Читать книгу О чем мечтают женщины - Л. Мари Аделайн - Страница 2

Этим утром, когда я потягивалась в своей постели дома в Мариньи, мне в голову пришли три мысли.

Первая: прошло шесть недель после той невероятной ночи с Уиллом.

Вторая: я снова заснула с браслетом С.Е.К.Р.Е.Т. на руке. Ничего страшного в этом не было, когда на нем висели одна-две подвески, но теперь подвесок стало десять, и они впивались в нежную кожу моего запястья, оставляя на ней следы.

И третья: сегодня был мой день рождения. Дикси лежала у меня в ногах и моргая смотрела на меня. Я потянулась к ней и прижала к себе. Она тут же замурлыкала и снова заснула… Хотелось бы и мне обладать таким умением.

– Мне сегодня тридцать шесть, Дикси! – сообщила я, почесывая кошку за ухом.

Еще один год, словно неловкий проказник, свалился на меня. До той ночи с Уиллом я не слишком обращала внимание на бег времени. Это было шесть недель назад, и вот теперь время начало течь медленнее. Работа в кафе «Роза» одновременно и успокаивала, и сыпала соль на раны, которые необходимо было залечить. Разве я могла не думать об Уилле, если видела его каждый день? Разве я могла вести себя как ни в чем не бывало после того вечера, когда я танцевала в «Ревю девочек с Френчмен-стрит», а потом мы с Уиллом целовались всю дорогу до кафе и даже на лестнице, поднимаясь в его комнату, где при свете луны он сорвал с меня одежду и бросил меня на матрас? Уилл не знал, что тем вечером я выбрала его в качестве моей последней фантазии. Он знал лишь, что я отчаянно желала его.

А для меня грань между фактом и фантазией исчезла. Уилл стал для меня реальностью. Мы целовались так, словно занимались этим в течение многих лет. Наши тела невероятно подходили друг другу, и нам не нужно было слов. Это превосходило всяческое воображение. И подумать только, что все это время он был прямо у меня под носом, а я не замечала его, не сумела заметить! Но после года членства в обществе С.Е.К.Р.Е.Т. мне удалось избавиться от цепей прошлого и высвободить в себе нечто подлинное, неподдельное. И когда Уилл сказал мне, что они с Трачиной расстались, я почувствовала, что чаша весов наконец-то склоняется в мою пользу. Наутро после нашей волшебной ночи я подумала, что Уилл – награда за мое возвращение к жизни.

Но я ошиблась.

Куда сильнее, чем сладостные воспоминания той ночи, меня преследовало лицо Трачины, бледное, но полное надежды, и ее ровный голос, излагавший суровые факты, убившие мою фантазию. Трачина сообщила, что беременна от Уилла и что он пришел в сильное волнение, когда узнал об этом.

А как бы вы восприняли вот такую простую новость именно в тот момент, когда решили, что нашли любовь всей своей жизни? Вы почувствовали бы, как ваша мечта лопается, и ушли бы прочь? Именно так я и поступила. И направилась в коуч-центр, где мои слезы осушила Матильда. Она напомнила мне, что каждая фантазия встроена в реальность.

– Люди любят фантазировать, – сказала она. – Однако, на свою беду, не обращают внимания на факты. И за это приходится платить. Всегда.

Факт номер один: мы с Уиллом наконец-то оказались вместе.

Факт номер два: я вполне могла полюбить его.

Факт номер три: его бывшая подруга беременна.

Факт номер четыре: когда она сказала ему об этом, они снова сошлись.

Факт номер пять: мы с Уиллом не можем быть вместе.

Поскольку Уилл был моим боссом, я хотела немедленно уйти с работы, но Матильда убедила меня, что нельзя принимать поспешные решения в делах практических, вроде службы, уплаты налогов, ответственности перед другими и выполнения взятых на себя обязательств.

