Читать книгу Найти филумбриджийца - Л. И. Моргун - Страница 2

В ночь на 30 декабря 23…года в Старой Хрычевне было на удивление тихо и пусто. Как всегда, на праздники ввели усиленное дежурство, и наши старички, пожарные, электрики и коменданты, неторопливо бродили по этажам, придирчиво потягивая носами воздух у распределительных щитов и гася свет в коридорах. А в укромном уголке, в самом дальнем тупике сорок седьмого яруса, лениво шлепали в нарды некогда бравый командор Афлатун с дядей Рафиком, на не клеился «козёл» у Фишера, Брокса и Саввы Грохотова. Они позвали меня четвертым, но не будучи искушенным в этой древней, мудрой игре, я счел за лучшее отказаться. И правильно сделал.

* * *

Спустя минут пять игра умерла сама собой. Дядя Рафик угрюмо, грохотом захлопнул доску, присовокупив, что «только дурак на собачь кость надеяться будет». Афлатун саркастически улыбался. В Старой Хрычевне воцарилось молчание, которое было, как правило, преддверием интереснейших бесед. И тогда-то из дальнего угла послышался глухой, скрипучий голос:

Послышалось мне, что кто-то из вас говорил здесь о командоре Вильдане…

Это прошамкал внезапно пробудившийся дедушка Бахрам, обведя публику тусклым взглядом подслеповатых глаз.

– Я знавал командора Вильдана, – добавил он с многозначительной улыбкой.

Старики заулыбались и принялись подталкивать друг друга локтями. И я понял, что мне необычайно повезло. Обычно дедушка Бахрам являлся в Хрычевню раньше всех, закуривал безникотиновую сигаретку на длинном резном, слоновой кости мундштуке и дремал без просыпу до самого отбоя, не пробуждаясь даже тогда, когда прикуривал новую сигаретку от догоревшей. Говорили, что он знает одну-единственную сногсшибательную историю, которую рассказывает раз в году, когда просыпается. И всякий раз по-новому,

– Да, я летал с командором Вильданом целых полтора года на знаменитой «Черной Черепахе» – продолжал дедушка Бахрам. – И клянусь вот этим тюбиком хлебной пасты, что ни разу более твердая рука не ложилась на тумблеры пульта управления, и под броней фул-дефензового скафандра не билось более благородного сердца, чем его. Мы видели фиолетовый ужас Лагонда и безумие Черной дыры Н-25, удирали от болидного потока Диоскуров и вместе бродили по сказочным садам Амазонии…

– Опять он завел про свою Амазонию! – скрипнул зубами Афлатун.

– Оставь, старина, – остановил его Фишер. – Пускай почешет язык. Молодой человек ведь еще не слышал этой истории?

– С удовольствием послушаю. – сказал я. – Тем более, что я впервые слышу об этой планете.

– Не удивительно, – сказал дедушка Бахрам. – О ней, смею надеяться, вообще никто не знает, кроме нас троих. Но мы поклялись хранить страшную тайну. Так что, если кто на неё и наткнется, то по чистой случайности…

– О, Амазония, сказочный мир! – мечтательно вздохнул старик, воздевая к потолку внезапно оживившиеся глаза, и на лице его заиграла тихая улыбка. – Мы полюбили эту планету, едва лишь разглядев ее в телескоп. Она повисла так хорошо и ладно, совсем как румяное яблочко на ветке, на орбите одной звезды класса…хм-хм-гхым… а вращалась она аккуратно и легко, словно расписной шарик на елочке, закрученный шаловливым малышом. Она была голуба и свежа, как сама юность. Спектрометры и анализаторы показали на ней райские климатические условия и кислородную атмосферу. Мы было собрались отстучать на базу победный рапорт, но обнаружили, что звезда нас экранирует, а потому решили не торопиться и поосновательнее всё обследовать. Времени у нас было предостаточно.

* * *

Наша флай-база «Полар» действовала в составе экспедиции Оскара Капрэмона, а «Черная черепаха» была одним из двадцати двух мини-кораблей с радиусом действия в два световых месяца, которые несла на себе «Полар». Сказать, по совести, и флай-база и ЧЧ прекрасно могли бы обойтись без человеческого вмешательства. Это были великолепно отлаженные кибернетические устройства с четкой программой действий. Нам говорили: «Эй, ребята, обнюхайте-ка вон те звездочки Файн и Би и поставьте маячок перед черной дыркой», – и мы отправлялись на ЧЧ и садились за «козла», время от времени поглядывая на экран. Все остальное ЧЧ преспокойно делала без нас. Впрочем, для удовлетворения нашего любопытства, ЧЧ могла совершать посадку на планеты, но оставалась на ней не более двух суток, а затем взлетала, не взирая на то, успевал или нет экипаж вернуться с последней прогулки.

– А если космонавты заблудятся или…

– Ничего страшного! – отмахнулся старик. – Фул-дефензовые скафандры рассчитаны на семь суток автономии. За это время «Черепаха» два раза успела бы слетать на флай-базу и вернуться с подмогой. Эта предосторожность спасла десятки жизней и погубила только одну… – он тягостно вздохнул и продолжил свой рассказ.

– Уже на подходе к планете сквозь разрывы облаков мы увидели разбросанные среди океана двенадцать островов-материков и уйму островков помельче. На этих островах цвели сады и желтели аккуратные квадратики полей, мигали огоньки городов и курились трубы заводов. Мы приняли решение приземлиться на опушке леса неподалеку от одного крупного города и попытаться установить контакт с аборигенами.

Сели мы очень аккуратно и сожгли поляну в радиусе не более полукилометра. Но и это выжженное дымящееся пятно посреди зеленого цветущего луга казалось кощунством, кляксой на прекрасном холсте работы гениального живописца.

Три часа мы проводили анализы и вскоре убедились, что никогда еще мать-Природа не создавала мира, более пригодного для человеческого организма, за исключением разве что нашей прародительницы Земли на самой заре творения.

И в тот же день на нашем вездеходе, за округлую форму прозванном нами «черепашкой», мы с командором выехали на встречу с туземцами. На корабле мы оставили лишь одного нашего бортмеханика Метьюза. Командор категорически запретил ему покидать корабль и самолично задраил люки, предварительно настроив их на частоту наших голосов.

