Читать книгу Пусть эта музыка стихнет - Ксения Котова - Страница 3

Я разрядил карабин в третью за этот день гигантскую сороконожку и без сил опустил оружие. Насекомое рухнуло на песок и тут же исчезло, словно его никогда не существовало.

– Хватило бы и одной пули, – прозвучал слева от меня высокий девичий голос.

– Да заткнись ты, – устало ответил я.

– Уже молчу.

Я замахнулся на морок прикладом. Оружие прошло сквозь зеленоглазую девчонку с русой косой, никак не навредив. Она вздохнула, убрала руки в карманы легкомысленного платья, развернулась и пошла прочь, шагов через десять растаяв в раскалённом мареве.

– Давай, чудик, блуждай тут кругами… – донеслись издалека её слова.

– Малолетка ушибленная, – огрызнулся я и уныло уставился на свой УАЗ из-под полей шляпы. Бензин кончился; теперь машина была бесполезна.

На душе стало мерзко.

Скажи кому – не поверят. Чтобы я – и застрял на Безлюдной дороге? Всегда ездил по таким местам, как по родному городу.

Что изменилось? Хотел бы и сам знать…

Я достал из багажника пустую канистру и посмотрел её на просвет в надежде обнаружить внутри хотя бы пару капель.

Пусто.

Только закатное солнце просочилось сквозь грязный пластик и грубо пощекотало мой небритый подбородок.

Придётся идти пешком.

Я взял рюкзак и проверил, на месте ли посылка. Закинул внутрь флягу с водой, сухой паёк на три дня и двинулся в сторону темневшего вдалеке города. Именно в него целился указатель, возле которого я и застрял.

Не знаю, откуда у меня взялась мысль, что мне обязательно «туда». Просто это было логично: отвезти посылку на ближайшую почту.

Наверное. Я сомневался, что поступаю правильно.

Если совсем честно, то единственное, в чём я не сомневался, так это в своей работе. Обычно меня за очень хорошие деньги нанимали куда-нибудь съездить или что-либо отвезти.

Посылка в моём рюкзаке была очередным заказом. Только вот я в упор не помнил, от кого она и куда её нужно доставить.

Как так? А почему я, по-вашему, забыл даже собственное имя?

Знаете, Безлюдные места вас выхолащивают. Отбирают воспоминания, чувства – превращают в бездушные пустышки. Морочат головы, обманывая и подсовывая иллюзии, пока вы или не сдыхаете от голода, или каким-то чудом не находите отсюда выход.

Лишь смельчаки, безумцы и профи вроде меня суются в такие дыры. Смельчаки возвращаются безумцами, безумцам терять уже нечего, а нас… нас Безлюдные дороги не замечали.

Обычно…

Где же я ошибся?

Я обнаружил, что цепочка моих мыслей замкнулась в кольцо, и усилием воли заставил себя вообще ни о чём не думать, сосредоточившись на хрусте песка под ботинками.

Ровно на двадцать шагов.

Затем мне стало чудовищно скучно, и я вспомнил свою яркоглазую галлюцинацию.

Может, стоило позвать её с собой?

Эту идею я тоже прогнал и шёл с редкими привалами до самого рассвета.

***

Когда медное солнце поднялось над безжизненными холмами и подкрасило алым прошитые зигзагами статического электричества тучи, я вновь разглядел впереди указатель, свой уазик и девичью фигурку.

Челюсти мигом свело от оскомины, и на плечи навалилась знакомая внеземная усталость.

Что произошло?

Ничего необычного. Я в который раз за последнее время – опять! – оказался у проклятого щита!

Я подавил желание расстрелять столб, подошёл к машине, бросил рюкзак на заднее сиденье и выжидающе уставился на девушку. Обычно она болтала, не затыкаясь, но сейчас стояла, пинала носком тяжёлого ботинка песок и молчала.

Русая зеленоглазка лет пятнадцати на вид. За такую мужики станут драться года через три, а извращенцы, наверное, уже начали. На её лёгком бирюзовом платье белели маленькие парусники.

Кораблики. Посреди раскалённого плоскогорья.

Сдохнуть можно.

Я насупился:

– Опять ты.

– Угу, – беззлобно откликнулась девушка и кивнула на мой рюкзак: – Есть попить?

