Читать книгу Я и мой король-3. Королевская охота - Ксения Никонова - Страница 4

Новая рабочая неделя заставила выкинуть всякие посторонние мысли из головы. Не до воспоминаний о далёком прошлом. Тут с настоящим успевай разбираться. Окончание квартала совпало с подготовкой к городским праздникам, и вскоре должна была пожаловать комиссия по проверке готовности.

Хотелось громко ругаться. И какой светлый ум придумал вот это всё? Жара, каникулы, народ в отпусках… а мы как угорелые бегаем.

На совещании пришлось напомнить о внешнем виде сотрудников. Пройдя сегодня по библиотеке, я пришла в ужас. Нет, всё понимаю – девчонки молодые, жарко, но майки-топики и мини-юбочки на рабочем месте недопустимы. Приедут чины из оргкомитета – а у нас тут пляжный сезон.

– Мария Анатольевна, солнечная сторона же, – взмолились подчинённые. – Духота такая, что дышать нечем.

– На улице ходите, как хотите, но на рабочем месте, а тем более при читателях, только деловая одежда. Возьмите у меня вентилятор, кому невмоготу. Я вроде не умираю, хотя сторона та же. Что вы на кондиционер коситесь? Он всё равно не работает. Дорогие мои. Схлынет волна, сразу закрываемся до осени. Тогда можно будет расслабиться. Но давайте постараемся, чтобы сейчас нареканий не было. От этого премиальные зависят. Я комиссию между делом проведу по самым жарким помещениям, может, на пару кондиционеров расщедрятся.

Сплавив народ на рабочие места, раскрыла окна настежь. Толку-то, что тут, что там жара. Вот когда пожалеешь, что перебралась в директорский кабинет. На старом месте с жарой проблем не было. Скорее уж наоборот – в подвальных помещениях на редкость стабильный холодок. А кондиционер на новом месте у меня благополучно издох с началом жарких деньков. На ремонт наличка нужна. И где её взять?

Голова категорически отказывалась работать, тупо ныл затылок, отдавая болью куда-то в висок. Надо срочно таблетку выпить, иначе плохо будет. Можно бы попробовать магически полечиться, но на это нужно время. А его-то как раз нет.

Зазвонил телефон. Всё, началось. Пока шла планёрка, секретарь звонки не пропускала, а сейчас будут рвать меня на части. Ничего, подождут. Мне ещё надо посмотреть, что там на выставку отобрали. Предупредив Юлю, чтобы больше ни с кем не соединяла, попросила холодной воды и взялась за трубку.

Звонил Николай Андреевич. Ага, послушаем, что скажет. Тот первым делом поинтересовался, как прошли выходные. Ну да, надо же напомнить, как нехорошо я его в пятницу кинула.

– Как всегда лучше всех, – бодро заявила я, растирая висок. – А вы уже соскучились?

– Конечно. Едва дождался понедельника, чтобы сообщить вам прекрасную новость.

– Правда? Сообщайте, – поощрила я его. А то мы так любезничать будем ещё полчаса. Кивнула зашедшей Юле: – Спасибо. Будут спрашивать – меня нет, вернусь через часик. – И вновь обратилась в слух.

– Так вот. Очень жаль, что вы лично не присутствовали на вечере. Нашёлся спонсор, который готов предоставить всё необходимое оборудование в течение этой недели. С вашей стороны требуется лишь принять, подключить и приступить к работе.

– Вы… серьёзно? – недоверчиво переспросила я. Николай Андреевич в целом к таким шуткам не склонен, но поверить в то, что вот так запросто он мне сообщил, оказалось нелегко. У нас будет техника! Мечты сбываются! Или ещё рано радоваться? – Сознавайтесь, тут кроется какой-то подвох?

– Никаких подвохов, – обиделся любезный друг. – Техника будет, в пятницу крайний срок, а скорее раньше. Если бы мы вместе с вами договаривались, может, и по штату бы что-то сразу придумали.

– Да это как раз не столь срочно. До осени у меня есть свободные люди. Но вы сказали – спонсор. Не меценат?

– А для вас так критична разница? Или что, откажетесь от бесплатного оборудования?

– Вы прекрасно знаете нашу ситуацию. Сидим на книгах, как собака на сене. А они не вечные. Более того, грибок не дремлет. Гибнут бесценные издания, а мы можем лишь беспомощно за этим наблюдать. Речи о том, чтобы с ними работали исследователи, даже не идёт. И это в наш-то век электроники! Конечно, я не откажусь от щедрого предложения, но надо же знать, на что подписываешься. Может, завтра этот спонсор потребует помещений, чтобы со своими партнёрами, так сказать, приобщаться к культуре. Или хуже того, затребует выделить место под офис. У нас здания очень удачно расположены, в самом центре города. Кто их, благодетелей, знает, что у них на уме.

– Помилуйте, Мария Анатольевна! Никто не собирается зверствовать, что вы такое говорите!

– Хорошо, но переговорить до прибытия техники нам всё равно не помешает. Что за фирма, чем занимается?

– Боюсь, название вам ни о чём не скажет. Но могу заверить, что люди серьёзные. Четвёртый год на местном рынке. Профиль очень широкий – от косметики до топлива.

– Торговля, значит?

– До сих пор торговали, сейчас собираются небольшое производство запустить. Ну, раз уж вы так интересуетесь, давайте организуем встречу. Завтра, часов в семь. Устроит?

– А пораньше никак? До конца рабочего дня? – попросила я.

На завтра у меня запланирован поход за шубой, уже с Наташкой договорились.

– Знаю я, как вы в рабочее время на встречи ходите, – дольше пятнадцати минут нигде не задерживаетесь.