Наша «черепашка» шустро семенила по поляне. Мы доверили ей выбирать дорогу, а сами с восторгом смотрели на расстилающиеся вокруг нас пейзажи, достойные кисти Левитана или Шишкина. По всем параметрам, на планете стояло лето. Мягко шелестели дубравы, за ними колосились пшеничные поля. У меня защипало в глазах. Ведь до той поры я только на картинках видел, как растет хлеб.

Мы проехали около полутора километров по проселочной дороге и вдруг… выехав за поворот увидели невысокого роста животное серого цвета с вытянутой мордой и длинными торчащими вверх ушами. Оно было привязано к деревянной повозке. А в повозке сидела молодая женщина. Безумно красивая, с пышными, светлыми, раскинутыми по плечам волосами в свободном легкой платье бежевого цвета. Она смотрела на нас чуть прищурившись и казалось, что во взгляде ее есть и тихая грусть, и немой вопрос, и затаённая тревога, словом, всё, кроме особенного интереса. Право же, мне стало как-то не по себе от этого взгляда и от всего облика туземки. Ведь мы готовы били встретить в этих дебрях галактики любую форму жизни, кроме гуманоидной.

Молчание длилось около двух минут. Наконец командор взялся за крышку люка.

– У нее под сиденьем бластер, – предупредил я

– И у тех, что сидят в засаде – тоже, – ответил он и спрыгнул на землю. Постояв с полминуты у Черепашки, он двинулся к туземцам. Серое животное фыркнуло и попятилось. Памятуя, что «в космосе нас ждет неведомое», я взял туземцев на прицел гравипушки.

– Здравствуйте, – сказал командор, приблизившись. – Мы – посланцы планеты Земля.

– Здравствуйте, – ответила женщина. – Мы рады видеть вас на нашей Земле.

Да, мы ожидали услышать какие угодно звуки, кроме этого мелодичного голоса, отвечающего нам на прекрасном эсперанто.

– Мы случайно наткнулись на вашу планету и решили исследовать ее, – сказал командор. – Мы и не подозревали, что здесь может быть наша колония.

– Это не ваша колония, – возразила женщина. – Уже долгие годы мы не имеем связи с Землей. Да, признаться, и не стремимся к этому.

– Земля никогда не забывает своих питомцев. Если вам нужна какая-либо помощь.

– Нам не нужно никакой помощи.

– Или поддержка…

– От Земли нам не нужно ни помощи, ни поддержки, ни содействия в каких бы то ни было областях, – с чарующей улыбкой сообщила женщина. – Мы также не испытываем потребности в торговле с Землей, обмене послами или же делегациями. Если нам что-либо от вас потребуется, мы прилетим к вам сами.

– В таком случае, – сказал обескураженный командор, – разрешите откланяться.

Женщина рассмеялась.

– Куда вы так торопитесь? Раз уж вы пожаловали в гости – так милости просим. Снимайте вашу кастрюлю и садитесь поудобнее. Совет планеты хочет с вами познакомиться.

Командор отвинтил гермошлем и забрался на повозку.

– Для вашего спутника здесь тоже места хватит.

– К сожалению, мой друг не может покинуть машину, – ответил командор.

– Без вашего приказа?

– Без моего приказа.

– Так отдайте же этот приказ.

– А вот этого сделать я, увы, не имею права.

Он примостился на повозке рядом с туземкой, и животное двинулось по дороге. Мы с «черепашкой» последовали за ними. Как позже я узнал, этих животных называли «ослами». Использовались они, в основном, для транспортных работ. Вскоре я увидел на полях работающие комбайны. Над нашими головами па приличной высоте прогудел реактивный самолет.

Вскоре из ближнего лесочка навстречу нам вынеслось стадо животных, смахивающих на осла, но более крупных размеров. Как я позже узнал, их называли то лошадями, то конями, хоть в чем разница между тем и другим термином я так и не понял. Верхом на лошадях скакали девушки в легких развевающихся платьях. Они шутили, смеялись, строили мне глазки и подталкивали друг-дружку локтями, хихикая над едущей впереди парочкой. Командор почесал в затылке. Это был условный сигнал. Я привел в боевую готовность плазмо-базуку и инфразвуковой излучатель.

А командор между тем мирно беседовал о том о сём со своей прекрасной спутницей. Я прекрасно слышал их разговор.

Ее звали Вендой. Рассказала она, что с Земли ее предки переселились давным-давно. Что они вполне довольны планетой. Что диких зверей в их местах нет. Что иногда в морях попадаются спрутораки и большие хищные рыбы, но они с этим зверьем успешно справляются. Что основное занятие населения – сельская промышленность и легкое хозяйство. Или наоборот – уже не помню. Рассказала, что у них единое правительство, что войн они не знают, что проблемы свои решают мирным путем. Командор, в свою очередь, рассказал ей о системе Интерспейса, объединяющей двадцатимиллиардное человечество. О гнусных происках Союза Независимых Планет, которые пытаются внести раздор в наши отношения с негуманоидами. Осведомился он, между прочим и грахаках, но Венда сказала, что инопланетные агрессоры их до сих пор не беспокоили.

Вскоре мы въехали в пригород. Улицы были пустынными, но каждым своим нервом я ощущал, что из-за оконных занавесей за нами наблюдают сотни пытливых глаз.

Между тем, наш эскорт всё увеличивался, и вскоре численность всадниц достигла ста двадцати трех человек, а под просторными свободными одеяниями четко угадывались контуры лазерных карабинов. Сделав легкую флюорографию, я сообщил об этом командору. Легким кивком он дал мне знать, что в курсе дела. Затем он повернулся и, подмигнув, с улыбкой помахал мне рукой. Я связался с Метьюзом и велел ему быть готовым к взлету в любую минуту.

– Уже? – пробормотал тот, как будто спросоня. – А чего так скоро?

– Нам не нравится воздух здешних мест, – пояснил я. – Уж чересчур он напоен ароматами фиалок и жасмина.

