Читать книгу Дом грозы - Ксюша Левина - Страница 3

Фандер Хардин

Он выглядит плохо: с лица стекает вода, волосы прилипли ко лбу. Трет ладонями щеки, глаза, шею, но лучше не становится. Кожа зудит, синяки под глазами не проходят, румянец не возвращается. А из соседней комнаты не исчезает Нимея Нока, которая заявила, что от него несет как от псины, – ну конечно, ей ли не знать, как они пахнут, – и отправила в ванную мыться.

Видок не лучший. Волосы неровно отросли и достают почти до лопаток. Фандер никогда не носил такую длину, и такая прическа его порядком достала за последние месяцы. А еще кажется, он никогда не был настолько худым и уставшим. В остальном нет ощущения, что всего несколько часов назад он лежал в гробу.

Он на свободе.

Жив.

Нимея и Хардины спешно уезжали с кладбища, и никто так и не объяснил, что произошло и почему Фандер едет не домой, а в квартиру Нимеи Ноки, но мать только погладила его по щеке и сказала, что надеется на скорую встречу. Фан перебросился с друзьями парой фраз и был возмущен тем, что ему не дали нормально поговорить с ними. Он не общался ни с кем из прошлой жизни три чертовых года, а это много. Этого даже достаточно, чтобы друг друга забыть, но он помнил. И, судя по тому, что Якоб, Лис и Рейв коротали ночь на кладбище, – они тоже.

И он. На. Свободе. Жив.

– Эй, ты закончил?

– А ты куда-то торопишься?

– Думаешь, я тебя спасла, чтобы ты там напомаживался? Выходи давай, принцесса!

Фандер вздыхает, разминает шею и тянется за полотенцем, висящим на крючке у зеркала.

В крошечной ванной комнате все пахнет Нимеей Нокой, и голова немного кружится от непривычных запахов женского тела, волос, кремов и гелей. Все как у обычной девчонки, какая могла бы оказаться в постели Фандера в прошлой жизни, до того как он очутился в тюрьме.

Он никогда не приближался к Ноке настолько близко, чтобы запомнить ее запах, но всегда представлял, что от нее, как и от Энграма, пахло улицей, листвой деревьев, по которым они лазили, и терпкой землей. Фандер помнил еще и кофе. И сладковатый запах булочек. Это все остро напоминало о крошечном магазинчике семьи Ноки, где можно было, помимо продуктов, приобрести свежую выпечку и взять капучино. Фандер никогда туда не заходил, но в ветреную погоду в его комнату, окна которой выходили прямо на магазинчик соседей, заносило именно эти ароматы. Кофе и булочки.

Конечно, сейчас Нимея пахнет иначе. Она уже три года не живет в доме родителей с магазинчиком на первом этаже, зато обзавелась собственной ванной комнатой и кучей самых обычных вещей. Почему-то Фандер думал, что у Ноки дома все должно быть другим. Но что он вообще может знать про эту девчонку?

Он и говорил-то с ней за всю жизнь от силы раза три, может четыре. В последнюю их встречу до его заключения в тюрьму Нока просто обратилась волчицей, чтобы избежать беседы, а в предыдущие она была еще ребенком. Фандер вечно отчитывал за что-нибудь младшего братца, а рядом с ним часто крутилась его подружка.

Нимея Нока.

Фандер щурится, глядя на окружающие его предметы не без удивления. Вот эта ванная принадлежит Нимее Ноке? Тут есть девчачьи штучки вроде расчесок с застрявшими в зубцах волосами, шампуни, пушистые полотенца. Фандер всегда считал, что Нока – это что-то вроде пацана в юбке, раньше она была вечно в ссадинах, а сейчас даже лак для ногтей у нее имеется и на полочке под зеркалом стоит тюбик губной помады. Смешно, что тут же примостилась на стиральной машине сушилка для посуды из тонкой, легко гнущейся проволоки. В квартире Фандер не видел кухни, – значит, посуду Нока моет в ванной.

