Читать книгу Озеро в твоих ладонях - Ксения Крутская - Страница 2

Поиграем в ассоциации.

Одиночество…

Как много оттенков, привкусов у этого слова. Самый первый, который ощущается на губах, – горечь, липкая и вяжущая, похожая на противное лекарство от бронхита. Все боятся одиночества – в таком его понимании. Ударный третий слог словно наотмашь бьет по лицу. Ты – один. Ты никому не нужен. Ты – неудачник.

Одиночество… На губах Марины это слово оставляло привкус цветочного меда, легкую горчинку пыльцы луговых цветов и дорожной пыли. Второй – безударный – слог своим коротким «и» обещал бескрайние просторы, нехоженые тропки, океан чистейшего воздуха без малейшего запаха выхлопных газов, этого неистребимого несвежего дыхания перенаселенного мегаполиса.

И, как ни пыталась солидная дама-психологиня убедить пациентку в том, что одиночество – это плохо, Марина оставалась при своем мнении. Одиночество – это прекрасно. Это лучшее, что может случиться с человеком, который в последние лет двадцать пять остается в одиночестве только, простите, в санузле.

Из чего складывается мир современного человека? Дом, семья, работа.

Семья… Тридцатилетняя Марина жила с мамой. Мама заполняла собой все объемы, до которых могла дотянуться. Избежать проникновения мамы, как летучего вещества, в любой закуток жизненного пространства не представлялось возможным. Мама болела диабетом и требовала постоянного ухода и присмотра. Не то чтобы она была таким уж противным человеком, но… Редко кому удается сохранить легкий и уживчивый характер на фоне постоянных недомоганий и суровых ограничений. Так что на покой и душевный комфорт в собственном доме Марина давно уже перестала рассчитывать.

Ее единственным домом, ее невидимой неприступной крепостью был весь мир – мир за пределами городов. Горы, озера, болота, едва различимые тропинки. Палатка, костер, рассветный туман на берегу безымянной речки. Звездное небо в горах – никогда ты не увидишь ничего подобного, пока не уедешь за сотни километров от дышащего дымом, кашляющего своими бетонными легкими мегаполиса. И никто Марине не был нужен – наедине с этими звездами, дорогами и туманами она чувствовала себя свободной, счастливой и совершенно самодостаточной.

Работа… Вот это слово способно было вызвать у Марины гримасу отвращения, как запах несвежего супа. Огромное помещение, разделенное на «загончики» невысокими перегородками – прогрессивная, американского типа планировка офиса, очевидно, призванная убедить сотрудников в том, что они работают в преуспевающей и, возможно, даже американской компании, где помимо солидной зарплаты (выплачиваемой вовремя, а как же!), особенно усердным сотрудникам перепадают еще и некие мифические «бонусы», а также – особая причина для гордости! – рукопожатие с шефом на виду у всего коллектива.

На деле – нудные и малоэффективные телефонные звонки с просьбами купить разные вещи, которые сама Марина ни за что не стала бы покупать для себя, мизерный оклад и процент с продаж, которых бывало настолько мало, что об этом проценте мечталось почти как об этих самых сладких заокеанских бонусах. О рукопожатии с начальником грезить никому и в голову не приходило – при одном только звуке голоса шефа в коридоре все сотрудники непроизвольно втягивали головы в плечи.

Знакомая картина?

Если вы, читатель, живете не так, возблагодарите всех известных вам богов. Но наверняка у вас найдется хотя бы один знакомый или знакомая, к кому описание такой вот жизни подойдет, как колпачок к фломастеру.

А теперь поговорим о чудесах.

***

Всем знакома поговорка «все болезни от нервов». Но ни к какой болезни она не подходит, пожалуй, настолько идеально, как к гастриту. Если ваша жизнь – непрерывный стресс, хоть сколько питайтесь по часам овсянкой, протертыми супами и запеканками – рано или поздно гром грянет.

В случае Марины о правильном и упорядоченном питании, к слову, речь не шла.

Госпитализация на «скорой» прямо с рабочего места. Две недели в больнице. Желудочный зонд – одна из самых жутких и изощренных пыток в истории человечества. Приемы пищи стали ассоциироваться с невыносимыми мучениями. Боль, тошнота и все прочие прелести бытия пациента гастроэнтерологического отделения. Строгая диета на ближайшие полгода, исключающая все то, что хотя бы отчасти скрашивало унылое существование – шоколад, кофе, вишни, черемша… Да, вкусы Марины в еде никогда не были стандартными. Затащить ее в суши-бар было невозможно, если там не подавали фруктовые десерты, а вот, скажем, сжевать на ходу кусок черного хлеба с болгарским перцем, смачно хрустя и деликатно выплевывая семечки – это по-нашему…

– Маринка, ты дура совсем! – ругалась мать. – Ты посмотри на себя, дубина тридцатилетняя, а ведешь себя как дитё! Тебя так никто замуж и не возьмет! Хочешь в девках помереть?!

Помереть именно «в девках» Марине, конечно, уже не грозило – необременительные и непродолжительные, как зимние оттепели, отношения в ее жизни все же периодически случались. Последний такой эпизод она собственным волевым усилием прекратила примерно полгода назад – когда убедилась, что никакой «большой и настоящей любовью» с ее стороны, как обычно, даже и не пахнет, а вот ее очередной партнер, похоже, начинает подбираться к разговору о кольцах и совместной ипотеке.

«Хватит играть людьми», – сказала она себе. И – обрубила канаты, на которых держался хлипкий висячий мост между ней и представителями противоположного пола.

Марина искренне не понимала причин не то что повышенного, а хотя бы какого-то интереса со стороны мужчин к своей персоне. Объективно – не красавица: простоватое лицо, серые глаза, губы не тонкие и не полные, нос слегка «картошкой». Волосы неопределенно-русые, и никак не поддавалась Марина на уговоры приятельниц сменить их цвет на более эффектный химически-парикмахерским путем. Разве что естественные крупные кудри, которыми она втайне гордилась, можно было записать в плюс. Не надо возиться с укладками, со всяческими фенами и лаками: вымыла голову, гордо тряхнула шевелюрой – и прическа готова. Вьющуюся гриву Марина отращивала ниже плеч, но с этого все равно было мало толку: на работе было запрещено носить волосы распущенными, а кроме как на работе, ее все равно мало где можно было увидеть. Однако это не спасало от внимания мужчин – за последние пять лет она прошла через шесть эпизодов неудачных отношений, заканчивавшихся всякий раз примерно одинаково: Марине становилось неинтересно.

Чего она ждала от мужчины, чего искала ее душа – и не находила среди неплохих, в сущности, людей, состоятельных или как минимум работящих, неглупых, с чувством юмора, внешне привлекательных? Она часто думала об этом, порой пыталась обсуждать со своей единственной подругой – и не находила ни ответов, ни подсказок, ни понимания со стороны той, которая знала Марину едва ли не лучше, чем она сама.

Чертовщины какой-то?.. Благородного безумия? Непонятно. Любой мужчина, как бы изящно и оригинально он ни старался ухаживать, к каким бы экзотическим развлечениям, вроде конных прогулок или японского театра, ни пытался ее приобщать, рано или поздно вызывал глухую тоску и душевную оскомину, как каналы центрального телевидения. Так что Марина к своим тридцати годам окончательно свыклась с мыслью о том, что вкус слова «одиночество» – не горький, а пряный, сладкий, манящий и завораживающий. Или же не свыклась, а просто убедила себя?..

Кроме гастроэнтеролога, к исцелению Марининого желудочного недуга подключили психолога. И вот эта добрая, располагающая к себе дама со множеством профессиональных образований, достижений и дипломов на протяжении десяти сеансов пыталась убедить Марину в том, что причина ее болячек заключается в отсутствии реализации себя как женщины. Роль сиделки при больной матери, сознательное ограничение контактов с противоположным полом, недооценка себя, сублимация и прочие психологические «бла-бла-бла». Марина, первым высшим образованием которой было как раз психологическое, кивала, соглашаясь, давала правильные ответы на предсказуемые вопросы – в общем, развлекалась по полной программе.

– В общем, Мариночка, мой рецепт – курорт, – с довольной улыбкой подытожила их десятичасовое общение психологиня, – море, солнце, сладкое ничегонеделанье… И непременно, – она погрозила Марине пальцем, – непременно, я настаиваю! – необременительный флирт и сногсшибательный курортный роман! И всё как рукой снимет!

– Обязательно, – улыбнулась Марина. «Вот сейчас всё брошу, продам последние зимние сапоги и мамино обручальное кольцо – и поеду на курорт».

Не было у Марины финансовых возможностей для поездки на курорт. Да и желания ни малейшего не было.

Больничный был закрыт, впереди – возвращение на «любимую» работу, к источнику средств к существованию и новых приступов гастрита. Что ж, такова жизнь. Чудес не бывает. Принцы на белых «мерседесах» нынче уже не те. Если ценить то, что имеешь, то не будет чувства обделенности судьбой. Вот так и настроимся.

Однако у судьбы на Марину оказались свои планы.

– Доча, это ты? – окликнула мать, услышав щелчок открываемого дверного замка. – Проходи скорее, у нас гости! И сюрприз для тебя!

Марина, торопливо скинув с ног кроссовки и бросив сумку на пластмассовую этажерку в прихожей, шагнула в комнату. Опыт показывал, что такое вступление не сулит приятного продолжения. Мамины «сюрпризы», особенно в сочетании с «гостями», обычно сводились к попыткам познакомить дочь с очередным завидным женихом.

Однако на сей раз «сюрприз» действительно оказался сюрпризом: в гостиной, радостно улыбаясь, сидела Маринина тетка, сестра ее давно умершего отца – тетя Люба, которая жила в паре тысяч километров от Марининого родного города и приезжала в гости раз в пять лет, не чаще.

– Мариша-а-а! – басом протянула она, вставая с кресла и заключая племянницу в объятья.

– Тётьлю-у-у-ба! – пискнула Марина, утопая в необъятных теткиных телесах. Она очень любила свою громогласную, грубовато-простоватую, но невероятно добрую родственницу.

– Отощала-то как! – тетя Люба отодвинула от себя племянницу и внимательно осмотрела с головы до ног. – Да, Маша, – она обратилась к Марининой маме, – вижу, ты была права!

– В чем права? – испугалась Марина. Если тут запахло маминой идеей, сюрприз пока еще нельзя было однозначно назвать приятным.

– Мать считает, что ты скоро загонишь тебя в гроб! – объявила тетя Люба. Мама согласно кивнула. – Поэтому мы решили спасти то, что от тебя осталось! – и она заговорщицки кивнула золовке.

– Та-а-ак, – мрачно проговорила Марина, боком усаживаясь на табурет у стола.

– Берешь три недели за свой счет и едешь в санаторий! – без лишних предисловий решительно сказала мать. – Мы с Любой собрали тебе денег на путевку. И на одёжки новые, чтоб побаловала себя. И на всякие маникюры-шманикюры перед поездкой. Поедешь как принцесса!

Марина ошеломленно уставилась на тетку. Та одарила ее неожиданно суровым взглядом.

– Возражения не принимаются! Я перед Сашей за тебя отвечаю! Можешь считать, что это его приказ!

Отчество Марины было «Александровна». Что ж, папа, с тобой не поспоришь…

– Марка, так это же здорово! – завопила в трубку лучшая подруга Юля. – Отдыхать, да еще и не за свой счет! Море, солнце, вино… а-а, черт, вино тебе нельзя… Ну ладно, сок какой-нибудь! Да пусть даже и минералка! Главное – море, солнце и мужики-и-и-и!..

– Нет. Нет и нет, – решительно прервала ее Марина. – Ни моря. Ни солнца. Ну ладно, против солнца я не возражаю, так и быть. Ни мужиков. В особенности – мужиков!

– По… почему это? – оторопела подруга.