Вскоре мы въехали во двор мрачноватого приземистого здания. У массивных деревянных ворот развевалось полотнище флага – на голубом поле двенадцать разноцветных ромашек. Навстречу Венде выбежали две очаровательные девчушки, которые бросились ей на шею, расцеловались с нею, потом, смутившись, сделали книксен перед командором и пригласили его пройти в дом. Они очень огорчились, узнав, что не смогут познакомиться со мною.

– Барри у нас немного угрюмый малый, – извинился за меня командор, – и очень стесняется девушек.

Одна из них подошла к «черепашке» и попросила меня проехать в дальний угол двора, чтобы смогли припарковаться подъезжающие машины. Я проехал на указанное место, пропустив во двор несколько допотопных колесных автомобилей с двигателями внутреннего сгорания. На планете явно, имелась нефть. Это додало планету лакомой приманкой для любого космического хищника. В любом случае Интерспейсу было бы желательно заключить самый тесный союз с почтенными дамами в роскошных старомодных туалетах, которые выплывали из автомашин и направлялись в резиденцию.

Я сообщил о своих соображениях Метьюзу. Он в свою очередь поведал мне, что минуту назад стадо голливудских кинозвездочек решило попринимать солнечные ванны неподалеку от звездолета. Я попросил его хорошенько отфокусировать телеобъективы и выбросить из головы всякую мысль о том, чтобы помочь им в этом благородном занятии.

Между тем, на экране видно было, что командора провели в устланную коврами залу, в которой полукругом стояли двенадцать кресел. Их заняли приехавшие дамы. Командор, которому не было предложено сесть, остался стоять в центре перед ними. Некоторое время дамы изучали его, затем одна мегера которая не иначе как приходилась дальней родственницей Медузе Горгоне, ворчливо осведомилась:

– И каким же это ветром занесло вас в наши края, молодой человек?

– Мой экипаж послан сюда с научной целью, – ответил командор. – Долгие годы считалось, что радиация вашей звезды губительна для всего живого. Я рад, что могу опровергнуть это мнение.

– Не… могу разделить вашей радости, – поджала губы старуха. – Нас не привлекает мысль стать объектом чьих-либо исследований.

– Сотрудничество таких высокоразвитых цивилизаций, как ваша и моя, принесет только взаимную пользу. Мы можем оказать вам практическую и безвозмездную помощь во всех областях науки и техники.

– Поразительная щедрость, – ехидно заметила старуха.

– Земля всегда приходила на помощь своим питомцам.

– Даже если питомцы ее об этом не просят. Наши предки давно решили порвать с Землей, и завещали нам не принимать от вас ни помощи, ни подарков.

– Не знаю, чем вам так насолила наша родная планета, – сказал командор. – Сотрудничество с Землей никогда никому ничего дурного не приносило. Наоборот! Мы помогаем становлению и развитию молодых цивилизаций! Мы снабжаем их станками, приборами, транспортом и продовольствием, помогаем им защититься от внешних врагов, примиряем внутренние распри, пытаемся сгладить противоречия…

Гракх Вильдан был уравновешенным немногословным человеком, но иногда, в минуты сильного душевного волнения, его прорывало и он произносил большую, красивую и вдохновенную речь. Слушать его тогда было одним удовольствием. Вот и теперь он яркими красками описал исторический путь развития человечества, рассказал о том, как разрывая путы тяготения, наша цивилизация устремлялась в глубины Галактики, достигала вершин разума и прогресса, как, освободившись от предрассудков, люди создали гармоничное процветающее общество, основным принципом которого являются свобода, равенство и братство всех людей независимо от достатка, социального происхождения, цвета кожи, возраста…

– И пола… – невозмутимо добавила Венда, скромно стоя в углу.

– Ну разумеется! – подтвердил командор. – Женщины у нас уже давно пользуются равными с мужчинами правами.

– Что?! – поразилась какая-то толстуха. – Вы хотите сказать, что мужчины у вас равны в правах с женщинами?

– Конечно!

Тут поднялось такое возмущение, как если бы он сказал, что женщин на Земле приносят в жертву и поедают на ритуальных праздниках.

– Это неслыханно!

– Возмутительно!

– Какой позор! Может быть, мужчины у вас пользуются и правом голоса?

– Да, но… А почему бы и нет?

– Может быть, им дозволяется и сидеть в присутствии дам?

– Вообще-то признаком хорошего тона считается вставать при появлении женщины…

– Оставьте, юноша, – махнула рукой какая-то мегера, – Этак вы договоритесь до того, что вашим мужчинам разрешено ездить с женщинами в одном общественном транспорте.

– А что здесь такого? – поразился командор. – Конечно, в давние эпохи женщина была бесправным забитым существом, рабой своего супруга, но в результате долгой и упорной борьбы мы раскрепостили ее и теперь женщины – равноправные члены нашего общества.

Эти слова сопровождались ироничными улыбками хозяек.

– Но ваш-то президент, надеюсь, женщина? – спросила одна.

– Нет, – скрепя сердце признал командор. – Но женщины у нас входят в Высший Государственный Совет.

– Сколько всего человек в Совете?

– Сорок девять.

– Из них женщин?

– Двадцать три, – не сморгнув глазом, соврал командор.

– Меньше половины! Да это настоящая дискриминация!

– Последний вопрос, – подавила всеобщее возмущение Горгона. – Кто командир вашего летательного аппарата? Женщина?!

– Нет. Я, – сознался командор.

Дамы смерили его уничтожающими взглядами.

– Хорошо, – резюмировала старуха, – Окончательное решение мы примем после того, как побеседуем с женщинами, входящими в состав вашего экипажа.

– В моем экипаже нет женщин, – сказал командор, – Мой звездолет входит в отряд «свободного поиска». Это тяжелая и опасная работа. Мы стараемся не подвергать женщин риску.

– И излившей ответственности, – отметила Венда.

– Я этого не сказал!

– Скажите, чем занимаются женщины в вашем мире?