Ладно, мы не гордые. Шуба ещё денёк подождёт. А рабочее время действительно расписано чуть не по минутам.

– Опыта не хватает. Не успеваю всё, вот и верчусь как белка в колесе. Хорошо, пусть будет в семь. Где?

– Ещё не знаю. Может, у них в офисе? Как определимся, я вам перезвоню. А лучше заеду за вами в библиотеку.

– Договорились. А как хоть зовут-то нашего благодетеля?

На том конце провода произошло замешательство.

– Вот досада. Визитку куда-то засунул. А так не помню. Мы по имени-отчеству не представлялись. Зато фамилия хорошая – господин Иванов.

– Ценная информация, ничего не скажешь, – рассмеялась я.

Ладно, будет встреча, будем знакомиться. А сейчас мне надо народу сенсационную новость сообщить и работку подкинуть. Кто ж думал, что мы так скоропостижно техникой обзаведёмся. Придётся место разгребать.

***

Вторник – день тяжёлый! Иной вторник похуже понедельника будет. Этот был из таких. И стоило наводить марафет по случаю переговоров со спонсором, если пришлось выезжать на аварию в филиал, который затопило сверху какой-то дрянью? Чтобы поругаться с пофигистского вида мужиком из управляющей компании, которому как об стенку горох? Я на них в суд подам! Не первый случай уже. Прорывает где-то в перекрытиях, этажом выше всё сухо, а у нас дождь с потолка.

В расстройстве чувств я пила чай с заведующей Верой Дмитриевной, с которой мы пришли работать в библиотеку почти в одно время и, можно сказать, дружили. Она сообщила невероятные слухи: в Музыкальном театре вместо старых, всем знакомых берестяных картин в холле повесили что-то новое, неизвестного художника. То ли новодел под старину, то ли действительно неизвестные шедевры прошлого. Я была в ауте. Представить, чтобы в нашем театре не стало берестяных пейзажей? Этого просто не может быть! Но добила меня Вера сообщением о том, куда отправились картины. По одним источникам, в частную коллекцию, по другим – в государственную галерею! Это куда? В Эрмитаж? В Третьяковку? Почему-то верилось с трудом. По местному телевидению такую новость раструбили бы за полгода до того. А тут молчком… Уж скорее первый вариант. Но это же вопиющее безобразие! Поистине народное достояние – какому-то нуворишу? Да я первая выскажу директору при встрече. Продать лицо театра! Это то же самое, как если я бы толкнула, ну не знаю, – колонны с фасада библиотеки! Или само здание, чего уж там. Аж кипя от возмущения, сделала зарубку на память – спросить сегодня у Николая Андреевича, как же так?! Куда они-то смотрят в своей Росохранкультуре?

Вечер, как и весь день, пошёл псу под хвост. Меня срочно вызвали в казначейство, где намылили голову за грозящее неисполнение бюджета. А после мы с главным бухгалтером битых два часа ломали намыленные головы, как нам исправить ситуацию. От пестрящих цифрами статей кружилась голова – что куда перекинуть и как не оплошать в следующем квартале. Какие тут спонсоры, какие шубы?! Когда в полседьмого заехал Николай Андреевич, мы сидели, зарывшись в бумаги по самую макушку. И я с уважением вспоминала Ольгу Васильевну, у которой всё таинственным образом прекрасно сходилось. Руководитель предприятия, кроме своей профильной профессии, должен обязательно иметь экономическое образование – эта истина встала передо мной яснее некуда. Может, пока не поздно, мне самой отказаться от участия в конкурсе? А то как привалит это счастье навсегда…

– Простите, – подняла я глаза. – Но мы, похоже, тут надолго.

Со стоном опустившись в кресло напротив, Николай Андреевич пронзил меня взглядом и поинтересовался:

– Вы это нарочно?

– Ну конечно, – не удержавшись, съязвила я. – Видите, прямо наслаждаюсь миром финансов. На кой мне спонсоры? Я свой-то бюджет освоить не могу. Вот, кстати, ещё новую технику надо будет на баланс ставить. И десять бумажек написать, каким чудесным образом она у нас появилась.

– И что я должен сказать человеку?

– Извинитесь от моего имени, пожалуйста. Форс-мажор.

– Может, всё же подъедете попозже?

– Если честно, я уже не в состоянии вести переговоры. У нас ещё сегодня авария случилась в филиале, надо бы заскочить проверить, как дела. Дайте мне адрес их офиса, я заеду туда завтра.

– Эк вы лихо! Нет, дорогая Мария Анатольевна. Без моего посреднического участия не выйдет. Этот человек не из тех, кто раздаёт адреса и телефоны.

– Очень интересно. А мы разве не собирались к нему в офис?

– Нет.

– А куда?

– В ресторан. Туда я сейчас и направляюсь.

В голове теснилась пара-тройка вопросов: что за таинственная секретность и зачем Николаю Андреевичу в ресторан, если встреча не состоится? У них ещё какие-то дела? Но я предпочла промолчать. Меньше знаешь – крепче спишь. Не так прост господин Иванов, сорящий крупными суммами на благо народного просвещения. Надо быть настороже. Вряд ли его интересуют наши помещения – не тот уровень. Может, за какой-то редкой книгой охотится? А что, я лично знаю несколько таких ненормальных коллекционеров. Они ради вожделенного раритета готовы наизнанку вывернуться, не то что пару миллионов отстегнуть. Но в таком случае мне действительно нужно с ним встретиться до получения техники. Невыполнимых обязательств я предпочитаю на себя не брать.

