Читать книгу Урок любви - Лала Умуд - Страница 2

Жизнь моя самая обычная. Ничего примечательного в ней не было. Росла в благополучной семье. Отец, мать и старшая сестра. В школе отучилась средне. Гуманитарные науки давались с лёгкостью, а вот технические – с трудом. Была общительной и замкнутой одновременно. Спросите, как это бывает? Бывает, когда выслушиваешь и сочувствуешь всем, с кем общаешься, и помогаешь всем, кто нуждается в этом, но свои эмоции держишь взаперти. Внешность у меня самая заурядная: не уродина, но и красавицей не назовешь. Но чем-то я все же отличалась от сверстников. Это я всегда чувствовала, но чем, долгое время не могла понять. И лишь позже, обернувшись назад, в детство, с высоты прожитых лет поняла – умом. С детства я обладала умом зрелого человека. Только проанализировав ситуацию, я выстраивала в своей голове логическую развязку проблемы. Достаточно было кому-то объяснить мне, как сделать работу, трудную для другого человека, я тут же справлялась с этим. У меня были задатки талантливого во всём человека, но они как бы не получили дальнейшего развития. Застыли в зачаточной форме, позволяя мне с легкостью начинать любое дело, создавать идеи, но продолжения они не получали – мне становилось скучно, и я уходила с головой в поиски нового неизведанного для себя.

По натуре я добрая и ранимая. Порой эта доброта не давала мне покоя. Я жалела всех. Особенно стариков, находящихся в состоянии безысходности и беспомощности, которые попадались на улице: мне было жалко их дрожащих рук, выцветших глаз. Жалость захлестывала меня с головой, я готова была помочь, отдать, поделиться – сделать что-то для них. Это чувство было настолько сильным, что некая подавленность долгое время не оставляла меня. Доходило до того, что, став старше, я старалась не встречаться взглядом с пожилыми людьми. Так же было с бездомными, пьяницами. И с уличными собачками. Мне было жаль всех: хотелось обогреть, накормить, уделить внимание каждому…

Будучи молодой девушкой, я часто старалась помочь: вызывала «скорую» алкоголику, покупала бабулькам лекарство в аптеке, спасала Тузиков и Мурзиков на помойках. Повзрослев, я не перестала сопереживать, но теперь это сопереживание не доставляет той радости, как в детстве, когда, купив очередной пенсионерке лекарство от давления, я ощущала важность происходящего и была преисполнена чувством выполненного долга.

Сейчас юношеский максимализм улетучился, уступив место, скорее всего, присущему взрослым людям прагматизму. Нет, я не преследую материальной выгоды во всём и вся. Хотя без денег худо, я просто стала абстрагироваться от проблем, понимая, что решить их все мне не под силу, а нервы трепать я не хочу. Делая людям добро, нельзя забывать о себе! Только спокойный, умиротворенный человек может достойно заботиться о ближнем. Поздно, но я поняла это. Поняла после двух неудачных браков. Оба моих мужа были полными противоположностями друг другу, и соответственно, мне. Но общая черта у них всё же была – это патологическая скупость. Невероятная, всепоглощающая. Как я, совершеннейший бессребреник и добряк, смогла выйти замуж, дважды наступив на одни и те же грабли, не знаю! Мои мужья были настолько ничтожными, что я не хочу даже упоминать о них, лишь постольку, поскольку потребует моё повествование.

С первым мужем я познакомилась во время поездки в Стамбул. Он был старше меня на 10 лет. Жил там, работал инженером в крупной фирме. В Стамбуле я была по приглашению друга семьи. Жила в гостинице, не люблю стеснять людей. Гостиница располагалась в центре. Хотя Стамбул настолько огромный мегаполис, что определить, где его центр, а где окраина очень трудно. Таксим – знаменитое место. Отель «Диван» расположен прямо на этой знаменитой площади. Это был конец девяностых, когда еще не было волнений в Турции. Всё было тихо.

