Читать книгу Поцелуй с вампиром. Константин - Лана Александровна Ременцова - Страница 3

В Трансильвании прошло сто тринадцать лет со дня последнего серьёзного происшествия в жизни Валентина и Мейфенг – тяжелой борьбы с болотным царём. Сегодня в замке отмечалось грандиозное событие, их сыну Константину стукнуло сто двадцать пять лет по вампирскому летоисчислению, а по человеческим меркам – ему всего двадцать пять лет, до своего двадцати пятилетия, рос он в два раза быстрее, чем люди, за полгода, становился на год старше. Константин вырос в глубокой любви и постоянной заботе своей семьи, его слишком сильно все баловали, и опекали, сами родители, и их верный колдун Альберт, также друзья семьи – Андрей со своей женой Фумико, и князь Сан и его жена – княгиня Мейли. Константин унаследовал уникальную красоту от своих родителей, белоснежные волосы с серебряным отливом, глаза на первый взгляд непонятного цвета, как-будто смешались два цвета – отцовского голубого и материнского зелёного, и получился уникальный цвет морской волны, которые приобретали яркий красный оттенок, когда он злился или испытывал жажду человеческой крови, а это происходило частенько, так как он вырос жутким эгоистом, агрессивным и, даже в некоторых моментах, жестоким. Его вампирский дух бил через край, он не любил ждать, пока повара приготовят ему слабо прожаренное мясо с кровью, которое ели его родители и часто утолял голод, летая в соседние леса, а иногда и намного дальше, нападая там, на свеженькую еду – местных животных и даже людей. А также Константин унаследовал тяжелый нрав своих древних предков, и его сильно возмущало, почему им нельзя утолять жажду человеческой кровью. Всю его жизнь родители и их друзья объясняли ему, что надо пить только кровь животных и есть их мясо, а людей трогать нельзя, особенно своих крестьян, чтобы не вызвать их жуткий страх и безумную ненависть. Однако, его частенько заносило в чужие деревни, так как он великолепно летал по ночам, превращаясь наполовину в летучую мышь с острыми клыками и сильными огромными чёрными крыльями с жуткими перепонками. Бывало, он залетал очень далеко от родных земель и нападал на людей – крестьян, которые имели неосторожность выйти ночью куда-то или поздно возвращались из леса. Ростом Константин был примерно метр восемьдесят пять, достаточно крупного телосложения, совсем нетипичного вампирам, его широкий накачанный торс сразу привлекал внимание местных девушек, тут видимо сработали гены предков матери.

Константин вышел в зал, где уже собрались все гости в честь празднования его дня рождения. Он был одет в белоснежную широкую рубаху, распахнутую на половину и, открывающую его стальную грудь, чёрные брюки из тонкой летящей ткани, низкие кожаные сапоги отличной выделки, волосы его были аккуратно уложены в хвост, глянцевые словно, начищенное серебро, доходящий до лопаток, глаза горели хищным довольным огоньком.

– Что ты так светишься, Константин, уж не отведал ли ты этой ночью снова человеческой кровушки? – спросил высокий брюнет с пронырливым взглядом чёрных глаз и белозубой улыбкой, в чёрном костюме классического покроя в духе семнадцатого века Трансильвании, камзоле, спускающемся ниже бедер, расшитым серебряными и золотыми нитями причудливыми узорами, по внешнему виду он казался чуть старше Константина. Тот подошёл к столу, наполненному различной слабо прожаренной дичью, небрежно отодвинул высокий деревянный стул, сел на него и, небрежно положив обе ноги крест-накрест на стол, ответил:

– Ой, Андрей, да как же я мог попить человеческой кровушки, если мои предки оторвут голову мне за это? Вы же все вегетарианцы, чёрт побери.

Андрей подошёл к нему с серебряным бокалом в руке, наполненным красным изысканным вином и, поднося его к имениннику, добавил:

– Да, Константин, твои папа с мамой, не будут в восторге, если узнают о твоих очередных ночных проделках.

– Каких ещё проделках, Андрей? – усмехнулся Константин, обнажая свои белоснежные зубы и сверкая хищным взглядом уникального цвета глаз.

Андрей хитро прищурился, звонко стукнул своим бокалом об его бокал и ответил:

– Мне уже доложили, что в соседней деревне, в лесу неподалёку, ночью на крестьянку напал зверь и растерзал ей шею. Ведь это был ты?

Константин, пожав плечами, сделал умный вид, что вообще не понимает о чём речь, выпил залпом вино, которое тут же растеклось приятным теплом по его голодному желудку и, брезгливо взяв двумя пальцами фазанчика, стоявшего рядом, быстро вонзил в него острые клыки, отрывая куски птицы и сразу глотая их, почти не жуя.

