Читать книгу Большая игра. Чужие сны - Лами Данибур - Страница 4

Чёртов четверг, или никогда не разговаривайте с мертвецами

Моросил дождь, плакучая ива, облокотившись о стену тёплого дома, дремала, пустой двор давно смирился с наступившим новым учебным годом и всё чаще пустовал. Дети по норам-комнатам решали домашки, рубились в игры, не заметив проплывшую за окнами, томно вздыхающую дымную осень. И лишь старики крепче ворчали из-за обострившихся хронических болезней.

На первом этаже жила Алевтина – 72-летняя баба Аля. В былые годы, черноокая и шальная, она заплетала по утрам длинную косу цвета вороньего крыла и с прямой спиной шла на работу, стреляя глазками соседских мужей, пока свой пил не просыхая, наплевав на заслуженную медаль Героя Социалистического Труда.

А сегодня, борясь с повышенным давлением и одиночеством, она надоедала звонками дочери, пытаясь навязать ей чувство вины.

– Ты совсем не звонишь! Мне никто не помогает! Весь день темно в глазах.

– Ма! Я на работе, не могу сейчас, выпей таблетки… На выходных, если будет возможность… Всё, пока, давай!

Кровожадный клон Андрея Малахова пригласил подопытных занять свои места и подготовиться к публичной расчленёнке. Зал зааплодировал в предвкушении… Баба Аля прилегла, нажала на красную кнопку пульта.

Решила прикорнуть.

Ей почему-то вспомнился казённый пруд в родном колхозе. 16-летней смуглой красавицей, похожей на цыганку, Аля купалась там с Васькой и Нюркой, когда началась гроза. Чтобы укрыться от дождя, они, выскочив из воды и на ходу одеваясь, рванули к старому раскидистому дубу. Но не успели добежать. Молния ударила в Ваську, и на её глазах… Она в очередной раз пережила весь этот ужас, сердце быстро застучало, всё тело сжалось, но сознание переключилось, мысли потекли рекой, путались картинки, и Алевтина провалилась в глубокий сон.

Ближе к полуночи резкий звонок в дверь разбудил её.

В комнате было темно, она в на ощупь пошла в прихожую.

– Кто?

– Аль, это я.

Женщина привычным движением открыла дверь. На пороге стоял сосед Игнат. Белая рубашка в синий ромбик в тёмном подъезде. Он носил её в далёкой молодости и выглядел как тогда. Руки тряслись с похмелья, глаза прятал в пол.

– Займи трёшку до зарплаты!

– Опять бухаешь? Нет у меня! Гнатя, кончай пить!

– Да не пил я, замёрз просто, – он протянул к ней дрожащие руки.

Баба Аля дотронулась, почувствовала холод, непроизвольно резко одёрнула руку.

– Я голодный, дай хоть хлеба кусок!

– Сейчас принесу! – она отвернулась от двери, чтобы пойти на кухню, её мгновенно догнала страшная мысль, и она закричала, закрыв голову руками.

Алевтина заставила себя поднять голову и открыть глаза – в подъезде гуляла пустота. Тогда она зарыдала в хрип. Захлопнула дверь, добежала до дивана и, увалившись на него, долго крестилась и причитала, прося прощения Бога за грехи, коих, по её мнению, накопилось с лихвой. В таком дичайшем состоянии бабуля находилась около часа, пока ей не стало совсем плохо. Давление зашкаливало, сработал защитный механизм организма, и она отключилась.

В окно жёлтым глазом светила луна.

Старая пугливая ива, доживающая свой век, от внезапных порывов ветра вздрагивала, вспоминая, как когда-то, буквально 40-50 лет назад, она была совсем ещё саженцем, тоненьким любопытным деревцем, пытающимся укорениться, и молодой Игнат в отсутствие жены частенько заглядывал в окно своей соседки Алевтины, пока её муж шатался бог весть где.

Если бы вы спросили, а она могла ответить, непременно сплетница-ива поведала бы вам, что дед Гнатя почти две недели назад как помер. По новым капиталистическим правилам его даже не привезли в старый двор домой попрощаться с соседями, а сразу после морга, траурного зала и отпевания выгрузили на кладбище.

Он прожил пустую бездарную жизнь. Работа – диван (гараж) – бутылка. Ни тебе любви, ни радости, ни заботы о ближнем. Всё, чем занимался, шло вразрез с самим собой настоящим.

Жена, баба Маша, скончалась 10 годами раньше. Несчастная и уставшая от житейских забот, недопонятая, недолюбившая, не сказавшая что-то очень важное, ушла, не попросив о помощи. Уснула и не проснулась боле.

Баба Аля так и не увидела Игната в гробу, хотя и была на поминках, устроенных сыном умершего.

Этой ночью в полнолуние Игнат Фомич по своему обыкновению, как и 40 лет назад, решил зайти к соседке, но нормального разговора не получилось. Он хоть и оставался пока на Земле, и даже при желании в глазах других, если переключить внимание, мог выглядеть как молодой мужчина, а не старик, но одной ногой, хотя, нет, обеими ногами стоял на пороге очередного перехода.

А бабе Але ещё предстояли мучительные пять лет увядания. Жизни, полной разочарований и страхов, а также замаливания грехов, раскаяния, хронических болезней и душевных мук.