– Юлька, ты же меня знаешь, – устало вздохнула Марина. – Какое море? Что там делать, на море? Валяться на пляже три недели? Я ж с ума сойду. Да и дорого. Не так уж много мне денег выдали, если честно. Так что – скорее уж озеро. Или река. В глуши. Желательно еще и лес рядом. И чтобы комары… Крупные, чудовищно голодные комары… – Юля не выдержала и прыснула.

– Да, а я и забыла, с кем говорю, – отсмеявшись, сказала она. – Ну ладно, с тобой всё ясно. А мужики-то чем тебе не угодили?!

– А мужики – источник волнений и душевных смятений, – назидательно проговорила Марина. – Мужиков, как и вино и острые специи, из рациона гастритчика необходимо исключить минимум на полгода!

– О господи, – Марина прямо-таки увидела внутренним взором, как подруга страдальчески закатила глаза, – Марка, ты чокнутая!

– Именно. Не зря меня от гастрита лечили психологом! Хоть не психиатром, и на том спасибо!

На это высказывание Юля ответила новым взрывом смеха.

Итак, санаторий в глуши. На берегу озера и поблизости от леса. С комарами и гастроэнтерологическим профилем.

Такой нашелся на удивление быстро. Места были. Санаторно-курортная карта оформлена. Вещи куплены. Не романтические кружева, а новые кроссовки, пара спортивных костюмов, новая непромокаемая ветровка. И – ну ладно, так уж и быть! – красивый открытый купальник и парео в тон. Июль, озеро, пляж – как без купальника-то?

– Маникюр сделала? Коррекцию бровей? – допрашивала Юля Марину по телефону за два дня до отъезда. – Педикюр? Стрижка?

– ЮЛЯ! – нежное имя подруги прозвучало как… Скажем, как матросский призыв перестать валять дурака и заняться делом. – ЗАЧЕМ???

– А что, а вдруг? – захихикала подруга, процитировав пошловатую, но забавную телерекламу. – С тебя что, убудет? Я же не предлагаю тебе тащить с собой тушь, помаду и тональник. А вот покрасить перманентом бровки и реснички не помешает. Ну ничем тебе не помешает… И маникюр. Это ж элементарная аккуратность!

– Маникюр – сделала, – мрачно призналась Марина. – И педикюр тоже. Но… – повысила она голос, перекрикивая ликующий вопль подруги, – не потому, почему ты подумала! Это просто элементарная аккуратность!..

– А я о чем! – довольно хмыкнула Юля. – Вот и умница. Теперь иди и во имя аккуратности запишись на покраску бровей и ресниц. И на стрижку. Это приказ!

– Развелось командиров на мою голову, – пробурчала Марина, сдаваясь.

Санаторий многозначительно именовался «пансионат». С удовольствием произнося вслух это слово, Марина представляла себе то ли викторианское здание с облупившейся бледно-желтой краской на фасаде и посыпанные битым кирпичом дорожки, по которым прогуливались чопорные пожилые дамы (не то в кринолинах, не то с турнюрами, Марина безнадежно путалась в терминологии и истории костюма), то ли мрачное приземистое серое строение, неприветливо глядящее на случайного прохожего двумя рядами слепых глазниц-окон, а из-за плотных темно-зеленых штор время от времени доносятся то страдальческие стоны, то истерический смех умалишенных.

«Что у меня вообще в голове творится?» – изумлялась сама себе Марина, прикрывая за собой дверь аккуратной комнатки в одноэтажном деревянном корпусе со скрипучим крыльцом и открытой верандой с резными перилами. Из коридора, застеленного слегка вытертым темно-зеленым ковром, в комнаты постояльцев (пациентов?) вели шесть дверей с красивыми медными цифрами – с седьмого по двенадцатый. Марине достался девятый – угловой, с двумя окнами.

Бросив сумку на пол у двери, Марина осмотрелась. Номер гордо именовался «люкс» – одноместный, с массивной деревянной полуторной кроватью и собственной ванной комнатой. Когда Марина обмолвилась Юле, что выбрала санаторий по интернету, та вечером забежала к ней и потребовала показать фото и отзывы, цокала языком, листая картинки, а потом, уже стоя в прихожей в туфлях и с сумкой под мышкой, сунула Марине в кулак несколько скомканных купюр.

– Забронируй «люкс», одноместный! – заговорщицки шепнула она. – Он шикарен! Да и вообще… мало ли… – она подмигнула и заторопилась к выходу. Марина расправила смятые купюры и ахнула.

– Юлька! С ума сошла?! Не могу я столько взять! Забери!..

– Неа, – хмыкнула подруга, выскакивая на лестничную площадку и с дробным топотом сбегая по лестнице, – это мой вклад в твое светлое будущее! В конце концов, у меня-то есть муж богатый!..

– Коза, – вздохнула Марина, закрывая за подругой дверь. – Спасибо, чудо ты мое…

Итак, «люкс» в пансионате… Комната примерно четыре на четыре с половиной метра. Два окна. Кровать, письменный стол, комод, платяной шкаф. Светло-зеленые обои с приятным растительным рисунком. Деревянные половицы из гладко отшлифованных некрашеных досок. Перед кроватью – уютный коврик в деревенском стиле, вручную связанный из полосок ткани. На окнах шторы в два слоя – легкие нежно-салатовые и плотные темно-зеленые, непроницаемые для света. Марина заглянула в ванную – и восхищенно покрутила головой: такой роскоши от «пансионата» в заповедной комариной глуши она не ожидала. Ванна широкая и глубокая, с гидромассажем, тропический душ – у Марины в городской квартире такого не было! Что ж, похоже, отдых обещает быть приятным. Только бы еще повезло с соседями…

Разобрав вещи и приняв душ, Марина решилась на первую вылазку «в люди». В приемном покое по прибытии у нее забрали санаторно-курортную карту, измерили температуру и давление и выдали памятку с планом санатория и расписаниями работы всех кабинетов и врачей, а также велели назавтра явиться за назначениями к восьми утра. Сверившись с памяткой, Марина обнаружила, что сейчас время полдника. Значит, первый выход в свет будет выходом на поиски пищи.

Марина переоделась в мягкие бежевые джинсы и светло-желтую трикотажную блузку и, подумав, повесила на шею кулон с маленьким каплевидным янтарем. Стоя у зеркала в ванной, расчесала роскошную гриву, по привычке забрала в высокий пучок… и вдруг, замерев на месте и хмуро уставившись на свое отражение, медленно стянула резинку с непокорной шевелюры и тряхнула головой. Мягкие волны волос победно рассыпались по плечам и неожиданно сверкнули в свете лампы бледным золотом.

Столовая располагалась в отдельном здании метрах в трехстах от жилых корпусов. По случаю теплой погоды часть столиков была вынесена на небольшую уютную веранду. Марина первым делом подошла к столу раздачи и назвалась. Здесь каждому пациенту выдавалось питание в соответствии с указаниями лечащего врача, поэтому девушка на раздаче сначала долго листала подшитые в папку назначения, пока не нашла подколотый в самом низу листок с Марининой фамилией и не вручила той номерок в пластиковом уголке.

– Присаживайтесь за столик и подождите, – приветливо улыбнулась она, – скоро вам всё принесут.

– Спасибо, – озадаченно кивнула Марина и отошла от стола. Вот это сервис… Всё это выглядело воистину неправдоподобно. Неправдоподобно прекрасно… Марина, не избалованная жизнью, не могла не ожидать подвоха. Опасливо оглядевшись по сторонам, она заняла столик на максимальном удалении от других пациентов – в углу веранды, с видом на дворик и опушку леса. Усевшись спиной к перилам, она поставила номерок на стол, положила на столешницу сжатые руки и осторожно, по возможности незаметно огляделась по сторонам.

На веранде стояло шесть столиков, из которых занятыми оказались четыре, включая Маринин. За двумя сдвинутыми столами в противоположном углу сидели четыре дамы разных возрастов, объединенные двумя общими чертами – болезненной худобой и чрезмерной говорливостью: они говорили все одновременно, не то чтобы перебивая, а скорее, не заглушая друг друга. Что они улавливали из этого хорового щебета – было совершенно непонятно, но дамы выглядели совершенно довольными беседой. Марина непроизвольно втянула голову в плечи и поспешно отвернулась от этой веселой компании, испугавшись, что чересчур пристальным взглядом привлечет их внимание.

У двери в основное помещение столовой сидел мужчина лет сорока и читал книгу. На столе перед ним стояли тарелка с чем-то белым (предположительно творогом) и стакан с чем-то розовым (предположительно морсом). Взгляд Марины невольно задержался на этой картине: в ней ощущалось что-то неправильное, негармоничное, и Марина не сразу сообразила, что же ее смутило: мужчина выглядел настолько сурово и неприветливо, что в компании с ним творог и морс казались неуместными, как кружевной чепец на голове бородатого лесоруба.

Светлые волосы, непослушным ежиком топорщащиеся на затылке. Тонкие губы, волевой подбородок с едва заметной ямочкой. Светло-серая рубашка, кажется, вот-вот разойдется по швам на могучих, мускулистых плечах. Военный, решила Марина. Или какой-нибудь пожарный. Или тренер по гиревому спорту. В общем, не артист и не ученый, скажем так. А что он там читает?.. Приглядевшись, Марина изумленно заморгала: перед «военным» лежало потрепанное издание «Волшебника Земноморья» Урсулы Ле Гуин. Да-а-а… Это вам не творог с морсом. Маленький паучок любопытства, щекоча всеми восемью лапками, забегал, закопошился в Маринином сознании, обещая непродолжительную и приятную бессонницу поздним вечером: Марина любила по таким вот странным мелочам воссоздавать в своем воображении личности и характеры случайно встреченных людей и мимолетных знакомых.

Через пару минут Марине принесли полдник: тарелочка с творогом, стакан морса (надо же, угадала!) и маленькая булочка из белой муки с отрубями. Тяжело вздохнув, Марина попробовала творог и скривилась: ни сладости, ни соли… Да что ж за жизнь такая пресная!.. И так еще полгода…

– Да, сущая пакость, – прозвучал над ухом низкий женский голос, на краю поля зрения мелькнуло что-то пронзительно-синее, и на стул напротив Марины неслышно и легко, как приходят кошки или полуденный сон, опустилось странное существо: одновременно женщина лет пятидесяти, если судить по лицу – и девчонка лет пятнадцати, если судить по всему остальному: коротко остриженные ярко-синие волосы, в ушах покачиваются длинные причудливые серьги, собранные из мелких ракушек и бусин, щуплая фигурка затянута в узкие светло-голубые джинсы и ярко-желтую, похожую на детскую, футболочку с изображением улыбающегося солнышка. Марина непроизвольно откинулась назад, внутренне сжавшись: компания, а тем более такая, отнюдь не была для нее сейчас пределом мечтаний.

– Добро пожаловать в унылый мир диеты номер пять, – улыбнулась эксцентричная дама. – Вы ведь новенькая, и это ваша первая трапеза в этом царстве панкреатина и алмагеля. Хотя, раз вы в санатории, значит, острую фазу заболевания вы успешно пережили. Так что теперь с каждым днем будет становиться только лучше, – она ободряюще кивнула в сторону тарелки с творогом. – Мне сейчас тоже принесут это… эту субстанцию. Давайте страдать вместе. Как вас зовут?

– Марина, – холодно ответила Марина, и голосом, и выражением лица, и даже носками кроссовок выражая отчаянную просьбу оставить ее в покое.

Дама проигнорировала эту беззвучную мольбу.

– Северина, – представилась она. – По паспорту Ирина, но так меня давно уже никто не зовет. От меня не осталось никакой Ирины, меня без остатка поглотил мой творческий псевдоним. Да и черт с ней, с этой Ириной. Она была бессмысленна и скучна, как этот творог, – дама с отвращением покосилась на поднос, который как раз в этот момент поставила перед ней улыбчивая девушка с раздачи.

– Творческий? – паучок нерешительно переступил лапками, выглянул на свет, упрашивая Марину на минуту унять отдающую алмагелем мизантропию.