В этот момент в зал спустилась красивая высокая молодая пара, с любовью, держащиеся за руки, это были хозяева замка – родители Константина, граф Валентин и графиня Мейфенг, оба светловолосые и такие прекрасные, словно ангелы, сошедшие с небес, а совсем не вампиры, за ними шла юная темноволосая девушка, звали её Фумико, такая же красавица, как и молодая миледи. Она являлась женой графа Андрея и, в силу своего брака, тоже была графиней, а по жизни стала уже подругой Мейфенг.

Они плавно подошли к столу, словно подплыла стая разноцветных лебедей, и Валентин, улыбаясь Константину, произнёс:

– Здравствуй, сын, сегодня тебе исполнилось сто двадцать пять лет. Все мы тебя очень любим и дарим тебе замок, который я построил для тебя и твоей будущей семьи неподалёку от нас, за тем широким полем, где мы частенько устраиваем семейные скачки. Я с моей дорогой женой, твоей матерью, решил, что тебе пора жениться и, в конце концов, уже остепениться, а для этого тебе стоит начать управлять своим собственным замком и заботиться о ком-то.

Константин нехотя поднял взгляд на отца, фыркнул и с язвительными нотками в голосе, ответил:

– Ну, какая ещё женитьба, папа? Для личного удовольствия мне хватает и местных девок, что так услужливо мне предоставляют свои прелести, а вот от замка я не откажусь, хоть перестанете меня вечно контролировать.

Валентин, сурово сдвинув брови, дал подзатыльник сыну и грубо спросил:

– Как ты разговариваешь со мной? И что это за небрежный вид и ноги на столе? Скоро ещё приедут Сан и Мейли, немедленно приведи себя в порядок!

Константин тяжело вздохнул и, также нехотя, опустив ноги со стола, медленно застегнул рубашку.

Мейфенг и Фумико прошли по длинному залу и сели рядом за стол. Валентин сел в кресло хозяина во главе стола. Андрей поднял очередной бокал и торжественно произнёс:

– А мы с женой дарим тебе великолепного коня! Самого дорогого, которого мне по моему заказу специально привезли для тебя из далёкой страны вместе с качественным седлом и уздечкой. За твоё вампирское здоровье!

Все подняли бокалы и, стукнувшись ими, выпили, а Валентин продолжил отцовские наставления:

– Это твоё счастье, сынок, что ты оказался бессмертен, хотя и зачался в твоей маме, когда она ещё была человеком, только вот ты не остановился во внешности на двадцать лет, как я, а дошёл внешне до двадцати пяти, видимо так повлияла на твои гены твоя история рождения. Однако, ты не можешь безрассудно рисковать своей жизнью, потому что люди нас всё же могут убить, например, осиновым колом в сердце, или оторвать голову и сжечь её, если их будет очень много, разъярённых и вооружённых, и они застанут тебя врасплох. Не озлобляй людей, они любят нас и совсем не боятся, не смей нападать на них и не порочь наше имя!

– Ну, началось, скривился Константин, – и встал из-за стола, поклонился и, отвернувшись от всех, добавил: – ладно, вы пока тут празднуйте без меня, а я поеду, на своём подарке от Андрея, навстречу Сану и Мейли, они хоть не достают меня своими вечными нравоучениями как все вы.

Валентин устало кивнул и показал жестом руки, что сын может уходить.

Мейфенг нежно дотронулась до руки мужа, улыбнулась и сказала:

– Милый, он же ещё совсем ребёнок, ещё образумится.

– Да уж, ребёнок, мне было не больше двадцати по вашим человеческим меркам, когда мы с тобой познакомились, и я сразу же захотел на тебе жениться и защищать тебя и наших людей, а его мы в конец разбаловали, ему всё не по чём. Он так угробит всех нас, если его вовремя не остановить, как когда-то убили моего отца. Мне постоянно докладывают о новых жертвах в разных селениях, и мы прекрасно знаем, чьих рук это кровавое дело. А девок? Сколько у нас девок приходят сюда просто толпами, чтобы отдаться ему. Это уже бордель какой-то, а не спокойный мой замок.

Тут в разговор вмешался Андрей.

– Слушай, дружище, а не отправить ли нам твоего сынка, куда-нибудь подальше из Трансильвании?

– В смысле? – не понял Валентин, – куда?

Андрей усмехнулся и ответил:

– Пусть твой Альберт переселит его куда-нибудь, так сказать, на перевоспитание.

– Ну не к людям же! – возмутился Валентин, – он же их всех пережрёт!

– Как не к людям, Валентин! К людям, конечно, в самый современный век, где он быстро поймёт, что так вести себя там нельзя, а может ещё нам повезёт, и он найдёт себе свою любовь, как все мы это сделали когда-то и остепенится.