– Ну… они работают врачами, педагогами, инженерами, учеными, занимаются кибернетикой и… многими разными другими науками… А кроме того э-э-э… воспитывают детей, да! и по традиции ведут домашнее хозяйство. Наши женщины – покровительницы семейного очага…

– Как видите, самая грязная и неблагодарная работа по-прежнему достается нам, – резюмировала Венда.

– Увы, почтенный инопланетянин, – заявила Горгона. – Как председатель Федерации островов, я объявляю, что сотрудничество с вашей цивилизацией представляется мне крайне нежелательным. Мы предпочитаем никак не соприкасаться с вашим миром.

– Хорошо, – сказал командор, вздохнув. – Я сообщу о вашем решении в Совет.

– Но ваш Совет, наверное, не примет всерьез это заявление и пошлет к нам еще одну экспедицию.

– Разве что визит дружбы…

– И эта экспедиция будет гораздо представительнее вашей. На огромных, хорошо вооруженных кораблях, которые продемонстрируют нам вашу силу. А что смогут противопоставить вам бедные слабые женщины? Наша независимость досталась нам слишком дорогой ценой, чтобы мы могли ее отдать так дешево. Вам, дорогие пришельцы, придётся остаться у нас в гостях до тех пор, пока мы не сочтем нужным предоставить вам право на выезд.

– Но это произвол! – возмутился Вильдан. – Это нарушение всех принципов международных…

– Сзади, шеф! – закричал я, увидев за его спиной девицу с лассо. Я дал газ, но в это мгновение площадка, на которой стояла «черепашка» начала проваливаться вниз и… Очнулся я спустя некоторое время, ибо тряхнуло нас так, что я подскочил на кресле и крепко стукнулся головой о крышку люка. Вот что значит пренебрегать ремнями безопасности!

Мы оказались в просторном мрачном помещении с бетонными стенами и полом. В одном углу были свалены канистры и мешки, в другом – какие-то железяки. Очевидно, когда-то это был ангар для вертолета или какого-нибудь другого летательного аппарата. Впереди в стене я заметил маленькую металлическую дверцу и двинул вперед «черепашку».

Но внезапно дверца распахнулась, и фары высветили моего любимого командора. Но в каком он был состоянии!

С него сорвали скафандр и при этом, видно, не поскупились на тумаки, ибо нос его был расквашен, глаз подбит, на щеке виднелась кровоточащая ссадина. Он был без сознания, весь опутанный веревками. Из-за его спины высовывались дула карабинов.

– Выходи немедленно! – закричали мне. – В противном случае он будет убит!

– Метьюз! – крикнул я в микрофон. – Взлетай немедленно! Мы в плену враждебной цивилизации!

– Что? – отозвался наш механик. – Что ты говоришь?!

– Доложишь шефу, что планету населяют гуманоиды с явно выраженным матриархатом и вооружением на уровне двадцать второго века. Торопись!

– Но я не могу взлететь! – завопил он. – Не могу!

– Прекратить разговоры! – закричали воительницы. – Еще секунда и мы убьем вашего командира!

– Никаких секунд! – воскликнул я. – Я сдаюсь!

А что я еще мог сделать? Я прекрасно знал инструкцию. В ней в разделе 15, подпункте 4 было сказано, что «космонавт, подвергшийся нападению со староны представителей инопланетной цивилизации не должен поддаваться на провокации, попытаться успокоить нападающих; спокойным голосом и дружелюбными жестами попытаться дать им понять, что экспедиция явилась с мирными целями…» и далее в том же духе. Голубой мечтой «поисковиков» было отыскать романтика, составлявшего эту инструкцию и взять его с собой на Альтаир, Денеб или Фомальгаут. Интересно было бы посмотреть, как он растолкует гуманистические принципы нашей цивилизации тролпам, вавеофагам или на худой конец хрюньмерзоидам. Конечно, в другое время я бы задал жару этим амазонкам, но сейчас опасность угрожала жизни человека, которого я любил больше родного брата.

Я дал «черепашке» последние наставления и вылез из люка. В то же мгновений крышка люка захлопнулась, «черепашка» отъехала и дала предупредительный: залп поверх моей головы.

– Мамзели, я ваш пленник! – сказал я, подбежав к дверце. – Советую не подходить к машине, и упаси вас Бог ее обстреливать. Она работает в режиме «не тронь меня».

– Не волнуйся, дружок, – сказала девушка, деловито связывая мне руки за спиной.

Нас потащили по коридору. В ангаре послышался грохот выстрелов и женские крики.

– Я же предупреждал! – сказал я, но получил прикладом по загривку и замолчал. Воистину, эти женщины давно отвыкли от галантного обращения.

Нас вытащили во двор и бросили в кузов крытого фургона. Машина рванулась с места. Спустя полчаса езды, нас привезли в какой-то дом, и, отведя в подвал, выдали взамен одежды что-то вроде пижам. Затем нас развели по камерам. Строго говоря, это было одно помещение, разделенное решеткой. Такие же решетки заменяли и двери. Но в остальном наши казематы напоминали комнаты отдыха какого-нибудь Офирского миллионера.

Полы были устланы коврами с толстенным ворсом, в углу стоял – столик с телевизором и видеоприставкой, несколько полок с книгами в ярких обложках, бар, забитый батареей бутылок, несколько ящиков с табаком и сигарами, мягчайшие кресла, в которых человек утопал, млея от блаженства, ну и, разумеется, роскошная кровать с балдахином довершала интерьер. Несколько портил впечатление притулившийся в уголочке унитаз, но и он был изготовлен из розового в цветочек фаянса и деликатно прикрыт вышитыми попонками.

Командор первым делом бросился к сигарам и, обнюхав их, благоговейно прошептал:

– Господи, настоящая «гавана»!..

Книжонки все как на подбор были детективными и фантастическими россказнями трехвековой давности.

– Идиотизм! – пробурчал Вильдан, пыхтя сигарой и отвинчивая пробку у одной из бутылок. – Никогда не думал попасть в такой переплет.

– Осторожно, шеф, – предупредил я, – Там может быть яд.

– Чепуха, – отмахнулся он. – Зачем им нас травить, они и так могут сделать с нами все, что угодно. Барри, а ведь это настоящий пшеничный виски, не чета нашим суррогатам. Однако, сказал он, отложив бутылку в сторону,  нам сегодня нужна трезвая голова. Будем пить воду.