Пожав плечами, пожелала приятного аппетита и удачи любезному другу. Одарив меня одним долгим взглядом, в котором читались досада и какое-то удивлённое восхищение, Николай Андреевич удалился.

Домой я вернулась в состоянии выжатого лимона. Голова шла кругом. И ещё давление, что ли, упало. Есть не хотелось, хотя я не обедала; даже не было сил обрадоваться Мишкиному звонку и сообщению, что завтра он приезжает. Вместо этого подумалось: «Надо было сегодня по ресторанам ходить, завтра это будет ещё проблемнее». Накормив кошку, пошарила по Сети. Спам и флуд. У нумизматов интересная выставка намечается. Надо сходить. Едва легла, Варька тут же пристроилась под боком, мурча в ухо. Скучает по тем временам, когда мы с ней вдвоём спали. Мишка-то её гоняет, и она отвечает взаимной неприязнью – боится, но не любит категорически.

Свалив с утра бюджет, я не удержалась и заехала в «Мир мехов». Висит, моя дорогая, ждёт. Да идёт оно всё, пляшет! Я её хочу? Да! Деньги при мне? Да! Мерила я эту шубу уже три раза!..

Пушистое чудо в фирменном пакете резко подняло настроение. Согрело душу, так сказать. А если точнее – остудило в лютую жару. Вот какая полезная вещь – шуба! Только домой я её, пожалуй, не понесу. Пусть полежит на работе. У меня есть диванчик, и в нём пусто. А осенью Мишка мне всё простит. Ну да, в годовщину-то свадьбы.

К библиотеке я подходила, буквально светясь от счастья. Всё-таки жизнь прекрасна. Так-так, а это что за явление? У парадного подъезда красовалось авто. Только идиот может припарковаться в этом месте. Потому что буквально в десятке метров для особо шустрых стоит запрещающий знак. Тут вообще проезжая часть. И одностороннее движение. И полиции как собак нерезаных. Ой, мамочка! Не комиссия ли пожаловала? Эти могут. А что же мне никто не звонит? Покосившись на диковинную машину, водитель которой, кстати, сидел на месте (заметив мой недоумённый взгляд, улыбнулся и склонил голову в приветствии – вот нахал-то!), поспешила внутрь. Возникло жуткое желание вызвать ГИБДД. Одно останавливало – людям, ездящим на ТАКИХ машинах, парковка в запрещённом месте даже в штраф не выльется, скорее всего. Я и не подозревала, что в нашем городе водятся роллс-ройсы. А то, что это он, – однозначно. У Сашки в детстве модель была, чёрненькая такая. Один к сорока трём.

Внутри было ещё чудесатее. Необычное оживление, все куда-то спешат, а неподалёку от нашей охраны маячат двое в штатском.

– Что тут у нас происходит? – обратилась я к Илье, сегодняшнему старшему смены.

– Ой, Мария Анатольевна! – вскочил тот. – Технику привезли от спонсоров. А мы до вас дозвониться не можем.

– А это кто? – глазами показала я на парочку чужаков.

– Так охрана. Вроде сам хозяин пожаловал. С этим… который вчера ещё был вечером.

– С Николаем Андреевичем? – ахнула я.

Ай да господин Иванов! Всякое я видала, но чтобы так!..

– Вы тут будьте… осторожнее, Илья. Мало ли что. Они ж наверняка при оружии.

– Так мы вообще пускать не хотели, а…

– Конфликты нам не нужны. А господам я скажу, чтобы они в другой раз свою охрану снаружи оставляли.

Ну что, Мария Анатольевна, вперёд?

Заглянув на ходу в зеркало, самой вальяжной походкой я начала подниматься по лестнице. На технику ещё успею взглянуть, а гостей нехорошо заставлять ждать. Хотя червячок раздражения уже сидел внутри. Не переношу демонстрации богатства и положения в обществе. К моему удивлению, в приёмной гостей не оказалось. Испуганная Юля метнулась ко мне:

– Мария Анатольевна! Как хорошо, что вы пришли. Уже два раза про вас спрашивали.

– Где они? – поинтересовалась я, раздумывая, куда бы временно заныкать пакет с шубой.

Здесь оставить? Так ведь Юлька вечно уйдёт и дверь нараспашку. А шуба, простите, четыре моих зарплаты стоит.

– Он в кабинете, – шёпотом поведала она, оглядываясь на дверь. – А знакомый ваш ушёл посмотреть, как технику устанавливают.

– Что?! – не удержалась я, но тут же спохватилась и тоже перешла на шёпот: – Зачем ты постороннего человека пустила? У меня же там куча бумаг! И вообще!

– Да как бы я их не пустила? Николай Андреевич этот распоряжается как у себя дома. А второй вообще – слова не сказал, только глянул мельком, а у меня аж мурашки по спине.

Ну всё, я злая! Подхватив шубу, решительно распахнула дверь. Это мой кабинет или как?

То, что я увидела внутри, переходило уже всякие границы. Господин Иванов, дарёный сканер ему в печёнку, нахально расположился за директорским столом в директорском кресле (спешу напомнить, что в настоящее время всё это как бы моё!). Градус праведного возмущения достиг предела. Будь я драконом, уже изрыгала бы огонь. И, боюсь, приветствие вышло сухим на грани откровенного недружелюбия.

– Здравствуйте, – процедила я, сверля неприятного гостя взглядом и уговаривая себя успокоиться.

«Живо собралась и прекратила рычать! Воевать тут не с кем. Вот лучше на внешность переключиться. Примечательный тип».

