Читать книгу Где чудеса и леший бродит - Лана Эл - Страница 9

Забыв про тыкву и её планы отмщения, я свернула с тропинки и побежала на помощь вредному домовому, который отказался пользоваться протоптанной дорогой. Хорошо хоть держался поблизости и отыскать его труда не составило.

Но вот что делать дальше, было решительно непонятно.

Перепуганный Михеич стоял, прижавшись спиной к огромному многовековому дубу, а к нему неторопливо подходила какая-то здоровенная тварь. Недалеко на траве лежало знакомое пустое лукошко и пояс с кожаными ножнами.

Получается, лешего уже съели?! Это хозяина-то леса?

– ТикАем отсюда, пока Вернувшийся тебя не заметил, – шепнула тыква. – Или погеройствовать хочешь, а заодно и помереть в расцвете лет? Сказал бы, что и красоты, да врать перед смертью не хочется. Красавица из тебя ещё та.

Я показала вредной тыкве кулак и задумалась.

На геройства, признаться, не очень тянуло, но и домового бросать на растерзание неизвестно кому было жалко. Чем бы отвлечь эту погань, чтобы Михеич успел смыться?

Быстро огляделась, подобрала пару еловых шишек, размахнулась и запустила в чудище. Попала, но кровожадная тварь этого даже не заметила, продолжая приближаться к жертве.

– Эй, возвращенец, мы тут! – заорала у меня над ухом тыква.

Чудовище повело голыми треугольными ушами, дёрнуло головой, но не оглянулось.

– Ты смотри какой целеустремлённый. Ладно, ведьма, должен же я отблагодарить тебя за вызволение, – шальная тыква с горящими глазами подмигнула и с душераздирающим воплем пошла на таран.

На сей раз чудовище всё-таки обернулось, и я смогла в полной мере разглядеть его необычную внешность. Морда, наполовину заросшая шерстью, словно существо подхватило лишай и потеряло в неравной борьбе с недугом половину шевелюры, здоровенные клыки, глубоко посаженные злые глаза и бугристый тёмный нос с бородавкой, из которой торчали два волоска….

Леший! Только озверевший. Как вчерашний банник. Как там его тыква назвал? Вернувшийся? О таком же вернувшемся сегодня утром говорили Тал и незнакомец. Кажется, это что-то вроде бешенства. И страдает от него нечисть.

Мысли проносились в голове с бешеной скоростью, точно с такой же скоростью менялось и выражение морды спятившего лешего. Если поначалу он выглядел озлобленно-раздражённым, потом удивлённым, что логично – не каждый день тебя таранят призрачные тыквы, то за секунду до столкновения испуганно прижал уши, тонко пискнул и попятился.

Ждать, чем кончится торжественная встреча двух чудовищ, я не стала. Сорвавшись с места, обогнула испуганного возвращенца, подхватила всё ещё прижимавшегося к дереву Михеича, и побежала дальше, не особо разбирая дорогу.

Ветви больно били и цеплялись за одежду, ноги то и дело проваливались в какие-то ямы, но останавливаться я не собиралась. Потому что позади раздавались леденящие душу звуки, похожие на смесь воя и рычания.

– Метлу бы тебе, на своих двоих от такого не убежишь, – догнала меня тыква. На роже неизменная улыбка, безумные глаза горят зелёным, с виду никаких повреждений.

– Н-н-на ле-ле-во, – прокричал, заикаясь от тряски домовой.

– Чего?

– Н-на л-лево по-повора-рачивай, говорю.

– Зачем?

– Поворач-чивай!

Я повернула, пробежала несколько метров и очутилась на краю самого настоящего болота. Редкие кряжистые деревца, затянутая чем-то тёмно-зелёным стоячая вода, из которой кое-где торчат пучки травы.

– Предлагаешь самоубиться? – деловито уточнила тыква, подлетая поближе к водянистой жиже. – В смысле, утопиться и не заставлять реликтовую тварь ножки напрягать, да зубки лишний раз нагружать?

– Пусти! – потребовал Михеич.

Пришлось поставить домового на травку.

– Уууууууу, – донеслось из глубины леса.