Я налил себе. Мы чокнулись через решетку и выпили, закусив отменными шоколадками. Затем приняли еще по одной и уселись в кресла друг напротив друга.

– Ситуация… – пробормотал командор, – До сих пор не могу поверить, что это все не сон. Женская планета! Амазония! Абсурд!

– Почему же, – возразил я, – ведь и наша история знала период матриархата.

– Да, но в допотопные времена. Как и полигамию, как и каннибализм. Культ женщины-матери, как символ плодородия и щедрости Природы был известен всем народам на заре своего развития. Но уже к бронзовому веку он почти повсеместно исчезает. Основную производительную силу любой цивилизации составляли мужчины. Они пахали землю, ковали оружие, воевали, плавали по морям и строили пирамиды. Мужчины открыли Америку, покорили Северный полюс и вышли в космос. И что бы там не говорили о равноправии, все равно испокон веков мужчина убивал мамонта, а женщина его свежевала, мужчина дрался, а женщина его перевязывала, мужчина покорял пространство, а женщина помогала, помогала, именно помогала, Барри, его обживать. И если на этой планете произошло наоборот, то клянусь, что-то здесь было нечисто.

– Вы правы, командор, – послышался женский голос. Мы оглянулись. За дверью стояла Венда. – Вы абсолютно правы, – повторила она. – Тысячи лет наши праматери были покорными рабами, верными помощницами и преданными друзьями мужчин. Но жизнь заставила нас переменить к ним своё отношение. Вы должны понять нас, простить и не обвинять в пресловутом «женском коварстве».

– По-вашему, это не коварство – заманить к себе двух человек которые прибыли к вам с самыми добрыми намерениями, посланцами мира и дружбы от имени своего народа?

– Ну, для парламентеров вы были слишком хорошо вооружены, – усмехнулась Венда.

– Но ведь мы не знали, что ждет нас на этой планете, мы были готовы встретиться с тролпами, монстрами с железной шкурой, кибербездушной цивилизацией, но действительность оказалась гораздо хуже любых наших предположений.

– Разве вам не нравятся условия, в которых вас поселили? – непритворно удивилась Венда, – По-моему, здесь есть всё, что нужно мужчине. Уверена, что у себя на родине вы и мечтать не могли обо всем этом.

– Послушайте, неужели вы так уверены, что все наши желания не простираются дальше алкоголя и табака? – возмутился я, – В конце концов, мы свободные люди, полноправные члены нашего общества, наделенные дипломатической неприкосновенностью. Когда прилетит наш товарищ…

– Ваш товарищ скоро ставит вам компанию, – многозначительно улыбнулась Венда.

– Во-первых, я запер его на корабле, – мстительно сказал командор, – феррокарамическую обшивку которого не сможет вскрыть даже атомная бомба. Во-вторых, будет он жив или нет, войдёте вы на корабль или нет, наш звездолет все равно стартует завтра в полдень и ни минутой позже. Искренне советую вам отпустить нас к этому времени. Положитесь на моё честное слово. Я приложу все силы к тому, чтобы оградить вас от ненужных визитёров. В противном случае…

– Вы угрожаете? – холодно спросила Венда.

– Ни в коей мере. Я разъясняю. До нашей базы рукой подать. Нас даже не будут искать: вся информация о нашем визите вплоть до того момента, когда меня огрели дубинкой по башке, уже записана в бортжурнале, который спустя три дня просмотрят на базе. Еще через три дня сюда явится весь дивизион – шестнадцать «малюток», два крейсера и четыре транспорта. А на них прибудут полторы тысячи молодых крепких парней, вооруженных по последнему слову техники. И тогда-то вы, наконец, узнаете, что такое – настоящие мужчины!

– Настоящие мужчины»!? – воскликнула Венда с презрением и ненавистью. Ее губы дрожали, а тонкие ноздри раздувались. В гневе она была еще прекраснее. – «Настоящие мужчины» привезли нас сюда триста лет назад. Они были храбры и отважны, они все как на подбор были красавцы, художники, поэты, романтики. Им и их спутницам надоел ваш бездушный, механизированный мир, где все регламентировано и разложено по полочкам. Их тянула к себе жажда открытий и мечта полного единения с природой. И они отыскали планету-мечту, планету-сказку. Она была как две капли воды похожа на Землю, но климат на ней был намного мягче; всё, что ни было посажено на ней, плодоносило в изобилии. Но землю эту кто-то должен был пахать, засевать и собирать урожай. Увы, наши почтенные прадеды были на это неспособны. Они были творцами. Они творили детей и высокое искусство. Они были асами кисти и пера, но не сохи и топора. Женщины наши стали вместо них работать на земле, строить дома и растить детей. А мужчины… мужчины состязались в поэзии и устраивали попойки на вернисажах. Все они были гениями и боялись уступить друг другу хоть крупицу славы. Потомство их было бездарным, но таким же ленивым. А может быть, мы просто избаловали их своей покорностью – не знаю. Но из-за того, что девочек здесь почему-то рождалось чуть больше чем мальчиков, они, эти милые мальчики, вообразили себя избранниками судьбы. Они повелевали, и им это нравилось. Они избрали для себя самую легкую работу. Женщины в поте лица убирали хлеб, а мужчины в таком же поту лица баловались чайком, женщины работали на заводах, а мужчины торговали, женщины строили, воспитывали, детей и вели хозяйство, а мужчины целыми днями смотрели телевизор, увлекались спортом, играли в азартные игры и напивались до бесчувствия. Так женщины стали основной созидательной силой нашего общества. А потом мужчины передрались между собой и чуть не сожгли всю планету. И тогда нам пришлось взять и армии в свои руки, тем более, что большинство солдат также составляли женщины. И что же вы думаете? Кто-нибудь из мужчин стал протестовать, возмущаться, требовать восстановления в правах, работы? Наоборот, они стали просто блаженствовать в «мужчишнях», вроде вашей.

– Этого не может быть! – воскликнул командор. – Мужчина никогда не смирится с неволей, пусть даже с самой благоустроенной.

