Читать книгу Бессердечные изгои. Падший враг - Л. Дж. Шэн - Страница 7

Пятнадцать лет

Мое такси остановилось напротив поместья Корбинов. Я вылез из машины с двумя брезентовыми сумками на плечах. Я прищурился, смотря на арки особняка, который когда-то называл домом. Я смотрел на закрытые двери, на пустой проезд к дому.

Я не знал, почему надеялся, что кто-то ждал меня здесь. Разве я ничему не научился в Академии имени Эндрю Декстера за все эти годы?

Летние каникулы будут долгими, одинокими и максимально напряженными. Нужно было остаться в академии.

Я потащился ко входу и поднял кулак, чтобы постучать в двери, прежде чем вспомнить: «Черт возьми, это место станет когда-нибудь моим».

Я открыл дверь нараспашку. Прислуга бегала туда-сюда. Нигде не было видно отца, Миранды или Грейслин.

– Добро пожаловать домой, Арсен. Твой отец просил передать, что он, твоя сводная сестра и твоя мачеха поехали в загородный клуб. Там сейчас турнир по гольфу. – Бернард остановился передо мной, держа под мышкой манильский конверт. – Они должны скоро вернуться. Тебе нужна помощь в обустройстве? Или, может, хочешь что-то перекусить?

Я отрицательно покачал головой.

Поднявшись наверх в свою комнату, кинув сумки на пол, я оглянулся. Не нужно быть гением, чтобы понять, что произошло. Грейслин обосновалась здесь. Комната не стала розовой или чем-то таким, но мой шкаф был открыт и заполнен блестящими кроссовками. На столе лежали ее учебники, маркеры пастельного цвета и стикеры в виде сердечек. На моей незаправленной кровати виднелись волосы.

Какого черта? В доме было полно комнат. Она могла выбрать любую для своей второй комнаты. Но это не было случайностью. Она пыталась так показать мне, что я больше не был частью этого дома.

Раздраженный, я рухнул на кровать и потянулся в ней в грязной одежде, просто ради пакости. Потом я уставился на потолок. Кровать все еще пахла Грейслин. Ее шампунь и французские духи, а еще дорогой лак для ногтей. Почему она спала здесь? Это казалось таким странным.

Входная дверь открылась и хлопнула. Смех заполнил фойе. Отец, Миранда и Грейслин оживленно разговаривали. Мои внутренности скрутило от злости.

Как до тошноты чудесно, у них получилось стать одной счастливой семьей, как только я стал «управляемым».

– Он здесь. – Услышал я голос одного из работников, сразу догадавшись, что говорили обо мне. Но сколько бы я ни ждал – десять, пятнадцать, двадцать минут, никто из моей так называемой семьи не постучал в дверь.

Так продолжалось несколько часов. Схватка характеров и самомнения. Кто первым сдастся и подойдет? Отец или я. Только мне было пятнадцать, а он был взрослым мужчиной, который обменял сына на жену.

Пропускать ужин было бестолково с моей стороны. Мой желудок урчал от голода, но лучше я умру, чем проиграю эту игру разума отцу. Когда все легли спать, я спустился на цыпочках на кухню и съел остатки с трех тарелок. Потом я поднялся на крышу через окно в прачечной и смотрел на звезды.

Я заметил Меркурий, Сатурн, Венеру, Марс и Юпитер. Если я сильно щурил глаза, то казалось, будто я мог увидеть кольца Сатурна. Звезды успокаивали меня. Их существование. Знание, что была целая вселенная где-то далеко, такая огромная по сравнению с моим ничтожным существованием.

«Пропорции», – да, это было причиной, почему я так любил астрономию. Все в ней было пропорционально друг другу.

На следующее утро я не явился на завтрак. До моей комнаты доносился их напряженный разговор. Дуг терял спокойствие, прекрасно зная, что его единственный наследник скорее выпьет собственную мочу, чем будет ужинать с ним.

К полудню отец и Миранда отправили Грейслин постучать в мою дверь.

– Входи, – сказал я, когда прошло девять минут, как она стояла под дверью, и даже устало процедил: – Давай заходи, я знаю, ты там.

Она толкнула дверь. Она стала выше. На ее подбородке были прыщи, а еще она носила цветные брекеты. Она выглядела некрасивой, чему я был рад.

Я же повзрослел за это время. Я знал, что выглядел привлекательно, потому что постоянно ко мне кто-то подкатывал. И знал, что Грейслин это понимала, так как она не могла перестать смотреть на меня.

