Читать книгу Маэстро и магнитола. Sex, drugs, rock&roll - Ксения TakifuguKs - Страница 2

Огромная панк-рок «Сфера» ядовито-лилового света и страждущих вдоль небесного потолка огней блуждающих софитов гремела, будто ядерную боеголовку непрерывно рвало в полость темного зала.

Сцена горела, как портал в рай. Адское пламя у барной стойки, справа от сцены, вздымалось занебесными языками. Над сценой в дымно-угарном воздухе зависала скошенная гитара, изрыгающая страшные басы, от ее искрометных судорог цветной огонь проносился вдоль зала, полного гостей. Искры оседали в глубине зала, уходящего от сцены и танцпола перед ней, длинными ступенями вниз. Туда же, вглубь, проваливалось и акустическое эхо. На ступенях, широких и извилистых стояли стеклянные столики в окружении громоздких богатых диванов, персон на двадцать. И чем ниже, тем уединенее. Почти что подвальное помещение на крыше самой высокой бристольской скалы.

Шумы! Акустика!

Неумолимый и безжалостный бой извращенного звука, будто вывернутых наизнанку микрофонов, аппаратуры, ушей, мозгов. Будто какой-то затейник пилорамой пытал музыку, оскверняя ноты. Будто скрипичный ключ вгоняли в вены и впрыскивали адреналин в спираль сосудов.

Студентов магической Консерватории собралась уйма. К концу разминочного концерта они были напрочь убиты. Концерт убивал. Алкоголь кружил. Басы вибрировали. Люди орали. Волшебники еще долго вздрагивали телами, их мышцы извивались в танцах, независимо от желания, инструменты еще долго заколдованно гремели, когда герои празднества в лучах славы спустились в зал и, окруженные толпой девочек, снизошли по ступеням к самому дальнему столику.

Здесь, внизу, было гораздо тише, темней, дымней, и круглые диваны, чем дальше от сцены, становились все шире.

Уставшие от драйва концертной войны, раздолбаи искали место для посадки.

Это были ребята, недавно переведенные на третий курс Консерватории Сапекс, гении мата и метаморфоз музыки, виртуозы гитарных ритмов, миксующие на почве юношеского максимализма все и сразу, желающие слить воедино последние стоны альтернативы и оглушающий вопль хардкора. Они песенно увещевали всех о том, что дороги их вен пересекают обломки империй, которыми они режутся в угаре размазанной стеновой кирпичности, и что для их вен-дорог вряд ли хватит игл в швейных машинках, ведь тот, кто был всем вскоре сделается никем.

– Но мы с тобою будем вместе… Как «Сид и Нэнси», – горланил парень с черными волосами, спадающими на плечи.

На нем были ужасно рваные джинсы, тяганые всеми лондонскими собаками. Дыры на штанинах обнажали худощавые колени, ляжку левой ноги и икроножную мышцу правой, сплетаясь нитями высоко в районе бедра, где бледную кожу прикрывал вывернутый карман. Кожаная куртка была распахнута на голом торсе, шею окружал двойной ошейник, поводком прикрепленный к молнии куртки, откуда вилась еще пара металлических цепей, тут же на шее – массивный крест и магический оберег татуированный на груди. Наколки в виде вертикальной буквенной вязи от пупка и наколотые крюки под каждым из ребер под стиль киберпанка. Ладони были стянуты в кожаных перчатках с прорезями для пальцев и костяшек.

Это был Саторус Дрэйк, главный раздолбай Сапекса, ведущий солист «Инквизиторов», Сеци, Сет, Пес, иногда Цербер, Бродяга, Бро, цыган, не имеющий ничего общего с этническими цыганами, кроме цвета волос. Жанровый каскадер, панк со сложностями взросления, активный оппозиционер классики и ярый поддержатель радикальных идей, притом любых. Красавец, ловелас, спортсмен, обладатель дикой популярности. Девочки дают сразу и без раздумий. Борется с пагубным пристрастием ко всему горячительному, к эликсирам энергии, к пороху, к танцам настольным – неудачно. Думает, что он начисто гетеросексуален.

– Как Сид и Нэнси! – подпевал другой юноша, лет двадцати на вид.

С такими же черными волосами, поставленными в короткий ирокез, в черных, залатанных и перевязанных золотистыми нитями, джинсах и бордовом трикотажном пиджаке на голый торс.

