Читать книгу Я справлюсь один - Ксения Крутская - Страница 3

Ранним воскресным утром к дому Ильи подъехал древний ГАЗ-53 с типичной голубой кабиной «прямо из советских времён». Илья и усатый водитель быстро закидали в кузов немногочисленные пожитки переселенца, и машина тронулась в путь, трясясь на грунтовке и бренча, будто рассыпалась на ходу.

Накануне Илья по очереди обошёл все дома моховцев и попрощался, отказываясь от угощений и чая, ссылаясь на то, что уже поужинал. Однако бабульки не сдались и с самого утра притащили ему и пирогов, и «каралек», и сушёных грибов, и варенья.

– На новом месте всё пригодится! – внушительно сказала Ольга Серафимовна, решительным жестом отметая любые возражения.

Ну вот как с ними спорить?.. Взял целую сумку продовольствия, поклонился чуть не в ноги. И уехал на верном мотоцикле, чуть поотстав от пылящего «газика».

Новый дом просто сразил Илью на месте. Настоящая избушка лешего: крошечная – метра три на четыре, не больше; стены из толстенных брёвен, двускатная крытая дранкой крыша, одно крошечное оконце и массивная дверь, запирающаяся изнутри на огромный кованый крючок. Чтобы медведь не вломился, что ли?..

Внутри имелись печь-«голландка», грубо сколоченные стол, лавка и топчан. И больше ничего.

«Вот это я понимаю – аскетическая жизнь».

Надо хотя бы полки соорудить… Навес для мотоцикла. А лучше сараюшку, чтобы запиралась.

А из чего? Ни досок, ни брёвен нет. Покупать придётся. Опять же – привет, двадцать первый век: живёшь в лесу и покупаешь древесину для строительства в деревне на лесопилке. Рубить-то деревья нельзя. А вообще – если спрятать с глаз долой мотоцикл и оглядеться по сторонам, сроду не скажешь, что век на дворе двадцать первый. Может быть какой угодно, хоть пятнадцатый. Девственный лес кругом, к дому ведёт едва намеченная в траве колея, которая могла быть оставлена и тележными колёсами.

И воздух чистейший и такой сладкий, словно нет до сих пор на земле ни одного завода и ни одного кашляющего бензиновым выхлопом автомобиля…

Втащив в домик свои вещи, Илья первым делом взял ведро и отправился искать воду. Что она точно найдётся где-то поблизости, сомнений не было: кто бы стал строить такую основательную избу на большом удалении от источника питьевой воды? И действительно: буквально в двух десятках метров обнаружился ручеёк. Вода была вкуснейшей, ледяной – явно недалеко родник, с которого ручей и начинается. Отлично…

Первым делом – уборка. Илья с детства не мог приняться ни за какое серьёзное дело, не наведя сперва порядок в том месте, где будет потом от этого дела отдыхать. Орудуя веником и тряпкой на немногочисленных квадратных метрах своей новой «резиденции», он мысленно составлял план действий на ближайшее время и список необходимых покупок. Обязательно вырыть туалет… Если уж здесь придётся жить долго. Заказать пиломатериалов… Да, кстати! Написать служебку на выделение денег на эти самые пиломатериалы, раз уж председатель обещал помочь с переездом. А то никакой почтальонской зарплаты, даже с учётом жалованья от «конторы», на обустройство не хватит. А ещё надо купить хороший внешний аккумулятор и днём заряжать его на почте. В общем-то жить без электричества – не проблема, а вот без телефона на патрулировании как-то страшновато. А вдруг случится что-то, и даже помощь не вызовешь.