– Хорошо, – сказала Венда и отперла двери наших камер, – Идемте, я покажу вам ваших «настоящих мужчин».

Она провела нас по коридору, вывела из подвала и велела сесть в автомобиль. Мы выехали в города. Сейчас его улицы были более населенными. На этих улицах было много женщин. Молодых и старых, высоких и низких, стройных и толстых, хорошеньких и дурнушек. Все они были веселы и оживлены, все занимались своими делами, бродили по городу в эти мягкие вечерние часы, толпились у прилавков, сидели в кафе. Порою кто-то замечал и нас, но смотрели без особенного интереса, как смотрели бы на обезьянок, сидящих на плечах у фокусников.

Мы выехали за город и вскоре остановились у низкого здания без окон с крепкой дверью, забранной засовами. У двери стояли две девушки с карабинами. При виде Венды они взяли «на караул». Венда отперла дверь и провела нас внутрь коридором с мрачными бетонными сводами.

Мы вошли в громадную просторную залу и задохнулись в густом тумане табачного дыма. Внутри царил полумрак и гремела музыка. Когда глаза наши несколько привыкли к темноте, мы обнаружили, что зала уставлена столами, за которыми сидели несколько сотен мужчин. Все они были пьяны вдрызг. Несколько компаний горланили песни, за другими столами ожесточенно играли в карты, кости, спичбол. Какой-то пьяница пытался сделать на столе стойку, с грохотом падал и карабкался снова. Работали несколько телевизоров. Один показывал футбольный матч. С остальных экранов гремели выстрелы. Бодро крутились колеса игровых автоматов.

Какой-то оборванец, с трудам поднявшись с пола, кинулся на Венду, но она тренированным движением двинула его по зубам. Он свалился и захрапел. Мы прошли между столами, переступая через тела, плававшие в блевотине и собственных нечистотах, вглядываясь в тупые, обросшие и обрюзгшие физиономии, на которых не было ни единого проблеска мысли или чувства, и вышли наружу потрясенные, не в силах произнести ни единого слова в их оправдание.

Когда мы ехали назад, командор сказал:

– Интересно посмотреть, чем стали бы заниматься женщины, если их собрать в такой вот загон и вдоволь снабдить выпивкой.

– Уж не дошли бы до подобного состояния, можете быть уверены, – ответила Венда.

– Сомневаюсь. Вы сами довели своих благоверных до скотского состояния, а теперь возмущаетесь – ах, какие они нехорошие!

– Да все они только и мечтали о подобном рае.

– Далеко не все, а лишь ничтожная часть! – воскликнул Вильдан. – У нас тоже есть хамы, бездельники и пьяницы, но мы держим их в рамках и не даём распускаться.

– Вот видите, даже вашему сверхгармоничному обществу приходится с ними бороться.

– Но мы их побеждаем.

– А мы их уже победили и не собираемся сдавать позиций.

– Но, в конце концов, мадам, есть еще одна деликатная функция, с которой женщине не справиться без помощи мужчины, – зло сказал командор. – Я имею ввиду функцию продолжения рода.

Венда рассмеялась легким и, как мне показалось, немного деланным смешком.

– Вас это, как и всех мужчин заботит больше всего. Но наука давно позволяет нам воспроизводить потомство, не прибегая к непосредственным контактам с противоположным полом и поддерживать уровень нашего населения на стабильном, стомиллионном уровне.

– Бедняги! – воскликнул Вильдан, хватаясь за голову.

– Да, вы можете посочувствовать вашим собратьям.

– Да не они! Вы – бедняги! Барри, – повернулся он ко мне, – ты только представь себе – сто миллионов женщин, не знающих и никогда не узнающих мужской ласки!

– Мы прекрасно обходимся, без этого. Подавив в себе низменные инстинкты, наше общество идет по пути прогресса и процве… – заученно затараторила Венда.

– Нет, мадам, вернее, мадемуазель, – покрутил головой командор, – не об инстинктах идет речь. Любовь – это гораздо сложнее. С любовью шутки плохи. Она – дарована людям свыше. Она – единственное, что роднит нас с животным миром и одновременно возвышает нас над ним. И горе тому, кто отвергнет от себя дар богов. Вы, милые мои амазонки, никогда не узнаете, как колотится сердце при встрече с любимым, вам не дано будет познать пленительную сладость ласк и поцелуев, вам никогда никто не будет посвящать стихов, ради вас никто не станет безумствовать, сходить с ума и рисковать жизнью, вы не познаете мук ревности и ликования победы, единственно достойной для женщины победы – над сердцем любимого. Вы даже не можете себе представить, что вас ожидает – женщин, лишенных любви – озлобленность и ожесточение, склоки, раздражение и взаимные претензии. Да вы уже сейчас ненавидите друг друга. Единственное, что мне непонятно – это откуда вы нашли толпы довольных и улыбающихся женщин – наверное согнали из окрестных деревень… Ну-ну, не гоните так быстро, а то мы во что-нибудь врежемся!..

– Нет, Барри, – тягостно вздохнул командор, когда мы вновь оказались в камерах, – вот уж чего я не мог предположить, так это того, что на старости лет окажусь в этакой вот «мужчишне».

– Человек предполагает, а пси-поле располагает, – философски заметил я. – Раз уж нам нечего делать, то давайте выпьем по стаканчику.

Мой шеф посмотрел на меня недобрым, тяжелым взглядом, от которого мой язык прилип к гортани.

– Я так думаю, малыш, – сурово произнес он, – это я еще не скоро прикоснусь к этой дряни, которая погубила стольких славных ребят. И дело у нас есть. Начинаем первый этап операции Спасение. Ты когда-нибудь пел?

– В школьном хоре.

– Подойдет. Я начну, а ты подтягивай.

Мы встали к зарешеченным окошечкам и запели. Однако, вскоре командор согнал меня вниз и отругал за то, что я не сказал, какие оценки у меня были по пению. А сам продолжал петь.

Я и не подозревал, что у нашего бравого командора такой приятный, густой баритон с бархатистом оттенком. Кое-где он не дотягивал, кое-где попросту фальшивил. Однако это был первый трезвый мужской голос, раздавшийся на планете за два столетия, и произвел он впечатление на жительниц такое же, какое произвела бы на мух разбитая банк меда.

