он всегда ощущает один тот же аромат: «Пахнет как в парке отдыха в Вэксъё в районе двух часов ночи. Или даже трех!»

– Как новая уборщица? Все нормально прошло? – спрашивает Карина, пока на стене разворачивается проекционный экран. Расмус хмыкает и делает глоток пива. Семья вернулась домой настолько довольной результатами своей игры в гольф, что он совсем позабыл рассказать им о приключении с уборщицей.

– Точно, – спохватывается он. – Но почему ты не сказала, что заменила Зейнаб?

– В самом деле? Значит, забыла. У Зейнаб какие-то семейные обстоятельства, она сказала, что ее подружка заменит.

– Ага. Голая подружка.

Карина, Андерс и Юлия дружно повернули свои головы к Расмусу.

– Что? – восклицает Карина.

– Ну ладно, не совсем голая, а в лифчике. Она убиралась в лифчике.

– Шутишь?

– Ничуть. И еще она на полной громкости слушала данс-бэнд.

Юлия смеется:

– Звучит так, словно она твоя самая ярая поклонница, которая повсюду тебя преследует, дядюшка!

– Да, я вначале тоже так подумал.

Расмус глотает еще немного пива и пытается отогнать от себя образ неистовой фанатки Лены. Волосы дыбом, безумные глаза. Все это осталось в прошлом. Больше не о чем волноваться.

– О боже. – Карина делает большой глоток бароло. – Прости. Я не знала, что подруга Зейнаб…

– Нет, не стоит говорить об этом Зейнаб. Ее подруга честно сделала свою работу. Просто убиралась при этом в лифчике. Надеюсь, это не твоя очередная попытка свести меня с сумасшедшей?

Карина закатывает глаза.

– Нет, я выучила урок, который преподнесла нам Патриция. Признаю, это была целиком и полностью моя вина. Но эта женщина точно не имеет к тебе никакого отношения. И здесь она больше не появится. Потому что в следующие выходные Зейнаб уже вернется к работе.

– Вот и славно, – откликается Расмус.

– Но это уже не важно, поскольку через неделю тебя самого уже не будет в Швеции. – И Карина широко улыбается. Андерс пихает ее в бок.

– Перестань терроризировать своего бедного братика. Если он не хочет – значит, не хочет.

Карина отталкивает от себя руку мужа и заглядывает Расмусу прямо в глаза:

– У тебя в запасе еще целый завтрашний день, Расмус. Самолет вылетает в восемь часов утра в понедельник утром. Ты можешь оттягивать сбор чемодана хоть до завтрашнего вечера.

Расмус кивает. И вдруг чувствует на себе взгляд Юлии.

– Что, милый ребенок, хочешь сказать что-то мудрое своему дяде?

Племянница пожимает плечами.

– Нет.

– Уверена?

– Нуу…

– Так-так?

– Я тут прочла одну штуку в «Будь здоров!».

«Будь здоров!» – любимый журнал Юлии. На его страницах пережевывают одно и то же, а еще там все зациклены на весе и далеком от реальности идеале стройной фигуры. Но ей все равно нравится это издание, в котором много пишут о саморазвитии и психологии.

– Там была статья про одну женщину, которая потеряла всю свою семью во время схода лавины в Альпах.

– О господи, Юлия!

Карина опускает бокал вина и строго смотрит на свою дочь:

– Что ты вообще читаешь?

– Я уже сказала. Это была статья в «Будь здоров!».

– Ты не должна читать такое.

– Почему это?

– Потому что… потому что…

– Ясно. – И Юлия закатывает глаза. – Потому что.

– Не смейся! От таких вещей бывает ПТСР!

– Из-за одной статьи в газете? – позволяет себе усомниться Андерс. – Да ладно тебе, Карина.

– Ты вообще знаешь, что означает ПТСР, мама? – спрашивает Юля.

– Да.

– Ну и что же?

– Эээ… посттерапевтический… терапевтический…

– ПОСТТРАВМАТИЧЕСКОЕ СТРЕССОВОЕ РАССТРОЙСТВО, мама.

– Откуда ты вообще знаешь про такие вещи, Юлия? Это же так тяжело для психики!

– Может, она все-таки расскажет про статью, а? – молит Расмус.

Карина сердито подхватывает свой бокал и раздраженно откидывается на спинку дивана, оставив Расмуса и Юлию вести свой разговор.

– Ну так вот, – продолжает Юлия. – Она потеряла всю свою семью. За несколько считаных минут. Во время поездки в Альпы.

Расмус пялится на свою бутылку с пивом, глядя, как внутри шевелится пена.

– Ясно, – говорит он после паузы. – Жизнь не всегда сахар.

Юлия кивает. Несмотря на свой юный возраст, она уже в полной мере осознала несовершенство этого мира. К сожалению.

– Само собой, она была убита горем. Ее жизнь была сломана. Она перестала ходить на работу, перестала есть… в общем, перестала делать все.

– Угу…

– Таким вот образом она прожила несколько лет и попутно превратилась в хоардера [7]. Знаешь, что это такое? Это когда человек собирает вокруг себя столько вещей, что его жилище превращается в помойку. Он до смерти боится выбросить любую, даже самую незначительную вещь, потому что страшно привязан к своему мусору.

– Ну, хорошо. А я-то здесь при чем?