Валентин задумался, Мейфенг испуганно переводила взгляд то на одного, то на другого, и Фумико, поняв состояние подруги, мягко взяв её за руку, прошептала:

– Не переживай, дорогая Мейфенг, такой вампир как твой сын, нигде не пропадёт, а если он там натворит бед, его быстро накроет местная полиция, и вряд ли ему это понравится, не убьёт же он их всех сразу, несмотря на его глубокий эгоизм, он всё же очень умный.

Мейфенг, тяжело вздохнув, кивнула, соглашаясь с подругой. Она взглянула на мужа, тот был в бешенстве, и она, встав из-за стола, подошла к нему со спины и, нежно обвив руками его за шею, опустила лицо к его лицу и прошептала:

– Вали, дорогой, мне видимо сразу ударило новое вино в голову и я хочу тебя.

Валентин вздрогнул и, посмотрев в изумрудные глаза жены, улыбнулся, сразу же почувствовав, как его начало отпускать напряжение и прошептал в ответ,

– Так неожиданно, дорогая, – схватил её на руки и буквально вылетел со своей драгоценной ношей из зала на третий этаж, в их спальню.

Андрей и Фумико, переглянувшись, рассмеялись, и графиня, тоже встав из-за стола, подошла к мужу, присела к нему на колени, взяла его за руку и, положив к себе на грудь, сказала, улыбаясь:

– Мейфенг подала хорошую идею, мы тоже можем заняться этим, пока ждём остальных.

Андрея не нужно было уговаривать заняться любовью с его юной женой, и он, быстро задрав ей длинную юбку до пояса, отодвинув её кружевное нижнее бельё в сторонку, раскрыл свои штаны и вошёл в неё, совершая сильные толчки и упиваясь своей мужской властью над ней. Фумико громко застонала, переходя на крик, и Андрей закрыл её маленький ротик крепким поцелуем.

А в это время Константин нёсся во весь апорт на своём новом скакуне гнедого цвета с густой чёрной гривой через золотое поле с ещё не убранной высокой пшеницей навстречу Сану и Мейли. Они были ещё совсем юными вампирами, по вампирским меркам в силу того, что были обращены всего сто двадцать пять лет назад. Жили они в своём небольшом замке за смешанным густым лесом, такая лёгкая в общении весёлая пара. Константину они очень нравились, и он больше их считал своими друзьями, чем родительскими, хотя они тоже были веганами, но никогда не лезли со своими нравоучениями к нему и принимали его таким, как он есть. Константин прилетал к ним в гости глубокой ночью или на рассвете, чтобы поменять окровавленную рубаху, на новую, чтобы его родители не заметили по его испорченной одежде, где он был и что делал, Сан всегда встречал его с неподдельной радостью и, не задавая ему лишних вопросов, давал новые рубашки, которые у него всегда были наготове по его размеру. Константин, завидев их ещё издалека, скачущих на своих лошадях, махнул им рукой. Сан, тоже увидев его, махнул в ответ. Спустя десять минут они поравнялись, и Константин, широко улыбаясь, произнёс:

– Привет, Сан… – а Мейли, находящейся рядом, он галантно склонил голову, приветствуя её, та тоже поприветствовала его кивком.

– Привет, Константин, что дома не сидится? Ты же главный виновник торжества, твои предки, наверное, недовольны, что снова убежал.

Константин скривил гримасу и ответил:

– Ой, Сан, да они вечно мной недовольны, одним разом больше, одним меньше, какая разница. Я решил встретить вас и прогуляться по нашему лесу, может, и поохотимся походу.

– Хорошо, только не хотелось бы запачкать праздничную одежду кровью, – ответил Сан, широко улыбаясь в ответ.

Константин обсмотрел пару, Сан был одет с иголочки, белоснежная рубашка, застегнутая до самого верха, тёмно – синий костюм и такой же камзол с вышивкой в виде грифонов по бокам, его чёрные гладкие волосы, были собраны в классический хвост, открывая высокий лоб. На его жене Мейле, было ярко – красное длинное платье с черной накидкой, а на ножках – изящные чёрные туфельки с серебряными пряжками, жгучая брюнетка с карими глазами, в которых плясали золотые звёздочки, была также красива, как и Фумико, что тоже была брюнеткой. Константин знал всю историю их становления вампирами, знал он и о Китае, и о городе Ханчжоу, о Вейшенге, о смерти Бохая и о том, что тогда ещё сто двадцать пять лет назад, оставался в живых его сын, такой же бандюган, как и покойный отец. Константин ухмыльнулся и сказал:

– Да, я вижу, как вы идеально выглядите, постараемся не замараться кровью, тогда я сам поймаю вам какого-нибудь зверька. Сан и Мейли согласно кивнули, и они втроём спокойно поскакали в сторону леса.