– Да, – Северина довольно улыбнулась, видимо, рассмотрев в паучке своего союзника, – я писательница. Северина Штерн, к вашим услугам, – она церемонно кивнула. – По лицу вижу – не читали. Ну и хорошо. Захотите – почитаете, не захотите… и не надо. Вы в первый раз здесь? – она обвела взглядом веранду. Марина кивнула. – А я – уже четвертый. И знаете, почему? – она наклонилась к Марине, обдав ее легким, холодным и неожиданно приятным ароматом мужского парфюма, и заговорщицки произнесла: – Тайны… Странные. Жуткие. Но такие притягательные…

Марина недоверчиво уставилась на Северину. Глаза той – необычного светло-голубого оттенка – вспыхнули искорками азарта.

– Что за тайны? – вырвалось у Марины прежде, чем она сообразила, что этим попалась на крючок.

– Вы ведь знаете, что это за место? – вполголоса спросила Северина. – Наверняка слышали местные легенды…

– Нет, – перебила ее Марина. – Не слышала. Я живу очень далеко отсюда. Приехала потому, что здесь, по отзывам, малолюдно, – последнее слово было произнесено с такой интонацией, которая выражала последнюю отчаянную попытку добиться того, чтобы ее оставили в покое.

Северина, что было предсказуемо, эту попытку проигнорировала.

– А откуда ты приехала? – жадно впившись взглядом в Маринино лицо и неожиданно переходя на «ты», спросила она.

Марина неохотно – и уже с обреченностью в голосе – назвала свой родной город.

– Ничего себе, – протянула писательница. – Ну ты и забралась… Неужели поближе санаториев желудочных не нашлось? Наверняка бы нашлось… А что это значит? А значит это, что… – Северина торжествующе откинулась на спинку стула и подняла палец вверх, – что ты тут неспроста! Место позвало тебя…

Марина косилась на эксцентричную даму уже с откровенным ужасом. Северина, заметив этот взгляд, неожиданно легко и совсем по-девичьи рассмеялась.

– Нет, я не чокнутая, – весело проговорила она, – вернее, не так. Да, пожалуй, я чокнутая – с точки зрения обычных людей. Ну а как прикажете писать мистические детективы, если мыслить как нормальный человек? – она с улыбкой развела руками.

– Тут вы правы, – с облегчением улыбнулась Марина, – люди часто принимают хорошо развитое воображение за легкую шизофрению…

– Хорошо если не наоборот, – неожиданно строго сказала Северина. – Но в данном случае… А, неважно. Главное – то, что ты приехала в очень странное и загадочное место, встретила тут меня, и теперь твой отдых точно окажется незабываемым…

– Я уже поняла, – вздохнула Марина.

Между полдником и ужином было примерно три часа. Погода стояла отличная, и Марина решила осмотреть окрестности. Она знала, что буквально за оградой «пансионата» находится озеро – теплое, чистое лесное озеро Марусино. С трех сторон водоём окружал светлый лиственный лес, с четвертой к берегу сбегал луг, пестрящий июльским душистым разнотравьем. У самой кромки воды имелась даже полоска светло-коричневого мелкого песка шириной метра в три.

Озеро имело форму вытянутой капли размером примерно метров в триста в самой широкой части. Марина решила обойти его по берегу, но, к своему удивлению, буквально через три десятка шагов вынуждена была отойти от кромки воды и углубиться в лес – берег оказался неожиданно топким. А в лесу, который с открытого места казался таким прозрачным и негустым, Марину немедленно начали хлестать колючие ветки, жалить суровая темно-зеленая крапива, опутывать наждачно-царапающие жгуты стеблей хмеля. Стройный тонкоствольный лес неожиданно превратился в непролазные черемуховые заросли.

Быстро убедившись, что дальнейшая прогулка вдоль берега ни к чему хорошему не приведет, Марина попыталась вернуться назад по своим следам – и вдруг с ужасом поняла, что ухитрилась заблудиться в пяти минутах ходьбы от кромки воды. Куда ни глянь, ее окружали переплетенные «лианами» хмеля причудливо изогнутые стволы черемухи, к которым снизу тянулись сизые стебли крапивы. Остановившись и внимательно глядя по сторонам, Марина вдруг поразилась царящей в лесу тишине. В полном безветрии не шелестел ни один листик, не было слышно ни пения птиц, ни жужжания насекомых. Переступив с ноги на ногу, Марина услышала хруст веточек под ногами, который быстро затих, словно бы утонув в вязкой тишине.

Марине стало не по себе. «Тайны… Странные. Жуткие», – вспомнилось ей. Что за тайны скрывает это озеро? Почему здесь, в лесу, такая давящая, пугающая атмосфера – буквально в пяти шагах от веселого и солнечного берега озера?..

Сквозь кусты, напролом. Ветки хлещут по лицу, плети хмеля с противным шуршанием скользят по одежде, а если цепляют голую кожу – обжигают как огнем и оставляют алые полосы ссадин. Берега по-прежнему не видно… Это уже не смешно. Марина, чуть не плача, раздвигает горящими руками заросли крапивы высотой ей по плечо, шагает вперед, не видя земли под ногами, оскальзывается на полусгнившем сучке и едва не падает в колючие объятия кустарника. Ну и дура… Пошла прогуляться, называется…

Вдруг впереди мелькнуло что-то светлое. Марина остановилась и вгляделась в переплетение веток. Среди мельтешащих пятен и полос всех оттенков зеленого показалась фигура в чем-то светло-сером. Марина рванулась в том направлении, спотыкаясь о корни и поваленные стволы, застревая в петлях хмеля… и буквально через полминуты, задыхаясь, вылетела на берег озера. Впереди, шагах в двадцати, по кромке воды медленно шел давешний «военный-пожарный-спортсмен» с веранды столовой. Плечи его были опущены, он смотрел под ноги, вся фигура его и каждое движение выражали если не отчаяние, то глубокую усталость. Он словно бы высматривал что-то под ногами… без надежды найти, скорее просто по привычке или по инерции.

Отпрянув под прикрытие кустов, Марина подождала, пока незнакомец удалится на достаточное расстояние – ей совершенно не хотелось попадаться ему на глаза… особенно в таком виде, в каком она вылезла из предательских зарослей: встрепанная, раскрасневшаяся, в перепачканной зеленью одежде и с руками, располосованными хмелем и ветками. Дождавшись, когда мужчина поднимется по лугу к воротам пансионата, Марина быстро пробралась к воде и стала приводить волосы и одежду в относительный порядок, ругая себя последними словами за глупость и самонадеянность.

Добравшись окольными путями до своего корпуса и незамеченной проскользнув в комнату, Марина приняла душ и переоделась, выбрав на сей раз длинную темно-синюю юбку и голубую рубашку с длинными рукавами – чтобы прикрыть царапины на руках. До ужина оставалось еще больше часа, и она, достав ноутбук и подключившись к местному wi-fi (еще одно чудо роскоши в этой мистической глухомани!), углубилась в поиски. Для начала она нашла и скачала несколько книг Северины Штерн и залпом прочитала страниц сорок самой популярной из них. С трудом оторвавшись от вмиг захватившего ее повествования и изумленно покрутив головой – надо же, вот это удача, встретиться со знаменитой писательницей в этой гастроэнтерологической глухомани! – она переключилась на поиски информации о здешнем озере. То, что ей удалось найти, перейдя по первой же ссылке, словно бы сыпануло ей за шиворот пригоршню снега.

«Тайны… Жуткие». Не зря сюда уже в четвертый раз приезжает знаменитый автор мистических детективов, ох, не зря…

Едва дождавшись времени ужина, Марина почти бегом направилась к столовой. Ужин подавали уже в соответствии с назначениями и выданными номерками, так что, поднявшись на веранду, Марина сразу же увидела свой поднос с тарелочками и кружкой, схватила его и решительно направилась к столику, за которым уже сидела Северина, флегматично жуя и лениво листая какую-то книгу карманного формата. Увидев Марину, писательница приветливо кивнула ей и отодвинула свои тарелки, освобождая место на столе. Закрыв книгу, она отложила ее в сторону. Марина прочитала на обложке: Лавкрафт, «Хребты безумия». Ну-ну…

– «Сломанное перо», – вполголоса сказала Марина, – или все же «Зов туманов»… Даже не знаю, что мне понравилось больше…

Северина слегка порозовела и махнула рукой.

– Ох, я тщеславна, знаешь ли, – улыбнулась она. – Я очень надеялась, что за время до ужина ты поищешь и полистаешь мои книги… и выскажешь свое мнение. Рада, что ты меня не разочаровала. И рада, если тебе и в самом деле понравилось.

– Понравилось, – решительно сказала Марина. – Честно. Боюсь, завтра я просплю утренний прием, потому что буду читать всю ночь.

– Вот этого не надо, – усмехнулась Северина. – Знаешь, какой суровый тут врач? Только попробуй разок проштрафиться, и лишний желудочный зонд тебе гарантирован! – она скорчила зверскую физиономию.

– Ладно, не буду просыпать, – кивнула Марина. – Почитаю часов до трех и волевым усилием лягу спать. А вот еще что… – она замялась и нерешительно глянула на Северину. Та понимающе покачала головой.

– Ты и о здешних легендах что-то накопала.

– Да. Так почему вы приезжаете сюда уже в четвертый раз?..

– Слушай, – вполголоса сказала Северина, наклоняясь ближе к Марине, – то, что ты нашла в интернете, не должно тебя пугать. Это и вправду всего лишь легенды. И только я и еще пара человек из здешнего персонала знаем, что тут произошло на самом деле. – Она откинулась на спинку стула и положила сцепленные в замок руки на стол. – Я езжу сюда не каждый год. Четвертый раз – это за последние семь лет. А то, ради чего я приезжаю, началось примерно лет пятнадцать назад. Санаторий существует уже около тридцати лет. И вот пятнадцать лет назад тут пропала пациентка. Ушла вечером в свою комнату, а утром не появилась ни на приеме, ни на завтраке. Соседи по корпусу – жила она, кстати, во втором корпусе, в твоем! – видели и слышали, как она входила к себе, запирала дверь, плескалась в ванной… А наутро ее в комнате не оказалось. Постель была застелена, все вещи на месте. Дверь заперта изнутри, но окно открыто…

Естественно, ее долго искали. Прочесали весь лес, вызвали водолазов и обшарили дно озера. Не нашли. Объявили в розыск. Не нашли. А на озере с тех пор стали происходить очень странные вещи… – Северина замолчала и уставилась на Марину своими льдисто-голубыми глазами. – Хочешь узнать о них?

– Конечно, – прошептала Марина. Паучок пробегал вверх-вниз по позвоночнику, и лапки его были колючими и ледяными.

– Ты уверена? – усмехнулась писательница. – В конце концов, тебе здесь еще три недели жить… Рядом с этим озером.

– Рассказывайте уже, – слабо улыбнулась Марина.

– Ну хорошо. Вот тебе один пример. Под утро на озере бывает густой туман. Такой густой, что, если ты выйдешь на берег часов в пять, то скорее всего дорогу назад не отыщешь, забредешь в топкое место и утонешь. И тебя не найдут.

– Как такое может быть? Тут ведь ста метров нет до ограды санатория… Если кричать…

– Никто не услышит, – сурово сказала Северина. – Туман поглощает все звуки. Так тут пропала одна парочка. Они познакомились здесь, в санатории, и решили встретить рассвет на берегу. Романтики… Ни его, ни ее больше никто не видел. Это было девять лет назад. Потом – восемь лет назад – один Фома неверующий, наслушавшись историй об этом месте, полез доказывать, что это всё байки и дремучие суеверия. И, естественно, тоже пропал. При мне таких случаев не было. Но вот четыре года назад, как раз когда я ездила в Турцию вместо этой желудочной глуши, здесь пропала медсестра. Говорят, она влюбилась в постояльца, как-то раз поговорила с ним и в растрепанных чувствах пошла проветриться на озеро. И не рассчитала время – угодила в туман…

– «Зов туманов»? – помертвевшими губами выговорила Марина.