– Мы собираемся в кино. Мама и папа спрашивают, хочешь ли ты с нами. – Она кусала внутреннюю часть щеки, крепко сжимая ручку двери.

– Она не моя мать, а он не твой отец, – ответил я как ни в чем не бывало, подкидывая теннисный мячик к потолку и ловя его снова и снова. – И я пас.

– Но ты даже не знаешь, что мы будем смотреть, – ее голос звучал плаксиво и напряженно. Ей не хотелось расстраивать Дуга и Миранду. В конце концов, это было ее постоянной работой – оставаться любимым ребенком.

– Если это не реалити-шоу, где каждый, с кем мы ходили в школу, пользуется тобой, то меня это не интересует, – повторил я.

– Похоже, ты совсем не изменился. – Ее прыщавый подборок задрожал.

– Конечно, изменился, – усмехнулся я, все еще подкидывая мяч. – Мне теперь плевать на тебя. Совершенно.

– Я твоя сводная сестра!

– Ты лгунья.

Она отвернулась и захлопнула за собой дверь.

* * *

Дни проходили медленно, а моя решимость продолжала расти.

Дуг проиграл первым. Он постучал в мою дверь спустя пять дней нашей холодной войны, предлагая поехать с ним к его друзьям играть в гольф. Отказаться не составило труда, я ненавидел гольф и в целом презирал его.

Ночи были намного приятнее. Тихие и не такие жаркие. Я поднимался на крышу с фонариком и книгой по астрономии вместе с телескопом, который купил себе, когда подрабатывал между уроками в течение года. Дуг предоставил мне кредитку, но я из принципа не прикасался к ней.

Я читал о карликовых галактиках, черных дырах и о бозоне Хиггса[4]. Я съедал дневную норму еды на крыше, даже не думая о том, чтобы убрать остатки, прекрасно зная, что этим привлекаю всевозможных животных. Я лежал на спине, заложив руки за голову, и размышлял. Я думал, какой будет девушка, на которой женюсь. Мне нравились темноволосые девушки, из-за чего я решил, что она будет брюнеткой. Я думал, что она будет серьезной и умной. Может, она будет ученым. И у нее будет прекрасная грудь, которую она позволит мне постоянно трогать.

Она никаким образом не будет похожа на Миранду, на Грейслин и даже на Патрис.

Мы поженимся, я и эта воображаемая девушка. И моя «семья» придет на церемонию, а я буду держаться с ними холодно и отстраненно. И они будут знать, что никто из них мне не нужен. У меня теперь есть своя собственная семья.

Эта девушка, девушка моей мечты, у нее будет большая и счастливая семья. Мы будем проводить у них все праздники. У нас будут свои традиции и дурацкие одинаковые свитера на Рождество.

Мечты помогали мне двигаться дальше. Потому что там, где были мечты, была и надежда.

После трех недель одиночества Дуг смог вытащить меня на теннисный корт. Он знал, что мне нравилось играть, и выманил меня обещанием о корейском барбекю и пивом после игры.

Папа пытался найти подход по-своему. В последующие дни он позволял мне пить пиво с его крутыми друзьями в загородном клубе после моих теннисных матчей (я выиграл их все). И он не заставлял меня проводить время с Мирандой или Грейслин.

На самом деле, мне удавалось избегать эту парочку целых шесть недель летних каникул. До одной ночи, когда я лежал на крыше, читал о квантовой механике и услышал шум, доносящийся от противоположной стороны дымохода. Я сел, оглядываясь вокруг, и увидел Грейслин, стоящую на краю в ее светло-желтой пижаме, уперев кулаки в бока.

Она стояла в нескольких шагах, смотря на меня сверху вниз.

– Если вдруг тебе интересно, без тебя все идеально. – Она пыталась издевательски улыбнуться, но я видел, что она нервничала. Ее глаза были широко раскрыты и полны отчаяния.

– Мне не было интересно, но спасибо за последние новости, – равнодушно сказал я. – Забирай себе их обоих и этот уродливый особняк. Жить здесь скучно. Мне весело в школе.

Вранье, вранье и еще больше вранья. В Академии имени Эндрю Декстера строгие правила, полно хулиганов и жестокого персонала, но я не собирался доставлять ей удовольствие, рассказывая об этом.

– Знаешь, – она погладила подбородок, – я думаю о той ночи каждый день. Как так получилось, что ты не попытался сказать отцу правду? Ты просто… Забил на это.

Я пытался. Просто он не слушал.