В лесу сильно пахло свежей елью и древесной смолой, летние запахи приятно щекотали ноздри молодых вампиров, тем более, что у них всегда был очень обострённый нюх. Константин скакал впереди, он улыбнулся друзьям, оглядываясь на них, и показал пальцем, знак тишины, слегка дотронувшись до своих губ. Вампиры притихли и прислушались к звукам леса. Вскоре они услышали лёгкий шорох в кустарнике, Сан и Мейли сразу остановились, пытаясь определить по нюху, какой же зверь там копошится, а Константин мгновенно взлетел прямо со своей лошади и, расправив крылья, стрелой кинулся в кусты, где до этого раздавался шорох. Там оказался молодой грациозный олень, он схватил его за длинную шею и сразу же вонзил в бедное животное свои острые клыки, с жадностью выпил всю кровушку из него и с довольным видом вышел из кустов, отряхиваясь и громко говоря при этом:

– Да уж, по вкусу это далеко не кровь человека, но за неимением лучшего и эта сгодится.

Сан подал знак взглядом Константину, что не стоит говорить особо о крови людей при его жене, чтобы не распалить её душу на такие желания, хотя она тоже всё знала о кровавых похождениях сына Мейфенг, но всё же ей было неприятно слушать об этом.

Константин кивнул, слегка прикрыв глаза, и его длинные ресницы встрепенулись как крылья бабочки на летнем цветке в знак согласия с другом и, оставив друзей у высоких деревьев, что причудливо сплелись своими стволами, верхом на лошадях, а сам направился чуть подальше в глубину леса. Пройдя так пару десятков метров, он услышал шорох неподалёку у высокого дуба, поняв, что там затаился сочный зверёк.

Вампир насторожился и притих, навострив уши и обострив нюх, ведя хищным носом по воздуху, уловил запах молодого кабанчика и, услышав быстрый стук его сердечка, кинулся туда, снова быстро расправив сложенные за спиной крылья. Ничего не поджидающий кабанчик, только взвизгнул от внезапной боли и быстро задрыгал копытцами, дёргая маленькими ушками и жалостливо похрюкивая. Константин взял его ещё полуживую тушку левой рукой, с шеи которой стекала тонкая струйка крови, и с довольным видом понёс к ожидающим его друзьям. Выйдя на поляну к ним, лучезарно улыбаясь, он произнёс:

– Обед подан, господа!

Сан и Мейли улыбнулись в ответ, плавно спустились на землю, не спрыгивая с лошадей, а слетая, и поочерёдно выпили всю кровь из кабанчика. После Сан достал белоснежный кружевной платок из кармана своего камзола, на котором была вышита заглавная буква его имени серебряными нитками, и подал его жене. Мейли слегка склонила голову и, взяв платок из руки мужа, дотронувшись изящными пальцами до его пальцев, томно взглянула ему в глаза, сексуально промокнула им алые губы, оставив на нём несколько капель крови, затем передала его обратно Сану. Он тоже вытер им рот, смотря пристально жене в глаза и выбросив окровавленный платок под дерево, помог жене вскочить в седло, затем вскочил сам и, благодарно взглянув на Константина, рысью поскакал из леса, а за ним – Мейли и Константин.

По дороге они шутили, смеялись и обсуждали скачки, которые частенько устраивали по выходным на этом поле.

– Сан, пусть Мейли не обижается, но я обратил внимание, какая молния проскочила между вами, когда вы передавали друг другу платок. Я понимаю, что вы муж и жена, но я никак не могу понять, как можно так постоянно хотеть друг друга? Я даже второй раз не хочу одну и ту же женщину, не то, чтобы вздыхать по ней столетиями.

Мейли смущённо отвела взгляд и сделала вид, что разглядывает поле, а Сан, поравнявшись с Константином, похлопав его по плечу, ответил:

– Это именно и говорит о том, Константин, что ты ещё не влюблён, и поэтому не понимаешь, как это вообще возможно желать одну женщину вечно.

Константин скривил гримасу и, рассмеявшись, сказал:

– О, как мне кажется, я никогда не влюблюсь. Все они такие серые, эти местные девки, красивые, но тупые. Мне с ними даже поговорить не о чём, не то, чтобы о любви к ним ещё думать. Они сами приходят в замок, для того, чтобы я отвёл их в свои покои и отдаются мне в надежде, что я вообще обласкаю их, даже их тела мне надоедают после одной лишь ночи.

Сан, улыбаясь, снова ответил:

– Дружище, возможно итак, наши прекрасные жёны не из этого мира, они умны, образованны, воспитаны, вот если бы тебе довелось познакомиться с такими же девушками, я думаю, ты бы по-другому взглянул на них.

Константин повёл плечами в знак непонимания, как вообще это может произойти, если его постоянно контролируют родители.

Вскоре весёлая троица приехала в замок, заехала во двор и, спешившись, они направились по широкой каменной лестнице в главный зал.