– Кэсси, не давай мужчинам власти над собой! Продолжай выполнять собственные жизненные задачи. Ты многому научилась за прошедший год.

В то утро я пребывала в таком смятении… Даже не была уверена, что правильно сделала, вступив в общество С.Е.К.Р.Е.Т. Но по крайней мере, я сама приняла какое-то решение… И это уже было для меня новым событием. До появления в моей жизни С.Е.К.Р.Е.Т. я всегда подчинялась той силе, которая больше всего воздействовала на меня в каждый данный момент, и обычно этой силой оказывался мой бывший муж Скотт. Почти восемь лет назад он решил переехать в Новый Орлеан, но его пьянство уничтожило наши намерения начать все сначала. Мы с ним уже разошлись К тому времени, когда он погиб в автомобильной аварии, мы с ним уже развелись. И хотя он бросил пить, но так и остался сломленным человеком. И я была сломлена. В течение пяти лет после его гибели я просто много работала и мало спала, постепенно привыкая к одиночеству и жалея себя, пока однажды не нашла дневник, в котором описывалось, как некая женщина проходит загадочные Шаги, связанные с сексом, совершает путешествие, изменяющее ее… мягко говоря.

А потом я встретилась с Матильдой Грин, ставшей моим наставником. Она сказала, что пришла в кафе «Роза» за дневником, потерянным ее подругой, но на самом деле она пришла туда ради меня, чтобы пригласить меня вступить в С.Е.К.Р.Е.Т. – тайное общество, созданное ради помощи женщинам в их сексуальном раскрепощении. В этом обществе женщины осуществляли сексуальные фантазии по своему выбору… Если я присоединюсь к ним, сказала тогда Матильда, если позволю организовать для меня сексуальные приключения и найду в себе храбрость пройти через них, то это вытащит меня из депрессии и неудовлетворенности. Матильда еще сказала, что поможет мне, будет руководить мной и поддерживать меня. И наконец, после недельного размышления над ее словами, я согласилась. Мое согласие было неуверенным, но все же это было согласие. И после того моя жизнь полностью изменилась.

В течение года я занималась фантастическими вещами с невероятно привлекательными мужчинами, вещами, о возможности которых прежде и не думала. Я позволила потрясающему массажисту доставить мне огромное наслаждение, ничего не дав в ответ. В темном баре я встретилась с сексуальным британцем, который втайне довел меня до оргазма прямо во время шумного выступления джазового оркестра. Меня застал врасплох некий плохой парень, татуированный повар, который даже завоевал частицу моего сердца, грубо овладев мной прямо на столе для приготовления пищи в кухне кафе. Я сумела довести до предельного восторга одного известного певца, выступающего в стиле хип-хоп, и он с энтузиазмом отблагодарил меня за это, и воспоминания о тех моментах до сих пор заставляли мурашки бежать по моей коже, стоило мне услышать его голос по радио. Меня на вертолете доставили на какую-то яхту, а потом я свалилась за борт во время шторма. Потрясающе красивый мужчина спас меня, а невероятный секс с ним вернул мне веру в себя. А затем Пьер Кастиль, миллиардер из Байю, овладел мной на заднем сиденье лимузина, после того как заставил меня почувствовать себя самой красивой женщиной на благотворительном балу. А еще я испытала удивительные чувственные наслаждения с мужчиной, которого не могла видеть, и это была ночь секса вслепую… А затем – Тео, восхитительный француз, продвинувший мой сексуальный опыт вперед так, что мне и не снилось…

Наконец наступил момент моей последней фантазии, и я выбрала милого Уилла. Я выбрала Уилла независимо от С.Е.К.Р.Е.Т. и даже вообразить себе не могла более счастливую ночь или более радостное утро после нее.