– Именно, – горько усмехнулась Северина. – Вот почему я здесь. Тайна не раскрыта. Книга написана, но загадка не решена. И я буду приезжать сюда до тех пор, пока…

– Пока не раскроете тайну?

– …Или пока туманы не позовут и меня, – кивнула Северина. Глаза ее вспыхнули холодными искорками.

Марина замерла, уставившись в стол. Пару минут за столом царило молчание. Марина первой неохотно, нерешительно нарушила его:

– Я была там сегодня.

– На озере? – встрепенулась Северина, взгляд ее льдистых глаз обжег собеседницу, как две капли жидкого азота.

– Да, – прошептала Марина, отводя глаза, – и так странно, конечно… Отошла на пару шагов от берега и попала в такие дебри… Еле выбралась. Если бы не…

– Если бы не что? – Северина явно встревожилась.

– Там был вот этот мужчина, – Марина незаметно указала взглядом на дальний столик, за которым сидел «военный-пожарный» и читал книгу, меланхолично прихлебывая чай. – Я увидела его рубашку сквозь листву и пошла за ним. И вышла на берег.

– О, – Северина быстро оглянулась и снова повернулась к Марине, – он часто туда ходит. И мне очень, очень интересно, – она явственно поежилась, – почему его туманы не забирают…

– Вы его знаете?

– Да, знаю. Насколько его вообще возможно узнать. Он ведь приезжает сюда каждый год уже семь лет. Из четырех раз, что я была здесь, я пересекалась с ним трижды. И даже на третий раз, когда мы уже достаточно намозолили друг другу глаза, он ни словом и ни жестом не дал понять, что узнал меня! Он ни с кем не общается, всегда сидит один, гуляет один, не принимает приглашений от других пациентов поиграть в шахматы… Только книги, одинокие посиделки за чаем в столовой… И озеро. Постоянно – озеро. Я подозревала, что он кого-то потерял здесь. Но оказалось… – Северина вдруг замолчала, уставившись куда-то вдаль, в густеющие, звенящие комарами сумерки.

– Что – оказалось? – нетерпеливо спросила Марина.

– Его потеря не связана с этим озером, – медленно проговорила Северина после заметной паузы. – Но такое ощущение, что найти потерянное он стремится на его берегах.

Паучок на позвоночнике Марины съежился, словно от порыва ледяного ветра.

– Что за потеря?..

– У него умерла жена. Семь лет назад. От лейкемии. С тех пор он стал постоянным пациентом гастроэнтерологов.

Утренний прием Марина не проспала – накануне усталость после переезда и обилие новых впечатлений убаюкали ее с планшетом в руке, так что «Зов туманов» остался недочитанным. Прибежав на завтрак, она не увидела Северину ни на веранде, ни в помещении столовой, со смешанным чувством облегчения и разочарования устроилась в углу веранды, включила планшет и приготовилась поглощать безвкусный завтрак, приправляя его захватывающим и очень вкусным чтением.

Когда на столе возник поднос с традиционной утренней кашей, Марина не без труда оторвала взгляд от текста на экране, с улыбкой поблагодарила работницу столовой Веру, разносившую завтраки, и, пользуясь случаем, оглядела веранду. Северина так и не появилась, говорливая стайка разновозрастных дам заканчивала завтрак и собирала пустую посуду. И, как и в прошлый раз, в противоположном – самом дальнем от столика Марины – углу светло-желтым пятном на фоне мореного дерева стены выделялась рубашка таинственного незнакомца. Он, как и накануне, неторопливо прихлебывал чай и размеренно переворачивал страницы книги. Марина отметила, что читает он, судя по всему, быстро – быстрее, чем она сама.

Любопытный паучок робко переступил лапками, пытаясь заглянуть в голову незнакомца через страницы лежащей перед ним книги. Почему Ле Гуин? Почему фэнтези? Такой брутальный вид, такая трагичная история… Что ты за человек, нелюдимый таинственный блондин-вдовец неопределенного возраста?..

Задумавшись, Марина непроизвольно замерла, уставившись на склоненную голову незнакомца, на торчащий на макушке непокорный хохолок светлых волос… а мужчина вдруг резко поднял голову и встретился с ней глазами. Марина испуганно отвела взгляд, почувствовав, как сердце словно бы ухнуло в колодец с ледяной водой. Серо-стальные глаза просветили ее насквозь – не прочитали ли они в душе чего-то лишнего?.. Смутившись, она уставилась в экран лежащего перед ней планшета, но через пару мгновений, отчаянно ругая себя за любопытство и глупое девчачье поведение, не выдержала и снова стрельнула глазами в сторону незнакомца. По шее и щекам прокатилась горячая волна: он по-прежнему пристально смотрел на нее… и слегка улыбался?..

Марина торопливо допила чай и чуть ли не бегом покинула веранду.

***

До обеда пришлось побегать по разным процедурам и врачам, что не слишком огорчило Марину, так как погода испортилась, налетал порывистый ветер, поднимая в воздух и закруживая маленькими смерчиками песок и травинки. Небо хмурилось, время от времени брызгаясь несильным, но противным дождиком, не столько прибивающим, сколько поднимающим пыль.

За обедом Марина предпочла укрыться в помещении столовой, потому что на улице беспокойный ветер норовил закинуть в тарелку горсть мусора и песчинок. Войдя в полутемный зал, она сразу же увидела в углу синее сияние шевелюры знаменитой писательницы. Та приветливо махнула ей рукой и сдвинула свои тарелочки, освобождая место на столике.

– Добрый день, – сказала Марина, усаживаясь. – Не видела вас утром.

– А, я же завтра уезжаю, – махнула рукой Северина, – с утра сдавала анализы, без анализов Петр Петрович не выпускает, всё ему нашей кровушки мало, – она хмыкнула.

– Завтра? Уже?.. – Марина сама не ожидала, что это известие до такой степени расстроит ее.

– Да, я ведь здесь уже три недели, – кивнула Северина, – пора и честь знать! Иногда я остаюсь и на месяц, но сейчас мне некогда. Скоро презентация новой книги. Кстати, вот, – она вытащила из кармана картонный прямоугольничек и протянула Марине, – возьми мою визитку, если что – пиши на емэйл или в соцсети. Не обещаю, что обязательно сразу отвечу, да и тебе, может, мои контакты ни к черту не сдались, но все же… приятно иметь возможность связаться с человеком, даже если не предполагаешь ею воспользоваться. И ты мне дай свой номер, – она достала телефон, включила и вопросительно уставилась на Марину. Та продиктовала цифры и с любопытством уставилась на визитку писательницы: серебристо-белые буквы на черном фоне, готический шрифт, адрес электронной почты, сайт, страницы в соцсетях…

– Я ужасно рада, что познакомилась с вами, – вырвалось у Марины.

– Очень приятно, – отозвалась Северина. – Читай, если нравится. И… не воспринимай всерьез. Ничего не воспринимай всерьез – кроме «Зова туманов», – она неожиданно жестким взглядом впилась в Маринины зрачки. Марина непроизвольно откинулась назад, словно пытаясь вырваться из пут стальной проволоки этого взгляда. По позвоночнику пробежал холодок, не имеющий ничего общего с возней любопытного паучка.

После обеда погода наладилась, и Марина решила прогуляться по окрестностям. Торжественно пообещав себе больше не лезть ни в какие непролазные дебри, она переоделась в походную одежду и снова спустилась к озеру – не без опаски, в глубине души посмеиваясь над своими страхами, но все же не имея сил полностью выкинуть их из головы.

Осторожно идя по тропинке вдоль кромки воды, Марина добралась до места, где берег начинал понижаться, становиться сырым и далее – топким. Присев на камень у подножия невысокой ивы, она обхватила колени руками и задумчиво уставилась на неподвижную гладь озера. Вода с отражающимися в ней деревьями казалась густой, как масло, и непрозрачно-зеленой, темная глубина завораживала, звала к себе, стремилась затянуть в таинственное, мрачное подводное царство…

– Ну что, напугала вас Северина своими историями? – послышался рядом насмешливый голос. Замечтавшаяся Марина от неожиданности едва не свалилась с камня.

– О, вижу – действительно напугала, – улыбнулся незнакомец из столовой, усаживаясь на землю рядом с Марининым камнем. – Вы позволите?.. Понимаю по реакции на мое внезапное появление, что без историй о таинственных исчезновениях дело не обошлось. И обо мне самом, странном угрюмом вдовце, ищущем на берегу рокового озера следы своей потерянной любви… – мужчина с улыбкой искоса глянул на Марину. Та смотрела на него с откровенным изумлением.

– Откуда вы знаете?..

– Я давно знаком с Севериной, – мужчина развел руками, – и достаточно хорошо ее знаю. Она ездит сюда как только может часто, хитростью и чуть ли не шантажом вымогает у своего гастроэнтеролога направления, а потом рассказывает всем, кто попадется под руку, страшные легенды об этом озере – гениальный маркетинговый ход, вам не кажется? И меня, так кстати подвернувшегося под руку, тоже беззастенчиво использует как инструмент продвижения своих книг. Я-то не возражаю, с меня не убудет… Но вас мне почему-то стало немного жаль. Вы ведь попались на ее удочку, я так понимаю?

Марина вдруг почувствовала неожиданный укол обиды и легкого раздражения. Ну вот зачем он так некстати влез со своими рациональными рассуждениями и оборвал паутинки ее любопытному паучку?..

– Да, попалась, – сухо проговорила она. – И предпочла бы, если вы не возражаете, еще немного потрепыхаться на крючке.

– О, прошу прощения, – мужчина примирительно поднял руки вверх, – я не хотел вмешиваться, не хотел врываться в ваш мир. Если уж вам так в нем понравилось… Простите ради бога, я не хотел… – судя по голосу, он искренне раскаивался в своем разоблачительном высказывании. Поднявшись с земли, он слегка поклонился и собрался уходить.

– Да ладно, чего уж там, – улыбнулась Марина. Ей почему-то теперь стало жаль уже его – невольного разрушителя сладкого и жуткого наваждения. – Я вас прощаю. Хотя именно вы-то должны были меня понять, я же видела, что вы читаете за едой…

– О да, – мужчина с облегчением улыбнулся и снова опустился на землю рядом с Мариной, – я люблю подобные книги. Истории волшебные и научно-фантастические, жуткие и добрые, логичные и безумные… Всех видов и сортов. Они помогают мне не захлебнуться в океане реальности.

– Вот и мне так же. Единственное, что остается человеку, которого ничего в реальности не радует… – Марина замолчала.

– Так-таки ничего? Работа, друзья, семья?

– Друзья – пожалуй. Но с работой и семьей времени на них практически не остается. Да и семья… Не знаю, что вы подразумевали под этим словом, но вся моя семья – это мама, – Марина произнесла это и сразу же пожалела о своей откровенности, уловив мимолетный взгляд, искоса, украдкой брошенный на нее. Еще чего не хватало…

– Насколько я понимаю, Северина рассказала вам о… моей семейной истории? – мужчина задал этот вопрос ровным и спокойным тоном, но Марина все же уловила в интонации крохотную трещинку, срыв, ноющую воспаленную царапину.

– Да, – вздохнула она, стараясь голосом выразить сочувствие. – Только в самых общих чертах, но все же…

– Вышло так, что теперь я предпочитаю общество книг обществу людей, – таким же ровным голосом произнес мужчина. – И сюда, в пансионат, я каждый год приезжаю именно поэтому – более безлюдного места с необходимым уровнем комфорта мне еще не попадалось. И поэтому я ни с кем здесь не общаюсь, и поэтому Северина так обижена на меня – я не хочу ни с кем делиться своим покоем и одиночеством.

– Так зачем вы тогда подошли сейчас ко мне?.. – удивилась Марина.