Здесь их уже встречали хозяева замка – Валентин, Мейфенг и их друзья – Андрей с Фумико. Они обнялись и расселись за стол, начав праздновать юбилей Константина.

Спустя несколько часов к ним зашёл один из слуг и, поклонившись, извинился и произнёс:

– Ваше сиятельство, миледи, там господину Константину крестьяне привезли подарки в честь его юбилея, что им передать?

Валентин посмотрел на сына, а и тот нехотя, ответил:

– Как они мне надоели, ну что они могут привезти мне хорошего, кроме их тыкв и куриц.

– Константин, так невежливо, пойди и прими подарки, а потом можешь их деть куда угодно.

– Ладно, а то вы от меня не отцепитесь…

Он встал и в развалку не спеша направился во двор. Увидев ещё издалека телегу, гружённую разными овощами и клетками с птицами, он уже сделал гримасу недовольства, но, подойдя поближе, его взгляд упал на юную девушку, сидящую на краю телеги. На вид ей было не более шестнадцати лет, хрупкая, с белыми жиденькими волосиками, в длинной мешковиной рубахе, доходящей до грязных щиколоток и босыми ногами. Константин подошёл к телеге, где стоял загорелый крестьянин в соломенной шляпе, переминаясь с ноги на ногу, он промямлил:

– Ваше сиятельство, вся наша деревня, та что за рекой, собрала вам подарки на ваш юбилей, а эта девчонка – сирота, и нам не чем её кормить, приданного у неё нет, мы тоже преподносим вам её в дар, да она и сама вызвалась к вам, наслушавшись о вашей красоте. Не возьмёте ли вы её к себе в услужение?

Константин, не говоря ни слова, обошёл телегу и, подойдя к девчонке, брезгливо взяв её за подбородок, посмотрел в голубые глаза и сразу почувствовал, как она затрепетала при виде его глаз. Он вздохнул и подумал:

«Очередная курица на всё согласная, лишь бы я её обласкал»

Потом обсмотрел её с ног до головы и сказал ей:

– Открой рот.

Девушка повиновалась.

Константин убедился, что зубы у неё белые, а дыхание чистое, небрежно провёл правой рукой по её груди под жёсткой тканью, пощупал, убедился, что она упругая, ехидно ухмыльнувшись, грубо сказал, наблюдая за её лицом:

– Ладно, вымоешься и сегодня ночью придёшь ко мне.

Девушка, покорно склонив голову, тихо ответила:

– Хорошо, ваше сиятельство.

Константин отвернулся и, даже не взглянув больше на крестьянина, быстро ушёл обратно в замок.

– Что там, Константин? – спросил Андрей.

– Да так, как я и думал, крестьяне привезли разные овощи и девку.

– Девку? – все сразу удивились.

– Ага, то они ко мне сами приходят, так хоть уходят потом, а эту вообще подарили, типа мне в услужение.

– Да! И что ты будешь с ней делать? – спросил и тут же громко рассмеялся Андрей.

– Да то, что и со всеми, – ухмыльнулся Константин в ответ.

Валентин и Мейфенг взволнованно переглянулись друг с другом, видимо одновременно подумав, как бы их разбалованный сынок так не увлёкся этим живым подарком и не убил бы её ненароком. Но вслух Валентин сказал:

– Ты можешь делать с ней всё, что захочешь, раз уж тебе её подарили, но не смей перегнуть палку. Я этого не потерплю в своём доме.

Константин кивнул и ответил с ехидными нотками в голосе:

– Ладно, папенька, я её только загну, как захочу, но палку не перегну…

Валентин, строго взглянув на сына, добавил:

– Перестань паясничать при твоей матери и наших друзьях. Имей хоть к нашим дамам уважение.

Константин фыркнул и, уткнувшись в тарелку с мясом, стал ковырять его вилкой.

Вскоре пир подошёл к концу, гости разъехались по домам, Валентин и Мейфенг ушли в свои покои, а Константин направился в свои. Здесь он принял ванну, которую ему быстренько наполнили слуги, нося горячую воду из кухни вёдрами. Затем накинул домашний халат и, не завязывая его, улёгся на широкую кровать в ожидании этого юного чуда, что привезли ему в подарок сегодня.

Спустя пять минут в двери постучался слуга:

– Ваше сиятельство.

– Кто там? – ответил Константин.

– Можно?

– Давай.