Спасённый в ответ погрозил неведомой твари кулачком, одернул рубаху, прошёлся пятерней по волосам и деловито огляделся.

– Прости, конечно, но у нас на хвосте … этот как его… возвращенец, так что какого лешего мы сюда примчались?

– Не поминай лишний раз этого мухомора, а то появится, – попросил Михеич.

– Да он и так появится. Это во-первых. А во-вторых, зачем мы здесь?

– Через болото тайной тропкой пройдём, если только ты орать перестанешь и во-он в тех кустиках постоишь маненько.

Домовой был невероятно убедителен и уверен в себе. Наверное, именно поэтому мы с тыквой, не сговариваясь, послушно залегли в кустах.

– У мелкого есть минут пять, – поделилось иномирное создание и с гордостью добавило: – Я ему голову заморочил, не хуже самого лешего.

– А кто такие Вернувшиеся?

– Ха! И это у меня навья тварь, в смысле, ведьма спрашивает?

– Будешь обзываться, укушу. Навья? Подожди, это ты про Навь, Явь и Правь [1]? Это же малонаучная ничем неподтверждённая теория. О ней в приличных научных кругах и вспоминать непринято. И вообще, при чём здесь я?

– Тссс, – зашипела тыква и указала на болотце, – смотри.

У самой кромки зеленоватой жижи стоял Михеич, в руках он держал букетик пожухлых ромашек вперемешку с васильками и камышом. Борода в кои-то веки не топорщится, непослушные вихры зализаны на бок, даже рубашка каким-то невероятным образом стала чище.

– Береника, – неожиданно тоненьким голоском позвал домовой. – Береникушкааа.

Прошло несколько секунд, послышался плеск воды и из болота выглянула черноволосая девица с тёмно-зелёной кожей, огромными ярко-голубыми глазищами и приплюснутым носом. На красивой длинной шее виднелись жабры, а когда она подняла руку, чтобы поправить чёрные волосы, стали заметны перепонки между пальцами с длинными синеватыми когтями.

– Кикимора? – с живейшим интересом спросила я у тыквы.

Этих болотных обитательниц описывали по-разному. Так что увидеть одну из них вживую было очень интересно.

– Тише ты! – шикнул на меня вредный овощ. – Эти зеленомордые страсть не любят, когда их так называют.

– А как любят?

– Болотными девами, – хрюкнуло иномирное создание. – Девы, ага, да больших вертихвосток в жизни не встречал, женихов каждую неделю меняют. А уж про то, как и с кем они ночи проводят, лучше вообще помолчу. Теперь понятно, почему местный леший так на твоего домового взъелся. Он с водяным давно, небось, всех местных девок поделил. А тут конкурент нарисовался, да ещё из деревни.

Я хмыкнула и попыталась сесть поудобнее, что в окружении колючих кустов было очень непросто. Разумеется, тут же укололась. Колючка вошла глубоко под кожу и застряла. Дёрнула рукой, пытаясь освободить, и едва не взвыла от боли. Шип оказался закруглённым и распорол мне палец. Под ноги, в пушистую травку, закапала кровь.

– Больше у нас времени нет, – с какой-то непонятной радостью сообщила тыква. – Сейчас Вернувшийся твою кровь учует и мигом примчится.

– Так чего сидим, побежали!

– Да погоди. Ты вообще в курсе, что не завершила обряд моего призыва.

– Слушай, давай потом. Если меня сейчас сожрут, я никогда и ничего уже завершить не смогу.

– Стоять! Для завершения нужна кровь. Твоя. Ты потом ещё раз хочешь устроить себе кровопускание.

Вот же пристал. Но снова дырявить палец тоже не очень хотелось.

– Что надо делать?

– Дай мне имя.

– В смысле?

– Назови меня.

– Как?

– Можешь дать волю своей буйной фантазии, детка. Я на всё готов, – при этих словах он обольстительно прищурил глаза и весьма недвусмысленно подмигнул.

– А я нет. Так что обойдёшься без моей фантазии и будешь Джеком. Теперь мы можем идти?

– Джек? Скучновато, – скривилась тыква. – Но раз уж на большее у тебя мозгов не хватило…. Джек к вашим услугам, госпожа.

