Читать книгу Шилта: Ты, я и тиран - Лакедемонская Наталья, Наталья Лакедемонская - Страница 4

После ухода Шилты прошло два дня. Все это время люди Ронана вели безнадежные поиски девушки.

– Как ей это удается? – возмутился Ронан.

– Она говорила, что превращается в ветер, – ответил Марк.

– И ты ей веришь? – насмешливо спросил старший брат.

– Не знаю, но, согласись, что-то сверхъестественное в этой девушке есть, – отозвался юноша.

– Сверхъестественного в ней полно, начиная от наглости и заканчивая глупостью, – раздраженно заявил Ронан.

Марк устало вздохнул. Он не понимал, почему брат так взъелся на Шилту, и уже устал спорить с ним по этому поводу. В шатер вошла встревоженная Лурда.

– Что случилось? – строго спросил руководитель.

– Сыпь нашли еще у двух солдат, – сообщила она.

– Отселяйте в шатер с остальными заразившимися, – приказал Ронан.

Лурда кивнула и поспешно удалилась.

Ронан сел и устало потер руками лицо.

– Все это бесполезно, правда? – спросил Марк, – Мы ведь уже все заражены.

– У людей должна оставаться надежда, – ответил Ронан, – Нужно создать иллюзию, что мы боремся.

– Может, лучше сказать правду, – предложил юноша.

– От правды никому легче не будет. Начнется паника, а нам, наоборот, необходимо всеми силами поддерживать дисциплину и порядок в лагере.

Мужчины некоторое время молчали, затем Марк вздохнул и сказал:

– Жаль, что нам так и не удалось ее найти.

– Больше на это тратить время нельзя, завтра утром снимаем лагерь и уходим, как можно дальше от зараженного города, – сказал Ронан и, хлопнув себя по коленям, встал.

На следующий день лагерь старателей свернул свои шатры и тронулся в путь. Ронан увел своих людей на север, туда, где на сотню километров не было жилых объектов. Старатели шли до тех пор, пока болезнь не начала лишать людей сил. Отойдя от Тартора на полсотни километров, Ронан остановился.

– Люди совершенно обессилели, – доложил Марк, – Даже лагерь ставить некому. Фиолетовой сыпью покрыты почти все. У многих жар.

– Первым надо поставить большой шатер и туда разместить лежачих, – инструктировал Ронан, – Те, кто еще в состоянии помогать, пусть ставят женский шатер и еще три больших шатра…

– Что это у тебя на запястье брат? – испуганно спросил Марк.

– Ничего, – ответил Ронан и одернул рукав.

Младший брат подошел и, схватив руководителя за запястье, задрал ткань до локтя. Вся рука Ронана была покрыта фиолетовыми пятнами, которые уже начали набухать, перерождаясь в язвы.

– Почему ты не сказал мне? – горестно проговорил Марк.

– А что бы это изменило? – ответил вопросом на вопрос Ронан.

– Тебе нужен уход… – начал причитать молодой человек.

– Мне нужно ставить лагерь и руководить людьми, которые доверили мне свои жизни. Нет времени раскисать, – перебил предводитель.

– Ты никогда не щадил себя. Всю жизнь был мне братом, отцом и матерью. Не помню тебя отдыхающим или веселящимся на празднике. Только благодаря твоему упорному труду мы смогли запустить плантацию. И что теперь? – дрожащим голосом проговорил Марк.

– Если нам суждено умереть от мерзкой болезни, так тому и быть. Но я предпочитаю не слезы ронять от избытка жалости к себе, а с достоинством встретить свой конец. Пока могу стоять на ногах, буду руководить лагерем, а как слягу окончательно, принимай командование, – строго ответил Ронан.

У Марка в глазах стояли слезы. Он смотрел на старшего брата, и сердце его наполнялось еще большим уважением и невероятной болью. Молодой человек был единственным человеком в лагере, у которого пока не проступила сыпь. Но Марк не тешил себя надеждами и знал, что это лишь вопрос времени.

Из последних сил старатели поставили лагерь и разожгли в шатрах очаги. Те, кто мог ходить, кормили и поили тяжело болеющих коллег. Ронан до последнего сопротивлялся болезни. Собственным примером он показывал, как нужно встречать смерть, и, не щадя себя, заботиться о боевых товарищах. Истекая потом от жара и с трудом передвигая ноги, он помогал готовить еду и топить снег, чтобы обеспечить болеющих питьем. Марк все это время был рядом и помогал брату. Однажды вечером Ронан, неся мешок с Брутом на кухню, упал на землю и потерял сознание. Марк издалека увидел это и побежал на помощь. Сколько ни старался младший брат поднять старшего, ничего не выходило. Несмотря на то, что юноша был выше брата, он всегда отличался худым телосложением и слабой мускулатурой. А поднять могучего Ронана мог мужчина телосложением, не уступающим ему. В итоге Марку пришлось волочить брата по обледеневшей земле до шатра. Утерев рукавом пот со лба, юноша хотел начать затаскивать брата на кровать и засучил рукава. И тут его взору предстала ужасающая картина. На молодой бледной коже проступили бледно-фиолетовые пятна, пока еще маленьких размеров.

– Ну, вот и конец, – потрясенно выдохнул Марк и сел на кровать.

Он заболел самым последним, а значит, и умрет в одиночестве, пережив страдания всех тех, с кем служил, работал и кого любил. Из глаз покатились слезы. Не такой сложной и короткой представлял он свою жизнь.

– Шилта, – услышал он хриплый голос своего брата.

Ронан бредил и разговаривал.

Марк взял себя в руки, встал с кровати и рывком затащил Ронана на кровать. С этого дня он почти не отходил от кровати брата. Три раза в день молодой человек разносил по шатрам воду и поил тех, кто был еще в сознании, затем возвращался к Ронану и плакал.

Вскоре его самого начал бить озноб, и он просто упал на пол рядом с кроватью брата. Погрузившись в полубредовые сновидения, Марк иногда видел знакомые голубые глаза, красиво очерченные темными выразительными бровями. В такие моменты на лице молодого человека проступала улыбка. Для него Шилта была самым красивым созданием на свете. К сожалению, приятные видения быстро сменялись мучительными кошмарами. Из-за сильного жара и отсутствия жидкости, молодому человеку часто снилось, что его жарят на огромной сковороде, или варят в котле с мелко нарезанными овощами. В такие моменты он кричал сквозь сон.

В один из дней жар стал настолько нестерпим, что юноше показалось, будто его голым положили на горящий Брут, а он не может пошевелиться. Боль была настолько реальной, что он кричал и извивался, а после погрузился в полную темноту и бесчувствие.