– Для чего? Я получил то, что хотел. Теперь мне не нужно лицезреть твое уродливое лицо каждый день, – ответил я, загнув страницу в книге и отложив ее.

– Ты сказал правду? О том, что тебе теперь все равно. – Ее маска спала, как и насмешливая улыбка.

– Каждой фибре моего тела.

– Что ж, к твоему сведению, я тоже тебя ненавижу!

– Это что, конкурс на самые бестолковые факты? – Я огляделся вокруг в изумлении, прежде чем снова взять книгу с зевком. – С чего ты решила, что меня это волнует?

Все произошло слишком быстро. Грейслин зарычала и прыгнула на меня, пытаясь столкнуть с наклона крыши. Я споткнулся в шаге от падения, прежде чем схватиться за вентиляционную трубу. Я был еще в нескольких шагах от края. Грейслин застонала от разочарования, пытаясь столкнуть меня ногами. Она хотела убить меня. Намеренно сломать мне шею. Эта девчонка – психопатка.

– Падай! Ох, умри наконец! – Она продолжала отчаянно брыкаться, пытаясь достать до меня. Я обхватил одной рукой вентиляционную трубу, а второй схватил ее за ногу и потянул к себе. Она ахнула, перевернувшись на живот и пытаясь подняться, как мокрая кошка в ванне.

Я не отпустил ее лодыжку, но залез на уступ с ней. Когда мы добрались до верха, то я перевернул ее на спину и сел сверху. Я не хотел рисковать возможностью ее новой попытки убить меня.

Она подняла кулаки в воздух, пытаясь ударить меня в нос, в щеку, в шею. Я схватил ее за запястья и грубо пригвоздил по обе стороны от ее головы. Она застонала от боли. Я кое-как сдержался, чтобы не ударить ее.

– В чем твоя проблема, а? – закричал я.

Она быстро дышала подо мной. Ее грудь вздымалась и опускалась, а еще, на ней не было белья. Я сглотнул, чувствуя себя странно, будто по мне сейчас пробежится дрожь, а еще я не был и наполовину зол, как следовало бы. И это было паршиво, потому что, может, я ненавидел ее, но я не ненавидел ее тело.

– Поцелуй меня. – Она облизнула губы, ее темный взгляд опустился на мои губы.

– Что? – непонимающе спросил я.

– Поцелуй меня, придурок. Я хочу, чтобы ты стал моим первым. – Она попыталась высвободиться, рассмеявшись.

Она раньше не целовалась? Мы были почти одного возраста. Хотя я до сих пор был девственником, но много целовался, получал удовольствие сам и даже трахал пальцами двух девушек на лыжном турнире прошлой зимой.

К тому же, что важнее всего, почему я?

– Ты ненавидишь меня, – выплюнул я.

– «Ненависть и любовь – одна и та же любовница, которая носит разные маски», я где-то слышала эту фразу и сразу подумала о тебе. – Она улыбнулась мне, хлопая ресницами. И тут я понял, что происходило. Ей нравилась борьба. Драки. Игры. Она видела отношения Дуга и Миранды и хотела повторить их. То, что я считал насилием, она считала страстью.

Моя рука скользнула от запястья к ее шее. Я немного сдавил ее. Не так сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы показать, что был серьезно настроен. Я приблизился к ней. Ее веки вздрогнули, у нее перехватило дыхание. Ее дурацкое тело сдалось, мышцы расслабились, когда она приготовилась к поцелую. Я наклонился. Мои губы были на волоске от ее, когда я перестал двигаться, позволяя последнему миллиметру стать целой милей между нами.

– Ты глупая, глупая девчонка. Если ты попытаешься еще раз убить меня… – Моя хватка на ее шее усилилась. – Я сломаю твою милую маленькую шейку, даже если меня посадят за это. В следующий раз ты не будешь воющим волком, ты будешь съедена им. Со всеми костями и внутренностями.

Прежде чем я успел выпрямиться и убраться подальше отсюда, она приподнялась, и ее губы коснулись моих. Она украла поцелуй. Это было мокро, наполнено языком и металлом. На вкус как яд. Будто спиртосодержащая жидкость для полости рта и девушка, которую я вообще не должен был хотеть, но все же хотел.

– У тебя вкус яда, – прошептал я ей в губы.

Она ухмыльнулась, сильно прикусывая мою нижнюю губу, пока металлический вкус не оказался у нас двоих во рту.

– Может, именно так я тебя убью. – Она облизнула кровь с моего рта. – С добротой.