– Сам не знаю, – просто ответил мужчина, внимательно глянув на нее своими пронзительными глазами цвета грозовых туч.

Марина не нашлась, что на это ответить. Молчание тянулось и тянулось, как тени деревьев по поверхности воды на закате. Тишина, как клочья липкого тумана, забивала легкие, мешая дышать, заставляя сердце биться тяжело и учащенно.

– Как вас зовут? – наконец через силу выговорила она, не выдержав схватки с глухим давящим безмолвием.

– О, простите, – мужчина повернулся к ней, с полупоклоном прижав руку к груди, – как невежливо получилось. Ярослав, – он еще раз поклонился, – но я прошу вас называть меня Яр. Терпеть не могу длинные имена.

– А меня зовут Марина. Ну, если хотите, можете сократить, как вам удобно.

– Благодарю за доверие, – Яр со странным выражением лица коротко глянул на нее и снова отвернулся к воде, – тогда я буду называть вас Рин. Если вы не возражаете.

– Рин, – изумленно повторила Марина, словно пробуя новое имя на вкус. – А что, мне нравится. Спасибо. Принимается.

– Я очень рад, – улыбнулся Яр. – Рад знакомству – и тому, что вам понравился мой вариант сокращения вашего имени. А теперь я вынужден вас покинуть. У меня в четыре часа процедура. Вы остаетесь? – он легко поднялся на ноги и выжидающе уставился на Марину.

– Да, пожалуй, посижу здесь еще. Я сегодня совершенно свободна.

– Увидимся, – Яр снова церемонно поклонился и быстро ушел по направлению к воротам пансионата.

Марина покосилась ему вслед. Ну и дела. Северина – мистификатор. Яр… Рин… Что-то тут не то…

Она сидела на камне, подтянув колени к груди и обхватив их руками, глядя на воду и размышляя. От озера пахло свежестью, с луга – нагретыми на солнце цветами и травами.

Вечерело. Стало прохладнее, прозрачный воздух пожелтел и зазвенел комариными песнями. Над озером начала образовываться легкая дымка, растеклась по поверхности воды, потянулась невесомыми, неосязаемыми щупальцами к сидящей на камне Марине. Вместе с озерной свежестью к ногам подполз и холодок иррационального, первобытного детского страха, обвился вокруг, скользнул под одежду и мурашками взбежал по спине к затылку, шевельнул волосы… Поежившись, Марина поднялась с камня и торопливо зашагала к пансионату. Не сегодня, озеро, не сейчас…

Ужин в компании книги. Тихий закат над озером, волны тумана, зарождающиеся у кромки леса и молочной пенкой растекающиеся по водной глади. Вечер в комнате, темнота, бессонница, размышления, запах влажной листвы и тумана из открытого окна. В корпусе Марина с сегодняшнего дня осталась единственной постоялицей, и настолько полное и безоговорочное одиночество будоражило кровь, заставляя с замиранием сердца вслушиваться в ночные звуки, гадая, кто или что их издает и – что уж греха таить! – немножечко мечтая…

Глубокий, но беспокойный сон. Что-то снилось? Туман… Озеро… Переплетение ветвей. Или… кто-то?.. Кто здесь?

«Марина, Марина… Что у тебя в голове?.. Что у тебя… на сердце?»

Озеро, не тронь меня…

Выйдя утром из номера, Марина прикрыла за собой дверь, повернулась – и замерла на месте, изумленно вздохнув: напротив ее двери на зеленом вытертом ковре стояла импровизированная ваза, сделанная из какого-то сосуда (предположительно литровой банки), обернутого берестой и обвязанного гибкими березовыми веточками. В березовой вазе стоял букет полевых цветов: ромашки, колокольчики, кукушкины слезки, люпин, лютики… и множество других, названия которых Марина не знала. Ошеломленно наклонившись и подняв букет с пола, она вдохнула аромат цветов, смешанный с запахом озерного тумана… и только тогда заметила торчащую между соцветиями свернутую в трубочку бумажку. Развернув ее, она прочитала: «Прошу прощения за ваш нарушенный покой». Твердый, угловатый почерк, почти без наклона. Ну и характер у вас, Яр…

Придя в столовую на завтрак, она сразу же подошла к столику Яра и с улыбкой уставилась на него, сложив руки на груди. Яр отложил книгу и слегка привстал на стуле.

– Доброе утро! – его стальные глаза засветились неожиданным теплом.

– Это было совершенно необязательно, – выпалила Марина, чувствуя, что под этим взглядом сердце начинает часто-часто колотиться где-то в горле. О черт, кажется, этот учащенный пульс можно увидеть невооруженным глазом – по бьющейся на шее жилке…

– Естественно, делать это было необязательно, – улыбнулся Яр, и от теплой иронии в его голосе у Марины защекотало в груди, где-то за ключицами, – но просто почему-то очень захотелось. Прошу, садитесь, составьте мне компанию, если вы не против, – он отодвинул от стола второй стул и сделал приглашающий жест рукой.

Марина уселась на стул и торопливо спрятала под стол слегка дрожащие руки.

«Да что со мной вообще творится?..»

Вера, которая принесла Марине и Яру подносы с завтраком, недоуменно покосилась на Яра и, как показалось Марине, слегка неодобрительно – на нее. Нет, отчего же неодобрительно?.. Это уже мнительность. Паранойя. Надо взять себя в руки и вспомнить навыки коммуникации. Марина усилием воли расслабилась, уняла дрожь в руках и взялась за ложку.

– Здесь принято угадывать предысторию попадания в гастроэнтерологический санаторий, – заметил Яр, с каменным лицом пробуя пресную кашу. – Вы не похожи на человека, злоупотребляющего острым, жареным или алкоголем. Кроме того, вы не похожи на человека, который стремился похудеть и довел себя до анорексии. А в прочих случаях причина, как правило, одна – нервы. Работа или личная жизнь. В вашем случае я сделаю ставку на второе, – и он быстро глянул на Марину, следя за ее реакцией.

– И ошибетесь, – с милой улыбкой парировала Марина. – Работа, всё она, родимая. В сфере личной жизни у меня тишь да благодать.

– Да-а? – с сомнением протянул Яр. – Ну что ж, не хотите рассказывать, и я вас прекрасно понимаю. Первому попавшемуся…

– Да не в этом дело, – с досадой отмахнулась Марина. – Нет в моей личной жизни никаких тайн. Просто потому, что никакой личной жизни у меня давно уже и нет. Вообще никакой.

– Так в этом и проблема, возможно?..

– Возможно, – вздохнула Марина. – Но всё это настолько неоднозначно… А-а, давайте не будем о грустном. Меня психолог десять сеансов убеждала, что причина моего гастрита кроется в отсутствии полноценной личной жизни. А мне как-то смешно было это слушать, – она уже жалела о том, что подсела к Яру за столик. Демонстративно пододвинув к себе тарелку с кашей, она взяла ложку и спряталась за стаканом с компотом, как за щитом.

– Хорошо, не буду вас смущать, – примирительно улыбнулся Яр, – давайте лучше я расскажу вам о своем диагнозе. Да, когда в моей личной жизни случилась катастрофа, у меня полетели к чертям все внутренности. Уже семь лет прошло, а мне до сих пор аукается… – он еле слышно вздохнул и тоже взял стакан.

– У вас нет детей? – тихо спросила Марина.

– Нет. И, честно говоря… Теперь я даже не знаю, жалею я об этом или рад. Если бы были… им ведь было бы так же плохо, как и мне, и даже хуже. А раз нет… От нее у меня ничего не осталось, кроме воспоминаний, которые постепенно стираются. М-да… Не самая подходящая тема для разговора за завтраком, – он опустил глаза, помешал в тарелке кашу, потом снова поднял взгляд и как-то беспомощно глянул на Марину.

– Да, давайте сменим тему, – решительно сказала Марина, – за окном солнышко светит, прекрасная погода, не будем омрачать начало отличного дня. Расскажите лучше о себе что-нибудь нейтральное. Кем вы работаете? Я – менеджер по продажам. Вот от этого у меня и гастрит, – она с улыбой развела руками. – Противная работенка…

– Я – преподаватель, – отозвался Яр. Марина удивленно воззрилась на него – она уже как-то свыклась с мыслью о том, что ее новый знакомый – военный или пожарный.

– А что преподаете?

Ответ огорошил ее еще сильнее.

– Философию. Кандидат философских наук, доцент.

– Ничего себе!

– А вы что продаете?

– Всякую ерунду!

Они неожиданно дружно рассмеялись.

Следующее утро началось с нового букета цветов, на сей раз – влажных хрупких незабудок в обернутом берестой пластиковом стаканчике. За завтраком Яра в столовой не обнаружилось, зато рядом с тарелкой каши на Маринином подносе стоял такой же пластиковый стаканчик с ягодами – разрешенными диетой! И где он их только раздобыл?.. Марина ела кашу с кисловато-сладким привкусом лета и мечтательно улыбалась…

Перед обедом, после окончания процедур, Марина решила потратить оставшиеся сорок минут на настоящий летний отдых. Переодевшись в купальник и живописно задрапировавшись в красивое бирюзовое парео, она взяла плед и направилась на берег озера. Расстелив плед на полоске песка у кромки воды, она скинула парео и босоножки, ступила в воду и замерла в шаге у берега. Гладкая поверхность воды заволновалась, круги побежали к центру озера, отражения деревьев закачались, исказились, растянулись…

Дно было ровным, песчаным, чистым, вода – прозрачной, приятно прохладной. Марина зашла в озеро по пояс, осторожно, без всплеска опустилась в воду и поплыла, стараясь производить как можно меньше шума и волнения. Плывя, она невольно вслушивалась в звуки, доносящиеся с берегов. Где-то здесь бродят неприкаянные души пропавших людей… Что бы там ни говорил Яр о рекламных мистификациях Северины, люди-то здесь и в самом деле терялись…

Опомнилась Марина только на середине озера. Остановившись, она крутнулась в воде и огляделась по сторонам. Озеро было тихим, безмолвным, от деревьев на берегу к его центру – и к Марине – протянулись длинные неподвижные тени. Неожиданно с дальнего берега повеяло холодом. Марина торопливо поплыла назад, тени заскользили за ней по поверхности воды, стараясь догнать, задеть, коснуться своими неосязаемыми щупальцами… Ну, Северина, ну спасибо вам за незабываемые впечатления!..

Марина, дрожа под неожиданно налетевшим ветерком, выбралась из воды и уселась на плед, запоздало сообразив, что не захватила полотенце. Солнце и ветер быстро высушивали кожу, и через пару минут согревшаяся Марина с блаженным стоном вытянулась на пледе, подставив лицо и тело горячим лучам. Солнце слепило даже через закрытые веки, и она лениво подняла руку, чтобы заслонить глаза. Вдруг на лицо ее набежала тень. Марина испуганно приподнялась, приложив ладонь козырьком ко лбу, и огляделась. Рядом с ней, заслоняя солнце могучим торсом, стоял Яр в плавках и босиком и внимательно смотрел на нее. Внезапно остро ощутив свою почти полную наготу, Марина, моргая от яркого света, нащупала и потянула на себя лежащее рядом парео. В лице Яра что-то дрогнуло, он отступил назад – и вдруг, разбежавшись, одним прыжком практически без всплеска оказался едва ли не на середине озера и поплыл, сильными равномерными гребками рассекая гладкую, как масло, поверхность воды. Марина невольно залюбовалась его четкими и сильными движениями, одновременно инстинктивно натягивая на себя край парео. Она до сих пор кожей ощущала скольжение тени Яра по своему лицу.

Кутаясь в тонкую бирюзовую ткань, Марина наблюдала, как Яр пересекает озеро по диагонали от нее – к самому дальнему берегу. Вот он остановился, видимо, достав до дна, и обернулся. Марина не могла видеть его лица на таком расстоянии, но почему-то отчетливо ощутила на себе взгляд… Торопливо поднявшись на ноги, подхватив босоножки и плед, она босиком кинулась к воротам пансионата.