Нимея Нока.

Она всегда была до тошноты неправильной. Фандер помнил это с самого детства. Две макушки в его саду: угольно-черная – брат, грязно-коричневая, выгоревшая – она. Ее голос никогда не был мелодичным, она будто сорвала его еще в шесть лет. Ее волосы всегда были спутанными и, скорее всего, на ощупь жесткими. Широко расставленные раскосые глаза. Темные радужки с ореховыми вкраплениями, от которых внутри начинало что-то недовольно ворочаться, потому что, будь они зелеными, все было бы куда проще. Если бы она была истинной, как Хардины, ее бы приглашали на чай в их дом, ей можно было бы дружить с Энграмом, не слушая недовольного ворчания со стороны обеих семей, а Фандер мог бы с Нимеей поговорить на равных. Она бы не смотрела с презрением, он бы не смотрел снисходительно. У Ноки были широкие брови, острый подбородок, слишком пухлая нижняя губа, впалые щеки, будто она голодает. Странное имя, странная фамилия.

Нимея Нока – эти два слова перекатывались на языке сами собой, без усилий, они всегда звучали как заклинание. То, что она фольетинка и оборотень, а ее родители – простые люди; то, что она жила в крошечном доме с двумя спальнями; то, что она любила Энграма Хардина; то, что она была иной и стала частью Сопротивления; то, что она гордая и недостаточно амбициозная, – все в ней Фандера раздражало.

Он чувствует, как накатывает волна самого настоящего помешательства, и качает головой, чтобы прогнать мысли, но чертов запах ее тела, волос и вещей не дает прочистить мозги. Нужна передышка.

Нимея Нока.

Она идеальный солдат, который не собирается быть генералом. Уверенная в себе, жесткая, несгибаемая. Она делает любое дело молча, нацеленная на результат. И, если бы не революция, она стала бы первоклассным врачом, плотником, учителем, скульптором. А может, даже наемным убийцей, Фандер не знает, но уверен, что чем бы Нимея Нока ни занялась, ей бы это удалось. Она ничем бы его не удивила больше, чем фактом своего существования в целом. И он действительно сожалеет, что она ему не ровня, порой так сильно, что хочется выть от тоски.

И даже в самых смелых мечтах он не думал, что однажды очнется в гробу, а над ним будет стоять она. А потом она отвезет его в свою квартиру и заставит идти мыться.

В глазах Фандера Нимея – особенная, и это тоже не может не раздражать. Никакая она не особенная. Она просто девчонка, каких сотни: грубая, неотесанная, ядовитая. Выросла на улице, сбивая в кровь коленки. Носилась по саду Хардинов с Энграмом и вечно была во всем лучше, чем он: выше прыгала, быстрее бегала, дальше плавала, сильнее била. А брат позволял. Фандер не понимал почему. Он отчитывал Энга за то, что тот снова позволил фольетинке собой помыкать, а брат только отмахивался. Фандер долго думал, что младший просто умственно отсталый, а потом все пошло наперекосяк. Нет, его брат не был отсталым, это Фан был слишком глуп.

Все пошло ко дну, когда она пришла на первый курс института, где учились братья Хардины, поступила на нейромодификатора, заселилась в студенческую деревню, переоделась в чертову форму с этой их бордовой юбкой. Фан увидел, что колени Ноки могут быть без ссадин. Она расчесала свои лохмы и стала красить губы в темно-вишневый.

Фандер протягивает руку и берет тюбик помады. Тот самый цвет. Использована почти до конца. А без нее все равно лучше.

Он увидел, как вечерами она сидит на веранде, закинув ноги на перила террасы, пьет что-то из огромной кружки. Увидел, как она улыбается одними только уголками губ, когда принимает чьи-то ухаживания. Как продолжает смеяться над Энграмом. Как находит свою компанию. Как начинаются первые волнения в стране и само понятие «иных» превращается в ругательство. Фандер понял, что они стали не просто разными, а врагами.

