Читать книгу Хроника Богов: Мертвое Царство - Kxerox - Страница 2

Жил средь людей Лайонель не святой:

Не воин, не царь, не злодей, не герой,

Всю жизнь посвятил он работе-труду,

Все молча сидел, рыб ловил на пруду.

Людей избегал, но всегда помогал,

А через столетье навеки пропал…

В глазах помутилось, и веки сомкнулись,

Лайонеля сознанье во тьму окунулось.

Мертвое тело бросает душа

И отправляется в Лимб не спеша:

Бродит по миру, ищет спасенья,

Вдруг Лайонелю явилось виденье.

Пришел к нему Мерис, души проводник,

Он в Лимб доправлять мертвых телом привык,

Явился Бог Мерис в белейшем хитоне,

А на голове – золотая корона.

«Кем будешь?» – спросил мертвый старец несмело,

Он не понимал до конца, в чем же дело.

«Врагом назовешься, иль будешь мне друг?»

– Свою речь вел дальше растерянный дух.

«Меня зовут Мерис, души проводник.

Сочувствую, ты уже умер, старик.

Вот, на берегу твое тело лежит,

Судьбу твою нынче Суд Мертвых решит…»

Спросил Лайонель, свое тело узнав:

«Иль это все сон, иль это все явь?»

Не веровал мудрый, что час тот настал,

Что, тело покинув, душой мертвой стал.

«Со мной ты пройдешь, в Лимб доправлю тебя» -

Ответил бог Мерис, ничуть не скорбя,

Но добр его голос и образ лица,

Врата в Лимб открыл и забрал мудреца.

В просторах бескрайних, где солнце не светит,

А только гуляет безжизненный ветер,

Блуждают усопшие, мертвые тени,

Мудрец их увидел – упал на колени…

Глаза рыбака ужас вмиг охватил,

Но здравый рассудок мудрец не сгубил.

«Они все как я?» – вдруг спросил Лайонель,

Средь тьмы увидав толпы мертвых людей.

Подумал чуток проводник, помолчал

И истину-правду глаголить начал:

«Ты мудрый, старик, золотой человек,

Не зря ты прожил на Земле целый век,

Ты праведно жил, всем всегда помогал,

Возможно, святым бы тебя я назвал,

А тени – умершие грешные души,

Ты свой приговор для начала послушай.

Теперь к Суду Мертвых тебе только путь,

А жизнь средь живых уж никак не вернуть.

Но помни: к богам ты идешь, а не к смертным,

И, если их воля, ты будешь бессмертным.

А если рукой на тебя все махнут,

Средь грешных теней только сыщешь приют.

Движеньем руки боги судьбы решают,

Иль вечность дают, иль мечты убивают».

Вдруг откланялся Мерис, исчез вдалеке,

Лайонель попрощался, пошел налегке.

Тут явился ему новый дух сего мира -

Подопечный суда и посланник Камиры.

Кайзер имя ему, он молчлив и горяч,

И высокий, и страшный, как мертвый палач.

За плечами широкими – крылья орла,

Их богиня Камира ему создала.

Лайонель посмотрел на него снизу вверх,

Словно воин, которого демон поверг:

«Что же дальше? Я должен идти за тобой?»

Кайзер только молчал и кивнул головой.

Загорелись огнем вдруг глаза посланца,

Он взлетел и за плечи схватил мудреца.

Лайонеля в высокую башню доправил,

В одиночестве мертвую душу оставил.

«Нету выхода. Я тут останусь навек?» -

Сам спросил у себя не живой человек.

Но не знал Лайонель, что его уже ждут,

Ведь явиться он должен в Божественный Суд.

За деянья при жизни там судят людей,

От своих отвернувшись прадавних корней.

Судьи были людьми, но прошло сто веков,

Обрели они силу и облик богов.

Лайонель оглянулся, не зная пути,

Нет дорог, куда сможет теперь он пройти.

Он на месте застыл – вновь душа в тупике,

Только стены вокруг, крик теней вдалеке.

Появился пред ним вновь посланник суда,

Он за руку схватил и забрал в никуда.

Прислужник Дестона в доспехах железных

Тащил Лайонеля по башне небрежно.

Как ветер холодный, по башне полз змей,

Дух Милвус к суду доправлял всех людей,

Но был даром речи всегда обделен,

И с горла его доносился лишь стон.