Стоя под тропическим душем в своем номере, она, закрыв глаза, медленно поворачивалась на месте, ощущая, как жесткие струи горячей воды хлещут по лицу, плечам, щекочущими ручейками сбегают по груди и спине, и все сильнее откручивала краны, словно пытаясь смыть с кожи ощущения прохладной озерной воды, горячих солнечных лучей и внимательного взгляда.

Теперь ей отчаянно захотелось опоздать на обед. С ней происходило что-то, чего не должно было происходить… Она не была уверена, что вообще сможет поесть, проглотить хотя бы кусочек в присутствии Яра, под его взглядом. А если он снова пригласит ее за свой столик или сам подсядет к ней…

Завернувшись в большое мягкое полотенце, Марина расхаживала по номеру взад-вперед, обхватив себя руками. Сердце колотилось, во рту пересохло.

«Да что же это такое? – я перегрелась под душем, что ли?..»

Неумолимо приближалось время обеда. Вздыхая, Марина вывалила на пол из шкафа весь свой скудный гардероб и выбрала самый, на ее взгляд, «антикокетливый» наряд: вытертые бледно-серые джинсы-клеш и серо-черную клетчатую рубашку. Одевшись, долго смотрела на себя в зеркало, потом, выругавшись, стянула рубашку через голову и швырнула в угол. Это уж чересчур… Сойдет и что-то менее воинственное. Вот эта темно-зеленая футболка. И серебряная цепочка с малахитом… Так. Нет. Украшение?.. Не надо, а то еще подумает… Черт, да что за бред в голову лезет?!

Марина решительно затолкала одежду в шкаф одним бесформенным комом и выскочила из номера, с треском захлопнув за собой дверь.

Яра в столовой не оказалось. Марина, заняв угловой столик, еле дождалась, пока ей принесут обед, и начала торопливо его поглощать, забыв про рекомендации тщательно пережевывать пищу. Спешка не помогла: Яр появился в дверях минут через пять и, заметив ее, сразу же прошел к ее столику и без приглашения уселся напротив. Пока он пересекал зал, Марина медленно выдохнула сквозь сжатые зубы. Ну что ж… Деваться-то некуда.

– Вы отлично плаваете, – сказала она с милой улыбкой.

– Спасибо, – отозвался Яр. – Вы тоже.

– Вы… видели, как я плаваю? Вы же позже подошли…

– Я гулял по берегу. Как обычно.

– Понятно… – Марина опустила глаза. Еще не хватало покраснеть…

– У вас вообще спортивная фигура, – заметил Яр. – Занимаетесь плаванием – или еще каким-то спортом?

– Нет… И близко нет. Максимум – много пешей ходьбы. Люблю пеший туризм.

– Это очень заметно – кто, кроме заядлого туриста или законченного мизантропа, поедет в отпуск в такую глушь?

…Ну почему у него такая улыбка? Смотришь – тянет покраснеть, не смотришь – все равно ощущаешь…

– В данном случае – и то, и другое, – Марина несмело подняла взгляд. – А вы вот – точно спортсмен. Я, когда в первый раз вас увидела, решила, что вы военный или пожарный. Уж никак не философ, – она с улыбкой развела руками.

– Просто поддерживаю форму. Занимаюсь с железом. Много сидячей работы бывает, не хочется обзавестись вдобавок к гастриту еще и хондрозом.

– У вас прекрасная фигура, – Марина наконец совладала с собой и прямо взглянула Яру в лицо. – Приятно посмотреть.

– Спасибо, – отвел взгляд, губы слегка дрогнули. О, неужели удалось его смутить?..

Пряча торжествующую улыбку, Марина принялась доедать свой суп. В это время Яру принесли поднос с тарелками и стаканом.

– Приятного аппетита, – сказала Марина, собирая свои тарелочки, – а я, пожалуй, пойду. У меня еще процедуры… И да, большое вам спасибо за то, что сделали мой сегодняшний завтрак намного приятнее.

– На здоровье, – улыбнулся Яр. – Кстати… Если хотите, я покажу, где здесь растут эти ягоды.

Марина, которая уже привстала с места, собираясь уходить, снова опустилась на стул.

– Хочу, конечно, – вырвалось у нее.

– Тогда давайте, если погода не испортится, встретимся после процедур – часа в четыре, если вы не против. Погуляем часик до полдника, тут недалеко.

– Хорошо, – Марина улыбнулась, чувствуя одновременно и щекочущее тепло в груди, и – внезапно и непонятно – холодок иррационального страха.

– И, может… – Яр чуть наклонил голову, глянув на Марину немного искоса, – перейдем на «ты»?

– Не возражаю, – Марина кивнула. Голос, взгляд и даже звук дыхания Яра обволакивали ее, как липкий озерный туман, лишали воли, влекли куда-то, куда ей, возможно, и хотелось попасть… да что там лукавить – конечно, хотелось, еще как!.. Но она ведь знала, что цена может оказаться непомерно высокой, что яд этого сладкого наваждения способен очень надолго отравить кровь. Легкий холодок в сердце превратился в пахнущий сыростью, подгнившим деревом и зловещими тайнами сквозняк. Как-то уж очень все легко, складно и красиво. Готический роман на среднерусском озере. Ну, Северина, надеюсь, вам икается сейчас…

– Сразу видно опытного туриста, – Яр одобрительно оглядел Марину с головы до ног. – Собралась как в серьезный поход!

Марина, улыбаясь, поправила лямку рюкзачка на плече.

– Первое правило похода: лучше принести припасы назад, чем остаться в глуши без чего-то жизненно важного. С учетом допустимого веса груза, конечно. А если серьезно – я просто захватила бутылку воды и ветровку. Погода-то здесь непредсказуемая, я даже не ожидала такого от этих мест.

– Кстати, расскажи, где ты побывала, – попросил Яр, жестом указав направление и шагая рядом с Мариной по едва заметной тропинке, поднимающейся от берега озера в обход луга.

Почувствовав себя в своей стихии, Марина забыла о смущении и своих непонятных опасениях и просто говорила, говорила… Обращаясь к самым ярким воспоминаниям о моментах, проведенных наедине с природой, она находила такие красочные фразы и эпитеты, так эмоционально подчеркивала свое впечатление интонациями, что, казалось, сама возвращалась в те прекрасные места, где ей довелось побывать, и увлекала за собой Яра, который, идя по едва намеченной среди разнотравья тропинке, внимательно смотря по сторонам и уточняя направление, все же то и дело поглядывал на Марину, и улыбка озаряла его лицо, будто отражая внутреннее сияние рассказчицы.

Марина рассказывала о таинственном и величественном Горном Алтае, о дышащих древним покоем бесконечных синих «коридорах» и «залах» озера Селигер, о сонной тиши заводей Оки, о завораживающих рассветах в березовых лесах Карелии. Все те заповедные тайны природы, которые наполняли ее душу настоящей жизнью, она словно выпускала из сердца и предлагала Яру на раскрытых ладонях, как хрупкие цветы.

– Теперь я понимаю, – еле слышно проговорил Яр, когда Марина на минуту смолкла, чтобы перевести дух, – понимаю, почему ты оказалась здесь. Это озеро ждало тебя. Ждало такую, как ты…

Марина испуганно покосилась на него. Холодок страха вернулся, развеяв солнечное наваждение. Озеро ждало ее?.. Зачем?

– Вот мы и пришли, – Яр указал на небольшой лесок в сотне шагов перед ними. – Здесь на поляне полно клубники. В самом лесочке есть смородина. Идем, – и он неожиданно взял Марину за руку. Сердце подпрыгнуло к горлу. Высвободиться сразу же она не решилась, но заторопилась к лесочку и, разглядев под ногами резные листья луговой клубники, с радостным возгласом опустилась на колени, и Яр вынужден был отпустить ее.

– Сколько ее здесь! – она обернулась и снизу вверх глянула на Яра. Глаза ее сияли. – И какая крупная! Давно такой не видела!

– А я давно не видел такой радости в глазах женщины при виде дикорастущих ягод, – сказал Яр, безуспешно стараясь сохранять серьезное выражение лица, – да еще и таких, которые надо собирать самой. Обычно такую реакцию видишь на бриллианты, сто одну розу… и чем там еще полагается прокладывать путь к капризному женскому сердцу?

– Ну что ж, бывает и такое, – жуя, пробормотала Марина. – Что стоишь? Присоединяйся! А то я всё съем…

– Не советую, – Яр уже улыбался во весь рот. – Если ты съешь ягоды со всей поляны, тебя увезут на «скорой» в районную больницу. И наша с тобой идиллия на этом закончится.

– Ну ладно, всё не съем, так уж и быть, оставлю на завтра. И кстати, – она ехидно глянула на Яра, – и часто тебе приходится дарить дамам бриллианты и сто одну розу, чтобы завоевать их благосклонность? Откуда такая статистика?

– Не часто, – Яр опустился на землю и сорвал веточку с ягодами, – я просто в кино видел. И знакомые рассказывали.

– Так я тебе и поверила! – Марина кинула в Яра недозрелой ягодой. Тот ловко отбил ее ладонью и, прицелившись, бросил свою веточку в растрепавшуюся шевелюру Марины. Глаза его странно блеснули, и Марина, вдруг испугавшись чего-то, быстро поднялась на ноги и зашагала к леску, до которого оставалось шагов пятнадцать.

– Пойду, поищу смородину! – на ходу пояснила она и, только дойдя до опушки, быстро оглянулась: Яр по-прежнему сидел в траве и со странным выражением лица смотрел ей вслед.

***

Воздух на закате прозрачен, неподвижен, но почему-то кажется оранжевым, плотным и текучим. Даже комары будто бы вязнут в нем, как в меду, надсадно пищат, не в силах подняться на отяжелевших крылышках и влететь в форточку…

Заходящее солнце, налитое, как спелое красное яблоко, последними малиновыми лучами заглядывало в окно. Марина оставила тоненькую незаметную щелочку между плотными шторами – зачем? Остывающий огненный шар скрылся за резной кромкой вершин темного строя деревьев, и почудилось, что разом стало холоднее, хотя температура в комнате никак не могла поменяться так быстро. Марина немного раздвинула шторы и выглянула наружу. Над озером начала образовываться невесомая дымка. Туман, настает твое время…

«Ты ждешь меня? Нет, нет, я еще не готова…»

Поплотнее закрыть шторы. Горячий душ. Горячий травяной чай. Эх, шоколадку бы… Нельзя. А так хочется… А если очень хочется, то… Но все равно – Марина тяжело вздохнула – взять ее негде. Не привезла с собой, а здесь, в глуши, шоколада не достанешь.

Быстро темнело. Марина не зажигала свет, сидела, поджав ноги, на кровати, закутавшись в плед, и вслушивалась в звуки за деревянными стенами. Штиль… Ни один листик не шелохнется. В отдалении изредка печально вскрикивает ночная птица. На озере что-то время от времени тихонько булькает – наверно, рыба прыгает за насекомыми. И больше ни звука, кроме собственного чуть учащенного дыхания. Ни шороха, ни скрипа рассохшихся досок… под чьими-то шагами…

Марина решительно отбросила плед и схватила планшет. Тайны, прекрасные, зловещие и притягательные. Спасите, заберите к себе…

Она читала до рассвета. «Сломанное перо» и еще пара книг… И, конечно, «Зов туманов». Разгадка тайны исчезновения людей на озере, предложенная Севериной, оставляла странное, двойственное впечатление: вроде бы всё объяснено, раскрыто… Но развязка истории при внимательном прочтении выглядела скомканной, неправдоподобной… и оставляла навязчивый привкус нарочитой недосказанности, будто бы автор так и задумал – чтобы читатель ему не поверил.