Дверь распахнулась, и в неё вошли двое: слуга, мужчина средних лет, рыжеволосый с длинными такими же рыжими усами, приятной наружности, в высоких чёрных сапогах, коричневых широких брюках, белой рубахе и чёрной кожаной жилетке и девушка, которую ему подарили, на ней было длинное белое чистое льняное платье. Он подтолкнул её, она споткнулась, но не упала. Константин показал жестом руки слуге уйти, и тот быстро исчез, плотно закрыв за собой большие деревянные двери. Девушка осталась стоять на месте, опустив голову и нервно теребя белый платочек, который держала обеими руками. Константин обратил внимание, как чисто ей вымыли волосы и гладко их расчесали, они лежали мягкими волнами на её хрупких плечах. Он похлопал рукой возле себя по кровати и произнёс тоном, не требующим возражений:

– Иди сюда!

Девушка вздрогнула, но сразу же повиновалась и подбежала к кровати, встав рядом с ней, боясь гнева молодого графа.

– Ложись рядом.

Она буквально подползла на четвереньках, ползя по длинной кровати, и прилегла совсем рядом с ним, подняв на него взгляд своих голубых глаз и уставившись в его холодные глаза цвета морской волны, в которых уже горел хищный огонёк. Он внимательно посмотрел на неё, затем взял локон её волос, они оказались мягкими и пушистыми, прислонил его к своим ноздрям, резко втянул их запах и сказал:

– Тебя отлично вымыли, теперь ты хорошо пахнешь, свежими цветами и луговыми травами.

Девушка слегка улыбнулась и со страхом напряглась. Он медленно провёл кончиками пальцев, начиная от её лба к носу, затем по губам, обводя их по кругу и раскрыв одним пальцем, засунул его внутрь, легко прикасаясь к её языку и зубам. Девушка вздохнула, раскрыв широко глаза, и не понимая, что ей делать с пальцем господина, который мешал ей дышать, замерла. Константин убрал палец и спросил:

– Ты понимаешь, зачем тебя мне подарили?

Девушка закивала головой.

– Тогда чего же ты лежишь как истукан?

– А что я должна делать, ваше сиятельство?

Он улыбнулся и, сняв с себя полностью халат, лёг снова рядом, смотря на неё из-под полуприкрытых глаз. Девушка со смущением и восхищением разглядывала его великолепное тело, кожа блестела в свете многочисленных свечей, упругие мышцы переливались под ней, её взгляд опустился вниз на мужское достоинство, которое ещё спало, но уже выглядело достаточно внушительно, она покраснела и тяжело вздохнула.

– Раздевайся, – скомандовал граф.

Она встала на колени рядом с обнажённым Константином и быстро сняла с себя платье.

– А теперь целуй меня.

– Как мне это делать? – пролепетала девушка.

– Вот дурёха, как хочешь, начинай, не люблю таких – тупых. Целуй всё моё тело с шеи и до ног, так, чтобы я захотел обладать тобой.

Девушка подчинилась, уже и сама, желая своего господина, хотя, ещё не сильно понимая этого состояния, но чувствовала, как она трепещет под взглядом этих хищных глаз и внутри её тела начинает что-то клокотать от звука его властного голоса. Боясь что-то сделать неправильно, она начала целовать графа с шеи, медленно двигаясь вниз по всему его телу одновременно лаская руками. Он закрыл глаза и расслабился, целовать её в губы он совсем не хотел, она не вызывала в нём никаких нежных чувств, как впрочем и все остальные местные девушки. И когда уже она просто облобызала всё его прекрасное тело, а его орудие стало твёрдым, как камень, он резко встал на колени рядом с ней, схватив её за волосы одной рукой, намотал их себе на запястье, другой рукой развернул её задом, крепко схватив за тонкую талию и быстро вошёл в неё, делая сильные и грубые толчки. Она вскрикнула от боли, ей показалось, что её разрывают изнутри, но Константину на её крики было абсолютно наплевать. Удовлетворив своё мужское желание, он грубо оттолкнул её от себя, и сказал:

– А теперь убирайся, больше ты мне не нужна, если хочешь остаться в живых, так как твоя хрупкая шея у меня вызывает совсем другое желание.

Девушка не поняв, о чём говорит граф, пролепетала:

– Куда же мне идти, ваше сиятельство?

– Да куда угодно, на кухню, выносить помои, или свиней пасти, мне всё равно.

Она залилась горькими слезами и прошептала:

– Вам я не понравилась?

Он смерил её высокомерным взглядом, и с нарастающим нетерпением, отпарировал:

– А что мне может в тебе понравится? Всё такое же, как и у всех девок. Убирайся!