И вот теперь, шесть недель спустя, в мой день рождения, Уилл не разбудил меня сотней поцелуев… Он, наверное, мирно спит рядом с Трачиной, а может, даже и обнимает ее во сне, обхватив руками растущий живот…

Срок у Трачины был всего-то три месяца, но накануне днем она вдруг начала ходить по кафе с таким видом, словно собиралась родить с минуты на минуту. Наполняя стаканы и чашки посетителей, она постоянно держала одну руку на пояснице, стонала и волочила ноги. Но она все же доработала свою смену, явно понимая, что просить о помощи пока рановато. И не только я одна посматривала на нее с недоумением. Делл вытирала столы, когда я заново наполняла солонки и перечницы. И когда Трачина устроила целый спектакль, делая вид, что ей трудно поднять с пола упавшую тряпку, Делл протяжно присвистнула:

– Эта девица выпендривается, хотя всего лишь носит малыша. Я выносила двойню, причем переходила с ними изрядно, и все-таки не делала вида, будто мне так уж тяжело.

Мы понаблюдали за тем, как Трачина бредет от кухни к своим посетителям, потом к кассе, заставляя всех вокруг чувствовать себя так, словно они смотрят замедленное кино. На ее фоне даже Делл, которой было под шестьдесят, выглядела очень активной. В момент затишья мы с Делл протирали большой стол, и Трачина притащилась к нам. Ее живот был едва заметен под обтягивающей футболкой.

– Ох, Делл, позволь мне сделать это, – сказала Трачина, отодвигая Делл от подноса с наполовину наполненными бутылочками для кетчупа. – Как у меня ноги ноют! А ты обслужи столики. Я не против того, чтобы потерять чаевые. Но просто не хочу бездельничать, пока еще могу работать. Конечно, скоро уже все изменится, верно?

– Пожалуй, не стану тебя благодарить, Трачина, – ответила Делл, тяжело поднимаясь со стула. – Никто, кроме беременных, не заставит старуху делать лишнюю работу.

– Да я… – начала было Трачина, но Делл махнула рукой и пошла на звонок из кухни, чтобы забрать тарелки с заказанными блюдами.

Как только закончилась обеденная суета, застучали молотки. Уилл хотел получать больше прибыли от кафе, а единственным способом для этого было расширение помещения на первом этаже и устройство второго зала наверху. Получив наконец необходимые разрешения и взяв небольшую ссуду, Уилл начал ремонт. А уж теперь, когда ожидалось появление ребенка, надо было срочно завершить работу. Ссуды хватило только на материалы, и поэтому Уилл занимался ремонтом сам.

Все те шесть недель, что прошли после нашей с ним ночи, я изо всех сил старалась избегать разговоров с Трачиной, потому что, когда я говорила с ней, мне казалось, будто я иду по минному полю. В любом случае я старалась не говорить с ней об Уилле, а если уж приходилось поболтать, сразу переводила разговор на Делл, или на ребенка, или на уличные сплетни. Я до сих пор не знала, известно ли ей, что произошло той ночью между мной и Уиллом. Ведь на балу все видели, что мы уходили вместе, и половина Френчмен-стрит видела, как мы целовались, и Трачина, конечно, догадывалась, что кое-что все-таки произошло. И хотя она не участвовала в представлении под предлогом беременности, я видела ее потом с Анджелой и Кит, членами С.Е.К.Р.Е.Т., танцевавшими в ревю. И теперь, сидя за большим круглым столом, мы обменивались напряженными улыбками.

– Ну, значит, у тебя все идет хорошо? Ну, я имею в виду ребенка и вообще. Выглядишь ты неплохо, – сказала я, кивая, как последняя идиотка.

– Да, в общем-то, я неплохо себя чувствую. То есть на самом деле изумительно! Доктор говорит, что ребенок оч-чень здоровый, хотя мы с Уиллом решили, что не хотим знать заранее, кто родится. Но могу поклясться, что ношу мальчика. Полузащитника, наверное. А Уилл хочет девочку, – проворковала Трачина, поглаживая свой живот.