Каждый город мира, где я побывала, для меня ассоциируется с чем-то своим, специфичным. Стамбул – с ноябрьским ветром и апельсинами: яркими оранжевыми апельсинами, с их запахом и огненным цветом. А ещё с обжигающей похлебкой ичкембе. Это такой наваристый суп, сродни нашему хашу (Суп из говяжьих ног, имеет древнюю традицию употребления с определенными специями), но молочного цвета, с нарезанными тонкими полосками баранины. Не все любят ичкембе, мой любимый супчик. Он готовится из желудка жвачных животных. И обязательные компоненты супа: уксус, лимон, чеснок. Это блюдо либо не переносят, либо влюбляются с первой пробы. Я называю его лекарством от хмурого зимнего утра. Он поднимает настроение, дает заряд бодрости и позитива.

Знаменитый Lale iskembesi. Там же, неподалеку от Таксим. Этот ресторан ведёт свою историю с 1960 года. Как сейчас помню, фото, развешанные по стенам этого солидного заведения, датированы именно этим годом. Там же самый вкусный зерде в Стамбуле. Это десерт из риса, шафрана, розовой воды, сахара и черной смородины с изумительным ароматом и вкусом. Я обратила внимание, что турки очень любят суп чорба. Они едят его утром, днем и даже поздней ночью. С красной чечевицей, горохом, вермишелью… говорят, рецептов турецких супов существует около 900!

Люблю Стамбул поздней осенью. Он неповторим, какая-то дымка прозрачная и осязаемая стоит в воздухе. Дождь моет мостовые, скидывает осенние разноцветные желто-красно-бурые листья с деревьев и волшебным ковром покрывает землю. Продавцы мандаринов, апельсинов, закутавшись и нахохлившись, стоят под зонтами. Пахнет прелой землей и, конечно же, морем. Ведь Стамбул – город, омываемый двумя морями, и соленый, свежий запах моря присутствует здесь постоянно. Наверное, это моё восхищение сыграло немаловажную роль в моём первом замужестве. Ведь будущий муж жил в Стамбуле, я приняла его предложение, которое он сделал на пятый день нашего знакомства, и в один из холодных январских дней переехала в Стамбул. Было много волнующего, памятного, запомнившегося мне. Со временем воспоминания тускнеют, остаются лишь отрывки памятных событий. Белоснежное свадебное платье и букет из белых лилий. Их запах до сих пор помню: тонкий, сладкий, пьянящий… Свадебная машина, разукрашенная лентами цветов моей родной страны: синий, красный, зелёный. Помню в ЗАГСе нигях (Церемония в ЗАГСе), когда родственники и друзья по турецкому обычаю, поздравляя, цепляли на моё платье золотые монеты и долларовые купюры.

К концу церемонии я была похожа на новогоднюю елку с гирляндами из денег. Врезалась в память набережная Босфора с Девичьей башней «Гыз кюллеси» посреди моря.

Это знаменитая Леандрова башня. Она даже запечатлена на картине известного мариниста. Мне так нравилась эта набережная с видом на миниатюрную башню, что я помню ее легенду.

По легенде древняя башня получила свое название в честь юноши Леандра, он на свою беду полюбил Геро, жрицу Афродиты, ради него нарушившую обет безбрачия. И вот для того, чтобы встречаться с возлюбленной, юноша каждую ночь переплывал пролив. Он плыл туда, где горел огонь факела, который зажигала Геро. Но в одну из темных ночей огонь внезапно погас, и Леандр, не найдя в темноте дорогу к острову, утонул. А утром безжалостные волны вынесли к ногам не дождавшейся девушки тело любимого. Геро поднялась на башню и бросилась в море! Красивая легенда. Все старинные башни имеют свои любовные истории. В моём родном городе тоже есть Девичья башня. И она тоже когда-то омывалась водами Каспия. Она больше и величественнее и также хранит предание о несчастной любви.