Силу набрал Орден Пяти – организация истинных магов, призванная изгнать из Траминера всех иных, безусловно более талантливых и сильных, но лишних для этой земли. Появилось Сопротивление, которое хотело защититься от расизма и откровенного разбоя.

И как же это было логично, что она вступила в ряды Сопротивления, а он был частью Ордена.

Ему было суждено или убить, или быть убитым. А он этого не хотел: первого чуть больше, чем второго. Ввели комендантский час, запретивший иным покидать свои дома, и Фандер пару раз почти ловил Ноку, но она со смехом ускользала. В ней росла откровенная, черная, совершенно обоснованная ненависть к нему, а он ни-че-го не мог с этим поделать. И вся жизнь, что он провел с ней бок о бок, вдруг стала невероятно значимой, а все происходящее в настоящем до смешного бессмысленным. Это было как удар под дых, это было как вспомнить за одну минуту все пережитое. Как протрезветь после десяти лет запоя. Как сойти с корабля на берег впервые в жизни. Он понял, почему она его раздражала, почему она, такая обычная, для него во всем была особенной. В нем умер мальчишка, которому досаждали косички соседской девчонки.

Траминер пал. Фандер, как сторонник Ордена, оказался в тюрьме, а Нимея Нока продолжила жить свою жизнь, даже не вспомнив, что когда-то у ее любимого лучшего друга был нелюбимый старший брат. Таких, как Фандер, убежденных истинных, предпочитали вычеркивать из истории Старого Траминера, будто их и не существовало вовсе.

Фандер стоит еще пару минут, не решаясь опустить дверную ручку. Ему не страшно, но слишком странно. Недосягаемая Нимея Нока из другой вселенной привела его в свой дом. Она – первое, что он увидел после того, как воскрес из мертвых, и уже успел подумать, что это хороший знак, а так думать нельзя.

– Да что за дела, Хардин, выходи скорее! – Удар по двери с той стороны и звонкое по-волчьи рычащее «р-р» в его фамилии. – Ты сейчас отправишься обратно на кладбище, если не пошевелишься!

Его губы сами собой изгибаются в улыбку, которую приходится сдерживать из последних сил. Она кричит на него, и это так похоже на какой-то до жути реалистичный приятный сон, что в груди скребет нечто отдаленно похожее на нежность.

Фандер выходит и сталкивается нос к носу с Нокой, которая тут же закатывает глаза, разворачивается на каблуках и отходит на пару метров – все, что позволяют ей сделать габариты помещения.

* * *

В крошечной комнатке без кухни, которую снимает Нока, сильно пахнет кофе и дождем. Источники запахов быстро находятся – распахнутые окна и бурлящая на плитке турка. У Ноки почти нет вещей, стеллажей, захламленных полок. Кровать в углу, коврик на полу, плитка на подоконнике, шкаф до потолка у входа, комод. Тут даже нет стола, чтобы обедать, – видимо, Нока не делает это дома.

Помимо окна есть дверь, ведущая на крошечный балкон с коваными перилами, заваленный желтыми листьями, но света в комнате критически мало. Хочется прорубить еще парочку окон на одной из глухих серых стен.

– Ты тут живешь?

– Да, мой дворец на ремонте, – бросает она, на секунду скрываясь в ванной и выходя оттуда с чашкой. Одной.

– Предложишь мне кофе?

– Предложу, но сваришь сам.

Фандер не может справиться с собой и закатывает глаза в ответ на очередную колкость. Пожалуй, можно обойтись и без кофе, а вот поесть было бы неплохо. Что бы с ним ни произошло этой ночью, оно оказалось весьма энергозатратным, и от головной боли сильно тошнит.

За окном уже вовсю рассвело, и город шумит, орет, непривычно для того, кто не жил в Новом Траминере. Старый город себе такой какофонии не позволял.