Завывание ленточной пилы, внезапно заработавшей наверху, заставило Трачину подпрыгнуть на месте, и она едва не свалилась со стула. Я схватила ее за руку, чтобы поддержать.

– Ох, боже мой! Он что, все утро там? – спросила Трачина, пытаясь скрыть за вопросом то, что ее действительно испугало. «Ты что, весь день тут с ним наедине?»

Но ведь благодаря ребенку она помирилась с Уиллом, и они снова сошлись, а потому она прекрасно знала, где он находился весь день.

– Понятия не имею, – солгала я.

Конечно, я видела Уилла утром. Мы неловко поздоровались, когда он прошел мимо меня в обеденный зал и направился к ведущей наверх лестнице; на нем был специальный кожаный пояс строителя со сверкающими новыми инструментами.

– Вчера он отнес наверх какие-то большие катушки проволоки. Но, по крайней мере, не поднимал шума, пока не разошлась толпа после завтрака и ланча. – Трачина встала, оперевшись ладонями о стол, и, не сказав больше ни слова, пошла к лестнице.

Уклониться от бесед с Трачиной было легко и просто. А вот мои старания не оказаться наедине с Уиллом превращались уже в нечто вроде искусства. Последний наш разговор за прошедшие шесть недель, точнее, те несколько слов, которые я позволила ему произнести, были примерно такими: «Нам надо бы поговорить, Кэсси…» Уилл произнес их хриплым шепотом в коридоре между его кабинетом и раздевалкой для служащих.

– Нам не о чем говорить, – ответила я.

И мы оба одновременно оглянулись по сторонам, проверяя, нет ли поблизости Делл или Трачины.

– Послушай, ты не понимаешь, я не могу…

– Я понимаю куда больше, чем ты догадываешься, Уилл, – возразила я.

До нас донесся голос Трачины, рассчитывавшейся с каким-то посетителем.

– Мне очень жаль…

Говоря это, он даже не смотрел мне в глаза, и все стало настолько ясно, что я просто не могла этого выдержать.

– Уилл, может, нам не следует работать вместе? Пожалуй, будет лучше, если я уволюсь.

– НЕТ! – произнес он слишком громко и тут же добавил куда тише: – Нет. Не увольняйся. Пожалуйста. Ты мне нужна. Ну, я хочу сказать, как работник. Делл… уже в возрасте, а от Трачины скоро будет не слишком много пользы. Если ты уйдешь, я пропаду. Прошу тебя… – Он сложил перед собой сжатые в кулаки руки, умоляя меня.

Да разве я могла уйти от этого человека, если мы были связаны давними обязательствами? Ведь он взял меня на работу много лет назад, вытащил меня из моей скорлупы…

– Ладно, но должны быть определенные рамки. Нам не следует вот так шептаться по углам, – заявила я.

Уилл немного подумал, потом, глядя в пол, кивнул. Во мне все еще блуждали флюиды, разбуженные нашим с ним сексом. И нам необходимо было держаться в строгих границах, пока они не утихнут.

Может быть, сначала Уилла и не обрадовала весть о ребенке. Может быть, его вообще застало врасплох это сообщение. Может быть, он так же, как и я, хотел продолжения, но все шесть недель он вел себя так, что ничего подобного и в голову не могло прийти. Я наблюдала за тем, как он проявляет внимание к Трачине, ходит вместе с ней к доктору, читает книги, которые вроде бы читают только беременные женщины, помогает Трачине садиться в свой грузовик и выходить из него, хотя срок у нее пока что был никакой. От всего этого и в Трачине появилось нечто новое, милое. Ее жизнь явно стала легче, хотя другим стало только труднее.

Как раз перед концом своей смены я помогла Делл подать еду компании из шести человек. Я уже сдала деньги, наполнила солонки и перечницы и теперь протирала столики. Я планировала немного прогуляться после работы и пораньше лечь спать, когда Трачина, потирая шею, спустилась наконец вниз. Выглядела она бледноватой, и Делл ничуть не удивилась, когда Трачина сказала, что уйдет пораньше.

