Читать книгу Водолаз Коновалов и его космос - Ксения Полозова - Страница 5

Раздался телефонный звонок – первый на этой неделе, если не считать ежевечерних коротких разговоров с мамой.

– Юран, привет! Ты как там вообще? – от бодрого голоса Паши веяло пеной для бритья и зубной пастой. Коновалов инстинктивно погладил подбородок, поросший многонедельной щетиной.

– Привет, – ответил он совершенно небритым голосом.

С тех пор как Юра сел на старый кухонный табурет рассматривать сперва деревянного дельфина, а потом след от него, Паша не позвонил ни разу. Правда, и Коновалов о друге не вспоминал. Стоячие воды его депрессии не допускали мысли о движении, а Паша был трансатлантическим течением, способным сбивать корабли с курса, что уж говорить о Коновалове с его табуретом.

– Я тут подумал, – повторил Паша, вклинившись в поток коноваловских воспоминаний, – чего бы нам на рыбалку не съездить? Костерок, удочки, комары дребезжат, с осени некормленные. Короче, собирайся, я поворачиваю к тебе во двор.

В подтверждение его слов за окном раздался благородный бас его клаксона. Путей к отступлению Паша Коновалову не оставил.

– Ты пойми, Юран, жизнь на этом не кончилась, – рассуждал Паша, с неприятным жестяным звуком сминая очередную пивную банку.

– А что кончилось? – уточнил Коновалов, не сводя глаз с мелкой ряби на речной воде.

– Карьера твоя водолазная кончилась, да и та – не совсем. Ты же в эти, как у вас, старшины…

– Руководители спуска, – поправил Юра.

– Вот, в руководители, – многозначительно вытянул указательный палец Паша, – мог пойти?

– Мог, – равнодушно ответил Коновалов.

– А чего не пошел?

– Не хотел.

Этот неоспоримый аргумент сбил уверенного в своей мысли Пашу с курса.

– Ну, хорошо, а в инструкторы? Или как они там у вас… – попробовал он исправить положение.

Юра улыбнулся левой стороной рта, правая при этом даже не дернулась.

– Ладно, возьмем Марину, – объявил Паша полную капитуляцию во всем, что касалось водолазного дела.

– Где же мы ее возьмем, Пашунь? – усмехнулся Юра, которому попытки друга провести сеанс психотерапии начали надоедать. В этот момент леска натянулась, Паша засуетился, начал сыпать советами, тянуть к спиннингу руки. Юра цыкнул на него, напрягся, подсек, зажужжал катушкой, вываживая, и шлепнул оземь длинную узкую рыбу.

– Щука, Юран, гляди, щука! – пританцовывал вокруг улова довольный Паша. Рыба приплясывала вместе с Пашей, кувыркалась, хлопала по мокрой траве то головой, то хвостом, отчаянно разевала пасть с острыми зубами. Стеклянные глаза не выражали ни страха, ни отчаяния, ни безысходности. Юра смотрел на нее, выброшенное на берег безучастное существо, лишенное всяких эмоций, желающее только одного – вернуться в воду. Рыба замерла, затихла, лишь губы продолжали шевелиться с мерзким хлюпающим звуком. Тогда Юра подошел к ней, поднял бережно двумя руками, поднес к реке. Скользкое тело дернулось, оттолкнулось от его ладоней и исчезло в речной воде, обдав их с Пашей холодными брызгами.

– Удивительно, как к ней вернулась жизнь, когда она попала в воду, – медленно проговорил Юра, глядя туда, где блеснула в последний раз щучья чешуя.

– Ты охренел, что ли? Это ж щука была! Я отродясь ничего крупнее пескаря с рыбалки не привозил! Надо мной даже кошки Светкины смеются! А ты щуку выбросил! Ты знаешь, кто после этого… Знаешь, кто? – Паша замялся, выбирая из всех пришедших ему в голову слов наиболее обидное.

– Отвези меня домой, Паш, – все тем же снулым голосом попросил Коновалов.

– Щука ты, Юран, – выдохнул Паша и принялся сматывать удочки.

Во двор въехали затемно. Юра припарковал машину, сунул ключи к себе в карман и молча пошел к подъезду. Паша бежал за ним с криками «Отдай ключи!».

– Думаешь, раз ты непьющий, тебе все можно? Думаешь, ты особенный какой? – Паша схватил друга за рукав уже у лифта. Язык его, обычно быстрый, сейчас заплетался. – Ну и чего, что ты погружаться не могешь… не можешь… Я, когда перестаю мочь, – Паша икнул, – ищу другую, куда (снова икнул) можно погрузиться. Марина ушла… Ирина пришла (икнул)… Ирина ушла… Полина пришла…

Паша засмеялся и запел популярную в их детстве песню, поменяв в ней имя:

– Пá-лина-палинá, Пáлина-Пали́ на ай-на-на…

Юра включил свет в прихожей, скинул куртку, показал на спальню:

– Ты там ложись, а я на диване, – и, не сказав больше ни слова, ушел в гостиную.

На диване Юрий спать не любил. Когда они ссорились с Мариной, она запиралась в спальне. Коновалов в такие ночи долго ворочался, подгоняя строение своей грудной клетки под внутреннее устройство дивана. А когда наконец пружины и ребра совпадали в единственной возможной комбинации, подступала обида, наваливалась, ворочала его вокруг оси, и терялась с таким трудом подобранная схема соединения. Но в эту ночь все сложилось само собой. Юра просто лег и погрузился в глубокий сон.

Погружался он быстро, нарушая все возможные инструкции, но ему не было страшно. Десять секунд – и вот он уже стоит на самом дне своего сна. Оглянулся вокруг – дно песчаное, вода чистая, как лес, тянутся вверх водоросли. Он пробежал глазами по ярко-зеленым стволам и даже рот открыл от изумления. Наверху были звезды. Таких звезд он не видел даже на юге, где они, как всем известно, ближе и ярче. Они светили холодным пронзительным светом. Юра начал их узнавать и приветствовать короткими дружескими кивками, как музыкант на сцене, увидевший в зрительном зале знакомые лица. Вон та, в дальнем ряду партера, – Бетельгейзе («Привет, Бетельгейзе!»), чуть левее – красный Марс. Сириус! «Здравствуй, Сириус!» Звезды мерцали ему в ответ. Юра спохватился, что не видит Луны, начал растерянно крутить головой, нашел и радостно замахал ей рукой. И только тут понял, что рука-то у него голая. Да, точно голая – вот ногти, кутикулы, складки на пальцах, шрам чуть ниже локтя, родимое пятно на плече. Юра с головы до пят был голым, даже плавок на нем не было. Он вдохнул поглубже, чтобы закричать, и спохватился. Маски и трубки – не было, не было баллонов, не распирал рот жесткий загубник. Он дышал под водой, как на суше. Луна меж тем приближалась, пока не превратилась в огромный рыбий глаз. Глаз смотрел на него, разглядывал, и не было в нем ни страха, ни отчаяния, ни безысходности. На Юру смотрела давешняя щука.

– Отпустил ты меня, – прошлепал зубастый рот нежным девичьим голосом, – теперь желай, чего хочешь.

– Я хочу быть космонавтом, – почему-то сказал Юра.

Блеснула перед ним серебряная чешуя, ноги оторвались от песка, и он понесся вверх, к звездам. Вода становилась все светлее и тоньше и наконец вздыбилась над ним огромным замком. Юру окутал запах пены для бритья.

– Слышь, я тут подумал, – произнесла сиплым мужским голосом Бетельгейзе, – ты, когда щуку отпустил, желание-то загадал, Емеля?