– Что со мной произошло? Рассказывай.

– Ого, полегче, малыш. – Она улыбается.

Нока порхает по своей комнатке, не останавливаясь ни на секунду. Убирает турку, плитку, подходит к шкафу, достает резиночку и завязывает в пышный хвост волосы. Снимает с крючка, прибитого к дверце, черную кофту и накидывает на голые плечи, поправляет серую майку, засовывает руки в карманы спортивных штанов, расправляя их. Опять перемещается. На этот раз к маленькому комодику, притаившемуся в противоположном от шкафа углу. Находит в ящике теплые носки.

Нимея будто не замечает, что помимо нее в комнате есть кто-то, еще совсем недавно мертвый, и говорить с ним не собирается. Фандер чувствует себя вуайеристом, наблюдая за чужой жизнью, полным психом, которому к тому же происходящее очень нравится. Первый шок проходит, и появляются вопросы.

– Какого черта, Нока! Почему ты пришла за мной и что, мать твою, случилось? – цедит сквозь зубы он, уже не церемонясь, и даже делает к Ноке шаг, но она качает головой и холодно отвечает, изменившись в лице:

– Сядь, – кивает на кровать.

– Сам решу, что мне делать, отвечай.

– Сядь, я сказала.

Нимея больше не улыбается и по комнате не порхает. Она вдруг кажется тяжелой, огромной и давящей, будто накрывает Фандера своей тенью. Темные брови нахмурены, губы сжаты. Все-таки от этой мелкой занозы веет силой и самоуверенностью – черты характера, за которые нельзя не уважать.

– Что ты помнишь? – спрашивает она, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Тут же девочка с хвостиком превращается в солдата.

– Я сидел в камере. Мне принесли обед. Почувствовал боль в животе. Уснул или отключился. Открыл глаза – надо мной твое лицо, я в гробу, рядом рыдает мать. Конец.

– Это я убила тебя, – вздыхает Нимея, берет свою чашку кофе и садится в единственное кресло, которое есть в комнате, стоящее у окна. – Подсыпала яд в твою кашу. Как оказалось, никто не контролирует качество тюремных обедов. А еще охранникам настолько на все плевать, что за небольшую плату они готовы организовать проходной двор на кухню.

Фандер сжимает кулаки и чувствует подступающий приступ бешенства. Нока говорит об этом так легко, будто убивает людей каждый день. Будто конкретно его жизнь ничего не стоит ни для нее, ни вообще.

– Твоя жизнь… ничего не стоит, – медленно произносит она, словно читает его мысли. –  Смешно, верно? Они даже не стали расследовать твою смерть. Просто отдали тело Омале с поправкой, что захоронить можно только на тюремном кладбище. Им жалко земли Нового Траминера на таких, как ты.

– Зачем ты это сделала? – Его голос сипит.

Информации критически мало, а Нока явно издевается, выдавая ее микродозами.

– Мне нужно было вытащить тебя из тюрьмы.

– Я жив…

– Какой наблюдательный.

Нимея, до этого выводившая круги на гладкой поверхности своей чашки и наблюдавшая за собственными пальцами, улыбается и поднимает голову, чтобы посмотреть Фандеру в глаза, а тот, будто давно этого жаждал, ловит ее взгляд с таким выражением, словно в силах его удержать теперь, когда она попалась.

– Энграм умирает, и мне нужна помощь, – тихо произносит она, явно стараясь, чтобы голос звучал буднично. – Его убивает кровь Омалы, долго объяснять. Лекарство есть, но забрать его из какого-то там храма может только кровный родственник, а Омала не готова оставить Энга, чтобы идти вместе со мной… Без нее он просто умрет. – Нока потирает лоб костяшкой большого пальца и отводит взгляд. – Мы считали, выясняли, как это сделать. Самый быстрый способ добраться до Дорна…

– На кой черт нам нужно в Дорн? Можешь объяснять подробнее?!