За такими размышлениями и отдраиванием запылённых и закопчённых поверхностей время до вечера пролетело незаметно. Пока не стемнело, Илья ещё раз сходил к ручью за водой и уже после этого принялся обустраивать дом изнутри. Застелил топчан тонким матрасом и одеялом, бросил в изголовье небольшую подушку и свёрнутый спальный мешок. Остальные вещи сложил в углу: пока нет ни полок, ни шкафа, придётся пожить среди беспорядка, чего он очень не любил. Хороший стимул поторопиться с покупкой досок…

Теперь можно было отдыхать и пить чай. Печь Илья решил не топить, опасаясь, что дымоход после стольких лет простоя может оказаться засорённым, печь задымит и испортит вечер. Поэтому, расчистив на свободном пятачке перед крыльцом сложенное из камней костровище с подставками под перекладину для подвешивания котелка, Илья развёл небольшой костерок и вскипятил воду для чая. Заодно зажёг «антикомариную» спираль – пока бегал и суетился, комары словно бы опасались приближаться к такой неспокойной «добыче»; а чуть замедлился, на полминуты присел у костра – и тут же воздух вокруг зазвенел нудными комариными песнями.

Сидя на крыльце с исходящей ароматным паром термокружкой и кульком моховских пирогов, Илья наконец впервые с момента приезда сюда расслабился – и впервые отчётливо осознал, что находится в совершеннейшей глуши, вдали от дорог и населённых пунктов, в диком месте без малейших признаков присутствия других людей.

Солнце садилось, оранжевые закатные лучи пронизывали тёмное кружево крон деревьев. Ветра не было, и лес погрузился в безмолвие, лишь изредка нарушаемое редкими птичьими перекличками в отдалении. Да и они вскоре стихли – дневные птицы готовились ко сну, ночные ещё не появились. Погожий июньский вечер убаюкивал, как кружка тёплого молока перед сном.

Совсем один… Илья сидел неподвижно, чтобы ни шуршанием одежды, ни скрипом рассохшихся досок не нарушить эту уютную тишину, не спугнуть дрёму, подкрадывающуюся к затерянному в лесу домику и к его новому обитателю, который очень надеялся стать здесь своим: не непрошеным гостем, а полноправным жителем.

На самом деле лес никогда не замолкает полностью. Тут прошуршит, там затрещит тихонько; коротко и полусонно подаст голос птичка, ей отзовётся с другого дерева сородич. Захлопает листьями-ладошками осинка, поймав никому, кроме неё, не заметное движение застывшего воздуха. Но эти звуки, кажется, только делают тишину ещё глубже, а покой и умиротворение – ещё полнее и слаще. И снова всё стихнет, и снова дрёма заскользит на мягких лапах между белеющими в темноте стволами…

Сумерки загустели синим колдовским зельем летней ночи. Илья по-прежнему сидел неподвижно и думал о том, что эта тишина как бы поглощает время, потому что она была здесь всегда – и тогда, когда здесь обосновался тот, кто построил эту избушку, и до его прихода, и задолго до того, как в окрестных лесах появились первые дороги и деревни. Эти мысли породили странное ощущение – Илья словно бы начал сомневаться в том, что сейчас в самом деле двадцать первый век, что всего в полутора десятках километров от этого места пролегает оживлённое шоссе, бегут разноцветные шумные автомобили, ползут автобусы… Это и пугало до холодка, пробегающего по позвоночнику, и одновременно бодрило, наполняло энергией; кровь играла, будто насыщенная пузырьками чистейшего кислорода, мышцы требовали нагрузки – физической, созидательной работы, а мозг – новых задач, знаний и впечатлений.

И в то же время Илья чувствовал себя как никогда живым и настоящим, и остро, до слёз счастливым, сидя здесь в абсолютном одиночестве и растворяясь в говорящей тишине ночного леса, которую многие посчитали бы жуткой, таящей в себе угрозу.

Впрочем, определённая угроза всё же есть, и она вполне реальна: хищников в этих лесах хватает. Сейчас лето, а вот к зиме придётся задуматься о том, как городской мальчик Илюша в случае чего будет справляться со стаей волков, к примеру… Ну что ж, остаётся надеяться, что «Варакинская проблема» за лето и осень как-то решится, и можно будет вернуться в деревню. Туда волки, конечно, тоже захаживают в голодные зимы… Но всё-таки среди людей как-то поспокойнее. Ну а пока – в любом случае надо быть осторожным. Есть ведь и медведицы с медвежатами, и рыси. Да и каким-нибудь кабанам ты можешь чем-нибудь не понравиться… В общем, лес – это вам не городской парк. Хорошо здесь, но расслабляться категорически не рекомендуется.