Дни мои в Стамбуле текли размеренно и монотонно. Занималась домашним хозяйством, ожидала мужа с работы и от нечего делать смотрела нудные и слезливые турецкие сериалы. Но со временем мне стало понятно, что мы с мужем слишком разные люди. Наши мнения все больше разнились, интересы не совпадали. Когда мне хотелось гулять, ходить на выставки, познавать чужую культуру, ему важнее было встречаться с друзьями. Он и меня брал с собой, но мне там было не интересно. Собеседники казались недалекими и глупыми: футболом не увлекались, книг не читали, фильмов не смотрели, даже пиво не пили. Их объединял интерес к музыке. Немного специфично для меня. Хотя к музыке отношусь с теплотой и особенно уважаю народные мотивы. Но тогда это было для меня странно. Нестарые вроде мужчины собираются на квартире, чтобы играть на народных инструментах и спорить до хрипоты над каждой взятой нотой, не имея при этом элементарного музыкального образования. Я же приехала из страны, в которой знали и ценили красивую жизнь, в которой было место и для музыки, и для гостей, и для развлечений. Поэтому была потрясена, когда в первый раз попала в тесную гостиную, где человек пять-шесть мужчин играли кто во что горазд, чаще, не попадая в такт, а мой муж к тому же еще и заунывно запевал. Это происходило каждые выходные. Причём принимающая сторона угощала доморощенных музыкантов только парой чашек кофе и ломтиками бисквита. Хотя им было не важно, их вообще не интересовало ничего кроме музыки. Работавшие до изнеможения всю неделю, они таким образом расслаблялись.

И мне, мечтавшей увидеть все «Подсолнухи» Ван Гога разом и побывать в Мачу-Пикчу (Древний город в Перу) было, конечно, их не понять. Всё чаще я пыталась вызвать мужа на разговор, но он искренне не понимал, чего я хочу. Ему также было сложно понять меня. Он жил в своем мире, и этот мир для посторонних был закрыт. Когда я попыталась подсунуть ему нашумевший роман нобелевского лауреата, он сделал такое изумленный лицо, что я отступила. И поняла – мы из разных социальных слоев. Осознав это, я стала готовиться к отступлению. Прожив с ним ровно 6 месяцев, я начала собираться домой. Муж мой мою капитуляцию воспринял спокойно, видимо, его тоже я в чем-то не устраивала. Может, он думал жену тоже подключить к ансамблю? И играла б я на каком-нибудь инструменте, хотя и не музыкальна. Ну, на худой конец, била бы в бубен.

И вот мы мирно распрощались, и я отбыла к себе на родину. Я не жалела, чувств никаких не осталось, общих интересов тоже. Скупость его порой зашкаливала так, что мне приходилось делать резкие замечания, хотя не в моих правилах кого-то учить, как тратить заработанные деньги. Родители довольно спокойно отреагировали на мое возвращение. Я не стала вдаваться в подробности, просто сказала маме, что решили временно пожить раздельно. Со старой своей работы я уволилась и начала искать новую. Сейчас, став старше и мудрее, я понимаю: дело было не в музыке, тем более что музыку я люблю и понимаю, и уважаю людей увлеченных, имеющих хобби, приветствую тех, кто умеет без вреда для здоровья расслабляться в наше беспокойное время. Я поняла, почему я рассталась с ним, в чём была причина. В безразличии. Ему было безразлична я, он по натуре был неэмоциональным, слабохарактерным человеком. Прожил до 40 лет один-одинешенек и тут решил жениться. Выбрал меня и понял, что некомфортно ему быть женатым. И мне было никак. Тогда в первый раз я осознала, что человек по сути своей одинок и всю жизнь пытается как-то компенсировать это. Перевернув страницу неудачного замужества, я стала жить дальше. Устроилась на работу, готовила отчётные материалы, ездила в командировки. Наконец увидела «Подсолнухи» Ван Гога – 15 цветов на желто-зеленом фоне – в мюнхенской картинной галерее. Чем пленила меня эта картина, непонятно. Взъерошенные жёлто-рыжие клубки цветов…