Это был Джойс Палмер, также главный раздолбай Сапекса, ведущий солист «Инквизиторов», ДжейПи, Лось, Олень, ну порой Олененок, Сохич, Сох, красавчик, спортсмен, всеобщий любимец, жуткий позер и задира, которому девочки дают со скоростью света. Рейтинги в среде сверстников и учителей постоянно нагнетались и продолжают нагнетаться черной прессой для большей течки поклонников, отчего Джойсу приходится бороться с заносчивостью и просто мегараздутым самомнением. Думает, что он определенно гетеросексуален.

– Сид и Нэнси! – вторил Саторус нарочитым басом.

– В этом что-то есть…

И, конечно, никто из них никогда не доживет до пенсии, как обычно бывает в мыслях двадцатиоднолетних детей.

Спускаясь в нижний зал по глянцем налитым ступеням, горящим каким-то фосфороидно-гуманоидным светом, они не могли распознать своих однокурсников среди толкотни и вертлявых огней в сумраке. Зато, как-то отвертевшись от поклонниц, встали около ближайшей стены, дабы осмотреться внимательней.

– А пить-то что будем? – спросил Джойс.

– Пот с майки выкручивать? – переадресовал Саторус.

– У тебя нет майки!

– Заметь…

– Да, блядь, линза выпала! – рука Джойса была перекинута через плечо друга, и он не понимал: с каких пор голый торс, напротив него, мешал сосредоточиться.

Факт, что бледная, худосочная, неприкрытая майкой грудь не давала рационально мыслить, насмешил парня. Он достал из кармана чудом не выпавшие очки, нацепил себе на нос, открыл было рот, но Саторус опередил его, разразившись смехом:

– То есть, с этой хуйней тебе видно, несомненно, лучше? – свободной рукой стаскивая очки в черной квадратной оправе, треснувшие всмятку одним стеклом.

– Я еще и оглох слева! – они усмехнулись друг другу в лицо.

– Смотри! Там наши ромалэ! – Саторус резко отвернулся и также резко заметил друзей, ткнув пальцем в сторону крайнего столика у стены в глухом углу.

– Где?

– Форму очка смени! Вон-там, Сохич!

– Ребят, идите к нам! – в ту же секунду позвала девушка, сидящая за столиком у стены, предварительно пригладив свои русые локоны.

– Кто это за шмара? – Джойс поправил очки, вновь водруженные на переносицу, фокусируясь на лице друга, но разглядеть еще ближе не удавалось, ибо уже стоял впритык.

– Хоуп?

– Да, блядь, та, что машет! – перевел взгляд в зал Джойс.

– Звездуй за выпивкой, потом узнаешь, – сказал Саторус, толкая парня по направлению к бару.

Девушка с ярко-красными волосами, расположившаяся за столиком у стены, рядышком с шатенкой, сделала рога из мизинца и указательного пальца, завидев вдали собутыльников.

Это была Биби Хоуп, Лисуня, Лисица, Лань, почти третьекурсница вокального факультета Сапекса, в меру оторва, с лихвой раздолбайка, на подпеве у «Инквизиторов». По природе очень общительна, егоза, резвая козочка, вузовская цаца, воровка сердечек, красавица, которая к тому же еще и отличница, превышающая всякие нормы по шкале невъебенности. Предпочитает не распространяться о своей личной жизни и болеет, пожалуй, только своими профессиональными идеями. Борется со склонностью всем помогать и с излишней привязанностью к друзьям.

– Где Лунтик? Он должен бы взять… – нахмурился Джойс.

– Сам звездуй, зазвездившееся чудовище! – в очередной раз подтолкнул Саторус.

***

Когда Джойс отошел, предварительно сунув Саторусу средний палец под нос, тот устремился к девчонкам.

– Куда он в образе двинул? – Биби указала на спину Джойса, исчезающую в редеющей толпе.

– За тыквенным соком, – улыбнулся Саторус, усаживая пятую точку на диван.

– Милдора Монтгомери. Поступила к нам, у нее прекрасный лютый сопрано, – представила Биби девушку с русыми патлами. – Советую вести себя с ней нормально.