Винский говорил, что обращался в «центральную контору» с предложением выписать Илье какое-нибудь оружие, но всё упиралось в то, что на оружие требовалось разрешение, и, как выразился Петров: «Всего моего мистического обаяния не хватит, чтобы человеку с ТАКИМ диагнозом выдали соответствующую справку! Вот найди мне, к примеру, хакера, который данные Велесова сотрёт из единой базы – тогда поговорим…»

«В общем, нечего было в психушку попадать, горемыка…»

Впрочем, Илья был только рад тому, что ему не вручат какую-нибудь страшную бабахающую «дурынду», которой он всё равно не стал бы пользоваться. К возможному нападению хищников он относился философски: если не хватит ума уберечься – значит, пусть съедают, так ему и надо… Шутка, конечно. Ясно одно: и с ружьём, совершенно не умея с ним обращаться, он ничуть не менее «съедобен» для тех же волков, как и без него. Опытные люди говорят: не провоцируй – и не тронут, ты им не больно-то интересен. Если только уж совсем голод прижмёт. А тогда что? Отпугнуть выстрелом? – на это и пустое ведро сработает не хуже. А в своей способности застрелить волка или, тем более, медведя Илья вполне обоснованно сомневался: со страху скорее сам застрелится по ошибке, ну его, это ружьё, от греха подальше…

***

Потекли дни восхитительного и немного щекочущего нервы «отшельничества». Жить без электричества оказалось не так уж сложно, но уже через несколько дней Илья купил в перовском «супермаркете» туристическую газовую плитку и пару баллонов к ней – с утра разводить костерок и варить на нём еду и кипятить воду для кофе оказалось совсем не так романтично, как можно было предположить, особенно когда забыл накануне внести дрова в дом, и они отсырели от росы. Но в остальном особых неудобств «леший» не испытывал: свечи, светодиодный практически «вечный» фонарик и внешний аккумулятор, который Илья утром ставил заряжаться в почтовом отделении, а вечером забирал; от комаров – марля на дверном проеме и «охотничьи» спирали; чтение книг перед сном – на телефоне…

Иногда Илья проводил эксперименты и по несколько суток не пользовался ничем электрическим и газовой плиткой. Было… интересно, но подолгу так жить всё-таки надоедало. Да и покупные вещи вроде топора и ножовки всё равно нарушали чистоту эксперимента по выживанию в дикой природе без благ цивилизации. Поэтому Илья с сожалением констатировал, что «выживальщик» из него не получится. Ну что ж, и не надо. В конце концов, даже и в таких условиях немногие городские жители способны долго выдержать без нытья «А-а-а, где моя ванная, розетка на двести двадцать вольт, интернет и центральное отопление?!»

Зато сколько у такой жизни преимуществ! Илья впервые в жизни ощущал себя настолько свободным – без постоянного подсознательного ожидания чьего-то появления поблизости, чужого голоса, чужого взгляда в спину… Без напряжения, которое ни на минуту не покидало его среди людей; и даже идя по пустынной улице ранним утром, он порой кожей чувствовал взгляды, которые случайно или намеренно падали на него из окон.

Ненормально? Да, кто ж спорит. Но – уж как есть. Таким уродился.

И жить так – ужасно утомительно.

Илья приспособился, а куда было деваться. Научился прикидываться нормальным; слыл, конечно, не слишком общительным, но и от людей не шарахался. И никто ведь не догадывался, сколько на эту мимикрию требовалось сил! И сейчас, к двадцати пяти годам, парень иногда ощущал себя стариком, согнувшимся и едва переставляющим ноги под тяжестью некоего неснимаемого груза – посильного, но все же тяжелого.