Мне нравилось творчество Ван Гога. Этот несчастный, талантливый до безумия художник написал 11 картин этих солнечных цветов. Не все картины дожили до наших дней. Ту, которую видела я, он посвятил своему другу Гогену. И была она написана во время счастливого отдыха во Франции. Картина как живая: дышит счастьем и пропитана солнцем. Отчего предметы так хорошо умеют передавать эмоции и чувства? Как будто безмолвный разговор ведут, рассказывая о себе. И почему люди не способны быть такими же проводниками положительных впечатлений, эмоций? Есть, конечно, позитивные личности, но их так мало…

Со вторым мужем я познакомилась случайно, на работе, за деловым ужином. Он был моим ровесником, и у нас оказалось много общих друзей. Нам было интересно вдвоём. Росли мы в одном городе, говорили на одном языке, любили одни фильмы и литературу. Казалось, вот идеальное сочетание, взаимодополняющая друг друга пара. Как я люблю говорить, оба самодостаточные, имеют взаимную симпатию. По законам физики, химии и всей Вселенной счастливы должны быть, по всем теориям вероятности. Должны, но не стали. Нет, вначале всё было хорошо. Мы поженились, скромно отгуляли свадьбу, были приглашены только самые близкие люди. Даже в путешествие поехали в Прагу. Мне было спокойно с ним. Проблемы начались через месяц совместной жизни. Он начал поздно приходить, после работы обязательно заезжал к матери. Отца у него не было, были только мать и незамужняя сестра. И домой он возвращался от родных словно зомбированный: всё ему не нравилось, придирался по пустякам. По разговорам со свекровью я понимала, откуда ветер дует. У его матери был сложный, можно сказать, тяжёлый характер. Она страдала мигренью, и приступы у неё длились по три-четыре дня. Так, пользуясь болезнью, она приучила своих детей ходить на цыпочках перед ней и беспрекословно во всём подчиняться. Увидев, что сын зажил своей самостоятельной семейной жизнью, она спохватилась и начала наносить мне удар за ударом. То кто-то увидел меня с каким-то незнакомым мужчиной, то хозяйством я не занимаюсь сама, а имею помощницу по хозяйству. И всё это происходило методично и каждодневно. Муж, совсем затравленный ходил. Не до смеха и развлечений нам было. После того как свекровь с перекошенным лицом вернула мой подарок – упаковку дорогих французских духов, заявив, что она была вскрыта, я переждала сутки, а затем собрала вещи и, оставив подаренные им обручальное кольцо и аметистовые серьги в коридоре у зеркала, уехала к себе домой. Второе замужество продлилось 4 месяца.

– Прогрессирую, – мрачно отметила я про себя. – Что же такое происходит, может, проблема во мне? Точно, это моя вина: я не могу быть терпеливой и уступчивой, не могу глотать обиды и не допускаю, чтобы меня пинали и вытирали об меня ноги.

Если с первым мужем я не смогла быть счастливой из-за разницы в интересах, то почему с этим так получилось? Со вторым-то я была, так сказать, на одной волне. Но особой горечи по этому поводу не было. Я себя чувствовала так, как будто поучаствовала в каком-то крупном розыгрыше. Время быстро летело, экспериментировать с замужеством я больше не хотела, твердо решив, что это не для меня. Единственно, хотелось детей. В детстве я мечтала, что у меня будет много детей: пять мальчиков и пять девочек. Но моя костлявая свекровь-мегера настолько отбила у меня охоту на брак, что я абстрагировалась от мужчин совершенно. И дальше приглашения поужинать дела у меня в личном плане не заходили. Позже, как это часто бывает, я всё же больше винила себя в неудачах с семейной жизнью. Ведь по прошествии времени плохое имеет свойство улетучиваться – всё уже кажется не таким, как себе представляешь. Надо было мириться с недостатками других, тогда бы и семья была, и дети. Но всё сложилось как сложилось. Частые командировки привносили свежесть и счастье в мою монотонную жизнь. Я подолгу гуляла по незнакомому городу, любовалась архитектурой, смотрела на жилые дома. Особенно мне нравилось, когда в сумерках в окнах зажигался свет. Я представляла, что за каждым окном своя жизнь, своя история.