От господина Иванова за версту несло богатством, а в голове моментально вспыхнули слова «имиджмейкер» и почему-то «импозантный мужчина». С бородкой. Не люблю бородатых. Ещё один хлыщ лощёный. Будто я их мало вижу.

– Добрый день, Мария… Анатольевна, – глухо поздоровался господин Иванов, одновременно вставая и глядя куда-то мне за спину.

Даже не смутился. Я покосилась назад – в дверном проёме промелькнула любопытная Юлькина мордашка. А в воздухе разливался какой-то нежный и тонкий, неуловимо знакомый аромат. Что же он мне напоминает? Одеколон? Цветы? Что-то крутилось в памяти, но приближающийся мужчина отвлекал от опознания запаха. Казалось, вот сейчас я вспомню, а глаза попутно отмечали происходящее. Встаёт. Что-то ставит на стол. Не просто что-то – фотографию в рамке, где мы с Мишкой.

«Ах ты!.. По какому, спрашивается, праву хватаешь мои личные вещи?!»

Обходит стол. Делает несколько бесшумных шагов навстречу. Звуки скрадывает ковёр.

«А обувь на нём интересная – расшитые металлической нитью белые мокасины. Явно не из наших магазинов».

Молочно-белого цвета одежда. Безупречная стрелка брюк. Ремень в тон, серебряная массивная пряжка с узором. Короткие рукава рубашки открывают мускулистые руки. Ухоженные руки богатого человека – ровный загар, аккуратный маникюр. Золотой браслет часов. «Картье», не меньше. Перстни, почитай, на каждом пальце. Из-под расстёгнутого ворота рубашки виднеется в серебряной ажурной оплётке шнурок – бархат или замша. Волосы чёрные с лёгкой проседью, стрижены по нынешней моде – отдельные пряди спускаются почти до плеч. Неявная, но всё же укладка.

И глаза, неотрывно глядящие на меня. Глубокие, чёрные и… до боли знакомые.

«Нет-нет! Это какое-то неправильное дежавю. Не может этого быть!»

Мозг отчаянно пытался состыковать разные детали, но цельная картинка всё не складывалась. Мужчина подошёл, протянул руку – не для рукопожатия, а чтобы поцеловать мою, это легко отличить. Когда руку хотят пожать, свою подают не так – выше и развёрнутую боком. А если ладонью вверх, надо успеть вложить в неё пальцы, чтобы мужчине не пришлось ловить твою кисть. Запоздало вспомнив о несчастной шубе, попыталась спрятать пакет за собой, одновременно протягивая вторую свободную руку. А гость почему-то перевернул её тоже ладонью вверх, чуть замешкался, как будто всматриваясь, склонился и легко поцеловал в самую серединку.

– Рада знакомству, – решила я всё же проявить светские манеры. – Господин… Иванов, так полагаю?

Вот ему прекрасная возможность представиться, как следует, а мне – загладить сухость первых слов. Только спонсор, вместо того чтобы представиться, удивлённо приподнял брови, чуть кашлянул и сказал фразу, которая буквально ударила меня по темечку:

– А ты… меня… не узнала?

И сразу всё встало на место. Этот голос! Фигура, походка, глаза! И даже запах! Где-то здесь лежит эльфийская роза. Только один человек отвечает всем этим параметрам. Я почувствовала, что колени ослабли, на пол шмякнулся пакет с шубой, а сердце провалилось как в ведёрко со льдом. Или просто в прорубь. Во всяком случае, в груди стало пусто и холодно.

– Дэн?!

– Здравствуй, Маша. Вот и свиделись.

– Как… ты… живой… здесь?..

– Что же ты так побледнела? – одними губами улыбнулся он. – Я здесь. И даже живой.

В голове разом загудели обрывки фраз, которые надо бы сказать. Немеющий язык смог лишь выдать:

– А что у тебя?.. – Я показала рукой на своё лицо, как бы обводя подбородок.

Борода и усы – единственная деталь, так и не согласовавшаяся с остальным обликом. Спонсор начал говорить, а у меня потемнело перед глазами, и в ушах раскатистым эхом отдались чьи-то слова: «Сон-то был в руку. И Маринка права. А ты, Машка, полная дура-ра. Ра. Ра-а-а!» Мир схлопнулся и погас.

Резкий запах, ударивший в ноздри, заставил судорожно вздохнуть и открыть глаза. Склонившийся надо мной мужчина немедленно поинтересовался:

– Вы меня слышите? Как самочувствие?

Что это было? Я приподняла голову. Лежу на диванчике. А вокруг подозрительно много народу. Ближе всех – о господи! – Дэн. С флакончиком нашатыря в руках. Юлька, ошарашено глядящая на него. Николай Андреевич и зам по науке Оксана Сергеевна. Охранник Илья и какой-то мужик, судя по облику и каменной физиономии – коллега тех двоих в штатском, которых я видела внизу. Мои сотрудники с величайшим подозрением смотрят на меня, кто-то суёт стакан с водой. И все разом говорят.

– Вы в порядке? – счёл своим долгом спросить меня каждый.

Фраза была одна, но на разные лады. Оксана обратилась на «ты». Николай Андреевич адресовал фразу мне и Дэну. А каменнолицый мужик вообще спрашивал только его. Телохранитель, не иначе. Вон как зыркает на всех.

Бог ты мой! Я свалилась в обморок? Стыд-то какой! Отродясь со мной такого не было. Что подчинённые подумают?

– Всё нормально, – не очень уверенно ответила я и попыталась принять сидячее положение.