А здесь, в десятке километров от ближайшего населенного пункта, пока Илья носился как муравей вокруг своего нового жилища с молотком, топором и ножовкой, бегал на речушку за водой, рыл яму для туалета и собирал сухие ветки для костерка – груз этот незаметно свалился с плеч и потерялся где-то в лесу.

И ради этого восхитительного чувства лёгкости уж точно не сложно было потерпеть некоторые неудобства.

Тем более что с удлинением маршрута патрулирования и дома почти не приходилось бывать. Двукратный объезд двух районов занимал целый день, и Илья возвращался в свою «избушку лешего» частенько уже в сумерках. Разводил костерок, если не было дождя; при плохой погоде – кипятил воду на плитке. Пил чай, делал необременительную обязательную работу по дому и ложился спать. Вставал с рассветом – отсутствие холодильника приучило подниматься пораньше и готовить немудреную еду на день с утра. Завтракал, пил кофе и выезжал на маршрут примерно в семь часов.

Да, рутина. Но какая умиротворяющая рутина…

Будто и нет в мире никакого Страха. Будто и не на службе – жутковатой и опасной – здесь Илья, а на некоем санаторном лечении для нервов.

Это, однако, само по себе немного настораживало. Обычно длительное затишье бывает перед бурей…

Не раз Илья мысленно называл себя параноиком за эти беспочвенные страхи. Пока не пришло время за то же самое обозвать себя чёртовым пророком.

***

Всё было спокойно. Очень долго. Целых три недели – ни малейшего сигнала, ни единого уплотнения поля Страха. Илья иногда ловил себя на мысли: а вдруг это была какая-то странная природная аномалия, которая рассосалась сама собой? Мало ли… Вон на полюсах, говорят, лёд тает. А у нас тут – Страх растаял. Народ стал больше верить в интернет и телевизор, чем в старые легенды. Вот и перестали кормить Страх, он и вымер сам собой. Как динозавры.

Но…

Не было случаев, значит? За всё время, что Илья патрулирует окрестности – ни одного?

Что ж. Всё когда-то случается впервые.

…Стоило только положить ладони на тёплую землю, как в кончиках пальцев сразу же закололо, запульсировало, словно кровь или тепло стремились излиться из рук и впитаться в рыжую лесную почву. Илья неслышно охнул и плотнее прижал руки к земле.

На глубине примерно полуметра частой сетью ползли «ручейки» холодной энергии Страха, извивались, находили собратьев, сливались с ними, утолщались, набираясь силы. Илья, затаив дыхание, вслушался. Определил, куда ползут невидимые синеватые щупальца, вскочил и бросился вперёд.

Где-то в полукилометре отсюда кого-то убивает Страх.

Илья знал, что в этом месте есть небольшое, но коварное болотце. И вычисленное направление – как раз на него…

Успеть.

Бегать по лесу непросто. Тропинок нет. Деревья вырастают словно бы из ниоткуда прямо перед тобой – только успевай огибать, уклоняться от нацеленных прямо в голову, в лицо стволов и веток. Под ногами, в зарослях папоротника и костяники, притаились коварные пни и коряги. Путь перегораживают упавшие стволы.

Вот для чего были нужны тренировки по бегу по пересечённой местности на полигоне учебной базы…

Лес оборвался внезапно, и Илья по инерции едва не вылетел на обманчиво ровную полянку, поросшую мягчайшей нежно-зелёной травой. Трясина…

Чуть поодаль, шагах в двадцати, виднелся «островок», немного приподнятый над ровной, как газон, лужайкой обманчиво приветливой зелени. К едва заметному возвышению вела цепочка следов, глубоко отпечатавшихся в мягкой траве. А на кочке в пяти шагах перед краем твёрдой земли спиной к Илье застыла в полуприседе, обхватив себя руками, девчонка в измазанных коричневой торфяной жижей и сочной зеленью джинсах и белой майке. Она заметно тряслась и низко, на одной ноте выла с судорожными всхлипами. Кочка под девчонкой качалась, ноги скользили, и она покачивалась из стороны в сторону, мелко переступая на месте, явно примериваясь шагнуть или даже прыгнуть вперёд.