Нока отмахивается, не желая отвечать на вопросы. То, что она делится своими мыслями, уже огромное одолжение, но Фандер по привычке, сохранившейся с времен, когда власть была в его руках, уверен, что вытащит столько информации из этой упрямой хорошенькой головы, сколько потребуется.

– Энграм может продержаться не дольше двух суток без помощи. Таскать его за собой не вариант, он слишком слаб. Ни поезд, ни лайнер не доберутся так быстро до нужного места. Поэтому было решено вытащить тебя с того света, предварительно туда отправив. Других родственников у вас нет.

– Что. Происходит. Нока? Какая помощь? Что за болезнь? При чем тут кровь?! – Он перебивает, а Нимея морщится.

– Омала. Она маг времени, ты знал?

– Я… Она рассказывала это мне в детстве, как сказку… – медленно произносит он, желая на самом деле встать и пойти уже домой, найти там кого-нибудь более словоохотливого и вытрясти всю информацию, потому что пока в голове ничего не укладывается.

– Это не сказка. Так она тебя спасла. Просто отмотала время для тебя вспять, будто ты не пил никакой яд. Ты сейчас на пару дней моложе, такой, каким был ровно за минуту до того, как принял яд.

– Она так умеет?..

– Умеет. Но это стоит ей усилий. Колдовство первого уровня, когда нужно промотать время вперед или вернуть неодушевленному предмету первоначальный вид, дается ей легко. Для того, что она провернула с тобой и переодически проворачивает с Энгом, нужны сложные заклинания, из-за которых она сильно слабеет. Я не знаю, сколько она выдержит, так что наш с тобой график путешествия весьма плотный.

– Почему она не отмотает время для Энга? Что за ерунда?

Нока смотрит с таким выражением, в котором ясно читается: «Ты что, за идиотов нас держишь?»

– Мне все меньше нравится тратить время на этот тупой разговор. Нет. Не может. Тебя мы убили специально, чтобы потом оживить и тем самым освободить из тюрьмы. У твоей смерти была причина – яд, нужно было просто вернуть тебя в момент, когда яда в твоей крови нет, и не давать тебе его снова. А Энграма пожирает его же кровь. Кровь мага времени, с которой он не может справиться. Она травит его, высасывает жизнь или вроде того, я не знаю деталей. Отматывать время бессмысленно, если кровь в нем останется и будет убивать снова, и снова, и снова.

– А во мне ее что, нет?

– Есть, но… возможно, тебя она ударит позже… а возможно, ты окажешься сильнее. – Она говорит все это совершенно холодно, на одной ноте, но, если присмотреться, можно увидеть, как сверкают от подступающих слез ее глаза.

Взгляд Нимеи кажется пустым, пальцы все так же выводят на кружке узоры, а ветер, будто не зная, что нужно успокоиться и не мешать трудному разговору, то и дело играет с ее волосами, делая их еще более пушистыми. Удивительная поэтичность: девушка в кресле с чашкой и пушистым хвостом на голове говорит о приближающейся смерти.

– Объясни. Ничего не понимаю, – тихо произносит Фан.

– Ваша мать – маг времени. Она знала это всегда и умеет пользоваться магией времени с детства.

– Это неправда. Она чистокровная…

– Это правда, – отрезает Нимея.

Мир Фандера трещит по швам.

– Я хочу видеть ее, хочу поговорить с ней!

– Нет. Мы уедем сегодня же, тебя никто не должен видеть.

– Но она…

– Нет! – Нока непреклонна и удивительно уверена в себе. Фандер понимает, что мог бы уложить ее одной левой и просто уйти из квартиры, но пока продолжает слушать.

– В вас с Энгом ее кровь. Древнейшая магия из всех, что знает человечество, но с ней нужно уметь жить – принимать ее и учиться управлять ею с детства.

– А мы до недавних пор пили токсин, который ее подавлял, – кивает Фандер, запуская пальцы в волосы.