Они по одной, по двое собирались у изгороди дома и вздыхали, плакали, аплодировали. А Гракх Вильдан, давая первый и последний концерт в своей жизни, пел и пел старинные шлягеры, древние баллады и романсы, в каждом из которых непременно присутствовало слово «любовь».

Примерно через полчаса появился взвод автоматчиц, которые принялись расталкивать толпу, а потом пришла Венда, усталая и взъерошенная.

– Почему вы не хотите вести себя спокойно! – закричала она. – Вы, видно, хотите, чтобы вас связали и заткнули кляпом рты?

– Гораздо проще убить нас. – сказал командор. – Тогда мы успокоимся навеки.

– Позер! – сказала она с презрением.

– А вы– удивительная женщина…

– Болтун!

– У вас прелестный голос!…

– Сумасшедший.

– Красавица!

– Вы это говорите каждой встречной?

– Только тем, кто этого заслуживает. Вы – первая.

– Пошляк.

– Любимая…

– Вы невыносимы! – воскликнула Вендн, отпирая дверь его камеры. – Я вынуждена буду отвести вас в подвал и там запереть.

– Прощай, Барри! – сказал мне командор. – Ей мало того, что она пленила мое сердце. Она хочет еще и похоронить меня в мрачном подземелье. Посвисти им на прощание песенку из телепередачи «Привет, черепашка!»

Они ушли, а я принялся выполнять второй этап операции. Какой борт-радист не сумеет собрать из телевизора и видеоприставки простейший однопрограммный передатчик. Пришлось немного повозиться с пайкой, но в конце концов я скрутил контакты зубами и послал нашей «черепашке» привет.

Она радостно поймала мой импульс и устремилась ко мне. При необходимости в этом маленьком, полусферическом танке обнаруживалась бешеная энергия. Он был специально создан для среды повышенной агрессивности. Но когда мою «черепашку» называли «машиной» меня просто коробило. Душой мы с ней сроднились что ли? Да-да, что бы вы мне не говорили, а я по сей день убежден, что у «черепашки» была своя неповторимая, добрая и работящая душа. Меня она понимала с полуслова, командора – вежливо слушалась, а Метьюза – совершенно не переносила.

Примерно через полчаса во дворе послышались крики, выстрелы, затем дом содрогнулся раз, другой, стена потрескалась, посыпались кирпичи – и в образовавшемся проеме показалась умная, смышленая мордочка моей «черепашки». Она приветливо мигнула фарами и разинула люк. В следующую минуту показался командор, который нес на руках неистово брыкавшуюся Венду.

– Негодяй! – кричала она. – Так-то вы воспользовались моим доверием?! Такова цена вашим клятвам?

Тогда Вильдан крепко поцеловал ее и сказал:

– Дорогая моя стражница. Клянусь вам, что обожаю вас с того самого момента, как увидел вас. Я люблю вас и буду любить все жизнь.

– Ты сумасшедший! – прошептала Венда и робко попросила: – Поцелуй меня еще раз.

Командор не заставил себя долго упрашивать. «Черепашка» глухо заурчала. Командор двинулся к нам.

– Отпусти меня немедленно! – закричала Венда, – Что ты собираешься делать? – Я буду чувствовать себя чужой и одинокой в вашем мире. Здесь у меня подруги, любимая работа.

– Ты и у нас сможешь найти работу по душе.

– Что я у вас смогу делать?

– Будешь диспетчером в порту.

– Я слишком умна для этого.

– Тогда займешься кибернетикой.

– Я для этого слишком глупа.

– Ты будешь учиться.

– Я для этого слишком стара. И потом, зачем мне переучиваться, когда я люблю свою работу.

– И что это, интересно знать, за работа?

– Я офицер сил безопасности. У меня в подчинении целый отдел.

– Нечего сказать, хорошенькая работка – шпионок ловить.

– Это работа шестого отдела, а мы занимаемся вопросами охраны нравственности. Ну что ты хохочешь как сумасшедший?

Вдоволь насмеявшись, командор сказал:

– Я привезу тебя к себе домой и ты будешь моей женой. Ты будешь любить меня и рожать мне детей. Ты будешь хозяйкой моего дома – и это будет твоей основной работой.

– А ты будешь прилетать ко мне на неделю раз в полгода, одаривать меня своим благосклонным вниманием, и с сожалением глядеть на то как я с годами буду превращаться в старуху. Нет уж, если хочешь жениться – бросай свой дурацкий космос, и будем жить как все люди…

– Бросить космос?! – взревел командор.

У-у-у-у-у! – на нас спикировал реактивный истребитель, и земля ходуном заходила от бомб. «Черепашка» ужом проскользнула сквозь фонтаны вздымающейся земли и, подняв себя воздушной подушкой, стремглав понеслась над полем.

– Гракх, миленький, останься здесь! – умоляла Венда. – Ну, хороший мой, ну пожалуйста! Нам здесь будет так хорошо вдвоём!

– Чтобы меня поместили в этот вертеп для алкоголиков? – воскликнул командор.

– Ну что ты, что ты! Я сама устрою тебе самый прелестный, самый миленький загончик…

– Благодарю покорно, я вам не жеребец!

«Черепашка» вылетела на поляну, где стояла ЧЧ, подкатила к кораблю и встала.

– Дьявол! – пробормотал командор, – Такой подлости я от них не ожидал.

Я, признаться, тоже. Теперь я искренне посочувствовал Метьюзу. Не знаю уж, что предпринял бы я на его месте. Хотя несладко мне было и на своем.

Вокруг ЧЧ были дети.

Их было сотни полторы или две. Карапузы от двух до пяти лет. Мальчики и девочки. Они были заняты своими детскими делами: играли в золе, лепили песочные пироги, гонялись за бабочками и друг за дружкой. Увидев «черепашку» они бросились к ней и облепили со всех сторон. Я заглушил мотор.

На экране появилось посеревшее лицо Метьюза.