Илья похолодел. Только не напугать, не спровоцировать неосторожное движение… Судя по всему, девчонка не слышала, как он подбежал, окликнешь – дёрнется и съедет в трясину.

И подобрать палку. Понадобится.

Неслышно отступив к опушке, он огляделся по сторонам. Как назло, ни валежника, ни сухостоя. Прости, лес, придётся…

А-а, чёрт… начнёшь ломать – девчушка испугается треска, шарахнется… Как её «зафиксировать», вот как? Часто люди в таких ситуациях от любого звука инстинктивно дёргаются и вообще творят всяческие глупости. Это обычная реакция на сильный испуг. И именно она чаще всего убивает.

– Не двигайся, – негромко сказал Илья. Самым спокойным, доброжелательным и мягким тоном, на какой только был способен. – Просто замри. Я тебе помогу.

Ну вот, конечно… Хоть кто-нибудь в подобной ситуации способен просто выполнить команду?..

Девчонка сдавленно вскрикнула и попыталась развернуться на месте. И, конечно, ноги разъехались, заскользили на сочной влажной траве…

– А-а-а!.. – Всплеск, и незадачливая путешественница плашмя упала в чавкнувшую жижу.

Чёрт!..

Илья резко рванул с ближайшей осины длинную ветку. Так… Кочки. Шаг. Второй. Третий. Всё хорошо…

Самому бы теперь не поддаться. Пульс подскочил, тело бросило в жар, а сердце словно сунули в морозилку. Холодно и колет ледышками.

Страх, не возьмёшь…

Петров учил, что «в поле», когда накатывает паника, надо мысленно ухватиться за что-то хорошо знакомое, обыденное, что ассоциируется у тебя с безопасностью и уютом. Так, что у нас есть такого… Почему-то в воображении нарисовалась кофемашина «председателя». Илья даже будто бы услышал её пофыркивание и учуял божественный запах «Лаваццы». И даже невольно заулыбался. Сердце «разморозилось», словно согретое горячим кофе. Отлично, работает…

Шаг, ещё шаг. Девчонка уже не плачет, только дышит рвано, со всхлипами, растопырила руки-ноги на изумрудном ковре, как морская звезда. Смотрит, отчаянно запрокинув голову. Глаза огромные и чёрные, губы приоткрыты и кривятся, как у ребёнка, готовящегося зареветь. Сейчас, сейчас…

Остановившись за пару шагов до лежащей девушки, Илья слегка покачался на месте – под ногами было устойчиво. Значит, правильно рассчитал. Осторожно опустившись на корточки, он ободряюще улыбнулся.

– Всё, сейчас будем выбираться. Только делай чётко то, что я тебе скажу. Просто делай, не задумывайся. Договорились? – Девушка коротко кивнула. – На самом деле тут… не так уж и опасно. – Илья хотел сказать просто «не опасно», но передумал: вот не надо создавать у глупой девчушки иллюзию, что впредь можно лезть куда угодно, потому что, видите ли, у страха глаза велики! – Просто я умею ходить по болотам, а ты – нет. И не знаешь, как выбраться. Но я точно тебя вытащу, не сомневайся. Сейчас… – Он осторожно поднялся в полный рост и наконец обломал лишние ветки со своей палки. Протянув девушке один конец импровизированного спасательного шеста, он скомандовал: – Просто хватайся крепко. – Девушка торопливо закивала и вцепилась в палку. Костяшки пальцев побелели. Отлично. Теперь не сорвётся.

Теперь надо волоком оттащить её на то место, где сейчас стоит сам Илья, там уже можно будет подниматься на ноги. Оглянувшись, он сделал выверенный шаг назад, утвердился на следующей кочке и кивнул девушке:

– Готова? Тяну.

