Читать книгу Поиграй со мной - Ксюша Иванова - Страница 9

9 глава. Игорь.

Карие глаза излучали свет – настоящий, искрящийся, теплый! Она так увлеклась, что, похоже, даже забыла обо всех окружающих, и на меня смотрела без угрозы и негодования – наоборот, ей, наверное, нравился мой заинтересованный вид. Во всяком случае, мне очень хотелось в это верить.

    А я, действительно, был заинтересован, очарован, удивлен – так интересно она рассказывала! Милая, нежная, колючая девочка, которую почему-то и поддеть хотелось – так злилась уморительно, и успокоить… Хотя, возможно, у нее есть, кому успокоить. Кстати, а замужем ли рыжая колючка?  Нужно поинтересоваться… хм, впрочем, зачем это мне? Зачем, если  есть Светочка?

     Вот же… не режиссер все-таки я! Отвлекаюсь все время! Усилием воли заставил себя переключиться на активно обсуждаемую моими "коллегами" тему. И ведь, скорее всего, ее идея, вполне сможет сработать и уж точно будет чем-то особенным, что мне никогда не доводилось видеть в жизни. И даже интересно стало поучаствовать.

– Олесь, – спрашивала коротко стриженая брюнетка с ярко накрашенными голубыми глазами. – Тогда на главную роль нужен особенный парнишка – ему вывозить все элементы театральные. У тебя такой на примете есть?

– Ага, – она буквально расцвела в улыбке, когда речь зашла о том, что, по всей видимости, было именно ее гордостью. – Вот Алешу и возьмем!

– Но он же в детском утреннике занят! Потянет сразу две роли? А так я согласна – парень прирожденный актер!

– Ребята, – подал голос один из немногих, чье имя я сумел запомнить – Юрий. – А можно мне какую-то роль, чтобы совсем без слов? Или вообще не давать? А-то я и домовой, и осветитель, и хрен его знает кто!

   Мне очень нравились эти весёлые люди. И атмосфера здесь была замечательная. И от меня практически ничего не требовалось! Я мысленно просто потирал руки – они сами все придумывали, все расписывали, я просто внимательно слушал, наблюдал за ними уже с совершенно иной целью. Только казались мне они веселыми и увлеченными, влюбленными в свою работу, и мысль о том, что кто-то из них творит пакости и пытается подставить директора, изображая мистические явления, как-то не вязалась…

    Единственное, уже на выходе… когда коллектив торопливо направлялся к своим рабочим местам, заметил я одну странность. Точнее, не странность, а так, немного покоробил непонятный взгляд, брошенный вторым мужчиной, тем, который про инструментальную музыку на концерте говорил, на худрука. Я сразу же оборвал свои вдруг почему-то вспыхнувшие собственнические инстинкты и заставил себя думать, что в подобных смешанных коллективах всегда кто-то в кого-то влюблён и то, что во взгляде худого, как жердь, парня, с собранными в хвост волосами, сверкнуло именно чувство, а не похоть, как, например, у меня, это я понял сразу.

     Я не очень-то понимал, что дальше должен делать, поэтому, дождавшись, когда все разбредутся по кабинетам в ожидании прихода на репетиции своих коллективов, решил осмотреться, кто где тут сидит, где вход в зрительный зал и, самое главное, где здесь буфет или столовка какая-нибудь. Есть Светочкину стряпню сегодня утром я просто не смог – пока хозяйка была в душе, выбросил синюю с огромными комками манную кашу в унитаз. А теперь, естественно, готов был съесть целого коня… К чему это я про коня?

    Задумавшись, вдруг очнулся стоя перед дверью с золотистой табличкой: "Художественный руководитель Свиридова Олеся Петровна". Хотел было развернуться и топать по коридору дальше, но вдруг услышал странные звуки из-за двери. Плачет что ли? Не смог уйти – наоборот, ворвался в двери, убеждая себя, что это – не моё дело.

    В маленькой комнатке, значительно уступающей моему кабинету по размерам, спрятаться было негде – стол, кресло за ним, небольшой шкаф, забитый какими-то книжками, дисками, почему-то гирями и искусственными цветами, только я не сразу ее заметил.

     Она стояла за шторой, прислонившись лбом к стеклу. И, конечно, слышала, что я вошел, но не отреагировала.

– Олеся… Олеся Петровна, что-то случилось?

– Ничего, – но голосок дрожал и прерывался всхлипами.

     Я шагнул ближе, прикидывая, кто мог обидеть ее за эти десять-пятнадцать минут, что я блукал по коридорам необъятного здания. Вроде бы, она уходила одна…

– Но вы плачете! Вас кто-то обидел?

– Зачем ВАМ это знать? ВЫ  что ли, защищать меня будете?

– А почему бы и нет? Вот возьму и морду набью обидчику, – всю ночь я думал. Ну, пусть не всю, полночи пил вино со Светочкой, но потом почему-то, вопреки прозрачным намекам девушки, все-таки ушел ночевать к себе, решив, что нужно сначала понять, что за отношения связывают мою квартирную хозяйку с директором, а потом уж, может быть… а может, и нет… не притягивала меня Светочка. Не манила. Зато вино очень даже. И если по-честному, именно эта пугающая мысль и заставила хватать ноги в руки и валить в кроватку – стать алкоголиком было страшно. Так вот, лежал я в постели и думал, что, наверное, рыжая меня ударила потому, что вовсе не секс мне предлагала, когда томно шептала: "Раздевайся". Может, костюм этот лошадиный на куртку просто бы не налез… И получается, что это я повел себя крайне неприлично, а не она, как бы мне не хотелось в подобное верить…

– Игорь Алексеевич, а вы можете мне письмо написать?

– Что? Письмо? Какое-такое письмо?

– Ну, допустим, не письмо, а так, пару строчек черкануть? – она смотрела на меня через тонкую штору, и я видел страх в ее взгляде! Она меня боится? Конечно, думает, что ты, Гарик, озабоченный мерзавец, который может разложить бедную девочку в ее же собственном кабинете… на столе… и так, чтобы все эти книжки-тетрадки, компьютеры рухнули на пол… Кровь бешеным потоком хлынула в тот самый орган, работу для которого сейчас так ярко описал мой мозг! И я уже мысленно представлял себе, как целую эти соленые от слез губы, как освобождаю от свитера так привлекающую меня полную грудь… И, наверное, все эти мысли слишком ясно отражались на моем лице, иначе, почему Олеся, неловко вывернувшись из-за шторы, вдруг робко и испуганно шагнула к двери?

– Ой, вы знаете, мне идти нужно… к Галочке… обсудить кое-что.

    Позволить так на себя реагировать я не мог. Поэтому, схватил за руку, явно напугав еще больше, и сказал, разглядывая припухшее и покрасневшее от слез, но все равно очень милое личико:

– Олеся, простите меня за вчерашнее. Я вас неправильно понял. Больше подобного не повторится. И вам нечего бояться, я вам ничего не сделаю – про себя добавив "пока", я, не дожидаясь ответа, пока она раздумывала, предложил. – Напишу,  конечно. Что и где?