Марина отложила планшет и уставилась в темноту. Как хитро… Предложить читателю разгадку, но зародить сомнения в том, что она верна. Отправить искать подводные камни… Качество книги не оставляло сомнений в том, что концовка «скомкана» автором преднамеренно. Марина в своей жизни прочитала достаточно много книг – и классических детективов в том числе, чтобы считать себя вправе давать «Зову туманов» такую высокую оценку. Значит, все же двойное дно…

В книге имелся и персонаж, прообразом которого, без сомнения, был Яр. И то, какую роль Северина Штерн отвела своему случайному знакомому в этой жутковатой и завораживающей истории, с одной стороны, выдавало ее однозначно теплые чувства к прототипу… а с другой – так и кричало о том, что она не питает к этому самому прототипу ни малейшего доверия.

Любопытный паучок, поджав лапки, как от холода, заворачивался в серебристое покрывало собственной паутины.

И слова Яра о том, что Северина использует его в качестве вспомогательного средства для рекламы собственных книг, в этом контексте выглядели как… неуклюжая попытка отвести от себя подозрения?..

Куда ты ходишь, Яр? Что ты ищешь в туманах и на топких берегах?

Марина, закутавшись в плед, босиком вышла на веранду корпуса. Туман подполз к самым воротам пансионата, волнами перекатывался по земле, просачивался между досками забора. Деревья на берегах озера, казалось, росли из облака. Небо на востоке розовело, звезды бледнели, трава у ног казалась седой от росы. Марина шагнула с веранды на ступени крыльца… и замерла, резко вздохнув и судорожно вцепившись в перила: на склоненной к земле, отяжелевшей от росы траве отчетливо виднелся темный след, который вел откуда-то от главного корпуса пансионата к ее окну… и от окна – по направлению к берегу озера.

Поспать хотя бы пару часов… Как ни странно, поднявшись в обычное время к завтраку, Марина почувствовала себя отдохнувшей. И это несмотря на то, что за два часа сна она, казалось, увидела сновидений больше, чем обычно за неделю. Вспоминались сны с трудом и с каким-то странным чувством – смесью леденящего ужаса, детского восторга и… смущения, сердечного трепета, сладкой тоски?..

Собравшись выйти из комнаты, Марина мгновение помедлила, положив руку на резную дверную ручку: увидит ли она очередной подарок на темно-зеленом фоне ковра в полумраке коридора? Медленно приоткрыла еле слышно скрипнувшую дверь… и всплеснула руками: у противоположной стены узкого коридора стояла деревянная фигурка то ли лошади, то ли собаки, на спинке которой лежала маленькая шоколадка «Аленка».

Сунув шоколадку в карман, Марина схватила фигурку и поднесла к глазам. Это оказалась очищенная от коры причудливо изогнутая веточка, напоминающая бегущую лошадь с развевающимся по ветру хвостом. Голове лошади несколькими точными движениями острого ножа была придана более четкая форма.

Марина провела пальцем по спинке лошади. Судя по всему, ветка достаточно долго пролежала в воде. Серое пористое дерево было все еще влажным. Плавник с дальнего берега, где лес подступал к самой кромке воды… Так вот зачем Яр ходил ночью на озеро! Это ведь были его следы?.. Но почему не днем? Ночью ведь страшно… Или же – именно для него ночью в туманах нет ничего опасного?

И откуда он, черт возьми, узнал, что вчера вечером Марина так отчаянно мечтала о шоколадке?..

В столовой Марина сразу же решительно направилась к столику, за которым сидел Яр и, как обычно, в ожидании завтрака читал книгу.

– Доброе утро. Спасибо за подарок. Мне очень понравилась лошадка.

– Приятно слышать, – Яр с улыбкой приветственно кивнул и отложил книгу. Марина глянула на обложку – сегодня это была «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл». – Присядешь?

Марина неслышно обреченно вздохнула и уселась на стул.

– Мне сегодня не спалось, – продолжил Яр. – Пошел прогуляться и на озере наткнулся на эту забавную веточку. Причем наткнулся в буквальном смысле. Ногу поцарапал… В тумане-то.

– Как ты не боишься ходить по ночам на озеро?..

– Опять Северина, – иронично улыбнулся Яр. – Да нет там, на этом озере, ничего мистического и страшного. Просто надо знать безопасные тропинки. А я их знаю прекрасно. За семь лет изучил так, что не то что в тумане – с завязанными глазами пройду где угодно. Хотел и тебя на прогулку пригласить, даже подошел к твоему корпусу, но постеснялся будить. Если бы у тебя в окне горел свет… Мне кажется, такое приключение пришлось бы тебе по вкусу.

– Еще бы! В следующий раз не стесняйся, а просто постучи в окно.

Вот ведь хитрец. Предупредил все вопросы, дал простые и исчерпывающие ответы. Будто и в самом деле старается отвести от себя подозрения…

А получается наоборот. Яр, плохой ты психолог…

«…А может, это просто у меня паранойя?..»

СЕВЕРИНА!!!

– Предлагаю обойтись пока без экстрима и прогуляться по берегу озера днем, – предложил Яр, отставляя чашку из-под травяного чая. – С двенадцати я совершенно свободен. А ты?

– Да, свободна, – Марина, хотя и ожидала чего-то в таком роде, все же ощутила в груди будоражащий холодок волнения. – Встретимся в двенадцать?

– Да. На берегу. Оденься по-походному.

– Ты говоришь, что на озере нет ничего мистического и страшного. А как же зафиксированные факты исчезновения людей? – Марина шагала рядом с Яром по полузаросшей тропинке, огибающей берег озера, и на ходу пыталась заглянуть ему в лицо, чтобы уловить реакцию на свои расспросы.

– Смотри под ноги, – усмехнулся Яр, ловко подхватывая ее под локоть в момент, когда она споткнулась о спрятавшийся в траве камень и едва не упала, – это я могу себе позволить любоваться закатом, идя по этим дорожкам, потому что знаю их рельеф наизусть. А касательно твоего вопроса… Да, люди действительно исчезали. А что удивительного, если они в сырую погоду забирались в самый центр болота? Теперь их тела никак уже не достать… Трясина ревностно оберегает свои трофеи.

Марина поежилась.

– А зачем ты постоянно ходишь туда? Зачем тебе понадобилось так тщательно изучать окрестности озера?

– А почему бы и нет? – пожал плечами Яр. – Я думаю, ты меня поймешь, если я скажу, что дурная репутация озера только на пользу таким, как я. Я хотел найти одиночество – а где еще можно рассчитывать на такое полное и безоговорочное отсутствие назойливой компании, как не рядом со зловещим, смертельно опасным болотом?

– А если бы ты сам утонул в процессе исследования?..

Яр странно посмотрел на нее.

– А ты думаешь, меня такая перспектива пугала… тогда?

Марина надолго замолчала.

Тропинка постепенно сужалась, будто выцветая на июльском солнце, и наконец исчезла совсем, оставив путников у подножия небольшого пригорка, увенчанного плоским темно-рыжим камнем высотой примерно по колено. Яр забрался на камень и, оглянувшись, махнул Марине. Встав рядом с ним, она огляделась по сторонам. С этого пригорка открывался, пожалуй, самый чудесный вид на озеро: отсюда отчетливо просматривались все изгибы его берега, все сбегающие к воде солнечные полянки, похожие на расстеленные на земле расписные цветастые платки, все склоненные над водой ивы, покачивающие длинными ветками, словно девушки – мокрыми после купания прядями волос.

– Это озеро стало моим домом, – негромко сказал Яр. – Я уходил сюда, будто бы запирался в своей крепости за железными воротами. Прятался здесь от мира. И озеро помогло мне. Веришь или нет – оно живое. У него есть чуткая, звериная – в хорошем, самом правильном смысле этого слова, искренняя в любви и ненависти душа. Звучит как высокопарный бред… Да и ладно. Думай что хочешь.

Марина осторожно коснулась руки Яра.

– Я понимаю, – шепнула она.

– А я тебе верю, – отозвался Яр. – Верю, что понимаешь.

Тишина, нарушаемая только звоном крылышек стрекоз над водой и еле слышным щебетом птиц где-то в черемуховой чаще, мягким невесомым покрывалом окутала двоих людей, стоящих рядом на камне, мягко подтолкнула друг к другу, затуманила, закружила головы…

Марина, с трудом стряхнув наваждение, шагнула с камня вниз.

Яр вел Марину вдоль берега, изредка отходя подальше от воды – огибая топкие места, углубляясь в заросли ивняка и следуя одному ему заметным тропинкам. Марина, стараясь не отстать, уже запыхалась и то и дело отбрасывала со лба слипшиеся от пота пряди волос – дорога даже для нее оказалась тяжеловата. Наконец Яр, отведя в сторону большой пучок ивовых ветвей, выбрался на полянку шагов в пять в поперечнике, поросшую мягкой изумрудно-зеленой травой и полого спускающуюся к самой воде.

– Мое первое убежище, – со странной улыбкой сказал он, обернувшись к Марине, и только сейчас обратил внимание на ее тяжелое дыхание и встрепанный вид. – О, прости, – виновато проговорил он, – я тебя совсем загонял. Сейчас отдохнем. И поверь, – он снова улыбнулся, теперь уже теплой, мечтательной улыбкой, – оно того стоило.

Марина перевела дыхание, откидывая волосы со лба, и наклонилась к воде умыться. Яр отошел к краю полянки и уселся на траву.

– Это было так давно, – задумчиво сказал он, – а когда я оказываюсь здесь, все тогдашние ощущения возвращаются. Я ломился сквозь кусты, не разбирая дороги, весь исцарапался, но не чувствовал боли. А когда выбрался сюда, меня как будто окатило теплой водой. Смыло усталость, тоску эту черную… Тут я снова почувствовал себя живым – хотя бы ненадолго.

– Я хочу спросить тебя… о ней, – негромко сказала Марина, – но не хочу показаться навязчивой и уж тем более не хочу, чтобы ты… Чтобы тебе снова стало больно.

– Прошло семь лет, – с легким вздохом отозвался Яр. – Та боль уже накрепко заперта и запечатана, а ключи, пожалуй – не у меня. Я их выбросил, а кто подобрал… я даже не знаю. Может, они как раз где-то здесь – в этом озере… – он неопределенно махнул рукой в сторону дальнего берега.

– Скажу честно – ты пугаешь меня, – Марина осторожно опустилась на траву рядом с Яром, но не слишком близко – в шаге справа.

– Прекрасно понимаю тебя. Но, Рин, – Яр виновато покосился на нее, – у меня нет выбора. Я объясню тебе, почему. А ты уж сама решай, что тебе делать с этой информацией. У тебя, в отличие от меня, выбор будет.

Марина внутренне подобралась. Речи Яра все больше начинали напоминать бред сумасшедшего. Остается надеяться, что в случае чего она сможет убежать, выбраться отсюда сама…

«Ох, зря надеюсь. Не найду я дорогу…»

– Я расскажу тебе. Это обязательное условие, – Яр повернулся к ней. – Всё в нашей жизни не случайно, в том числе и нежданные находки, и счастье. И, к сожалению, и боль, и потери. Я нашел… человека, который стал моим миром. Она была прекрасной женщиной. Умной, веселой, доброй. Почему-то полюбила меня… Хотя и это тоже было условием.

– Условием чего?..

– Всё по порядку. Мы прожили вместе шесть лет, и я почти поверил в то, что всё это по-настоящему… А потом она просто ушла. Не в смысле – ушла к другому, или к маме, или куда там еще уходят разочаровавшиеся супруги. А просто – ушла. Для меня ее не стало. Для мира ее не стало. А я… Я был не готов, – Яр отвернулся, уставился на кромки деревьев на противоположном берегу и замолчал.

Марина напряженно вслушивалась, но тишину нарушали только комариный звон и тихий плеск волн, легонько поглаживающих торчащие из песка корни прибрежных кустарников.

