Читать книгу Птица несчастья - Лада Кутузова, Аудиоагент Самиздат (озв неискл) - Страница 9

Федор не сразу сообразил, где он. В маленькое окно светило солнце, отчего глаза сразу заслезились, и Федор прикрыл их рукой. Раскалывалась голова, во рту пересохло, так что язык походил на наждачную бумагу. Федор попытался сесть, его повело, и он завалился обратно на тюфяк. «Я пьяный, – с непонятным восторгом подумал он. – Обалдеть!» До вчерашнего дня Федор даже пиво не пробовал, отказываясь ото всех предложений, да и вчера бы не стал, если бы не Горелый и не посвящение в ходоки.

Федор немного полежал, но голова болела невыносимо и нестерпимо хотелось воды. Он безо всякой надежды посмотрел по бокам: вдруг где завалялись таблетка анальгина и стакан с водой? Но чуда не произошло, и Федор решил вставать. Одежда обнаружилась рядом, она была аккуратно сложена в стопку вместе с трусами. Федор повертел их в руках, пытаясь понять, почему снял и трусы, после оставил это бесполезное занятие и оделся.

Внизу хлопотала Марина Вячеславовна.

– О, живой! – обрадовалась она. – Как сам?

– Не очень, – признался он, – голова трещит и воды бы.

– На, – Марина Вячеславовна протянула упаковку анальгина и стакан, – выпей сразу две таблетки.

Руки тряслись, так что Федору пришлось сделать усилие, чтобы не расплескать воду.

– Умотал тебя Горелый, как посмотрю, – Марина Вячеславовна покачала головой. – Сам-то дрыхнет без задних ног – явился под утро, с местными полночи колобродил, а тебя Полкан на себе приволок.

Слова доносились до Федора бессвязным шумовым потоком. Он кивнул, соглашаясь, и спросил:

– А поесть можно?

Марина Вячеславовна спохватилась и достала из печи чугунок:

– Солянка еще не готова, томится. Только каша пшенная. Будешь?

– Буду, – Федор сейчас бы слона съел.

Каша была рассыпчатая, с толстой румяной корочкой. Сливочное масло растекалось по ней золотистыми ручейками. Марина Вячеславовна поставила глубокую тарелку на стол, отвергнув попытки Федора ей помочь:

– Я сама, а то в руках не удержишь.

Федор с жадностью поглощал кашу, желудок жалобно заворчал, а потом замолк.

– Воду можешь прямо из ведра пить, – произнесла Марина Вячеславовна, – она чистая, из колодца. Ковшик там же – на скамье.

– А Иваныч с НикДиром тут? – поинтересовался Федор.

– Сергей Иванович рано утром домой уехал, – поведала она, – а Константин Дмитриевич в Усково отправился, за медом. Скоро будет.

Она принесла большой бокал с крепким кофе с заваренной в нем мятой, и Федор был за это благодарен: необходимо взбодриться. Хмель все еще не выветрился, хотя голова прекратила разваливаться на куски, но, когда Федор встал из-за стола, перед глазами все закружилось, так что пришлось схватиться за край стола и немного постоять.

Он вышел во двор и направился в туалет, затем умылся из рукомойника и сел на самодельную скамейку, приваленную к стене дома: половина бревна, распиленного вдоль. Вместо ножек к бревну были приделаны два чурбачка. Скамейка нагрелась на солнце, и Федора потянуло в сон. Он сидел, и чудилось, что он вращается. Вращается скамейка, дом, и весь мир крутится вокруг Федора, точно он невидимая ось. Вращение усиливалось, затягивая Федора и Вселенную в бездонный омут.

– Ну ты чудик! – послышался возглас Горелого. – Набрался вчера конкретно, братан. Вроде и выпил совсем ничего, а гляжу – сам с собой танцуешь.

Федор открыл глаза и увидел рыжеволосого ходока.

– Привет! – говорить не хотелось, но Горелый не унимался.

– Думал, придется тебя отвозить на базу. Хорошо, Полкан прискакал зачем-то. Он тебя и забрал.

– Полкан? – удивился Федор.

Имя было собачье. Ну еще в мультфильме «Летучий корабль» имелся такой персонаж, неприятный.

– А вот и он, – Горелый махнул рукой.