– Это вы? – спросил он. – Придумайте что-нибудь, командор. А то я уже собрался ломать предохранители.

– Этим ты ничего не добьешься. У ЧЧ характер упрямый. Она все равно взлетит. А ну-ка, Барри, попробуй пугнуть их инфразвуком.

Я попробовал. Детишки, конечно, перепугались, но спасения они начали искать под дюзами корабля. Минут пятнадцать мы пытались выкурить их оттуда, но всё впустую.

– Может быть, возьмем их с собою? – предложил я.

– У нас хватит места для двух-трех десятков – не более. Ну что ты молчишь?! – набросился он на Венду. – Небось ты сама и предложила этот остроумный способ задержать корабль? Но запомни, хотим мы этого или нет, звездолет все равно взлетит через полчаса и кровь этих сопляков падет на твою голову.

Венда заплакала.

А детишки осмелели и вновь полезли на «черепашку».

– Покатайте нас, дяденьки, пожалуйста!

На краю поляны опустился вертолет. Из него вышли почтенные матроны, члены совета.

– Я пойду к ним, – сказала Венда.

– Иди и объясни, что через двадцать семь минут корабль взлети с нами или без нас. Скажи, что ты полетишь со мной. Если они согласны, то я сохраню тайну планеты. Если же нет, то я остаюсь здесь до прихода наших и организую такую гражданскую войну!…

Она вернулась минут через десять и сказала:

– Нас раскусили, командор. Я остаюсь здесь заложницей. И день когда сюда прилетит еще один ваш звездолет, будет моим последним днем.

– Тогда я остаюсь с тобой.

– А как же они?!

Они висели у нее на шее, карабкались в открытый люк, один из них пробовал мою шевелюру на прочность, другой потянулся к панели управления.

– Значит не судьба? – спросил командор. Она покачала головой.

– Я пойду и скажу им, что ты согласен, ладно?

И вновь потекли, понеслись, помчались минуты нервозного ожидания.

Вскоре появились дамочки в белых халатах и начали строить детей парами, а они держали друг дружку за платьица, как и во всем мире не хотели уходить. Воспитательницы сбивались с ног, пробуя их согнать, но им, видно, здорово понравилось жить на воле, и мы с бессилием видели, что до катастрофы остаются считанные минуты.

И тогда командор распорядился откинуть крышу «черепашки» и закричал:

– А ну, ребятишки, кто хочет прокатиться?

Мы вылезли из нашего вездехода, а в него набилось с полсотни сорванцов, и еще столько же повисли вокруг, и бедная «черепашка» быстро покатилась прочь, покорная моим последним наставлениям. Через полчаса она заблокируется и приступит к самоуничтожению. У меня сердце разрывалось от жалости, а она робко так и вроде утешающе мигнула мне подфарниками, как будто говоря, мол, ничего, старина, всё образуется…

– Откройся! – крикнул командор. От борта отвалился трап, и мы вбежали наверх, обнялись с рыдающим Метьюзом и начали наспех играть на клавиатурах пульта давая подтверждение прибытию. Ведь аварийный взлет без экипажа – это ЧП, а ЧП – это всегда неприятности. Но мы упустили время. Компьютер уже подал запрос на пульт, не получил подтверждения и отдал команду на двигатель. Корабль содрогнулся. Его окупало облако белесого дыма. Мерная дрожь сотрясла корпус.

Вдруг Метьюз заорал что-то непонятное, мы бросили все и увидели в экране внешнего обзора под самым кораблем хрупкую женскую фигурку, которая махала нам белым шарфом и что-то кричала,

– Уходи! – закричал командор так, что его, наверное, можно было бы услышать сквозь броню. – Убегай скорее!

Метьюз включил динамики и отсек заполнил голос Венды.

– Я хочу, чтобы ты вернулся! – кричала она, – Мне все равно никогда не простят любовь к тебе! Возвращайся быстрее! И привези с собою настоящих мужчин! Честных! Верных! Сильных! Мужественных! Таких, как ты! Покорите нас! Ты слышишь?! Покорите нас своею любовью и добротой!.. Покорите!..

Последние ее слова потонули в грохоте двигателя и неистовой вспышке раскаленных газов.

Единственное, что меня хоть как-то утешало во всей этой истории – это мысль о том, что 6000ºС испепелили ее в считанные доли секунды, так что она даже не успела осознать, что с ней произошло, и, наверное, даже не почувствовала боли.

* * *

Старый дедушка Бахрам замолчал и стал утирать платочком свои увлажненные щеки. После его рассказа воцарилось долгое молчание. Спустя некоторое время Савва Грохотов спросил:

– А как же ее последняя воля?

Дедушка Бахрам покачал головой:

– Он не исполнил ее. Может быть, его и стоило бы осудить за это, но он сам избрал себе казнь. Пытку молчанием. С нас он взял страшную клятву забыть обо всём, что мы видели, а сам взломал бортжурнал, стер с него малейшее упоминание о нашем рейсе и наполнил его информацией о МСС26970 – мире убийственной радиации и раскаленной магмы. Насчет «черепашки» мы отбрехались, что утопили ее в лаве. А «Черную Черепаху» командор после этого рейса сдал в капремонт и полной заменой памяти и ушел из отряда. Что с ним было потом я не знаю.

– И все-таки я не понимаю, – сказал Брокс. – Командор Вильдан был, конечно, выдающейся личностью, но… как он мог не исполнить последней воли любимой женщины?..

– А я понимаю, – резко сказал командор Афлатун. – Он просто не мог ее исполнить. Неужели по-вашему, так просто найти в Галактике сто тысяч, да какой– там сто, хоть тысячу, хоть десяток настоящих мужчин?

И старики долго и одобрительно трясли головами, и кто-то вновь пустился в воспоминания, но тут дежурный электрик Викентий Самуилович поглядел на часы и воскликнул:

– Что это вы тут, старые хрычи, расселись? Третий час уже. Даст бог, не последний раз собираемся. Еще наболтаетесь.

И старики, кляня вредный Викин характер, стали расходиться по своим комнатушкам, чтобы на следующий день, вволю отоспавшись на работе, вновь собраться в Старой Хрычевне.