Саторус вспомнил даже, что видел Милдору на вступительных экзаменах – забегал он однажды в кампус за верной гитарой, после начала летних каникул. Наколдованные из дирижерской палочки гитары так не исполнят. И в сети музыкальной, кажется, именно из-за нее срач устроили? В общем, он сразу прочел на юном лице абитуриентки, что она девственница, мечтающая избавиться от своей плевы в кротчайшие сроки.

– Неужели, я, наконец-то, познакомилась с вами? – сказала Милдора, не скрывая восторга.

– Похоже на то, – самодовольно усмехнулся Саторус.

Милдора Монтгомери была из среднестатистической семьи, ничем не выделялась. Абитуриентка Сапекса, борющаяся с навязчивыми мыслями о сексе, отвлекающими ее от учебы с ранних лет. Жаждет славы и признания, о личной жизни скрытно умалчивает, вожделеет примкнуть к какой-нибудь известной группе или обозначиться как сольная исполнительница. Перестала тащиться по жеваной попсе, едва окончив среднюю школу, но покуривает романсы и бард-рок. Рейтингами обладает сомнительными по причине перепалки с влиятельными музыкантами.

– О, Пит, здорова! – воскликнул Саторус, увидев башку приятеля, прятавшуюся все время за плечом Милдоры. – Куда вы, мать вашу, подевались из гримерки? Где Лунтик?

– Наверное, у бара околачивается, – тихо ответил Пит.

Пит Пинкерсон, Хомь, Хомяк, Хомяк-гризли, тупо Гризли, Сурок, отнюдь не красавец и далеко не спортсмен, раздолбай с натягом, более других избегает опасности. Учился на симфоническом факультете, но плотно влился в коллектив «Инквизиторов», где сидит за электронным синтезатором и боготворит группу, без которой вообще не идентифицирует себя как личность, следовательно, о собственных наклонностях и пристрастиях, помимо музыки, никогда не задумчив, а в общественных оргиях участвует, чтоб от коллектива не отбиваться. Может вполне довольствоваться тем, что перепадает после друзей. Потому что не брезглив, и потому что друзья плохого не подсунут. Имеет своих скелетов. Нет, ни некромант, ни некрофил, но рассказывать, о чем не спросили, не станет. Рейтинг средненький, влечение к противоположному полу – спорно присутствующее.

– Надеюсь, они там найдутся с Лосярой.

***

Джойс вальяжно подплыл к стойке, тяпнул сперва рядок приготовленных мензурок рома, выставленных для него учтивой барменшей, быстро просчитавшей в уме степень опьянения однокурсника, и прикинув скорость приближения к бару.

– Привял! – сказал Джойс сокурснице с факультета композиторов, подрабатывающей здесь с начала лета.

– Привет, Джойс Палмер, – заморгала снежная блондинка в белой блузе и черном фартуке. – Полагаю, тебе как обычно?

Джойс кивнул.

– Могу предложить коктейль Гавайский…

– Ага, на всю команду, – Джойс шарил взглядом, сканируя толпу в поиске того места, что недавно покинул, в поиске кожаной куртки на голое тело, но все сливалось в один черный комок классической «Блэк-пати».

– Ты чем-то расстроен? – барменша забавлялась, выкручивая жонглерские финты с бутылью рома, стаканами и дозаторами.

Джойс не услышал.

– А вы всех пригласили, даже симфонистов? – вдруг схватила его за руку блондинка, Джойс дернулся:

– А?

– Вы приглашали сокурсников из филармонии? – повторила барменша. – Мы же не последний год учимся…

– Ну, да. Главное, чтоб не последний год жили! – Джойс закинул в глотку порцию рома из стаканчика какого-то парня и уставился на головной убор девушки, похожий на месяц, перевернутый вверх рожками.

Лунария Марс, Лунка, Луна, учится в Сапексе на композиторском факультете. То ли слишком талантлива для учебы, то ли слишком своеобразна для общества, но ученица посредственная. Выросла в неполной семье, продолжает жить с отцом и плодить затыки по учебе. Пользуется самыми разрозненными показателями популярности по вузу, рейтинг ее плавает от: «вообще ничего; разве с нами учится такая?» до: «опустите мне веки! О-Боги-что-это?» Борется с дефицитом внимания, не сдаваючись, ищет себя, не находит, вновь ищет, опять не находит, снова ударяясь в поиски, но терпит очередную лажу. Никогда не была давалкой, скорее антидавалкой, возможно – девственница, но этого никто не проверял.