Сделать мне этого не дали. Все дружно загалдели: «Лежите-лежите! Белая как мел», – а Дэн ещё и придержал. Свободной рукой он подал какой-то знак, и его охранник (его, чей же ещё) профессионально начал теснить народ к дверям. Николай Андреевич активно помогал ему в этом, уговаривая всех, что пострадавшей нужен покой и воздух. Илья, возмущённый таким обращением, упёрся и громко обратился ко мне:

– Мария Анатольевна! Может, вам «скорую» вызвать? Или ещё что? – показал он глазами на Дэна. Мол, может, и милицию за компанию?

– Спасибо, Илья. Не надо. Всё в порядке.

Ой, вовсе я не уверена, что всё в порядке. Но пусть народ уже разойдётся. А то как на выставке себя чувствую.

Через минуту мы остались в кабинете наедине с Дэном. Склонив голову, он смотрел на меня, потом неожиданно весело усмехнулся:

– Я вижу, годы были прожиты не зря, ты научилась падать в обморок в самый подходящий момент.

– И совсем не смешно, – хмуро сообщила я.

– Извини. От тебя – не ожидал. Едва успел подхватить.

– Пусти. Я хочу встать.

– В самом деле? – уточнил он.

– Да.

Я дождалась, когда Дэн поднимется и пересядет в кресло, спустила ноги, приняла вертикальное положение. По шее что-то скользнуло – моя косынка оказалась развязана. И пиджак отсутствует. И босоножка только одна.

Пытаясь собраться с мыслями и сказать хоть что-то дельное, я окинула взглядом кабинет. О, а вот и цветы. Целый букет эльфийских роз, лежащий на журнальном столике. Безо всякой упаковки. Прекрасное благоухающее чудо. И как я сразу не заметила?

Двойственность ощущений вернулась и даже усилилась. Дэн. Он и не он. Тот, кого я любила больше жизни и о ком грезила годами, и господин Иванов – неприятный тип, облагодетельствовавший библиотеку. Два образа никак не хотели помещаться в одном человеке, сидящем в паре шагов. Совсем близко и бесконечно далеко от меня. Мне так много хочется у него спросить и так много нужно рассказать. И если спросить действительно хочется, то рассказывать – совсем наоборот. Как я объясню ему, кто я теперь? После того как обещала ждать всю жизнь, а хватило меня с того письма едва на четыре года. Нет, чёрт возьми, на ЧЕТЫРЕ ГОДА! С половиной. А в общей сложности до свадьбы – почти на шесть лет. Как проклятая, как дура я ждала его, не имея вестей! А он явился только теперь. Не похоже, что с войны. Не запылился, не искалечен, и скорби в глазах не заметно. Цветёт и пахнет!

Господи, это же Дэн! Живой и здоровый. Я что, не рада? Пожалуй, надо что-то сказать. И он молчит. Пауза принимает уже угрожающие размеры.

Ну ты же сам пришёл. Скажи хоть что-нибудь! Или будем играть в гляделки?

Я почувствовала знакомый дискомфорт в груди. Мне срочно нужен амулет. Ох, он же его узнает! Ладно, потерплю немного, но как только представится возможность, сразу надену.

Я огляделась в поисках сумочки. Заметив мои телодвижения, Дэн поинтересовался:

– Что-то потеряла?

– Да, сумочку, у меня там… – с облегчением уцепилась я за возможность что-то сказать.

Какой-никакой, но всё же разговор. Господи, да что же он так смотрит-то? Медленно, деловито, оценивающе скользит взглядом… Ой, туда смотреть не надо. По стопе прошла нервическая дрожь.

Спешно поджав босую ногу, заглянула за диванчик. Ого! Да тут всё летало, не иначе. Попыталась представить себе эту картинку. Блин, комедия положений. Она упала в обморок, он, пользуясь ситуацией, быстренько её раздевает. Тут вваливается толпа народа. Смех за кадром. Кажется, отходняк начался. Вон уже руки ходуном ходят. Эх, помирать, так с музыкой. Раз уж из меня достойной леди не вышло, придётся быть самой собой.

Вздохнув, сняла вторую босоножку. Дотянулась до пиджака. Встала, подобрала обе сумки. По шубе, кажется, потоптались. Просто замечательно! А босоножку мне подал Дэн. Взглядом он предложил её надеть, но я, отведя глаза, протянула руку. Чувство неловкости всё возрастало. Наведя порядок в первом приближении, отправилась к зеркалу. Поправляя выбившиеся из косы пряди, поймала взгляд Дэна.

– Почему ты молчишь? – первой не выдержала я.

– Смотрю на тебя. Ты расцвела. Стала настоящей красавицей. Из худенькой большеглазой девочки превратилась в очаровательную молодую женщину – элегантную, уверенную в себе. – (Тряхнуть, что ли, стариной и покраснеть?) – И порода теперь явственно видна. Как поживает твоя родословная?

Я пожала плечами:

– Поживает. Только принадлежность к российскому дворянству меня не особо вдохновляет. Так что я об этом факте не распространяюсь.

– Почему? Ведь у вас давно не преследуют потомков аристократии.

– Я бы их вообще в страну не пускала. Чтобы не позорились.

– Не понял? – приподнял брови Дэн.

– Да так. Особенности национальных балов. Приезжают на родину, чтобы шикануть в дорогущем ресторане, и чтобы непременно с цыганами. Что-то нет у меня желания вливаться в их ряды.

– Но ведь не все такие?

– Не все. Другие просто сами по себе. Вот и я так же.

– Ладно, об этом мы ещё поговорим. Но вижу, ты и к моей аристократии принадлежать не желаешь. Княжеский перстень не носишь. И… второе кольцо?