– Надо было тебя Акакием назвать, – мстительно ответила я.

– Поздно! – расхохотался хам и первым вылетел из кустов, нарушая царившую у болота романтику.

– А это что за девица?! – возмутилась кикимора, увидев меня. Летающая тыква при этом никакого интереса у неё не вызвала. – Шашни на стороне крутишь, изменщик проклятый, с русалкой связался за моей спиной?!

– Я… да ни за что…. Береникушка… клянусь…,– залепетал растерявшийся Михеич.

– Ещё и ко мне её притащил! Совсем совесть потерял. Уууууу, несчастная я, никто меня не любит, – на огромных глазах выступили слёзы. И кикимора завыла не хуже преследовавшего нас лешего.

– Девушка, прекратите истерику. Во-первых, у меня есть жених, – неправда, конечно, но сейчас не до поисков истины. – Во-вторых, Михеич любит только вас и мне это известно. В-третьих, за нами гонится Вернувшийся. Скоро он нас догонит и сожрёт. Возможно, вместе с вами.

– Вернувшийся?! – слезы мигом высохли, тон у кикиморы стал серьёзным, и она накинулась с новыми обвинениями на бедного домового: – Да что ж ты сразу не сказал?! На кой мне твои веники, когда такое творится?!

Несчастный букет полетел в болото. А мне искренне стало жаль нашего Ромео в лаптях, который совсем поник.

– Обворожительная леди, – подлетела тыква к вздорной девице, – мы можем рассчитывать на вашу помощь?

– Ууууууууу! – раздалось уже совсем близко.

– Можете, – одарив меня презрительным взглядом, скривилась Береника. – Так уж и быть, укажу тайную тропку через болото. Как посуху пройдёте. Только чтоб глаза мои эту замухрышку больше не видели!

Тайная тропка выглядела не особо надёжно. Возможно потому, что состояла из проплешин травы, разбросанных в зелёной водице на расстоянии полуметра друг от друга.

– И долго на них не стойте, под воду уходят. А с твоими габаритами…, – кикимора выразительно оглядела мою фигуру, – я бы вообще не рискнула на болото соваться.

– Спасибо за совет, в следующий раз обязательно им воспользуюсь.

– Уууууууу!

– Всё, мне пора. Подружек ещё надо предупредить, – и девица ушла под воду.

Михеич грустно вздохнул и шмыгнул носом.

– Не переживай, найдём мы тебе кого-нибудь более вменяемого, – я попыталась ободрить несчастного влюблённого.

– Хватит сопли распускать, бежать пора. Ну а несчастный влюблённый может и остаться, если ему жизнь немила.

– Ррррррр, – из кустов выбрался леший. Очень злой и недовольный.

– Всё-таки какой миляга, – на лице Джека появилось умильное выражение, с которым молодые мамы обычно смотрят на своих совсем ещё маленьких детей. Но продолжалось это всего пару секунд. Потом существо вернуло себе обычный хамоватый вид и спросило: – Ну что, красавчик, как погулял?

Я размениваться на разговоры не стала, подхватила несчастного домового, который, кажется, всерьёз собирался воспользоваться советом вредной тыквы, и поскакала по заросшим травой кочкам, которые при каждом шаге уходили сантиметров на десять под воду.

[1] Явь – мир живых. Правь – мир богов. Навь – обиталище тёмных существ. Главная героиня права, официальная наука не признаёт существование подобного представления о мироздании у древних славян. Но какое дело нечисти и иномирным созданиям до официальной науки?

***

Тал был зол, если не сказать в бешенстве. Мало того что по деревне пошли слухи о появлении новой ведьмы (мало было Вернувшихся!), так ещё посольство это эльфийское, будь оно проклято, притащилось! Только его не хватало.

– Эй, милок, позолоти ручку, всю правду скажу, – как из-под земли вынырнула черноволосая цыганка в пёстрых юбках, увешанная с ног до головы звенящими при каждом движении побрякушками. – Что было, что будет, чем сердце успокоится.

– Обойдусь, – рыкнул Тал и попытался обойти женщину.

Но не тут-то было. Ушлая гадалка заступила ему дорогу, нагло улыбнулась и замогильным голосом проговорила:

– Вижу печаль у тебя на сердце и мысли тёмные в голове.