Снизу от озера поднимался конь со всадником, так сперва померещилось Федору. На всаднике была надета черная кожаная жилетка. Длинные светлые волосы развивались на ветру, лицо поражало правильностью черт – словно слепленное по древнегреческим образцам. Где-то Федор уже видел всадника или, может, эти скульптуры все на одно лицо.

Внешность всадника уродовал плохо зарубцевавшийся шрам, который протянулся от отсутствовавшей мочки правого уха до подбородка. Всадник приблизился, и только тогда до Федора дошло, что это получеловек-полуконь: там, где кончался торс человека, начиналось тело коня. Федор хотел что-либо сказать, но мог лишь сидеть с полуоткрытым ртом, не понимая: это реальность или видение, вызванное алкоголем. На задней половине коня были надеты кожаные штаны, что придавало ему странный вид.

– О, штанцы какие раздобыл, Полкан! – приветствовал новоявленного Горелый. – Что-то я вчера их на тебе не заметил.

– И тебе хорошего дня, Горелый, – усмехнулся Полкан. – Завидуешь?

– А то! – заржал тот. – Показался вчера перед девками со своими причиндалами. Тебе парни этого не простят. Потому как по сравнению с тобой у гомо сапиенса полная несостоятельность. Тебе не стыдно?

– Что естественно, то небезобразно, – Полкан смахнул волосы с лица. – Это вы, люди, стесняетесь своего тела. Мне стыдиться нечего.

– А щаз что случилось? Если ты такой поборник проветривания?

– Марина попросила, – коротко объяснил Полкан.

– А-а, запал на нее? – понимающе улыбнулся Горелый. – А чо, симпатичная тетка. И хозяйственная. НикДир как-то сказал, что будь он помоложе…

– Тебя не касается, – отрезал Полкан. – И хватит зубы скалить: и так полдня с штанами провозился, пока напялил.

Все это время Федор пытался привести мысли в порядок. Это, что, какая-то научная селекция?! Или кентавры реально существуют?! И выходит, не только в Заручье, где теоретически могут водиться, но и в обычной деревеньке?

– Все, умолкаю, – Горелый даже прикрыл рот руками. – Тебе от меня сердечное спасибо. А то этот чудик вчера чуть вечеринку не запорол. А у меня с Валюхой как раз контакт начал устанавливаться.

– Как вылазка прошла? – поинтересовался Полкан.

– Да ничо так. Сирин, с-сволочь, чуть песнь не спела, еле успел ей рот заткнуть, а то бы мы с Иванычем последние деньки отсчитывали. А так все, как по маслу.

– Ты с мавкой зачем связался? – Полкан обратился к Федору.

Тот не сообразил:

– Мавкой? А кто это?

– Неупокоенная умершая. Ты с ней под «Losing My Religion» зажигал.

Федор пожал плечами: смысл сказанного до него не доходил.

– Там мавка была?! Охренеть! А я думал: что он так быстро набрался? – Горелый уставился на Федора. – А это, значит, она с него силы тянуть начала.

– Так что, парень, тебе повезло, что я решил на огонек заглянуть, – Полкан потянулся, мышцы под кожей напряглись – у него было идеальное тело. – А то бы нашли твой хладный труп поутру.

– Их же не существует! – невольно вырвалось из Федора.

Теперь на него с любопытством смотрели оба.

– Ты, парень, куда вообще собрался? – уточнил Полкан. – Ты что про это место читал?

– Немного, – признался Федор, – про озерника и русалку на сайте ходоков.

– А-а, это, – с пренебрежением в голосе сказал Полкан. – И все?

– Так нет никакой информации, – ответил Федор, – скрывают.

– А у знающих людей спросить? – Полкан прищурил глаз. – Ты же в ходоки собрался.

– Нет, это случайно вышло, – Федор вновь поведал версию произошедшего без упоминания об Алене.

Полкан внимательно выслушал, а затем подытожил:

– Ясно, почему мавка к тебе присосалась – ты на границе побывал.

– На какой границе?

– Между миром живых и мертвых. «Ха-арон, у нас возврат!» Тебе бы затаиться подальше от Заручья.

– Если поможет, – перебил Полкана Горелый. – Мавка – такая зараза, увязаться попробует. Не надо было ему вообще сюда приезжать.

Они замолчали, раздумывая.

– Ладно, – потянул остальных Горелый. – Пошли на базу: чую, солянка готова.