Потянуть мощно, но без рывков… И вот уже бедолага, всхлипывая, возится, опираясь коленями и локтями об относительно твёрдую землю, пытается подняться. Илья недовольно поморщился, когда она без команды выпустила палку, но… Тут опасности уже и в самом деле не было. Не стоит ту самую палку, как говорится, перегибать.

Девчонка наконец поднялась во весь рост и вопросительно глянула на Илью. Ноги у неё явственно дрожали. Не упала бы…

– Хватайся. – Илья снова протянул ей палку. – И иди за мной след в след.

По разведанному пути на опушку леса вернулись быстро и без труда. И тут Илья, обернувшись, едва успел подхватить девушку, которая, почувствовав под ногами убедительно твёрдую землю, вдруг повалилась на неё как подрубленная. И заревела. В голос, с подвываниями, давясь и икая.

Страхоборец осторожно усадил несостоявшуюся жертву болота на землю. Вот так Страх выходит из уцелевших…

– Всё уже, всё, – сказал он и нерешительно положил руку девушке на плечо.

Взвыв ещё громче, бедолага буквально набросилась на спасителя, обхватила тонкими руками, больно вцепившись сведёнными судорогой пальцами в бока, даже меж рёбер будто прострелило; спрятала лицо у него на груди, затряслась, заплакала горько – чистым адреналином, похоже.

Илья поверх плеча девушки глянул на болото. Коричневые дыры в зелёной лужайке-обманке постепенно затягивались. Пахнуло холодом и тяжёлым болотным духом. Трясина злилась, что у неё отняли добычу. И медленно рассасывался в глубине торфяной зыби сгусток Страха. Илья словно слышал его шипение: «Мы ещё встретимс-ся… Берегис-с-сь… С-с-страхоборец…».

В груди вдруг потеплело. Настоящей ли была опасность, или это просто наведённый Страхом морок – девушка, скорее всего, погибла бы, если бы Илья не подоспел. Значит…

Илья осторожно обнял вздрагивающие плечи девушки, прижал к себе, согревая. Значит, он и вправду только что спас чужую жизнь.

Вдруг защипало в глазах. «Андрюха, прости…»

Ну вот, не хватало ещё расклеиться. При девушке. Он же в её глазах герой, во всяком случае, вот прямо сейчас. Потом, возможно, она переоценит ситуацию и скорее начнёт злиться на себя – что ж так сплоховала, полезла сдуру куда не надо, а потом выглядела такой идиоткой перед посторонним человеком! Илья почти слышал эти её будущие сердитые и полные досады на себя мысли. Он бы на её месте именно так и думал. И на спасителя невольно распространяешь часть этой досады – как на свидетеля своего позорного промаха.

А может, зря Илья судит по себе?..

Рыдания стихли. Плечи девушки закаменели. Она неловко отстранилась и вытерла глаза, ещё сильнее размазав коричневую грязь по лицу.

– Сп-пасибо вам, – еле слышно выговорила она. – Я думала… всё…

– Ничего, ничего. – Илья улыбнулся и с трудом поборол желание отвести взгляд. Глаза девушки, выглядевшие там, посреди трясины, чёрными из-за расширившихся зрачков, оказались серыми с тёплым рыжеватым оттенком. И смотрели они на него так, что в груди стало уже не просто тепло, а жарко и тесно. Никто никогда ещё так не смотрел на Илью…

Ну, он до сих пор никого и не спасал, ничего удивительного.

И тем не менее… Об этом тоже говорили во время подготовки. Надо её быстренько отвлечь, занять чем-то банальным и бытовым.

– Пойдём, тут недалеко ручей есть. – Илья поднялся на ноги и протянул руку. – Умоешься, попьёшь. Да, как зовут-то тебя, кувшинка болотная? – Девушка нерешительно улыбнулась. – Меня – Илья. Я почтальон местный. Ну, и немного спасатель.