Все дети Траминера из чистокровных семей, сотня с небольшим человек, до революции, сами того не зная, принимали токсичные таблетки. Лекарство делало их невероятно сильными, их глаза становились ярко-зелеными. А для подавления восстаний власти распространили среди населения легенду, что к траминерцам были благосклонны силы земли, даровав их детям особую магию, несравнимую со способностями старших поколений. Революция началась с того, что Рейв Хейз выпил антидот и явил свое истинное лицо миру: никакой чистой крови в нем не было, никакой особой магией он не обладал. Он был обычным парнем с самыми посредственными способностями, а в роду у него явно были аркаимцы, судя по желтой радужке. И таковыми оказались все «чистокровные». Обычными детьми. В тот момент верхушка Траминера и стала медленно терять власть.

– Все верно. Токсин, который вы с Энгом пили, не давал вашей силе развиваться, она сидела внутри. Но стоило вам избавиться от него – и вот… Энграм год назад почувствовал неладное. Сейчас он еле ходит.

– А я…

– Ты просидел два года на блокировке вообще всей магии, заключенным в тюрьме дают что-то для этого. Энграм же… он надеялся, что научится своей силой управлять, но у него не получается. Кровь его убивает, он будто гниет изнутри. – Щеки Ноки краснеют, она начинает дрожать.

Нимея Нока дрожит! Фандер глазам своим не верит, смотрит на нее, не понимая, насколько все плохо. Судя по ее лицу – критично.

– Энграм…

– Твоя мать сделала все, что было в ее силах.

– И…

– И остался последний вариант. Время поджимает. Нужен ты.

– Что именно от меня требуется? И что со мной будет потом, когда я стану вам не нужен?

Страх за брата смешивается с бешенством. Он ничего не знал. Все они жили своей жизнью, строили планы, спасали кого-то, делали что-то, пока он сидел в тюрьме. И достали его из ящика и протерли от пыли, как старую пару ботинок, только когда потребовалась грязная работа.

– Меня эта ваша кровь не сожрет?

– Мы не знаем. – Голос Нимеи становится глухим.

– Вам нужен только Энграм, верно? Вам обеим?

– Мне – да, у своей матери уточнишь потом. – Ее откровенность обезоруживает, Фандер чувствует себя ничтожным, и это злит.

В какой момент из наследника Ордена и первого студента академии он превратился в инструмент Нимеи Ноки, для которой его жизнь – разменная монета?

– И выбора у меня нет. – Он скорее утверждает, чем спрашивает. – Ведь на той стороне мой брат. И все, на что я годен, – это спасательная миссия.

– Не прибедняйся, мы ведь вытащили тебя. Все закончится, и можешь валить куда хочешь. Считай свободу платой за помощь.

– Мне не нужна плата. – Фандер вскидывает голову и сверлит Ноку взглядом, а она отводит глаза, будто не в силах выдержать его взгляд.

– Ну вот и отлично. Через два часа выходим.

– Нет, так не пойдет. – Он пересекает комнату и нависает над Нимеей, уперев руки в подлокотники ее кресла.

– Ну что еще, принцесса? Мне тебя умолять? Сказать «пожалуйста»? Поцеловать на удачу? Сделать массаж?

Хардин молчит буквально пару секунд, дергает подбородком, будто выбирает что-то из предложенного, а потом оценивающе смотрит на Ноку.

– Не интересует. – Его губы изгибаются в ледяной усмешке, но вместо того, чтобы оскорбиться, Нимея просто закатывает глаза и закидывает ногу на ногу.

– Я должен знать все условия. И ты мне расскажешь все, что знаешь, иначе сама спасай своего…

Он осекается. На губах Нимеи появляется улыбка победительницы, потому что Фандер прекрасно знает: Энг не ее. Он их. Общий. Важен обоим одинаково. А значит, никаких условий Фандеру не нужно, он и так сделает все, что от него зависит.