Каждый город по-своему красив и имеет только ему присущие черты. Москва – роскошна, она выплескивает на тебя свою богатую историю, порой суровую, а иногда трогательную и милую как тургеневская девушка.

Рим – это старый ловелас, он настолько известен и знаменит, что каждый его камень на мостовой напоминает о бренности бытия.

Париж – суетлив, торопится жить, любить и быть любимым толпами туристов, которые, кажется, не спят ни днём, ни ночью. И так можно говорить бесконечно, отождествляя города с людьми, наделяя их разными характерами и чертами.

Мои родители, которых я очень люблю, давно переехали за город. Я имела неплохой доход и смогла обеспечить им достойную жизнь. Сестра моя вышла замуж и уехала в Санкт-Петербург. Я часто навещала ее семью. Мне нравился Питер с его величественной архитектурой и монолитными домами. Временами на меня находила хандра: я ненавидела себя, всё меня раздражало и хотелось, не шевелясь, сидеть на диване или в кресле, или, на худой конец, на стуле и ничегошеньки не делать. К счастью, это состояние сменялось кипучей деятельностью, и тогда я шмелем носилась по рабочим делам и частенько навещала родителей. Не знаю, может это считается каким-то отклонением в психиатрии? Но, скорее всего, это синдром одинокой женщины. Родители мои жили на даче за городом, езды минут

40. Затарившись всем необходимым, я ездила к ним по выходным. Удивительно, но, выезжая из загазованного города, по пути на дачу я явно ощущала переход с городского воздуха на свежий, перемешанный с морем, пьянящий чистейшим кислородом. Дом стоял недалеко от моря. Всё же жизнь на природе, в домике на земле – в собственном, пускай и небольшом – имеет непередаваемую прелесть. И каждое время года здесь со своим очарованием.

Казалось бы, осенью, поздней, в ноябре ничего уже в засыпающей природе не найдёшь примечательного. Кусты, деревья оголены. Ветки чёрные от пропитавшего их дождя. Свинцовое небо. Тучи прямо над головой… а в саду на голой кряжистой хурме по всему дереву – огромные шары ярко-оранжевых плодов. И так славно от этой картины становится на душе! Враз осенний серо-буро-малиновый день обретает оттенок оранжевой хурмы, и радость переполняет сердце. С удовольствием на тёплой кухне завариваешь ароматный чай, и долго ещё перед глазами стоят оранжевые плоды – как символ надежды и счастья. Вот так я и жила с этой надеждой на лучшее – на встречу с тем единственным, надежным человеком, который будет со мной на одной волне. Это выражение, кстати, я начала употреблять совсем недавно, и мне оно нравится.

Время шло, дни бежали за днями. Сезоны быстро сменяли друг друга. Всегда вспоминаю слова старой приятельницы моей мамы. Она рассказывала, что лет 40 назад, во времена ее молодости, к приходу лета готовились уже в мае: завешивали люстры марлей от мух, надевали крахмальные белые чехлы на плюшевые диваны и кресла. Квартира у них, известных бакинских хирургов, была огромная, с дубовым паркетом, с вереницей комнат – они жили в Ичеришехер. Таким образом подготовив квартиру к лету, уезжали на дачу. Летний сезон длился неимоверно долго, как целая жизнь: с традиционными гонаглыгами (Местная традиция накрывать праздничный стол по конкретному случаю), с шашлыками, с утренним хашем, с бесконечным августом с его инжиром, виноградом. С обязательной варкой инжирового варенья, когда изумительных запах, сопровождавшийся жужжанием пчел, разливался над апшеронскими дачами. Так вот, лето наших мам и пап, бабушек и дедушек длилось вечность. А теперь лето, осень, зима и весна мелькают зараз! Не успеваешь надеть шлепанцы на пляж – и ты уже готовишь сапоги для осени. Ученые настаивают на версии о смещении какой-то оси, которая за последние 20 лет вследствие природных катаклизмов вконец распоясалась – они предрекают нам повсеместное похолодание.