– Аня.

А как же имя-то ей подходит, ёлки ж палки… Аня. Хрупкая, тонкая, белая. Цветочек-ветреница…

Так. Отставить. Что за ерунда в голову лезет?..

– Ты зачем в болото-то попёрлась? – хмуро поинтересовался Илья, шагая рядом с Аней по едва намеченной среди берёз тропинке.

– Вот честно… Сама уже не понимаю. – Аня прерывисто вздохнула – видно, от вопроса порывом холодного ветра налетел отголосок пережитого. – Показалось, что там интересно.

– Вот в следующий раз пусть тебе не кажется, что есть что-то интересное посреди таких вот прекрасных зелёных лужаек, – назидательно проговорил Илья. – Уже поняла ведь, что это за милые «газончики»?

– Поняла. – Аня поёжилась. – На всю жизнь теперь боязнь ровной зелёной травки останется… – И она тихонько засмеялась. Илья покосился на неё. Вроде бы отпускает… Обычный смех. Всё в порядке. Всё обошлось…

«И сам-то уже расслабься, герой».

Услышав мелодичное журчание, девушка, опередив Илью, бросилась вперёд. Усевшись прямо на галечный берег неширокого ручейка, долго умывалась, плескала водой в лицо, отмывала руки, пыталась отчистить джинсы, только больше размазывая по ним грязь. Наконец обернулась к Илье, который молча стоял у нее за спиной, рассеянно улыбаясь и щурясь от солнца.

– Всё, порядок. – Она раскраснелась от ледяной родниковой воды, мокрые волосы торчали во все стороны, чёлка прилипла ко лбу. Смешная… Совсем ребёнок. Сколько ей – семнадцать? Меньше?..

«Так. А тебе какое дело?»

– Ты из какой деревни? Давай отвезу. Я на мотоцикле.

– Ой, здорово! Я пешком шла. И даже не очень хорошо себе представляю, где я сейчас. Я из Ремезово. Обычно я на велосипеде езжу, – зачем-то добавила она.

– Ого! – Илья покачал головой. – Вот это ты прогулялась. До Ремезово километров пятнадцать.

– Ну, я вышла на рассвете…

– Любишь гулять?

– Любила, – нарочито хмуро сказала Аня, смешно сморщив нос. – До сегодняшнего дня.

– И дальше люби. – Илья усмехнулся. – И гуляй. Полезно. Только не по болотам.

– Слушаюсь, командир!

– Ты тут постоянно живёшь или на каникулы приехала?

– К тёте в гости. Я из Владимира.

– Понятно…

Разговор не клеился. Аня, похоже, наконец начала в полной мере осознавать случившееся. Она обхватила себя руками и сгорбилась, как будто ей было холодно. А может, ей и правда было холодно – майка на ней была мокрой, а на дороге гулял свежий ветерок.

Илья, подумав, снял фланелевую клетчатую рубаху и накинул ей на плечи.

– По-моему, ты мёрзнешь.

– Ага… Спасибо. – Аня стиснула полы рубашки на груди, благодарно глянула на Илью. Тот порадовался, что с утра было прохладно, и он надел под рубашку ещё и майку.

– А вот и мотоцикл, – шагнув в придорожные кусты, Илья поднял припрятанную в теньке машину. Снял нацепленный на руль шлем, протянул девушке. – Надевай. Шлем у меня только один, придётся нарушить правила. Ну, поедем осторожненько.

Не доезжая метров трёхсот до околицы села Ремезово, Илья остановился на обочине, не глуша двигатель. Аня торопливо сползла с сиденья, стянула шлем:

– Спасибо ещё раз.

Глаза её подозрительно заблестели.

– Смотри, не подводи меня, в болото больше не лезь. – Илья улыбнулся. – Не для того я тебя спасал. Ну давай, пока. Удачи. – Рывком надев шлем, он качнул головой – «От винта!», плавно тронулся – и вдруг, резко газанув, развернулся с небольшим срывом заднего колеса и понёсся прочь, пыля по грунтовке. И только на полдороге между деревнями вспомнил, что любимая фланелевая рубашка так и осталась у Ани…

«Да и чёрт с ней».