Ну вот и подошли к самому интересному. А так мило беседовали. Незаметно зажав в руке цепочку, прошла на своё место, жестом пригласила Дэна сесть напротив. В директорском кресле я чувствую себя уверенней. А поскольку признания мне предстоят не из лёгких, на диванчике я их сделать не решусь. Покосившись на предложенный офисный стул, Дэн закинул ногу на ногу и, будто издеваясь, испросил моего высочайшего соизволения остаться в кресле. Похоже, ситуация его забавляет. Ой, неспроста он так нехорошо улыбается.

– Кольца нет. Я была вынуждена его продать. Княжеские перстни… думаю, их тоже нет.

Лицо Дэна не дрогнуло, но глаза чуть сузились. Поэтому я решила объяснить:

– Прости, ситуация была безвыходной. Отцу требовалась срочная операция на сердце. Такие только за границей делают. И стоит это бешеных денег. Сашка ещё доучивался, сам папа не работал. Родственники насобирали половину суммы. Нужно было принимать какое-то решение. И тогда я сняла кольцо. Через три дня оно вернуло свой настоящий облик, превратившись в перстень.

Чего мне стоило решиться на это! Отдать кольцо, которое Дэн сам надел мне на палец. Но ведь он бы понял?

Я взглянула ему в глаза. Осуждает?

– И как он? – озабоченно поинтересовался Дэн.

– Кто? – не поняла я.

Он что, не расслышал, что перстень продан?

– Отец.

– Более или менее.

– Я бы хотел его навестить. Возможно, удастся чем-то помочь.

– Правда?

– Возможно. Ничего обещать не могу. Всё же хирургическое вмешательство. Я ему ещё тогда говорил, что нужно поберечь здоровье. А сейчас у меня к нему неотложное дело, заодно посмотрю, можно ли чем-то помочь.

– Дело? Какое дело? – удивилась я.

– По поводу княжества. Нужно обсудить некоторые детали. Кстати, ты не сказала, что с княжескими перстнями.

– Могу лишь догадываться, что они тоже проданы. В первое же лето я увезла все бумаги и перстни к отцу и с тех пор не видела их. Когда мы собирали деньги ему на операцию, я спрашивала про них, но он категорически отказался говорить на тему продажи. А потом мы покупали квартиру, и он прислал крупную сумму, сказал, что это… – Я осеклась, потому что чуть не проговорилась.

Речь тогда шла о свадебном подарке нам с Мишкой, хотя после свадьбы прошло где-то с полгода. Эти деньги пришлись как нельзя кстати. Отец отказался объяснять, откуда взял треть стоимости квартиры. И я для себя решила, что он продал-таки те перстни.

– И что же он сказал? – полюбопытствовал Дэн.

Я почувствовала, что краска неудержимо заливает мои щёки. Уши уже горят, благо волосы их прикрывают. Подняла руку, медленно потёрла лоб. Сразу сообщить? Или ответить нечто невразумительное? Терпеть не могу мямлить.

– Почему ты замолчала? – с подозрением, как мне показалось, спросил Дэн.

О, шикарная пауза, выдержанная мной, могла бы войти в анналы театрального искусства. И ещё более эффектными вышли короткий стук в дверь и просунувшаяся вслед за ним Юлька:

– Мария Анатольевна. Вас тут муж спрашивает. Что сказать?

Ну вот, и мямлить не пришлось. Стараясь не смотреть в сторону Дэна, я ответила:

– Скажи, что я занята. Как освобожусь, сама ему перезвоню.

Пожалуй, ещё одна пауза будет лишней, поэтому я всё же рискнула поднять глаза. Дэн всё так же спокойно смотрел на меня. Меня это не столько удивило, сколько разозлило. С вызовом вздёрнув подбородок, я спросила:

– И что ты молчишь?

– Жду продолжения твоего рассказа, – пожал он плечами.

Ах, тебе типа всё равно? Что ж, расскажу.

– Он прислал нам деньги в качестве свадебного подарка. Мне и…

– Твоему мужу Михаилу Орлову, – издевательски закончил Дэн, любуясь моим ошарашенным видом. – А ты полагала, что мне неизвестно о твоём замужестве?

– Николай Андреевич? – обречённо предположила я.

– Ну что ты. Это был совсем другой человек. В другом месте и в другое время. И он едва не поплатился жизнью за своё сообщение.

– Давно?

– Осенью будет четыре года.

Вот тут я взорвалась:

– Так ты знал?! Знал и ничего не сделал, чтобы остановить меня!

На какой-то миг лицо Дэна ожило: в глазах зажглись огоньки, а на скулах вздулись желваки. Волна гнева ударила меня почти физически. Но уже через секунду он откинулся на спинку кресла, поправил ворот рубашки и тихо, с нажимом отчеканил:

– Поздновато обмениваться обвинениями, тебе не кажется?

И меня будто водой окатило. Чего я разоряюсь? Сразу вспомнилось, что я уже давно смирилась со своей потерей и научилась жить без него. А версия, что он просто забил на меня, неоднократно рассматривалась наравне с прочими. Мишка был прав, и очень жаль, что я так долго упиралась. Что ж, спасибо за очистку моей совести, Дэн. Хоть на это ты сгодился.