Но при этом всё же лето в Баку приходит с той же регулярностью, оно просто врывается солнцем, на базарах и в магазинах россыпи ягод: горы почти чёрной глянцевой черешни (с детский кулачок, сорт «бычье сердце»), алой вишни, ароматной клубники, нежных веточек красной смородины. А первым вестником приближающегося лета является, конечно же, алыча. Зеленая, сочная, самая вкусная сорта «гёйча». Быстрее бы добежать до дома, наскоро ополоснуть под проточной водой и – начинаешь хрустеть ею, предварительно обмакнув в соль. Наслаждение родом из детства! Такое изобилие фруктов, как у нас в Азербайджане, я нигде не видела. И вкус у фруктов настоящий.

И в тот год лето бушевало за окном. Это было то время, когда еще весенняя прохлада по вечерам радует горожан. А оставшаяся влага на улицах, которые поливают водой и потому они не пышут жаром, привносит запах дождя в городские летние сумерки. В один из таких дней меня пригласили на открытие нового ресторана. Муж моей подруги Сонечки помогал в разработке концепции ресторана и был приглашен на открытие с супругой. Ну а они в свою очередь пригласили меня. Ресторан располагался за городом, на берегу моря. Кругом пенные барашки волн, низко летающие чайки, методично оглашающие окрестности криками, и повсюду распространялся аромат пекущейся на углях рыбы. Муж Сони усадил нас за столик, а сам уехал по делам. Мне очень понравилась атмосфера, царящая кругом. Нарядные скатерти, живые цветы в вазах, шум прибоя. За соседним столиком сидела шумная компания мужчин, среди них были, видимо, и приезжие. Они громко разговаривали, смеялись. И это мне тоже нравилось – этакая атмосфера праздника.

Официант подливал мне белого вина, оно пилось легко, как лимонад, но, видимо, было крепким, потому что слегка кружилась голова. Было весело и непринуждённо, играла негромкая музыка, гостям подавали испеченную на углях осетрину с изумительным гранатовым соусом «наршараб».

За соседним столом я увидела своих бывших сослуживцев, мы тепло пообщались, и это тоже привнесло положительные нотки в моё отличное настроение. Моя подруга оставила дома маленького ребенка, и няня без конца звонила ей. Дочка капризничала, и Соня решила уехать пораньше, а я осталась, ведь мне было хорошо. Тем более, должна была начаться программа с приглашенными певцами. Единственное, меня немного беспокоил пристальный взгляд мужчины с соседнего столика. Я всё время ловила его, даже решила пересесть, чтобы не видеть, но всё равно затылком чувствовала чужие глаза на себе. Хоть ресторан был и новым, видно, не всё успели к открытию. Так, на небольшой террасе, нависающей прямо над водой, куда вели ступеньки, почему-то стояло заграждение и знак «стоп». Я решила все же спуститься туда, чтобы полюбоваться на море. Наверху играла музыка, и извилистая лестница привела к той самой обзорной площадке-терраске. Я стояла на этом пятачке, полной грудью вдыхала морской воздух и бросала крошки от прихваченной со стола булки чайкам. Они с криками носились взад и вперёд, выхватывая угощение из воды.