– Погоди, сейчас и до тебя доберусь. В конце концов, у лучшей подруги этой женщины лопнуло терпение. Подруга отдавала себе отчет в том, что бедняжка уже довольно давно сознательно изолирует себя от людей, и поэтому предприняла так называемую интервенцию. Она заявилась к несчастной вместе с целой оравой сотрудников из клининговой фирмы, и они все вместе дружно принялись за уборку в ее доме. Они все таскали и таскали, выбрасывали и выбрасывали, пока жилище не начало приобретать нормальный человеческий вид. И знаешь, что в итоге произошло?

– Что?

– Во время уборки на чердаке был обнаружен ящик. Похороненный под мусорными завалами. И знаешь, что в нем оказалось?

– Труп? – выдвигает предположение Расмус. – И ее обвинили в убийстве и посадили в тюрьму?

Не переставая потягивать вино, Карина бросает на него мрачный взгляд. Юлия смеется и качает головой:

– Нет! Множество старинных керамических чашек.

– Какое разочарование, – огорчается Расмус. – Ты так рассказываешь, что я уж было понадеялся на нечто более захватывающее!

– Так это и есть самое захватывающее, дядя! Потому что до того, как эта женщина вышла замуж и обзавелась семьей, она занималась гончарным ремеслом! Все свободное время. Но когда у нее появились дети, тут уж стало не до керамики, и она напрочь позабыла о своем увлечении. Но когда увидела эти чашки и блюдца, страсть к гончарному кругу вспыхнула в ней с новой силой. И знаешь – теперь она ведет курсы по гончарному ремеслу для людей, у которых в жизни произошла какая-либо трагедия. Они так и называются: «Исцели себя глиной». То есть эта женщина помогает людям побороть свое горе, увлекая их гончарным делом. Ну, разве это не здорово?

Расмус заглядывает в полные надежд глаза своей племянницы. Ему не хочется ее расстраивать. Поэтому он улыбается ей. И согласно кивает. Пусть даже реальная жизнь куда сложнее и может оказаться совсем не такой радужной, какой ее представляют на страницах «Будь здоров!».

Будем надеяться, что Юлия никогда этого не узнает.

– Да, – кивает он. – В самом деле здорово.

– Правда ведь? А самое интересное, что ей бы никогда и в голову не пришло вновь заняться гончарным ремеслом, если бы не ее лучшая подруга, вздумавшая навести уборку в ее доме.

– Да уж. Это точно.

– Вот и все, что я хотела сказать.

– Спасибо, Юлия.

– А теперь, я думаю, пора оставить Расмуса в покое, – подает голос Андерс. – И посмотреть немного «По следу».

И все дружно поворачиваются к большому экрану, следя взглядом за движущимся поездом и Кристианом Лууком, зачитывающим вопросы.

Однако блаженство длится недолго. Спустя всего пятнадцать секунд Юлия вскакивает, и тишину гостиной потрясает ее вопль:

– Куала-Лумпур!

* * *

Около полуночи Расмус отправляется на вечернюю прогулку. Но не один, а с собакой. На самом деле пес принадлежит Карине, типичный избалованный любимец всей семьи, однако в последний год Расмус уделяет ему куда больше времени, чем сестра. Собаку зовут Майсан, ей четыре года, и она страдает неизлечимым недержанием мочи. Майсан спит в постели Расмуса, и каждый вечер он ее выгуливает. У Майсан лохматая черно-белая шерстка, и сама она словно крохотный шарик на четырех ножках. Сегодня на улице тепло. И захваченная Расмусом из дома джинсовая куртка совершенно лишняя. И неудивительно. Ведь завтра третье июня. Лето уже началось.

Майсан останавливается, чтобы пописать, и Расмус ободряюще ей кивает:

– Молодец, малышка.

Они бредут дальше по усыпанной гравием дороге, по обеим сторонам которой возвышаются красивые дома. А все-таки интересно, как там сейчас в Италии, думает Расмус. Среди зеленых виноградников и каменных вилл.

Стало бы ему лучше от этого?

Помогло бы ему это?

К еде он абсолютно равнодушен. Нет, неправда, покушать он любит. Но вполне довольствуется пиццей из «Билли». Что для его сестры совершенно неприемлемо.

Поднявшись на холм неподалеку от дома Карины, Майсан снова останавливается, на этот раз, чтобы покакать под кустиком. Пока она тужится, Расмус разглядывает раскинувшуюся перед ним панораму Норртелье. Роскошные трехэтажные виллы, крошечные домики рядной застройки, футбольное поле и бензоколонка. Он запрокидывает голову и смотрит на стоящий рядом уличный фонарь. Тот разбит. Трещина по диагонали пересекает плафон из пластика, дробя на части свет, падающий на асфальт.

Он хмыкает себе под нос. Плафон треснул давно: еще до того, как Расмус переехал жить к своей сестре два года назад.

И его все еще не заменили.

За это время в тихом городке много чего произошло. Люди рождались и умирали. На клумбах распускались и увядали цветы, белый снег заносил городок и таял по весне вновь. Разводились супруги, и вчерашние дети превращались в подростков. Ставились батуты, строились теплицы, и фасады домов заново покрывались свежей краской.

Жизнь продолжается.

И только этот уличный фонарь все мигает да мигает. Вот уже два года. И никому до этого нет дела.

Майсан глядела на Расмуса, давая тому понять, что она уже закончила свои дела и готова идти дальше. Расмус поглядел на нее в ответ и улыбнулся. Потому что принял решение. Он тоже готов. Он – тоже.