– Со зрением, уважаемая, у вас проблемы. Обратитесь к знахарю, а мне некогда.

Оборотень решительно обошёл приставучую шарлатанку и пообещал себе, что больше никогда не будет ходит по Центральной площади в базарный день. Пусть эта дорога и короче.

– Думаешь, ошибся ведающий. Не ту девчонку из другого мира вытащил. Или я неправа? – услышал он тихие слова, заглушаемые гомоном толпы.

Застыл на мгновение, а потом медленно, не веря своим ушам, обернулся.

– Навь коварна, – продолжила гадалка, больше не улыбаясь, – всякую тварь может подсунуть, любую личину нацепить. Да и неспроста нечисть перерождаться начала. Сам знаешь, что, а лучше сказать, кто в этом виноват.

– Откуда тебе про неё известно? – Тал сам едва узнал свой голос. Хриплый и злой. Ему захотелось немедленно оторвать этой противной бабе голову, чтобы она замолчала. А всё потому, что он и сам думал о том же, но старался отогнать эти мысли, не обращать на них внимания.

– Зрение хорошее, не чета твоему, – снова ухмыльнулась она. – Так что, соколик, позолотишь ручку? Али и дальше себя обманывать будешь?

– Пошла прочь! – прорычал он, чувствуя, что начинает терять контроль над звериной сущностью.

Надо убираться из людного места и как можно скорее. Пока ещё может сдерживаться.

– Хозяин – барин, – пожала плечами женщина. – Надумаешь, приходи. Я здесь часто бываю. И ведающему своему передай, что он халтурщик.

После этих слов она рассмеялась. Звонко, заливисто, но почему-то от этого смеха у Тала по спине побежали мурашки.

А в следующую секунду сердце кольнуло странное беспокойство. Сначала не понял, что это, а потом перед внутренним взором мелькнул знакомый кожаный амулет, который носила Мира. Ещё сегодня утро он был на девушке, а теперь она его зачем-то сняла.

Тал почувствовал страх, как вчера, когда она сбежала, бросив рюкзак, где лежала заветная вещица. И он не смог её найти – впервые за долгие годы нос подвёл. Его зверь различал самые тонкие запахи, мог выследить любого – будь то животное, человек или нечисть. Но не девчонку. Смешную, перемазанную грязью, в непонятной одежде и с невероятными тёмно-зелёными глазами…

Сердце снова сжалось. И Тал сорвался с места, с нечеловеческой скоростью пробежал через деревню, пугая местных, и только на краю леса позволил себе перекинуться. Учуял слабый запах лешего и Михеича. Что домовой здесь забыл? Ладно, это можно и потом выяснить, главное, что есть зацепка.

Они с Мирой ушли вместе, значит, и в лесу оказались вдвоём. Брошенный амулет опять же звал откуда-то из самой глуши.

Оборотень легко взял след Михеича и углубился в лес. Но обрадовался рано. Вскоре след вывел на небольшую проплешину, и в нос ударила дикая вонь перерождённого. На траве валялись знакомые ножны и лукошко. Ножны ещё пахли лешим, а вот лукошко уже смердело Вернувшимся.

Тал покрутился, выискивая другие запахи, снова нашёл след домового, и практически сразу разочарованно зарычал – след обрывался у старого дерева.

Зато Вернувшегося сложно было не учуять. Как и дорогу, по которой он шёл. Волк припал к земле, ещё раз втянул мерзкий запах и побежал дальше, ориентируясь уже по нему.

Перерожденец петлял, зачем-то возвращался назад, делал лишние круги и вообще вёл себя странно. Как будто одичавшего лешего заморочил и водил кругами другой леший.

В конце концов странная дорога вывела к болоту. Здесь зов амулета усилился, и Тал без труда отыскал его в ближайших кустах. А рядом учуял кровь. Человеческую.

Шерсть на загривке встала дыбом. Он вернулся к краю болота, снова попытался взять след возвращенца, но тот обрывался у самой кромки зеленоватой воды.

Тал остановился, чувствуя, как замирает сердце, и мир переворачивается, а потом закинул голову и завыл. Страшно и тоскливо.