На этот раз она не покорилась, а снова подползла к графу и продолжила свои поцелуи, в глупой надежде, что господин станет к ней ласковее. Константин потерпел минут пять, глядя свысока на её нелепые старания, затем его терпение просто лопнуло, он уже не мог сдерживаться и, схватив её за шею, вонзил в неё вылезшие в одно мгновение острые клыки. Девушка громко закричала, задёргалась, слабо пытаясь тонкими руками оторвать монстра от своей шеи, в которого в одно мгновение превратился красавец граф, но она ничего не смогла бы сделать. Её глаза закатились, она захрипела, руки безжизненно упали, а тело обмякло в сильных руках вампира. Его глаза горели красным огнём, и он жадно пил её горячую юную кровь, как вдруг двери его спальни распахнулись с громким грохотом, ударившись в стены, и в неё влетел разъярённый Валентин. Он быстро подлетел к сыну, вырвал полумёртвую девушку из его цепких пальцев, на её обнажённой коже сразу же образовались глубокие царапины, передал её к тут же подскочившему слуге и заорал:

– Девчонку, если выживет, задушить и похоронить!

Затем перевел взгляд таких же красных глаз, которые метали молнии, как и у сына, на него и заорал так, что на его крик тут же прибежала Мейфенг:

– Ты, исчадие ада! Я убью тебя, чтобы ты не уничтожил всех нас своим безрассудством! – и Валентин кинулся на сына, хватая его за шею и пытаясь оторвать ему голову, тот не сопротивлялся, кроме того, что пытался оторвать руки разъярённого отца от своей шеи. Ещё бы мгновение и Валентин в безумной ярости, до которой его довело безрассудное поведение сына, совершил бы непоправимое, если бы в этот момент в комнату не ворвалась Мейфенг. Она взлетела и кинулась со стороны лица Валентина к нему на грудь с рыданиями и криками:

– Любимый, не надо, Валентин, остановись! У нас же никогда не будет больше детей!

Но Валентин не приходил в себя, гнев на сына вытащил наружу самые низменные его вампирские стороны. Мейфенг, зная, что в таком состоянии её мужа можно вывести только одним и недолго думая, быстро разорвала на себе ночную рубашку и, уже прильнув к мужу обнажённым телом, проорала:

– Возьми меня, утоли свою ярость в моём теле!

В ту же минуту Валентин медленно перевёл затуманенный взгляд на Мейфенг, встрепенулся и, схватив её в охапку, крепко прижав к своему телу, вылетел с ней в распахнутое окно. Подлетев к земле, которая была укрыта густой зелёной травой, он отпустил тело жены на неё, Мейфенг быстро расставила ноги и повторила:

– Возьми меня!

Валентин мгновенно разорвал свой ночной халат и, грубо схватив жену за стройные бёдра, оставляя на них глубокие кровавые следы от своих острых когтей, вошёл в неё, двигаясь так яростно, что если бы Мейфенг была человеком, а не вампиром, она бы была травмирована после такого жёсткого соития. Но она давно была уже бессмертна и очень любила своего красавца мужа, в котором всегда сидели две личности, безумный монстр и любящий нежный человек, в такой тяжёлый момент она даже нашла ещё для себя и некое удовольствие в этом, пытаясь всеми силами расслабиться.

А Константин в своей комнате, осознав, что на этот раз уже точно перегнул палку, сел на кровати, обхватив ноги руками и задумался. До его слуха доносились звуки жестокого соития родителей из открытого окна и яростный крик отца, видимо дошедшего до кульминации. Он понимал, что своим безрассудством довёл отца до безумия, а отдувается сейчас за всё его мать, безумно красивая женщина, которой он постоянно восхищался и удивлялся, что вампиры вообще не стареют, и она всё также прекрасна как восемнадцатилетняя девушка.

Константин встал, одел халат, подошёл к окну и прикрыл его. Он ждал, что же теперь ему скажет отец после того, что он натворил. Ждать пришлось недолго, вскоре к окну подлетел отец и одним ударом кулака выбил закрытое окно. Константин вздрогнул и посмотрел в глаза отцу, они ещё горели красным цветом, а на руках были всё те же страшные когти. Валентин подлетел к Константину и, схватив его за шкирку, словно котёнка, грубо потащил из комнаты. Сын не сопротивлялся, понимая, что сейчас лучше молча повиноваться. Валентин уже немного успокоился благодаря жене, и неконтролируемое желание убить сына уже прошло, но всё же по своему он был ещё в ярости.

Мейфенг, встав с земли, полетела в свою комнату, быстро схватила новый халат из шкафа и, одевая его уже на бегу, выбежала из неё. Она пробежала босыми ногами по холодному каменному полу замка, добежала до комнаты сына, двери были открыты, и по ней гулял сквозняк, забежала, обглядела пустую комнату и, с нарастающей тревогой в душе, побежала дальше по длинному коридору. Чуть позже она услышала странные звуки и, прислушавшись, поняла, что Валентин тащит куда-то живого Константина. Мейфенг направилась за ними, стараясь ничем не выдать своего присутствия, она наблюдала из-за угла и увидела, как муж подтащил сына к каморке колдуна. Тот уже выскочил навстречу, встревоженный и взъерошенный, но быстро окинув взглядом Валентина и Константина, всё сразу понял и прошептал:

– Что случилось, ваше сиятельство?