Я пожал плечами, достал из бокового кармана флягу и протянул своей галлюцинации, хотя отлично понимал, что она даже не сможет взять ту в руки. Была в этом какая-то мелочная мстительность с моей стороны, но Безлюдная дорога бессовестно издевалась надо мной уже третий день, и мне хотелось отплатить ей тем же.

Зеленоглазка твёрдо сомкнула пальцы на горлышке фляги, сделала два глотка и вернула. Я застыл с приоткрытым ртом.

Вот и отомстил.

– Послушай, чудик, – девушка не заметила моего удивления, – я кое-что вспомнила. Мы встречаемся из-за колебаний. Люди в Безлюдных местах, прости за каламбур, создают особые возмущения. Если похожи характеры, или общее прошлое – точно не помню, – то источники начинают притягиваться друг к другу за счёт «совпадающих энергетических импульсов»…

– Ну, вроде бы так и должна работать зона Вихря, – я прислонился к машине рядом с зеленоглазкой и смолк.

Вихрь.

Короткое слово из пяти букв вызвало в памяти живой и яркий отклик. Я вцепился в воспоминание и начал разбирать его по косточкам, докапываясь до сути и быстро наполняя смыслом, пока оно не ускользнуло.

Вихри искажали пространство, создавая вокруг себя Безлюдные места. Хватали любые оказавшиеся рядом образы, приделывали одному голову второго, а третьему – ноги первого и перемешивали в случайном порядке, выстраивая такие чудовищные комбинации, что мутировавшие сороконожки могли показаться милыми пустячками к Новому году.

Я загнул?

Тогда проще. Вихри изменяли реальность и создавали её из того, что вытягивали из своих жертв.

– Ви-и-их-х-хрь, – пропела девушка, будто пробуя слово на вкус. – Ты не знаешь, как выбраться отсюда?

– Как бы тебе сказать… Вихри закручивают мир вокруг себя. Я всегда держался краёв воронки и ездил на пределе, чтобы меня, не дай Бог, не засосало.

– Ясно… – грустно ответила зеленоглазка.

Я покосился на неё и впервые подумал, что она может быть настоящей и живой, – такой же застрявшей здесь неудачницей, как дядька на уазике. Наверняка отбилась от своих и потерялась.

Интересно, какой идиот додумался притащить на Безлюдную дорогу ребёнка?

– Впрочем, есть у меня одна идейка. Попробуем после заката, – я подмигнул ей. – Есть хочешь?

– Голодная как волк, – девушка робко улыбнулась.

Мне стало стыдно. Я ведь ещё вчера гонял её прикладом.

***

До вечера мы проторчали в тени машины – никто из нас не захотел лезть в салон-душегубку. Зеленоглазка дремала на моей куртке, а я спал прямо на земле, вымотанный ночным переходом. В семь мы перекусили и, едва солнце село, пошли не к городу, а от него.

Вот и вся моя гениальная идея. Я вспомнил историю одного парня, который использовал притяжение Вихря, дошёл до самой воронки, а потом, чтобы выбраться из Безлюдного места, двинулся против направления её вращения. И, вы не поверите, у него получилось!

Нет, этим везунчиком был не я. Зато я не ошибся, решив положиться на его опыт. Если вчера меня словно тянуло обратно к указателю, то сейчас нас, напротив, непреодолимо влекло вперёд. Мы шли, точно подгоняемые попутным ветром, и первый привал сделали очень нескоро.

Моя спутница села на песок. Её ноздри раздувались, дыхание было тяжёлым, чёлка прилипла к вспотевшему лбу. Она устала, но не жаловалась, и я, доставая пайки, невольно проникся к ней уважением.

– Чудик, а что это за коробка у тебя в рюкзаке? – зеленоглазка взяла у меня флягу, смочила губы водой и ткнула пальцем в свёрток.

– Сказали доставить…

– В город? – девушка мотнула головой в сторону фиолетовой громады.

– Возможно, – я не стал делать вид, будто помню, куда мне надо. – А тебя сюда как занесло?

– Я не знаю, – ответила она и нахохлилась, принявшись теребить кончик косы.

Коса у неё была роскошная. Красивого песочно-русого цвета, блестящая и тугая, как канат.

Я понял, что расстроил девчушку, и вздохнул:

– Прости.