Сразу в груди успокоилось, и течение Силы прекратилось… чтобы через минуту возобновиться. Потому что он вдруг встал, стремительно приблизился к столу, упёрся в него руками и склонился ко мне, уставившись своими чёрными, со всполохами синего огня, глазами:

– Я не знал! Мне сообщили о свершившемся факте спустя три недели после твоей свадьбы. Война закончилась. Представители всех человеческих государств собрались у меня в столице, чтобы вместе отпраздновать победу. Шли переговоры, каждый день я принимал всё новые вассальные клятвы. Пользуясь моментом, собирался объявить о намерении жениться. В те дни не нашлось бы человека, который осмелился бы воспротивиться моему желанию. Король Даанэль, только что выигравший страшную кровопролитную войну, мог требовать любую награду! Вот только… моя избранница оказалась замужем…

Меня спас телефонный звонок. Тихая мелодия, наполнившая кабинет, отдалась болью в сердце. Не отрывая взгляда, Дэн вытащил телефон и приложил его к уху:

– Слушаю. Да. Прекрасно. Выезжаем через пять минут. – Нажав кнопку отбоя, он продолжил уже спокойным голосом: – Этот разговор не доставляет удовольствия ни мне, ни тебе. Поэтому продолжать мы его не будем. И надень ты уже амулет, – вдруг невпопад выдал он. – Никогда не мог спокойно смотреть, как ты теряешь свою Силу.

Я перевела взгляд на свой кулак, разжала потную ладонь, на которой отпечатались звенья цепочки. Всевидящий, всезнающий король Даанэль. От тебя ничего не скроется.

– Зачем ты пришёл? – не удержалась я от вопроса. – Для чего это спонсорство, разговоры…

Прежде чем ответить, он помолчал, будто раздумывая, стоит ли говорить. Потом склонил голову набок и серьёзно сообщил:

– Я нахожусь в затруднительном положении. Мне нужна твоя помощь.

«Шо, опять?!» – чуть не воскликнула я, как тот волк из мультика, но вместо этого осторожно заметила:

– Ты не похож на гонимого короля.

– Полагаешь, у монарха других проблем не может быть? – мрачно усмехнулся Дэн. – Сейчас у меня неотложные дела. Встретимся вечером? Поговорим как цивилизованные люди.

– Вечером не могу, – покачала я головой.

В день Мишкиного приезда куда-то уйти? Нереально.

Дэн вздохнул:

– Понимаю. Тогда завтра днём. В обед, – добавил он, едва я раскрыла рот, чтобы напомнить, что днём работаю. – А чтобы исключить разные… случайности, каковые имели место быть в последние дни, за тобой подъедет машина.

Случайности? Это он о чём?

– Значит, деловой обед? – уточнила я.

– Да, – твёрдо ответил он, протягивая руку для прощания.

– Договорились.

Пожав мне руку (ой, что-то мне это напомнило; заключать с ним договоры надо очень осторожно – он их блюдёт сам и требует неукоснительного выполнения от других), Дэн развернулся к выходу, но вдруг опомнился и по дороге свернул к журнальному столику. Приблизился с букетом в руках:

– Это тебе. Даже если ты привыкла получать цветы каждый день, таких больше никто не подарит.

Как-то странно улыбнувшись, он вышел. А я осталась, растерянно смотря на подсвеченные лучами солнца голубые бутоны. И что мне делать с этим чудом? Мишке будет достаточно одного взгляда, чтобы узнать эти цветы и сделать соответствующие выводы. Не дай бог он узнает, что Дэн тут. Это будет страшный скандал. А разборки чреваты печальными последствиями. Причём не сомневаюсь, кто будет пострадавшей стороной. Король тогда-то с недругами не церемонился, а теперь он у руля и, значит, намного опасней. Так что моя задача – выяснить, чего ему надо, и определиться, могу ли чем-то помочь. Если да – сделать это по-быстрому и тихо, если нет – аккуратно, очень аккуратно отказать. И постараться, чтобы Дэн в библиотеке больше не отсвечивал. Поговорить со свидетелями моего обморока, убедить, что это была досадная случайность, и господин Иванов тут совершенно ни при чём. И самое неприятное – попросить Дэна не создавать мне проблем. Не сомневаюсь, что при желании он может организовать мне весёлую жизнь. Правда, пока не похоже, что это является его целью. Иначе он бы по-другому со мной говорил.

До конца рабочего дня я проходила с цепочкой. Чувствовала, что Сила рвётся из груди. А ведь приеду домой – придётся её снять.

Работа никак не шла в голову. Я уж и с начальством по телефону громко поговорила, и по отделам прошлась, везде сунув свой нос, и на новую технику полюбовалась, а всё не могла отогнать мысли о сегодняшней встрече. Как же жизнь любит издеваться над нами! Мало того что появился Дэн, которого я так долго и так мучительно старалась забыть, так ещё и сообщил такое, отчего впору пойти и утопиться. Три недели… насмешка судьбы! Стоило гореть в аду собственных чувств больше пяти лет, чтобы разминуться на три недели. Он, конечно, полон благородства и великодушия, претензии предъявлять не намерен, но уязвить меня побольнее не преминул. Оскорблённое самолюбие монарха – опасная вещь. Зачем ты пришёл, Дэн? Так поздно, совершенно бессмысленно… всколыхнув в душе всё, что я давно похоронила! Время назад не отмотаешь, и мою изодранную в клочья душу не вернёшь в прежний вид. Нет больше Маши Соколовой, и воскрешать её – упаси меня боже!

Юлька была тут как тут – возбуждённая, возмущённая и любопытная, что та лисичка. Не терпелось ей поделиться увиденным. Моё счастье, что звонки её не отпустили с места, а то ведь по всей библиотеке разнесла бы. Очень её интересовало, что же такого произошло в кабинете, что я хлопнулась в обморок. Когда она вошла, не дождавшись ответа на стук, глазам её предстала очень любопытная картина: бережно сгружающий меня на диванчик господин Иванов, на ходу причитающий отнюдь не по-русски. Не успела она и рта раскрыть, как сзади её подтолкнул невесть откуда взявшийся мужик – тот самый телохранитель. Господин спонсор что-то коротко сказал ему, и тот, поклонившись(!), совершенно по-хамски обозвал Юльку дурой, велел найти нашатырь и выставил из кабинета.