Марина Вячеславовна как раз доставала чугунок из печи. Пахло копченым мясом и специями, у Федора снова забурлило в животе – будто не ел совсем недавно. Полкан заполнил собой все помещение, сразу сделалось тесно.

– Я, пожалуй, на улице постою, – сказал он. – А то места маловато.

– Я к тебе на завалинку приду, – Федор обратил внимание, что Марина Вячеславовна раскраснелась и платок сняла. У нее оказались светлые, с соломенным оттенком волосы.

– Нас сперва накорми, а потом воркуйте со своим Полканчиком, – поддел ее Горелый.

Марина Вячеславовна ничего не ответила, только разлила суп по тарелкам и пододвинула хлеб, затем они с Полканом вышли из избы. До Федора доносился смех и обрывки разговора.

– У тебя автобус когда? – спросил Горелый.

– В пять дня, у поворота, – ответил Федор.

– Жаль, я уже уеду, а то бы подбросил. Но ничего, Полкана попросим, чтобы проводил. Полкан проследит, чтобы к тебе никто не прицепился.

– А что, реально, эти сущности есть?! – не поверил Федор. – Ты кого-нибудь видел?

Горелый сморщился:

– Так, по мелочи. С ними лучше не встречаться. Мне Сирин за глаза и за уши хватило, чуть не окочурился.

– А разве они не должны в своем Заручье сидеть, а не шастать по деревням? – не унимался Федор.

– Так и люди не должны в Заручье ходить, – хмыкнул Горелый. – Мы к ним, а они к нам – культурный взаимообмен.

Федор отхлебнул горячий острый суп и почувствовал: жизнь налаживается! То, что нужно с похмелья. Вошел НикДир и сообщил:

– Накупил меда. Себе и на продажу, у нас охотно местный мед берут, хороший. Ты бы, Федя, тоже взял, мать порадовал.

– В Заручье завтра? – уточнил у него Горелый.

– Не, обожду, – отмахнулся НикДир. – Время неспокойное, эти, заручейники, никак не успокоятся. Взбаламутил ты их, Федя.

Федор не согласился: он-то причем?

– Мужики из Усково пошли по грибы и на русалку наткнулись, танцевала на поляне, – продолжил НикДир.

Федор удивился:

– Как же она танцевала, если у нее хвост рыбий?

Горелый прыснул со смеха, так что брызги от солянки полетели во все стороны. Он вывалился в окно и радостно сообщил:

– Полкан, прикинь, этот чудик считает, что у русалки хвост!!!

НикДир укоризненно покачал головой:

– Зачем над человеком смеяться? Ну не знает он, так объяснить нужно. У русалок, Федя, нет хвостов. У них ноги, как у людей.

Федор не умел краснеть, именно это и спасло: внутри он пылал от стыда.

– Я в сказке читал…

– Так это в их сказках, не в наших. Надо наши предания, Федя, читать. Мало ли что на гнилом Западе понапишут. А они бы многое отдали, чтобы в Заручье попасть.

– Это да, – согласился Горелый. – Сколько шпионов каждый год ловят. Хрен им, – он скрутил фигу из пальцев, – а не мертвая вода! Это наш продукт, исконный.

– Да, – подтвердил НикДир, – и идет она на нужды армии и наших людей. Хотя кое-кто продавал бы ее за бешеные деньги за границу. Да и китайцы спят и видят, как бы к нашей воде присосаться.

Горелый сплюнул на пол:

– Им волю дай, они трубопровод в Заручье проведут и всю воду выкачают, что твоя саранча. А уродов местных по банкам распихают, заспиртуют и продавать начнут. Слышь, Полкан, тебя китайцы не просили еще хвост им сбагрить?

– Когда попросят, я тебя наголо обрею, – фыркнул тот. – Говорят, у лысых ума прибавляется – связь с космосом сильнее.

Горелый от души рассмеялся, затем взглянул на часы.

– Ладно, хорошо с вами, но я поехал. Как раз до ночи доберусь.

Он хлопнул Федора по плечу, пожал руку НикДиру и вышел. Вскоре послышался звук мотора, заголосило радио, и в облаке пыли мимо окон промчался внедорожник Горелого.

– Воображает слишком много Горелый, – заключил НикДир. – Ходоку так нельзя.