– Я что-то совсем раскисла. И тошнит. Уилл велел мне идти домой. Извините, девушки. Наверное, какое-то время так и будет… Но вторая половина, говорят, должна проходить легче.

Конечно, Делл никак не могла справиться одна во время ужина. Я сделала вид, что с трудом сдерживаю разочарование, но, по правде говоря, я и сама хотела остаться. Мне нужны были деньги, а как еще их заработать? К тому же это был ужасный, болезненный и прекрасный шанс случайно оказаться наедине с Уиллом, то есть нечто такое, чего я отчаянно желала, несмотря на все мои искренние попытки ничего такого не допустить. И действительно, часом позже, когда наплыв посетителей закончился, в перерыве между ударами молотка сверху донесся его жалобный голос:

– Может кто-нибудь подойти сюда, а? Мне необходима помощь. Кэсси, ты там?

Но я, вместо того чтобы броситься к нему, подождала, пока Делл положит гарнир на тарелки для последних посетителей.

– Пожалуйста! Это не займет много времени!

– Ты вообще его слышишь, этого мужчину? – пробормотала Делл, передавая мне тарелку с горячей индейкой. – Или только я слышу?

– Слышу.

– Боже, не меня ведь он просит о помощи?

– Иду! – крикнула я через плечо.

Оставив тарелки, я направилась к лестнице. На ходу я вдруг вспомнила, как во время репетиции Кит ДеМарко сделала вид, что упала и сильно ушиблась, и мне пришлось занять ее место рядом с Анджелой Реджин, тогда, шесть недель назад. В то время я и понятия не имела, что они обе тоже состоят в С.Е.К.Р.Е.Т. Я подошла к лестнице, посмотрела наверх, и в моей памяти вспыхнула еще одна картина: искаженное страстью лицо Уилла надо мной, падающий с улицы свет обрисовывает его черты… «Я хотел этого с того самого дня, когда мы впервые встретились», – шептал он, когда я лежала под ним. «Я тоже хотела тебя, Уилл. Просто не знала, насколько сильно тебя хочу…»

Когда это прекратится? Когда воспоминания наконец перестанут причинять такую боль?

Если он снова скажет, что нам нужно поговорить, я должна буду ответить: «Нет, Уилл, мы не должны этого делать». И добавить: «Я ведь говорила тебе: нам не надо оставаться наедине». Мне следовало бы это сказать, когда я лихорадочно снимала через голову блузку и швыряла ее в угол вместе со всеми ненужными воспоминаниями, сохранившимися в той комнате наверху. А Уилл сказал бы: «Ты права, Кэсси, нам не нужно оставаться наедине». А я, шагнув к нему, положила бы ладони на его обнаженную грудь, позволяя ему обнять меня и расстегнуть бюстгальтер. «Плохая идея», – надо было бы сказать мне, прижимаясь к нему, целуя его в губы, увлекая его назад, пока нас не остановил бы подоконник… как в ту ночь. Тогда я ощущала его руки на своем теле, чувствовала, как они не могут решить, с чего им начать, и наконец пальцы Уилла запутались в моих волосах, он откинул мою голову назад, чтобы осыпать шею жадными поцелуями… А мне бы сказать теперь, сегодня: «Видишь? Нам совсем не нужно говорить. Нам нужно вот это: заставлять друг друга стонать и наслаждаться. Нам нужно снова и снова быть вместе, причем как можно чаще. Но вообще-то, мне придется решить, что делать дальше, потому что я не могу оставаться наедине с тобой, потому что ты сам видишь, что мы творим друг с другом, потому что все вокруг говорит: „Ты и он, он и ты“… Но теперь тебя и меня нет…»

И на том слова бы кончились, и мы бы слились, перепутав руки и ноги, прижимаясь губами, смешивая дыхание… и осознавая весь ужас возможных последствий.