– Я заболел. И оказался здесь. Я ведь живу очень далеко отсюда. А путевку мне почему-то дали именно в этот захолустный санаторий. От профсоюза выдали, можешь себе представить? У нас в обычный профилакторий при университетской поликлинике обычно путевки не допросишься. А тут и лечение недешевое, и дорогу профсоюз оплатил… Чудо, не иначе, – Яр усмехнулся. – И вот я приехал, не зная, зачем, от чего мне лечиться, зачем вообще вставать по утрам и куда себя девать в течение дня. И тут началось…

– А ты не думал, что это…

– Попытка убежать от реальности или еще что похуже? – перебил Яр. – Думал, конечно. Я ведь философ. И всё привык подвергать сомнению. А потом пришел к выводу, что, во-первых, мне все равно, чем объясняется происходящее, если мне так легче, а во-вторых, определенные доказательства реальности этого происходящего я все же получил, и они оказались для меня достаточными.

– Что за доказательства? И что тут происходило-то?

– Пока я не могу рассказать тебе всё, – Яр виновато покосился на Марину и едва заметно качнул головой, – слишком большая на мне ответственность… Но часть проверки ты уже прошла. Начнем с того, что эту полянку могут видеть далеко не все.

– Как это?

– Сюда не так уж сложно добраться. В сухую погоду тропа хорошо видна и не представляет ни малейшей опасности. Однако ни разу за семь лет я не слышал, чтобы кто-то находил это место. Никого не видел здесь, не видел следов. Люди постоянно бродят по берегам озера, несмотря на предупреждения. В каждом из заездов находится хотя бы один авантюрист, который, наслушавшись местных страшилок, лезет проверять их на себе. И тем не менее эта полянка до сего момента была только моей территорией.

– Но это ведь ты привел меня сюда! Я не сама нашла ее.

– Я это учитываю, – кивнул Яр, – но, если бы тебе не разрешено было увидеть это место, я и сам не смог бы сегодня найти тропинку. Таковы правила Озера.

Марина поежилась. Слово «Озеро» впервые прозвучало так, будто это было имя некоего могущественного существа – хозяина здешних мест, управляющего всеми тропинками, бочажками и трясинами, ведущего желанных гостей в такие вот сокровенные убежища, а нежеланных… По спине пробежал холодок.

– Значит… Озеро признало меня своей? – Марина с невольным трепетом взглянула на неподвижную водную гладь, на которой лежали отражения деревьев, четкие, будто нарисованные темно-зеленой тушью.

– Возможно. Но это еще не окончательная проверка. Что будет предложено дальше – я пока и сам не знаю. Будем ждать.

– А зачем я ему?..

– А вот это вопрос, на который я смогу ответить только тогда, когда Озеро окончательно одобрит твою кандидатуру. До этого момента можешь считать меня ненормальным… или творческой личностью, как позиционирует себя Северина, – Яр усмехнулся.

– А Северину Озеро не признало?

– Нет, да ей это и не нужно. Она создает свои миры сама, населяет своими обитателями и наполняет своими секретами. По сути, она является полновластным демиургом – ты ведь поверила в реальность ее мира, частью которого является это озеро?

– Скажу честно, – Марина поднялась с земли и отошла на пару шагов, – я боюсь тебя. Поскольку здесь я полностью в твоей власти, лучше я проговорю свои страхи вслух, потому что… Либо ты их развеешь, либо они имеют основания. А просто прятать их внутри… Неуютно и холодно.

– Чего ты боишься? – Яр снизу вверх глянул Марине в глаза. – А, понимаю… Маньяк заманивает доверчивую девушку на озеро, а там люди постоянно пропадают, и тел никогда не находят. Идеальное место преступления.

– Верно, – Марина не отвела взгляда, но обхватила себя руками, будто защищаясь.

– Ладно, идем, – Яр решительно поднялся с земли. – Иди вперед. Проверим, прав ли я.

– Как это?..

– Просто иди. Ищи тропу. Смотри внимательно.

Марина растерянно оглянулась на Яра и сделала первый шаг под полог ивовых ветвей. Тропинка обнаружилась сразу. Марина уверенно шла по ней, удивляясь – как она раньше могла ее не видеть?.. Яр молча размеренно шагал следом.

Выйдя к пригорку с рыжим камнем, Марина остановилась перевести дух, оглянулась на Яра – и увидела, что он довольно улыбается.

– Первое испытание пройдено, – сказал он. – Идем в пансионат, скоро полдник. Веди, новая хранительница…

Следующее утро с трудом пробилось в Маринино сознание монотонным шорохом дождя и приглушенным перестуком капель по подоконнику. С трудом стряхнув пелену путаных сновидений и приподняв голову с горячей скомканной подушки, Марина глянула на часы и, охнув, отбросила одеяло и прямо-таки слетела с кровати: оказывается, она проспала и безнадежно опаздывает к завтраку.

Второпях одевшись и умывшись, она схватила с вешалки полиэтиленовый дождевик и выскочила в коридор. Бросив быстрый взгляд на привычное место у стены, она нисколько не удивилась и не огорчилась (ну ладно, почти не огорчилась), не увидев там очередного подарка. Что ж, в такую погоду даже таинственные хранители не хотят лишний раз выбираться из-под крыши…

Прибежав в столовую и извинившись перед Верой, Марина уселась за столик. Естественно, Яра, как и прочих пациентов, там уже не было – время завтрака давно закончилось. Марина механически поглощала пресную кашу, поглядывая то в окно, на серую пелену дождя, явно затяжного, то – с робкой надеждой – на входную дверь. Второпях она не захватила книгу или планшет и теперь скучала за безвкусным завтраком, торопясь поскорее доесть и вернуться к себе в комнату.

Процедуры сегодня начинались с половины двенадцатого, так что времени для того, чтобы почитать, подумать и… помечтать, поскучать? – было предостаточно. Марина открыла очередную книгу Северины Штерн, но красочные описания и лихо закрученный сюжет, с первых страниц затягивающие читателя в водовороты и хитросплетения повествования, так и не смогли полностью захватить ее внимание. Рассеянно листая страницы, Марина нет-нет да и возвращалась мыслями ко вчерашней прогулке, к странному разговору…

«Хранительница»… Звучит как-то книжно, фэнтезийно, высокопарно и наигранно. Хранительница чего?.. Яр больше ни слова не сказал об этом, ничего не пояснил, а она побоялась расспрашивать… Чего она боялась? Услышать что-то, что заставило бы ее усомниться в психическом здоровье нового знакомого? Или же наоборот – убедиться в том, что он не шутит, не мистифицирует ее и просто постепенно готовит к восприятию еще более шокирующих откровений?..

Время тянулось и тянулось. Монотонный шепот дождя убаюкивал, но сны пришли беспокойные, тяжелые, тревожные и многослойные. Яр появлялся в каждом из них – в разных обличьях, в разных ролях; общим было только одно – Марина постоянно искала его, бежала следом, догоняла и просила взять ее с собой… Кем бы он ни являлся в каждом из снов, она понимала, что он нужен ей, что она не может без него обходиться, что если он уйдет, она потеряет всё…

Проснулась Марина в одиннадцать двадцать с тяжелой головой и мокрыми глазами.

В столовую на обед она прибежала заранее, уселась напротив входа и, делая вид, что читает, стала незаметно наблюдать за дверным проемом. Яр появился в зале третьим, до этого дважды при звуке открываемой двери Маринино сердце подпрыгивало в груди и снова падало – будто бы в ледяную воду.

Увидев Марину, Яр приветственно кивнул, но не прошел к ее столику, а уселся в углу спиной к ней, поставил локти на стол и спрятал лицо в ладонях. Марина похолодела. Что-то было явно не так… Торопливо поднявшись, она подошла к столику Яра.

– Можно?..

– Лучше не надо, – устало выдохнул Яр. – Не сейчас, Рин. Я объясню… Но завтра, – он ненадолго отнял ладони от лица, глянул на Марину, и та непроизвольно отпрянула: глаза на серовато-бледном лице лихорадочно блестели из темных провалов, возле уголков губ залегли складки, как от гримасы боли.

– Что случилось?

– Рин, не сейчас, – Яр снова закрыл лицо, но Марина успела увидеть, как он закусил губу. Испуганно отступив, она прошептала:

– Если я могу помочь…

– Спасибо, – голос Яра почти утонул в шуме дождя.

Марина вернулась за свой столик и продолжила делать вид, что читает, но взгляд ее ни на мгновение не отпускал сгорбленную фигуру в углу. Когда принесли поднос с едой, Яр встрепенулся, обернулся к работнице столовой и вежливо поблагодарил ее. Марина с облегчением отметила, что лицо его больше не искажено болью, и наконец смогла заняться своими супом и паровой котлетой.

Яр с видимым трудом доел свою порцию, тяжело поднялся из-за стола и направился было к выходу, но у самых дверей все же остановился, словно налетев на препятствие, развернулся и медленно, словно нехотя или через силу, подошел к столику Марины.

– После такого дождя еще несколько дней нельзя будет ходить по берегу, – сказал он. Голос его звучал глухо и хрипло, как-то незнакомо. Марина испуганно вскинула на него глаза.

– Я заболел, – продолжил Яр, глядя в сторону, – видимо, все же что-то я сделал не так… – он неопределенно махнул рукой, отвернулся и вышел из зала столовой. Марина торопливо поднялась и шагнула за ним на пустую веранду.

– Тебе точно не нужна помощь? – она задала вопрос и тут же осознала, как глупо он прозвучал – предлагать заболевшему человеку помощь посреди лечебного учреждения… Яр обернулся и с благодарностью коснулся ее руки.

– Спасибо, Рин, я ценю твое беспокойство, но помощь мне не нужна. Отлежусь до окончания непогоды, и все со мной будет в порядке, – он слабо улыбнулся и шагнул в стену дождя. Марина осталась стоять, стиснув руки перед грудью, понимая, что только что услышала самое явное, неуклюжее, беспомощное вранье, что не будет с ним всё в порядке, что ох как нужна ему помощь… Но почему-то именно от нее Яр помощь не примет.

Марина завернула в свой дождевик планшет, чтобы защитить от потоков небесной воды, и побрела к своему корпусу, не обращая внимания на хлещущие по лицу и плечам упругие, хлесткие и неожиданно холодные струи.

В номере она разделась – за время пути от столовой успела промокнуть до белья – и встала под горячий душ. Ванная комната заполнилась клубами пара, но Марину по-прежнему била дрожь.

«Яр… что с тобой? Почему ты меня отталкиваешь? Я так хочу тебе помочь… И почему-то мне кажется, что я могу помочь…»

За ужином Яр не появился, и Марина невольно вспомнила фразу, в шутку брошенную ею же самой перед отъездом: «…мужики – источник волнений и душевных смятений…» – аппетит пропал начисто, в желудке поселилась неприятная тяжесть. Нет, так дело не пойдет…

Наплевав на приличия и всяческие условности, Марина спросила у работницы на раздаче в столовой, не знает ли она, в каком корпусе живет Ярослав. Девушка охотно ответила, судя по всему, нисколько не удивившись вопросу: объяснила, как пройти к корпусу, и даже, заглянув в лист назначений, назвала Марине номер комнаты Яра.

Дождь к вечеру прекратился, на рыжих земляных тропинках и в траве стояли лужи, кусты и деревья тускло поблескивали тяжелыми каплями, похожими в серо-синем вечернем свете на шарики ртути. Марина без труда нашла нужный корпус – двухэтажный, с высоким скрипучим крыльцом и небольшой верандой. Поднявшись по ступеням, она прислушалась: не ходит ли кто-то по коридору? Встречаться с другими жильцами она была совершенно не готова.

Проскользнув в коридор первого этажа, Марина не сразу разглядела в полумраке небольшие циферки на дверях. Один, два, три… Значит, по другой стороне. Вот – десять, девять… Здесь. Марина тихонько постучала и прислушалась к происходящему за дверью восьмого номера.

Тишина.

Ни шороха, ни стука. Ни голоса. Ни дыхания.

– Яр, – осторожно позвала Марина.

Тишина.

Его здесь нет.

Марина вдруг поняла, что и так знала, что Яра нет в комнате – еще до того, как постучала.