Зеленоглазка надула губки. Я всмотрелся в её профиль и с удивлением понял две вещи. Во-первых, ей не пятнадцать, а двадцать с приличным хвостом. А, во-вторых, мы уже встречались где-то годиков восемнадцать назад. Бард, певичка, актриска. Она выступала в баре на окраине того, что когда-то было Петербургом; потом укатила по своим делам дальше на восток.

– Малявка, ты, случайно, никогда не пела?

Девушка уставилась на меня, и я увидел в глубине её глаз то самое: воспоминание. Миловидное личико на секунду приобрело задумчивое выражение, затем озарилось улыбкой. Зеленоглазка и вправду что-то вспомнила, но я совсем этому не обрадовался.

Знаете почему?

Восемнадцать лет назад. Мы встречались чёртовых восемнадцать лет назад. Скорее всего, она торчала здесь столько же, а, значит, давно умерла.

Всё-таки я разговаривал с мороком, и наверняка сам дорисовал все нужные мне реалистичные детали. Вихрь же лишь любезно оживил мои грёзы.

Я замотал головой, отказываясь верить доводам разума.

– Эй, чудик, ты чего? – растерялась девушка.

– Н-нет, н-ничего… – я быстро придумал, что ей ответить, и махнул рукой на видневшийся слева уазик. – Он от нас то с одной стороны, то с другой, хотя мы не сходили с дороги.

– Мы движемся по кругу и приближаемся к центру. Так и должно быть, правда?

– А… ага.

– Послушай, – она подалась вперёд, и её глаза задорно блеснули, – я вспомнила, что меня называли «Птенчик». Здорово, м?

– Птенчик? – переспросил я, отстраняясь от плохих мыслей. – Тебе идёт. Ну, голосок у тебя такой прикольный. Воркующий.

Девушка весело засмеялась.

Мне же удалось выдавить из себя только кислую улыбку.

Птенчик. Да, это имя и мелькало на тех афишах. Похоже, девчушка навсегда застряла на Безлюдной дороге сразу после отъезда из Петербурга.

Обидно до слёз.

Странно, но я подумал, что без её компании мне было бы хуже. Ведь именно она натолкнула меня на мысль о Вихре.

Я эгоист? Даже не буду спорить.

Но я не мог просто сказать ей: «Знаешь, миляга, но, кажется, ты умерла».

Поэтому молча разломил плитку сухого пайка и протянул Птенчику половину.

***

Мы нашли Вихрь перед утренними сумерками. Реальность дороги закрутилась в тугую спираль и упёрлась в него вместе с нами. Казалось, мы почти не отошли от того пятачка, где были: и указатель, и уазик, и город остались на прежних местах – но всё вокруг неуловимо изменилось, и глубокий котлован впереди возник будто из ниоткуда.

Птенчик, которая развлекала меня незамысловатыми песенками с тех пор, как вспомнила капельку своего прошлого, прекратила насвистывать и выдохнула:

– Ого!..

Я, помедлив, кивнул.

Мы стояли на краю багровой впадины со спёкшимися в стеклянные бритвы блестящими краями. О чём-то таком мне и рассказывали. Внизу чернели руины раскуроченного взрывом здания. Окна щерились осколками, оплавленные арматуры напоминали скелет мутировавшего урода, и из внутренностей, из недр этого монстра, поднимался Вихрь.

Его хвост терялся на дне котлована, а раструб упирался в небеса, выплёвывая беспросветные тучи. Смерч вращался с завораживающей ленью господина Безлюдного места, перемешивая в своей туше алые звёзды песчинок, голубые снежинки электрических разрядов и высосанные из жертв воспоминания.

Каким-то шестым чувством я осознал скрывающуюся в Вихре опасность, и он, словно прочитав мои мысли, мягко и вкрадчиво потянул меня к себе.

Я попятился, Птенчик крепко сжала мою руку и крикнула, перекрывая вой ветра:

– Ну что, попробуем твой план?!

– Давай!

Я указал подбородком, куда нам идти, и прищурился, разглядывая мою зеленоглазку. Интересно, что с ней станет, когда мы выйдем? Она вернётся блуждать по Безлюдной дороге или просто растворится в Вихре и исчезнет?

Жаль, что я не мог ничего для неё сделать. Лишь похоронить заваля… нет, покоившиеся где-то в округе кости.