Я облокотилась о перила, но они, видимо, были зацементированы совсем недавно, и об этом-то и предупреждал знак. Я поняла это слишком поздно – край ограждения отломился и полетел в воду вместе со мной. Когда слышишь, как с кем-то происходит нечто такое, чего не должно было по идее произойти, всегда думаешь, что с тобой такого случиться не может.

Продолжая по инерции рассуждать примерно так, я с громким плеском падаю в воду. Я вижу, как кусок породы или цемента тонет в море. Но самое ужасное, что место, куда я упала, довольно глубокое, и я чувствую, что ухожу с головой под воду. Ужас охватил меня целиком, сковал руки, ноги. Пытаясь выбраться из этой пучины, я отчаянно цеплялась за острые камни выступа, но только сильно расцарапалась: кровь моментально выступила на ладонях, смешиваясь с солёной водой. Мой сарафан раздулся как колокол и мешал мне двигаться. И тут я осознала окончательно, что без посторонней помощи мне из этого омута не выбраться. Было уже довольно темно, повсюду обрывистый берег, что осложняло мои попытки. Выпитое вино моментально выветрилось из головы, отчаяние и безысходность обуяли меня. Ко всему добавились жалость, ужас… и смех (я даже успела взглянуть на себя со стороны), а кричать не было сил. Да и кто услышит?

– Зачем, зачем полезла сюда, дура, бестолочь?! – ругала я себя.

– Девушка, девушка, вы где? – я услышала мужской голос.

– Я здесь, здесь… – еле выдавила из себя. На пятачке, где я недавно стояла, появился мужчина, тот самый, который смотрел на меня с соседнего столика.

– Как же вас угораздило? – он огляделся по сторонам, по-видимому, обдумывая, как мне помочь, потом лег на террасу и протянул руку. – Дайте мне руку и ногой отталкивайтесь от обрыва – я вас подтяну.

Собравшись с силами, я уцепилась за его руку и с трудом выползла на берег. Спаситель мой обладал вроде ростом невысоким, но сила в нем была сокрыта невероятная, поскольку вытащил он меня самостоятельно. Я практически висела на его руке, как валенок, разбухший в проруби.

– Спасибо вам большое, – промямлила я. – Сама бы я точно не выбралась.

– Да не за что. Как же это получилось?

– Откололся кусок террасы. Я чаек кормила… и съехала в воду.

– Да, бывает… благо вода тёплая. Жарко у вас в Баку, хорошо. Рассказов.

– Что рассказывать? – не поняла я.

Что еще можно рассказать человеку, так нелепо искупавшемуся в море, вместо того, чтобы сидеть в хорошем ресторане, слушать живую музыку и попивать приятное вино.

– Фамилия моя Рассказов. А зовут Вениамин. Веня.

– Ляля, – представилась я. Даже смотреть мне на него было неудобно. Ведь явно пошел за мной. А я тут бултыхаюсь в воде. Вот где позорище-то. А ведь я ещё села к нему спиной, чтобы не видеть, как он глазеет на меня. Я пыталась расправить мокрое платье, но, не давая мне такого шанса, оно плотно облепило мою крепкую фигуру. Вениамин смотрел на меня с нескрываемым интересом. Как же сумку забрать, вдруг вспомнила я? Она на столике, в ресторане осталась.

– Вы знаете, я такси вызвал, давайте я вас отвезу куда надо. А то становится прохладно, вы в мокром, так и заболеть недолго!

– У меня сумка осталась на столике, – сообщила я.

– Я заберу, идёмте.

Как я вышла из ресторана и села в такси в мокром платье, не помню. Или, скорее, просто не хочу вспоминать. Ехали молча. А о чем говорить-то? О том, что я была преисполнена благодарности к человеку, который помог мне в такую нелепую минуту? Мы подъехали к моему дому. Вышли из машины. Мне очень хотелось отблагодарить его, что-то сделать для него.

– Спасибо вам еще раз большое! – протянула я ему руку.

– Да не за что, что вы, – засмущался мой герой.