Валентин, швырнув сына к ногам колдуна, процедил сквозь зубы:

– Альберт, пересели этого выродка, куда хочешь сегодня же, немедленно! Иначе я его убью!

После этих слов он резко развернулся и, не оглядываясь, ушёл, а Мейфенг сразу подбежала к Константину, он всё ещё сидел на полу на коленях у ног старика и молчал. Мать упала на колени рядом с ним и, обняв его, расплакалась. Константин медленно повёл головой и, бережно взяв двумя руками её заплаканное лицо, поцеловав в щёку, произнёс:

– Прости меня, матушка…

Она стала гладить его по голове и причитать:

– Зачем, зачем ты сделал это в нашем замке? Зачем? Мой дорогой мальчик.

В этот момент Альберт наклонился, помог им подняться и завёл в свою каморку, где как обычно, сильно пахло разными травами. Он усадил Мейфенг на высокий стул, стоящий у его стола, заваленного разными магическими штучками и старинными книгами, а после обратился к Константину:

– Ваше сиятельство, ваш отец долго теперь будет сердиться на вас, и вам лучше ему не попадаться на глаза. Может, уедете к Сану и Мейли пока? Потому что мне нужно время, чтобы приготовить зелье переселения, его можно сварить только в полнолуние, а оно будет ещё через неделю.

Константин кивнул, а Мейфенг снова залилась слезами. Он взглянул на неё, подсел рядом на одно колено и, взяв её нежные руки, целуя их, сказал:

– Не надо, матушка, я готов принять это наказание.

– Но ты же совсем не понимаешь, что там нельзя так себя вести. Мы не так бессмертны, как кажется, там, в современном веке, куда тебя хочет отправить отец, люди все очень умные и давно уже знают, как убивать вампиров. Я боюсь за тебя, ты же не сможешь контролировать свою жажду крови.

– Я знаю, матушка, я знаю абсолютно всё о том мире и от вас, и от ваших друзей. Не переживайте вы так, я постараюсь себя контролировать, по крайней мере, где это могут увидеть другие люди. Я буду осторожен.

Мейфенг обняла его, а Альберт произнёс:

– Вам пора, миледи, его сиятельство скоро вас хватится, и тогда нам всем несдобровать.

Она молча, глотая горькие слёзы, кивнула, встала и вышла из каморки, затем быстро пролетела по коридорам и залетела в их с мужем спальню. Его там не оказалось, и она вылетела на балкон. Он стоял там и смотрел вдаль, почувствовав её присутствие, медленно развернулся, глаза его ещё горели алым цветом и грубо спросил:

– Где ты была?

– Я летала вокруг озера, пытаясь успокоиться, дорогой.

– Тебе не надо успокаиваться, я снова хочу обладать твоим прекрасным телом.

Он сделал шаг по направлению к ней, и она тут же сбросила с себя халат, представ перед мужем во всей своей красе. Валентин посмотрел на её поцарапанные им ноги, кожа на них ещё не регенерировались, так как порезы были оставлены не человеком, а вампирскими когтями. Он подошёл к ней, взял на руки и, зайдя в их спальню, нежно уложил на кровать, встал на руки над ней и прошептал:

– Прости…

Мейфенг сразу ответила:

– Я люблю тебя…

Он наклонился к её бёдрам и начал их целовать, облизывая раны и уже запёкшуюся кровь. Вскоре от его слюны они полностью затянулись, и он начал ласкать её женственность. Мейфенг заметалась, а Валентин, наблюдая за её реакцией из-под полуприкрытых век, продолжил свои ласки, они были долгими, такими нежными и мучительными, что Мейфенг уже не выдерживая, застонала, шепча при этом, как заведённая:

– Возьми меня, возьми, возьми…

Валентин не спешил, таким образом, он замаливал свои грехи и, накрыв одной рукой напряжённую грудь жены, нежно сжимая её, другой – продолжал это эротическое мучение. Вскоре она уже закричала:

– Я больше не могу!

Он улыбнулся, приподнял её бёдра и очень медленно вошёл в неё, словно растягивая момент удовольствия, пристально глядя ей в изумрудные глаза, затуманенные страстью. На этот раз все его движения были плавными, она глубоко дышала, слегка приоткрыв рот, губы её стали сухими, и она облизала их розовым язычком. Он вздохнул и наклонился к её лицу, приятно щекоча своими длинными мягкими волосами, и его губы прикоснулись к её губам, заглушая их сладостные стоны. В следующее мгновение его поцелуй стал сильнее, требовательнее, а его движения, набрав силу, довели их обоих до кульминации. Валентин выкрикнул:

– Я буду любить тебя вечно!

А Мейфенг прошептала:

– И я тебя…