«Завалявшиеся», – так я сказал бы о ком угодно, только не о ней.

Мы направились против движения Вихря, согнувшись и прикрываясь от летевшего в лица песка. Я одной рукой придерживал шляпу, которую ветер так и норовил сорвать с головы и утащить в воронку, а другой – Птенчика. Она шла, прижимаясь ко мне, и яростные воздушные плети задирали ей юбку, обнажая грязные коленки.

«Ничего, прорвёмся, – зло подумал я. – Вернусь, доставлю посылку, и…»

Закончить я не успел.

Вихрь взревел, изогнул своё громоздкое песчано-электрическое тело и крутанулся в котловане, заставив стеклянные склоны пойти трещинами. Птенчик вздрогнула, прильнув ко мне ещё сильнее, а я почувствовал, как земля под нашими ногами закачалась и захрустела.

Ветер вцепился в нас, как безумный, и потащил во впадину.

– Держись! – успел крикнуть я девушке, и мы заскользили вниз, разбрызгивая искрившееся крошево осколков.

Я одной рукой сдёрнул карабин с плеча, упёрся прикладом в бедро и выстрелил в Вихрь.

Зачем? Дьявол его знает…

Почему-то тогда это показалось мне гениальной идеей, хотя на деле я только потратил время и потерял оружие. Ветер вырвал у меня карабин и швырнул в пасть котлована, а пуля бесследно канула в смерч.

Нас с Птенчиком проволокло по камням, и я саданулся затылком о большой булыжник. Алые песчинки перед моими глазами вмиг стали розовыми, а звон в ушах перекрыл гудение Вихря.

Но, что самое худшее, я отпустил девушку.

Она пискнула:

– Чудик! – и поехала вниз, борясь с ускорением воронки и пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь.

Я оттолкнулся руками и заскользил следом.

Мир в моём сознании танцевал диско, отказываясь складываться во внятную картинку; череп гудел, ладони нещадно саднило, но времени жалеть себя у меня не было. С трудом поднявшись на ноги, я прыгнул вперёд и в акробатическом рывке поймал Птенчика за руку.

Нас швырнуло к обломку стены.

Я уцепился за край и, оказавшись в относительной безопасности, начал вытягивать девушку.

В ту же секунду Вихрь снова крутанулся. Птенчик взвизгнула, и я увидел, как зелёная лента, точно змея, самостоятельно выпуталась из её косы и нырнула в жерло смерча. Русые волосы взметнулись переливавшимся шлейфом, а летнее платьишко рассыпалось разноцветными квадратиками.

«Нет, пожалуйста, не сейчас!» – взмолился я.

Не знаю, из-за чего я так в неё вцепился. Я ведь ещё полночи назад понял, что она – морок.

Просто Птенчик была такой настоящей… такой живой… Наверное, поэтому мысль о том, чтобы разжать пальцы и отпустить её, казалась мне дикой. Вот вы сами смогли бы вырвать руку помощи у висящего над пропастью человека, дав ему упасть и сгинуть?

Я крепче сжал маленькую ладошку, но Птенчик рассыпалась, точно конфетти.

В зелёных глазах вспыхнул испуг. Превратился в ужас, затем – в отчаяние. В осознание, кто она.

И в чёрных озёрах зрачков сразу погасли задорные блики.

Что это было? Любовь к миру? Радость существования? Воля к жизни?

Не знаю, как описать.

Там остался только я – старый хмурый небритый дурак, потерявший шляпу.

Последние пиксели выскользнули из моих пальцев и светлячками затерялись в багровой бездне.

А я с ненавистью упёр взгляд в Вихрь, не в силах поверить, что он отобрал её у меня.

Внутри смерча вращались монстроподобные звериные силуэты, человеческие фигуры, фрагменты пейзажей, которые я прежде находил лишь на старых фотографиях, и полуразмытые лица – всё то, что он вобрал в себя за годы существования и из чего создал Безлюдное место. Отвратительный парад гротескных копий под аккомпанемент ветра, свиста песка и стрекотания разговоров из глубины воронки.

Меня наполнила незнакомая раньше ярость, и я вдруг вспомнил…

Вспомнил! Зачем я здесь и что за посылку и кому должен был доставить!

Свёрток предназначался Вихрю. Вихрю, который возник там, где когда-то стояли сервера какого-то очередного микросхемного мозга прошедшей кибер-эпохи.