Древний житель густых непроходных лесов,

Хищный изверг, лишенный морали оков,

Был страшнейшим кошмаром незваных гостей,

Настигал неизбежно пришельцев-людей.

Растворялся он в чаще бессмертной тотчас,

Как в глазах новой жертвы свет солнца угас.

Его тело прозрачно, как призрака плоть,

Нет героя, чтоб чудище перебороть.

Но однажды в лесу появился Дестон,

Неизбежно на смерть был слепец обречен,

Но шипение змея в лесу услыхал

И в том говоре речь он людскую узнал.

Он, не видев чудовище, душу прочел,

И разрушил легенду, что Милвус возвел:

Сущий дьявол в безмолвном лесу обитал,

Это каждый крестьянин о Милвусе знал.

Только змей не был зол, он, родившись в лесу,

Как-то раз человеку попал под косу:

Через лес шли крестьяне в деревню домой,

На пути встал им Милвус, извечный изгой.

Поседели крестьяне, увидев его,

Не желал мирный дух убивать никого,

Но поднял на него муж бывалый косу

И пролил на траву алой крови росу.

Как два Солнца в глазнице сверкали глаза,

Но осталось одно и из крови слеза.

Не предали значения духа словам,

И остался на лике его мрачный шрам.

Дух от боли взревел, как израненный зверь,

И крестьян погубил своей силой теперь.

С тех времен стал он демоном леса того,

Все поблизости люди боялись его.

Помня боль, причиненную ими тогда,

Утаился в пучине лесной навсегда,

Убивал из тени, месть на сердце держал,

Но душой одинокой любви лишь желал.

Так Дестон доброту в нем увидел без глаз,

И ненависть, в которой дух Милвус завяз.

Благодарности змея границ не сыскать:

Он решил навсегда старику помогать.

Как с родным, с ним беседовал мудрый Дестон,

Что был также любовью людей обделен,

В страшном облике старец не видел врага,

Поклонился слепцу его новый слуга.

Неразлучно по миру блуждали вдвоем

И беседы вели обо всем, ни о чем.

А, как умер старик, мир оставил живой,

В Царство Умерших вел его Мерис святой.

Но тогда еще пуст был на Лимбе простор,

Сам Аид выносил для души приговор.

И Дестона судьей для людей он избрал,

Там святые весы ему бог даровал.

А в то время дух Милвус границы миров

Одолел своей силой, лишился оков.

Он явился на Лимб, чтоб Дестону служить,

Дал Аид ему право там вечность прожить.

Так входил в стены дух, как в открытую дверь,

И готовый к суду Лайонель был теперь.

В великую комнату к судьям явился

И вежливо перед богами склонился.

По центру, на троне златом – бог Дестон,

Он мудр, справедлив, хладнокровен, умен,

Нет в мире существ, что честнее его,

Он – главный судья – не щадит никого.

Пред ним все равны: и богатый, и бедный,

Больной и здоровый, и смуглый, и бледный.

Он слеп, правосудия верный хранитель,

Весов справедливости он повелитель.

На троне из белого камня – Камира,

Одна из богов вечно мертвого мира,

Владычица правды, великая дева,

Всей истины в жизни она королева.

На каждый вопрос всегда знает ответ

И видит, где правда, а где ее нет,

Чист сердцем, кто правду всегда говорит,

А, кто только врет, тот душою скрипит.

А слева Дестона сидит Гердеон,

Людей осуждает всегда только он.

И грешников души свободы лишает,

Навек их в безвольную тень обращает.

Хотел только душу король всех теней:

И ночью, и днем он мечтал лишь о ней,

Потому на суде всех подряд осуждал,

Раба своего с нетерпением ждал.

Отыщет он грязь в капле ранней росы,

Людские грехи лишь кладет на весы.

Видит мрак душ людских даже где его нет,

Обращение в тень – вечно верный ответ.

Хоть святой человек, хоть убийца иль вор,

У владыки теней лишь один приговор;

Род теней расширяет грехами людей,

Спор с Камирой всегда расжигая сильней.

Но теперь Лайонель пред богами предстал,

Гердеон замолчал, как его увидал,

И руки сложил бог на угольном троне,

Камира шепнула на ухо Дестону:

«У этой души ни греха позади,

Святым назову, ты – как хочешь суди».