– Я просто помог, любой на моём месте поступил бы также…

– Может, вы зайдёте… чаю попьем…

– Да, пожалуй, я зайду, – он сразу согласился. – Спасибо.

Он быстро расплатился с таксистом, и мы поднялись в квартиру.

Он расположился в гостиной. А я, быстро переодевшись, поставила на плиту чайник и накрыла стол на кухне. Что-то подсказывало мне, что гость мой – приезжий. И я решила удивить его вареньем из корочек арбуза – прозрачных, ароматных и очень вкусных.

– Рассказов, идите на кухню пить чай.

Он робко присел на кухонный стул. Я разлила чай по тонким фарфоровым чашкам. Я люблю старые советские сервизы. В них чай имеет неповторимый вкус. Он взял пузатую чашку с нарисованной нежной сиренью и зелеными веточками.

– У моей бабушки были такие же чашки, – с теплотой в голосе произнес мой гость.

– Я очень люблю старый советский фарфор. А вот арбузное варенье. Попробуйте!

– Спасибо, я пробовал такое в Средней Азии, в Ташкенте, там, кажется, было из дынных корочек.

– Так по-дурацки получилось, – я подлила ему чай.

– Да всё нормально, – он мягко улыбнулся. – Мне у вас очень нравится. Я люблю Азербайджан.

– А вы приезжий?

– Не совсем. Да, я из Санкт-Петербурга.

– Ой, а у меня сестра там живет!

– Я родился в Баку. Мой отец служил здесь, и мы жили 10 лет, а потом отец получил назначение в Мурманск. Но в конце концов осели в Питере. С тех пор я стараюсь по возможности летом отдохнуть именно на Каспии. Редко, правда, удается. Работа не позволяет.

У него была удивительная улыбка, такая добрая – она освещала лицо, делая его по-детски непосредственным и милым. Было ощущение, что мы хорошо знаем друг друга или когда-то были знакомы. Беседа текла сама собой. Я рассказывала о себе почти все, даже о своих неудачных замужествах. Он внимательно слушал, не перебивая. Часы на кухне показывали 3 ночи, когда он, спохватившись, собрался уходить.

– Спасибо за угощение и за тёплую атмосферу вашего дома. Она мне напомнила о моем детстве.

– Не за что, спасибо вам за вашу вовремя оказанную помощь, а то бы я, наверное, до сих пор там плавала. А вы, когда уезжаете?

– Через 3 часа у меня самолет, – он посмотрел на часы. – Заскочу в гостиницу, за вещами – и в аэропорт.

Что-то словно оборвалось внутри меня, мой голос дрогнул:

– Ну что ж, Веня, вам счастливого пути и мягкой посадки.

– Спасибо, – он неловко пожал протянутую на прощание руку. – Я оставлю вам свою визитку, вы же бываете в Питере. Позвоните – и я вас встречу, покажу город… пожалуйста… – он умоляюще посмотрел мне в глаза.

– Да, конечно… спасибо.

Попрощавшись, Рассказов ушёл, и только тонкий аромат мужского одеколона какое-то время напоминал о нём. Непонятные чувства охватили меня, я вернулась на кухню, постояла у окна. Светало, ранние пташки уже пробовали петь в кронах деревьев. На моей улице стояло раннее утро, всё дышало покоем и умиротворением. И только в душе моей бушевали эмоции. Понравился ли мне Веня? Да, очень. Он был какой-то свой, домашний. Хотелось взять под руку и прижаться к нему. А может, во мне говорил благодарный голос спасенного? Этакая признательность, идеализация спасителя. Да нет, Веня был простой и очень хороший человек, я это почувствовала. Не знаю, сведет ли меня судьба с ним еще раз, ведь о себе он ничего не рассказывал. Может, он женат, имеет семью. Но всё равно, спасибо судьбе за такую необыкновенную встречу. А ведь всё начиналось с безобидного ужина в ресторане. Да уж, худа без добра не бывает.