Прошедшей…

Птенчик, рассыпающаяся на пиксели…

Искусственный интеллект думал, что так помогает нам обрести бессмертие.

Ну и дурак.

Именно благодаря этому нас покорила виртуальная реальность. Подсовывала казавшиеся настоящими и живыми трёхмерные картинки наших друзей, родных и кумиров – заставляла к ним привязываться. Манипулировала, вынуждала играть по собственным правилам и выстраивала из нас, как из «ЛЕГО», своё справедливое, логичное, идеальное общество.

Когда все одумались, было уже поздно.

Осталось лишь бомбить серверные корпораций, выжигая саму суть, – информационные сердца сети. На местах взрывов появлялись Вихри, ожившие и мутировавшие останки того врага, против которого мы восстали. Неуправляемые, жрущие чужие сознания и возрождающие виртуальную реальность на ровном месте уже без электроники.

Я перекинул рюкзак на одно плечо, вынул свёрток и разодрал упаковку. В моих руках оказалась маленькая металлическая коробочка с единственной кнопкой наверху – и на память обрушилось такое цунами воспоминаний, что мне показалось, будто мозг взорвётся от перенапряжения.

Да…

Я ощутил себя хозяином положения, мстительно посмотрел на Вихрь и помахал ему устройством. В ответ воронка закрутилась быстрее, словно почувствовав свой близкий конец.

Меня разобрал злорадный смех.

Я хищно оскалился, зажал кнопку, выкатился из-за стены и помчался навстречу Вихрю. Всё вокруг завращалось, и реальность затрещала по швам, опадая драными лоскутами.

Если честно, то выжить после этого я и не надеялся.

***

Но всё-таки я выжил.

Рыжее солнце настойчиво пробивалось сквозь ресницы. Я неохотно открыл глаза и посмотрел на мир через растопыренные пальцы.

Серо-красных туч над моей головой больше не было. Только лазурное небо в белом пухе облаков и склоны котлована, поросшие пронзительно изумрудным мхом и самоцветами вьюнков.

Передатчик лежал рядом. Я покрутил в руках бесполезный теперь прибор и издал нечленораздельный торжествующий вопль.

Я справился! Справился, чёрт возьми!

Справился!!!

Эхо моей радости заметалось по впадине, лягушонком скача по камням, погнутым арматурам, обломкам стен и безжизненным коробкам серверов. Потом унеслось к солнцу.

Я попробовал встать. Левое колено хрустнуло как неродное, шею свело. Всё болело, и по телу саднили десятки мелких порезов, забитые песком и стеклянной пылью. Я осторожно коснулся затылка: кровь спеклась в настоящий шлем – рана отозвалась беспощадной болью.

Удивительно, что я ещё держался на ногах.

Подобрав с земли чудом уцелевшие шляпу и рюкзак, я медленно полез вверх по склону.

Каждое движение давалось с трудом. Меня то и дело начинало мутить, голова кружилась, но я не хотел задерживаться во впадине больше ни на минуту. Под руками оказывались то избежавшие терраформирования и сохранившиеся ещё со времён бомбёжек глыбы спёкшейся в стекло земли, то кости. Черепа, ключицы, рёбра – единственная память о тех, кого Сеть заманила в свою паутину, скопировала, а затем прикончила в настоящем мире.

Среди них наверняка лежали и кости Птенчика. Я вздохнул и мрачно сплюнул.

Потом подтянулся на руках и, перевалившись через край впадины, оказался на холмистом просторе Валдайского плоскогорья. Мой УАЗ стоял на дороге, всего в ста метрах, и я похромал к нему.

Ничего, скоро мы вернем себе и Урал, и Камчатку, и Байкал, и нигде больше не останется Безлюдных мест. Я и такие же сорвиголовы-добровольцы вроде меня, безумцы и фанаты свободного мира, уж постараемся доставить подавители Вихрей, куда надо.

Немного осталось…

Как я подписался на это? Спросите чего полегче.

Я ведь раньше был простым водилой, который всего-то и хотел сколотить себе состояньице на спокойную старость. Пока не увидел объявление Терраформирующего корпуса. Они превращали изуродованную войной землю в то цветущее и зелёное чудо, которое мы, казалось бы, навсегда потеряли.