На весы положила дела не лихие,

Гердеона глаза загорелись тут злые:

«Нет пороков у этой умершей души,

Но к святым ты его причислять не спеши…

Он бездельник, сто лет просидел у пруда,

Не оставил живым от себя и следа…

А вся жизнь его – просто бессмысленный сон…»

«Нет придраться к чему, дорогой Гердеон?»

– Вдруг спросила Камира и кинула взор

Гердеону, познал он впервые позор, -

«Он работал всю жизнь, а лентяем не был

И покорно богам кровью-потом служил».

А в ответ – тишина, вдруг утих Бог Теней,

Повернулся к богине, сказал злобно ей:

«Почему мне все время мешаешь упорно?»

«Средь теней Лайонеля не будет бесспорно! -

Вспылила Камира, махнула рукой, -

По тропе чистой правды пойдет он со мной.

Во Дворце Верховенства всю жизнь проведет,

И место слуги Царя Мертвых займет.

К Аиду-владыке, всесильному богу,

Леолас, лев крылатый, покажет дорогу».

Дестон сидел молча и слушал их спор,

На весы посмотрел, и сказал приговор:

«Лайонель словно ранняя капля росы,

Мне об этом сказали святые весы…

Заслужил быть святым, его совесть чиста,

А дуэль ваших слов – бесполезна, пуста,

Просто это признай: ты не прав, Гердеон,

Человек этот добр, справедлив и умен.

Среди смертных гуляет лишь добрая слава,

Во дворце жить имеет почетное право».

Молчаливо явился в палате, без слов,

Лев крылатый, прислужник великих богов.

Поклонился богам древний дух Леолас:

«Знаю я, что святая душа среди нас,

Близкий дух к божеству в ней столетье живет…»

Лайонель сделал шаг осторожно вперед.

К большому крылатому льву сел на спину,

Во дворец полетел Леолас к господину.

Над Царством Умерших парил дух с душой,

Смотрел на людей с неба старец седой.

А снизу умершие ходят спокойно,

Кто в мире людей час свой прожил достойно.

И каждый умерший на Лимбе так жил,

Как этого сам на Земле заслужил.

Кто в доме своем тихо скромно сидит,

Кто с шумом по улице в спешке бежит,

Кто молится Богу за мир и порядок,

А кто-то желает богатство-достаток,

Кто занят все время лишь делом любимым,

Кто делает миг каждый неповторимым,

Кто смотрит на небо, о жизни мечтая,

А кто-то из дома всегда убегает,

Кто только и ищет по жизни везенье,

Кому вновь и вновь лишь нужно вдохновенье,

Здесь кто-то смириться со смертью старался,

А кто-то сбежать с Мира Мертвых пытался.

Старик на спине Леоласа летел,

На мертвые души все время смотрел.

Они словно люди: смеются, поют,

Но на Лимбе нет войн – там мирно живут.

Парил в небесах Леолас без конца

И вот, наконец, долетел до дворца.

Дух-лев улетел, в облаках растворился,

К Лайонелю прислужник Аида явился.

В белом весь одеяньи, а цепи златые,

Ему руки обвили, как будто живые,

С гордых шрамов на теле когда-то пролита,

Кровь живая и демоном Флиром испита.

Древний демон, восставший из праха богов,

С книги магии черной и темных слогов,

Был навек из страниц, словно стих, оживлен,

Разрушительной силой творцом наделен.

Сотни лет он по миру бродил, убивал,

До тех пор, пока воин Калиф не восстал.

Взял орудие-меч и в атаку помчался,

Флир убил всех вокруг только воин остался.

День за днем, с ночи в ночь беспощадно дрались,

Словно ужасы воина в жизни сбылись.

Он врага беспощадно орудьем разил,

Флир чтоб жизнь сохранить кровь Калифа испил.

Дух чудовища в тело Калифа вселился,

Флир исчез, словно дух в небесах испарился.

Только след по себе он оставил врагу:

Безвольного сделал с героя слугу.

Тот демон убитый рассеялся в прах,

А воин Калиф не стоял на ногах,

Упал на колени он, еле дыша,

И в Лимб провалилась героя душа.

Калиф одержимый вновь силы вернул,

К темной магии мира сего он прильнул.

И грешников души начал пожирать,

Прислужников божьих вокруг убивать.

Хотели убить его Боги Суда,

Запретила Камира: «Н ельзя! Никогда!

Пусть телом крушит все вокруг, убивает,

Но добрый внутри человек обитает».