– Знаете, как он сказал? – таинственным шёпотом поведала она, озадаченно и обиженно глядя на меня. – «Что стоишь, дура! Видишь, с госпожой плохо! Бегом за нюхательной солью!».

Многозначительно приподняв брови, Юля ждала моей реакции. Хмыкнув, я поделилась с ней откровением, что некоторые люди холопами уже рождаются, так что удивляться их поведению не стоит. Вроде поверила. Но про себя я крепко задумалась. Неужто тот мужик прибыл вместе с Дэном из его мира? Расспросить, что ли, аккуратно Николая Андреевича, что ему известно о господине Иванове? Что-то он там говорил, что компания несколько лет на местном рынке. Как прикажете это понимать?

Но на этом Юлька не успокоилась. Придвинувшись вплотную, она всё же задала коронный вопрос:

– А вы что, знакомы с этим господином Ивановым?

– С чего ты взяла? – «удивилась» я и осторожно поставила чашечку с чаем на стол. Чуть не расплескала.

– А он вас по имени называл. И вообще… у него такое лицо было, когда он над вами хлопотал…

– Ну так с испугу, надо думать. Не каждый день, небось, библиотекарши ему на руки падают. Мы вообще только поздороваться и успели да парой фраз перекинуться. Я же с жары пришла. И в кабинете вечно духовка.

– Ой, забыла! – вскочила Юлька.

Через минуту вернулась, принеся мой вентилятор:

– Вот. Библиографы обратно отдали, довели, говорят, человека. В обмороки падает. У вас тут и правда… – Юля замолчала и уставилась на кондиционер.

Тот работал как ни в чём не бывало. Режим, правда, был выставлен слабенький, так что почти и не дуло. Но, поиграв с пультом, мы убедились, что всё исправно. Чудеса в решете.

***

До утра я так и не сомкнула глаз. Мишка давно спал, прихватив меня себе под бок. Сначала мне стало жарко, и я потихоньку, чтобы не разбудить, пыталась выбраться из-под его руки. Тихая тянущая боль в груди не убывала. Я уж и растирала, и пыталась сконцентрироваться – иногда помогает, – но всё было напрасно. Сон не шёл. Оставалось вертеться с боку на бок и проклинать свой неправильный дар: вот других усыплять получается, а себя – никак.

Усталые глаза щипало от бессонницы, а мозг никак не мог отключиться. Перед внутренним взором вновь и вновь прокручивались картинки сегодняшней встречи. Что только не промелькнуло в эти ночные часы: от мысли, что от судьбы не уйдёшь, и не случайно Дэново возвращение, до твёрдого намерения высказать ему завтра всё, что накопилось за много лет, после чего гордо удалиться, чтобы больше в жизни не видеть.

Потом заворочались щемящие воспоминания тех давних лет. Мужчина, покоривший моё сердце едва ли не с первого взгляда. Наши дни и ночи. Многое теперь казалось глупым и стыдным. Как это мы умудрились не перейти границ? Его заслуга, конечно. Если бы он захотел, я бы и сопротивляться не стала. Это даже Мишка признал с невольным уважением, когда вдруг оказалось, что он у меня первый. В двадцать три-то года! Вспомнился Нэль, невольно вызвав улыбку. Тот непосредственный весёлый мальчишка, существует ли он ещё? Спросить, что ли, завтра. Нет, не буду. Как-то это неудобно. Ещё подумает, что мне не безразлично. А я же так, по старой памяти.

Но боже мой, неужели я могла так чувствовать? Всё то, что было девять с половиной лет назад, и после, когда я мысли не допускала, что мы расстались навсегда, – это и было той самой любовью? Той, которую воспевают в стихах и песнях. О которой мечтают, над которой плачут. Всё это было со мной? Да нужно ли оно человеку? Краткое счастье и годы мучений и раскаяния? Вот Мишка, которого я люблю. Не той пылкой страстью, от которой едва не сгорела. А тихой ровной любовью, когда вместе всё спорится и знаешь все его привычки; когда нет ссор, потому что глупо ругаться, если прямо в лицо можешь высказать своё недовольство, и он непременно обратит его в шутку. Он не тот, по кому трепещет и болит сердце, он свой, родной человек. И жизнь без него немыслима. Как без любого из членов моей семьи – мамы или папы, Сашки, Юрки или Наташки. Жалко, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять эту простую истину. А Дэн… я не хочу о нём думать и, честно говоря, побаиваюсь…

Но больше всего я старалась не думать о войне. Гнала эту мысль, предпочитая ей любые другие, о чём угодно, лишь бы не о том, что я сама сгубила свою любовь. Он воевал и надеялся, что его ждут, а я… Не хочу быть виноватой! Когда он любил по-настоящему, то всё мог – и отправить людей, и добыть редкий цветок для меня. Так что же, за следующие четыре года не представилось ни одной возможности передать мне весточку? Хоть одну, хоть из двух строк, и я бы знала, что ждать – стоит. Что жив ещё тот человек, ради которого я пропускаю время сквозь пальцы, не жалея ушедших лет. А вдруг Дэйтон погиб? И не нашлось другого человека, которому он бы смог довериться? Опять же, цветок-то завял…

Стоп! Всё случилось как случилось. И завтра (ах нет, уже совсем сегодня, вон и солнце встаёт) я с ним спокойно встречусь, спокойно выслушаю, и он не должен догадаться, чего мне это стоит.