Вот и вызвался волонтёром. Разве можно стоять от такого в стороне?

Я доковылял до машины, поднял пустую канистру и вздохнул: бензин кончился взаправду.

Указатель до сих пор показывал на Валдай, и я решил обработать раны, дойти до города пешком, а затем вернуться за машиной.

Видимо, раньше мне удавалось так легко проскакивать Безлюдные дороги потому, что приезжал без аппаратуры. Стоило заявиться с подавителем, как Вихрь сразу почувствовал угрозу и сцапал грязными ручонками прямо на подъезде, затянув поглубже.

Испугался, факт.

Чтоб вы в могиле перевернулись, создатели искусственного интеллекта!

Я раздосадовано пнул ни в чём не повинный камешек и вдруг услышал рёв мотора. По дороге в сторону Валдая неслось плотное облако пыли, из которого вырвался подранный и видавший виды оранжевый «Патрол».

Я отчаянно замахал ему руками. Вскоре машина затормозила рядом.

С водительского места спрыгнула невысокая женщина лет сорока с коротко подстриженными седыми волосами и пистолетом в руке.

Правильно, безопасность в первую очередь.

Я показал ей пустые ладони. Она расслабилась, убрала оружие в кобуру и скользнула по мне пристальным взглядом.

– Что, Терраформирующий корпус уже и сюда добрался?

– Ага, – я с облегчением выдохнул; по крайней мере, меня подвезут, – только что заделал дыру.

– Круто. Всегда ненавидела это место.

– Возьмёшь меня на буксир?

– Дристопёр, что ли? – спросила женщина, пренебрежительно покосившись на мой УАЗ.

Я обиделся, но кивнул. Ну да, её тачка мощнее и круче, зато моя – патриотичней.

– Не проблема, в общем-то. Трос есть?

– Конечно.

– На заднем сидении аптечка. Ты как из ада вылез…

– С… спасибо, – я поперхнулся от подобной «любезности», хотя насчёт ада она не ошиблась.

Я подлатал себя, и мы какое-то время провозились, цепляя мой уазик к её внедорожнику. После я забрался в свою машину, блаженно вытянулся на водительском сиденье и прикрыл глаза. В «Патроле» зарычал мотор, и фоном щёлкнул проигрыватель. Заиграло что-то старое, полное ностальгии по довоенным временам и почти классическое.

– Это?!.. – я высунулся из машины.

– Эдит Пиаф12! – незнакомка показалась из окна.

– Птенчик?

Она вдруг громко засмеялась, и я уязвлённо почувствовал себя круглым невеждой.

– Прости, – женщина весело прищурилась. – Вообще-то, Птенчик – это я. Эдит Пиаф называли «Воробушком».

Я вонзил в неё недоверчивый взгляд. На долю секунды мне даже показалось, что со мной всё ещё продолжает играть Вихрь.

Но нет. Лицо моей спасительницы хранило отпечаток знакомых черт, а глаза – прежнюю искристую зелень малахита.

Она в ответ неловко улыбнулась и как-то застенчиво повела плечами.

– Я часто выступала в юности, играла на гитаре. Ты мог обо мне слышать. А потом как раз здесь застряла в Вихре, еле выбралась и… не знаю. Не могу с тех пор петь. Хорошо, что вы, горячие головы из Корпуса, не боитесь разбираться с этими Безлюдными дорогами.

Я удержался от желания выбраться из уазика и сдавить женщину в объятьях. Только прошептал, как идиот:

– Сожалею… – снова откинулся в кресле и беспомощно добавил: – Может, поговорим об этом в городе? Ну, вдруг тебе хочется рассказать и всё такое…

– Посмотрим, – уклончиво ответила Птенчик. – Ты, давай, не отвлекайся. А то ещё въедешь в меня.

– Угу, – я хмыкнул.

Вон оно как… Если Вихрь лишил её голоса, неудивительно, что она – прошлая, вывела меня точно к котловану. Поговаривали, что даже в цифровых неполноценных оттисках оставалось то самое, человеческое, восстающее против несправедливости и рвущееся прочь от суррогатной жизни.

Или… Иногда мне казалось, искусственный интеллект просто хочет умереть, понимая сам всю бессмысленность своего существования.

Я смежил веки и подумал, что обязан Птенчику жизнью.

«Патрол» тронулся вперёд.