Читать книгу Детство на Шексне - Л. Г. Яцкевич - Страница 5

Мне было лет шесть, когда мама взяла меня с собой на окраину города, где находился наш огород. Небольшие земельные участки давали работникам института во временное пользование.

Мы долго шли по городским улицам, и вот, наконец, дома стали кончаться, и показалось большое поле, покрытое сочной зеленью и ярко-жёлтыми одуванчиками. Мы нашли свой участок, и мама начала копать гряду, а я стала осматривать окрестности. На соседних участках тоже работали какие-то люди. Я вышла за пределы огородов на лужайку: светило вечернее солнце, небо было по-майски прозрачно-голубым, было тихо, одуванчики празднично светились своей цветочной желтизной. Вдали виднелись кусты и деревья, покрытые первой дымкой зелени. «Это, наверное, сад, – подумала я, – пойду посмотрю, что там такое».

Вышла на дорогу, которая как раз шла в сторону сада. Мама, увлечённая работой, не заметила моего ухода. А я шла всё дальше и дальше по дороге, пока не подошла к ограде и воротам. Кругом ни души. Я зашла в ворота и увидела странную картину. Кругом возвышались над землёй холмики, и у каждого из них рос куст или дерево, а на одних стояли кресты, на других – какие-то небольшие сооружения со звёздочкой. Я пошла по аллее вглубь, рассматривая необычную местность. Мне было немного страшно от неизвестности, но и весело. Ведь я попала в какую-то сказку. На одном из холмиков я увидела нечто, похожее на самолёт с пропеллером, на другом – пышный венок из искусственных цветов, около третьего холмика был сооружен столик и скамеечка. Я радостно бегала по этому необычному саду и рассматривала всё новые и новые для меня предметы.

Наконец, я села на скамейку около особенно красиво убранного холмика и задумалась, куда же я зашла. Веселье стало вдруг угасать. Какая-то необычная грусть нашла на меня, какое-то небывалое одиночество. В саду стоял полумрак, так как уже низкое солнце заслоняли деревья. Веяло сыростью от земли и молодой травы. И вдруг издали послышался голос:

– Люся! Люся!..

Это меня звала мама. Я не отозвалась: на меня напало какое-то оцепенение, и я не смогла откликнуться и закричать. Сидела и сидела на скамеечке, не шевелясь. А голос звал и звал меня из этого небытия… Наконец, я собралась с духом, вскочила и побежала назад по аллее к воротам. Навстречу мне бежала испуганная мама. Она схватила меня на руки, и проговорила:

– Что же ты со мной делаешь! Пропала, зову – не отвечаешь! Хорошо, что люди показали, куда ты пошла!

Мы вернулись на наш участок, мама собрала вещи, и мы отправились назад домой. По дороге я расспрашивала маму об этом необычном саде, спрашивала о том, почему там так грустно и по-особому тихо. Она мне неохотно отвечала, рассказала, что под каждым холмиком погребён умерший человек. И вообще – это не сад, а кладбище… Я слушала с любопытством, но никак не смогла моя душа вместить слово «смерть», его смысл…

В.В. Розанов в характерной для него парадоксальной форме рассуждал об этом слове: «Какой это ужас, что человек (вечный филолог) нашёл слово для «этого» – «смерть». Разве это возможно как-нибудь назвать? Разве оно имеет имя? Имя уже определяет, уже что-то «знает». Но ведь мы об этом ничего не знаем».

Младенчество не знает смерти… И слава Богу! У Бога все живы!

А в земном измерении я узнала, что это такое через четыре года, когда умер мой дедушка Степан. Он лежал на столе в новой гимнастёрке. Пришёл старый священник и отпел его. Я его узнала: ведь он меня крестил несколько лет назад. Я лежала на кровати и тихо плакала. Лежала в той же, нашей единственной, комнате, так как болела ангиной и у меня была высокая температура. Кадильный дым во время отпевания окутывал и меня…

А ведь всего четыре года назад этот деревенский богатырь, вынужденный жить в городе, с удовольствием занимался огородом. Осенью он привёз с нашего участка домой мешки с картошкой. Урожай был богатый, и он играючи хватал мешок за мешком и водворял их в нашем подполье. Как любили тогда говорить наши вожди: «Жить стало радостнее, жить стало веселее!»

* * *

С тех пор прошло более шестидесяти лет. Старое череповецкое кладбище по-прежнему принимает всё новых и новых насельников. Теперь там упокоилось много и моих родственников. Упокой, Господи, во Царствии Твоём рабов Твоих – Степана, Надежду, Василия, Лидию, Марию, Андрея, Киру, Калерию, Надежду, Ольгу, Алексея, Валентину, Алексея, Клавдию, Евфалию, Таисию, Николая…

А ещё наши родственники – Владимир, другой Владимир, Александр, Ростислав, погибшие в Великую Отечественную войну, лежат в безымянных могилах…

Но Бог всех знает, и у Бога все живы!