И спор не решить, ведь кто прав – неизвестно,

Тут явился Коэлус верховный небесный,

И призвал кузнеца, имя Кирес ему,

Для души непокорной создал он тюрьму.

Заковал одержимого в цепи златые,

И вернули рассудок Калифу святые.

Стал служить при дворце у Аида царя,

За спасенье души своей благодаря.

Взор глубокий пронзил Лайонеля мгновенно,

Калиф поклонился святому смиренно.

Словно тьмою покрыта его голова,

С уст холодных слетели, как птицы, слова:

«Путь лежит ваш к Аиду, верховному богу,

По дворцу проведу, покажу вам дорогу,

Чтоб новый святой королю покорился»

«Спасибо за помощь» – старик поклонился.

И молча прошли в коридорах просторных,

На пути лишь встречая святых и придворных.

В лабиринтах дворца еле двери нашли,

Наконец-то к покоям Аида пришли.

Постучался несмело, вошел Лайонель,

Ко владыке, что бог и король королей.

На троне сидел и в хандру погрузился,

Но увидел он гостя и вмиг оживился.

Лайонель в окружении белых колон

Поздоровался вежливо, сделал поклон.

Ответил Аид и на ноги поднялся,

Подошел к человеку, со смертным сровнялся.

Встретил взглядом умершего, жизнь прочитал,

С предпокоев Калифа в палату призвал:

«Я взываю к Тебе, мой прислужник покорный!»

В этот миг средь палаты явился придворный.

Пред святым мудрецом и Аидом предстал,

Лайонеля в покои святые забрал.

Оказался средь злата и пышных палат,

Где на креслах удобных святые сидят.

Все из них тут явились своею дорогой,

Не нуждаясь ни в чем после жизни убогой.

Наслаждаются временем мук окончаний,

Без работ и забот, вообще без заданий.

Лайонель сел средь них, и в роскошах тонул,

Словно время забыл и надолго уснул.

Те, кто были при жизни святыми, прогнили,

О деле благом навсегда позабыли.

Много лет пролетело пером в небесах,

Искра правды и чести исчезла в глазах.

Тот кто жил, как святой, окунулся во мрак,

А вернуться к началу не выйдет никак.

И спросил тут святой: «что случилось со мной?

Наделен ли я жизнью загробной иной?

Что успел сотворить до своей смерти я?

Заслужил этих благ до конца бытия?

И следа не оставил за десять декад,

Я всего лишь река, моя жизнь – водопад…»

И, подумав немного, добавил мудрец:

«Я не жив и не мертв. Наступил мой конец.

Не могу я принять эту жизнь, этот дар,

Я уже не река, лишь невидимый пар.

И к теням, что бессмысленно день доживают,

Пусть меня Гердеон навсегда забирает…»

Тут явился ему посланец из суда:

«Не уйдешь ты отсюда уже никогда.

Ведь решил Суд Богов, что твое место здесь,

Так сказали они, значит так это есть».

«Я святой разве нет?!» – Лайонель закричал,

Ожидал он ответ, но посланник молчал.

«Заслужил за сто лет свою радость земную?

Жизнь хочу средь людей не святую, простую…»

Провели Лайонеля обратно на суд,

«Дайте смертной душе просто жизни уют.

Не хочу всего этого, грязного злата,

Не нужна мне просторная эта палата!

Я простой человек, не владыка-король,

В этой жизни уже я сыграл свою роль».

И сказал Гердеон: «не противься судьбе,

Ведь в покоях дворца суждено жить тебе».

«Разрешите мне жить средь обычных людей»

– Лишь сказал и умолк в тот же миг Лайонель.

Возразили боги, ведь решение есть,

И нельзя опускать их судебную честь.

Но Дестон, правосудья слепого служитель,

Равновесия бог и весов покровитель,

Положил божье слово на чашу пустую,

Лайонеля поставил на чашу вторую.

И желанье святого превысило бога,

Мудрецу к простолюду открыта дорога.

Так ушел он из башни к умершим простым,

Поздоровались люди со старцем седым.

Поприветствовал их Лайонель, поклонился,

И с народом своим вновь воссоединился.

Встретил сотни людей, что при жизни встречал,

Не забыл никого, благодарных узнал.

Поменялся старик, пролетели года

Он теперь в этом мире с людьми навсегда.

Благодать наступила, он радость обрел,

Стал как лев благородный, свободный орел.