Пока я поднималась на второй этаж, меня снова пронзила восхитительная, страстная боль, та самая, что заставляла вибрировать все прежде спавшие местечки моего тела… Теперь-то они просыпались каждый раз, когда я оказывалась рядом с Уиллом. Наверху мне сначала пришлось обойти козлы для пилки брусьев и пустые катушки из-под электрических проводов. Вокруг все было завалено мусором от ремонта, стояли пустые ведерки из-под штукатурки, валялись погнутые гвозди, обрезки реек и прочая ерунда. За начерно отделанной стеной новой туалетной комнаты стоял на стремянке Уилл, четко вырисовываясь на фоне голого кирпичного простенка между двумя окнами. Он был без рубашки и весь покрыт пылью. В комнате не было никакой мебели и вообще никаких свидетельств того, что однажды вечером здесь переодевался десяток смеющихся женщин, готовившихся к выступлению в любительском пародийном шоу, – ни стульев, ни кровати со сбитыми в ком постельными принадлежностями. Уилл держал в одной руке металлическую штангу для штор, а в другой – дрель. Футболка была заткнута за пояс.

– Ох, спасибо, что пришла, Кэсс. Можешь проверить, ровно ли я креплю штангу?

Кэсс? Когда это он меня так называл? Я вдруг почувствовала себя кем-то вроде его приятеля.

– Как сейчас? – спросил Уилл, приподнимая штангу.

– Немного выше.

Он передвинул ее на несколько дюймов выше, чем нужно.

– Нет-нет, ниже… Ниже.

Уилл держал штангу почти идеально ровно, в соответствии с линией подоконника, но тут же проказливо спустил ее вниз под неловким углом.

– А сейчас? Правильно? – спросил он, нахально улыбаясь мне через плечо.

– Слушай, у меня нет на это времени. Там посетители ждут.

Уилл тут же выровнял штангу. Когда в знак одобрения я кивнула, он мгновенно загнал в стену шурупы крепления и, поставив штангу на место, спрыгнул со стремянки.

– Ладно. Ты что, собираешься вечно злиться на меня? – спросил он, подходя ко мне. – Кэсси, я просто пытаюсь поступать правильно. Но я совсем теряюсь, когда дело касается тебя.

– Ты? Теряешься? – прошипела я. – Давай-ка поговорим о потерях, а? Ты ничего не потерял. А вот я… я потеряла все!

Матильда наверняка зажала бы мне рот ладонью! «Неужели ты ничему не научилась? – сказала бы она. – Какого черта ты выставляешь себя неудачницей?»

– Ты ничего не потеряла, – прошептал Уилл. Он заглянул мне в глаза, и мое сердце остановилось на целых три секунды. «Я выбрала тебя, а ты выбрал меня». – Я по-прежнему здесь. И мы по-прежнему мы.

– Никаких «мы» нет, Уилл!

– Кэсси, мы столько лет были друзьями. И мне этого так не хватает!

– Мне тоже, но… теперь я просто твоя служащая. И так должно быть впредь. Я буду приходить, делать свою работу и уходить домой, – сказала я, избегая его взгляда. – Я не могу быть твоим другом, Уилл. И я не могу больше быть той девушкой, которая… которая топчется где-то в стороне, выжидая, словно парящий над головой коршун, когда наконец угаснут твои отношения с Трачиной, когда все это остынет.

– Ох! Ты думаешь, я прошу тебя об этом?

Он отер лоб тыльной стороной ладони. Его лицо осунулось от печали, усталости, а может быть, даже и от покорности судьбе. Между нами повисло напряженное молчание, и я призадумалась о том, смогу ли продолжать работу в кафе Уилла, если моя сердечная боль не утихает. Но я ведь знала, что это моя проблема, а не Уилла.

– Кэсси… я так сожалею обо всем…

Наши взгляды наконец встретились. Наверное, впервые за много недель.