Даже мысли не возникло тут же вернуться и потребовать свою рубашку назад.

Симптом, однако…

Привычно трясясь по просёлку, Илья планировал дальнейший маршрут: на почту в Перово, потом второй круг по своей территории, обед, полчасика отдохнуть – и в Варакинский. Хорошо, дождя вроде бы не предвидится. А вот что-то зябко…

И не сразу сообразил, что это не на улице похолодало, а его самого морозит и чуть потряхивает.

Сдавило грудь, сердце заколотилось часто и глухо. Замутило, в уши будто бы вложили какие-то пищащие приборчики и плотно законопатили поверх ватой. Плохо дело…

Илья остановился на обочине и заглушил двигатель. Сорвал с головы шлем, который вдруг стал казаться ужасно тесным и тяжёлым. Уронил мотоцикл в траву. И бросился на подгибающихся ногах прочь от дороги, глубже в лес.

Перед глазами всё плыло и качалось. Илья несколько раз спотыкался о кочки и коряги, вероломно прячущиеся в кудрявых зарослях папоротника, и только чудом не растянулся или не выколол глаза о сучки. Как далеко отбежать? Шагов на триста надо бы, не меньше. Но пробежит ли он столько, не свалится? И тогда…

Задыхаясь, Илья опустился – а точнее, рухнул – на колени перед старой берёзой. Обхватил ствол, прижался щекой к гладкой коре.

«Помоги…»

Прохладная гладкость бересты под щекой и ладонями успокаивала, будто возвращая к реальности из затянувшегося дурного сна.

«Деревья кронами выше нас, а корнями – ниже нас, – говорил Петров курсантам. – По большому счёту им всё равно, что творится с людьми на их территории. Лес нам не враг, но и не друг. Он – так, наблюдатель. Не слишком заинтересованный. Но если дела ваши плохи, не стесняйтесь попросить у дерева помощи. Особенно у старого, много повидавшего. Вы будете смеяться, ребятки, но меня в бытность мою патрульным деревья пару раз натурально спасали. Особенно когда вытаскиваешь кого-то и много сил тратишь. Не забудьте об этом, особенно если словите интоксикацию».

Вот её-то Илья и схватил, судя по всему. А ведь даже и не подумал о такой возможности. Вот что значит – мало полевого опыта. «Необстрелянный воробей»…

Когда Страх отпускает несостоявшуюся жертву, он может заразить того, кто находится в этот момент неподалёку. И вызывает это заражение как раз такие симптомы. В учебном центре рассказывали о паре случаев, когда страхоборцы после спасения охваченных Страхом людей умирали от сердечного приступа. Илья, по счастью, на сердце в жизни не жаловался. Неприятно, конечно: то озноб бьёт, то в жар бросает, мутит, голова тяжёлая, шум в ушах… Ладони будто обожжены, боль пульсирует в них, отдает до самых локтей. Но это скоро пройдёт, да и берёза впитает Страх и отведёт своими корнями на такую глубину, что он пару дней будет выбираться к поверхности.

«Интересно, а деревья чего-нибудь боятся? Да должны, наверное. Вот, например, подходит к берёзе кто-то с топором…»

Сердцебиение успокаивалось, давящая «вата» в ушах рассасывалась, пропуская всё больше знакомых, успокаивающих звуков леса: шелест листьев, жужжание насекомых, беззаботное щебетание птиц… Илья ровно дышал и слегка шевелил пальцами, проверяя: ослабевает ли жжение?

Минут через пять состояние уже можно было с натяжкой назвать нормальным. Илья выпустил берёзу из объятий, шепнув напоследок: «Спасибо». Тяжело сел на землю, потёр ладони друг о друга. Скинул рюкзак, полез за термосом с чаем.