– Обо всем? – переспросила я.

– Нет. Не обо всем, – поправил себя Уилл, кладя молоток на ступеньку стремянки и выдергивая из-за пояса футболку, чтобы вытереть ею лицо. Солнце уже опускалось над Френчмен-стрит, напоминая мне, что следует закрыть кафе.

– Ладно… У тебя дела. У меня тоже. Вроде бы штанга повешена ровно… так что мне здесь больше делать нечего, – сказала я. – Если вдруг тебе понадоблюсь, я буду внизу подсчитывать кассу.

– «Если» – не то слово. Ты всегда нужна мне.

Представления не имею, какое было у меня лицо в этот момент, но, похоже, вспышку надежды мне скрыть не удалось.

Я отправилась домой, давая себе твердые обещания. Больше никаких жалоб. Больше никакого недовольства. Все в прошлом.

Сегодня мой день рождения. Я встречаюсь с Матильдой, чтобы обсудить с ней мою новую роль в обществе С.Е.К.Р.Е.Т. Год, который уходит на то, чтобы научиться осуществлять свои фантазии, довольно сложный. Вы еще не член Комитета. Пока нет. Вы должны завоевать свое место в нем. Но потом вам предоставляется право выбрать одну из трех ролей, и я уже горела желанием сделать что-то еще, куда-то отправиться, начать думать о ком-то, кроме Уилла и самой себя.

Первой ролью была роль куратора фантазий, то есть члена С.Е.К.Р.Е.Т., который помогает фантазиям осуществиться, организуя путешествия, действуя на заднем плане или даже участвуя в сценарии, как Кит и Анджела в тот вечер пародийного шоу. Если бы Кит не ушибла ногу (то есть сделала вид, что ушибла), я бы не стала выступать на сцене. А если бы Анджела не помогла мне освоить сексуальные па танца, я бы выглядела в шоу полной дурой. Они обе в этом году стали членами Комитета.

Я могла бы стать вербовщиком, как Полин. Именно ее дневник, случайно оброненный в кафе, привел меня в С.Е.К.Р.Е.Т. Полин была замужем, но ее мужа не пугало то, что она вербует мужчин, которые помогают осуществлять женские фантазии, потому что… ну, в общем, он и сам был когда-то одним из них. Вербовка мужчин была не то же самое, что их обучение. Полин просто загоняла их в овчарню. А уж тренировка и обучение рекрутов сексуальному искусству были задачей высших членов Комитета, и это было обучение на практике… К такому я уж точно не была готова.

Третьей ролью была роль наставника, который ободрял и поддерживал новых кандидатов С.Е.К.Р.Е.Т. И я сама вряд ли удачно прошла бы через этот безумный сексуальный год без моего наставника Матильды. Так что я выбрала роль наставника, самую мирную из трех, хотя Матильда советовала мне смотреть на дело шире. «Всегда может подвернуться какая-нибудь совершенно удивительная возможность», – говорила она. Но мне теперь оставалось только подписать клятву общества С.Е.К.Р.Е.Т.

Я, Кэсси Робишо, торжественно обещаю служить обществу С.Е.К.Р.Е.Т в течение назначенного срока, делая все, что в моих силах, для того, чтобы все сексуальные фантазии были:

безопасными,

эротическими,

интригующими,

романтическими,

экстатическими,

преобразующими.

Я клянусь сохранять анонимность всех членов и участниц общества С.Е.К.Р.Е.Т. и соблюдать принципы: «Не осуждать. Не знать пределов. Не стыдиться» – не только в течение срока моей службы, но и всегда.

Кэсси Робишо

Я расписалась с небольшим росчерком, а Дикси тем временем пыталась поймать отблески, которые бросали на кровать подвески моего браслета. Время пришло. Время предпринять совершенно новые шаги: прочь от Уилла и моего прошлого, в будущее, что бы оно ни таило в себе.