Читать книгу Демон внутри меня - Лана Мейер - Страница 4

И не вздумай себя жалеть.

Эту фразу я повторяю себе несколько раз в день, но сейчас, когда я стою в столь продажном обличии, едва ли она может помочь мне. Слезы душат, перекрывая поступление кислорода. Вены на лбу вздуваются от напряжения, а все от того, что я слишком долго проглатываю свою боль и обиду. От которой каждая клеточка моего тела сгорала. Все, что я когда-либо чувствовала – настоящее, искреннее и глубокое было сокрыто для посторонних глаз.

В прошлой жизни я носила маску скандальной и уверенной в себе журналистки, но в душе являлась маленькой забитой девочкой, преследуемой тенью своего насильника.

Я до сих пор помню смрадный запах его тела, как меня передергивало от приступов тошноты и отвращения, когда он прикасался ко мне.

Если бы все сложилось по-другому…возможно, вся моя жизнь бы тогда пошла по другому сценарию. Может быть, я бы была более открытой, искренней, доверяющей. Я бы построила отношения с хорошим мужчиной, например, с Кристианом, и сейчас бы сидела в нашей загородной резиденции и смотрела на то, как мои дети играют с собакой, которую он подарил им на Рождество.

А сейчас? Я забыла, что такое Рождество. Новый год и волшебный светящийся шар на Times Square, предновогодние скидки, закупка подарков. Я забыла, что такое снег, потому что на Ближнем Востоке я стала не только пленницей шейха, но и вечной заложницей палящего солнца.

Сейчас я существо без прав. Получеловек, который принадлежит другому – цельному, богатому и влиятельному. И пусть Алмас относится ко мне не так плохо, как я ожидала, факт остается фактом. Я – служанка. Я – рабыня. Я – никто для этого мира, а скандальная журналистка канула в небытие, и я уверена в том, что обо мне даже никто не вспоминает.

Только семья, которая, кстати говоря, понятия не имеет, где я нахожусь.

Мое сердце предательски сжимается, когда я на секунду позволяю себе увидеть добрую улыбку своего отца. Я больше никогда его не обниму…

Не вздумай себя жалеть!

И не вздумай отпускать руки, Лейла.

Мое новое имя теперь является частью меня, и даже в мыслях я называю себя именно так. Есть ли у меня еще паспорт? Алмас забрал его, как только я подписала контракт. Я сделала это добровольно. Под гнетом веских на то причин…

Что способно толкнуть человека на подписание себе пожизненного рабства? Только жажда…жажда искупления.

Но оно так и не пришло.

Поправляю изумрудную ткань, свободно обвивающую бедра. При каждом движении камни и украшения на моем наряде побрякивают, не говоря уже о том, что я сверкаю, как рождественская елка. Пришлось намазать тело сияющим автозагаром, исполняя приказ Алмаса.

Рисую изящную стрелку на веке, заканчивая наносить «арабский макияж» – большие и широкие стрелки, объемные ресницы и темно-коричневые губы. Кажется, этот чертов боевой раскрас прибавляет мне пару лет, но голубые глаза играют новыми красками и выглядят глубокими, томными.

Но мне так хочется смыть с себя слои штукатурки! Сорвать унизительное одеяние дешевой танцовщицы, встать на колени…

И возведя руки к небу просто закричать от отчаяния. Закричать так громко, чтобы нашелся тот, кто меня услышит. И спасет.

***

Большой зал особняка Ясина представляет собой коктейль из всего самого роскошного и яркого, что есть в восточном стиле: керамические вазы, украшающие каждый уголок в зале, ковры, сшитые вручную и пестрящие золотыми и ярко-красными красками. Каменный пол и широкие колонны, обрамляющие небольшой искусственный водопад, ниспадающий в бассейн, где плавают раскрывшиеся бутоны белых лотосов.

Алмас воссоздал здесь атмосферу своего первого дворца на Ближнем Востоке, и когда я покинула свою комнату, я почти забыла о том, что сейчас мы находимся в Америке. Здесь нет окон – Большой зал окутан искусственным, приглушенным и таинственным освещением. Я наблюдаю за происходящим у бассейна с небольшого балкончика над залом, спрятавшись за шторой из красного бархата.

В воздухе парит едва уловимый аромат лаванды от ароматических свечей и специальных эфирных масел, но это не помогает мне унять нервозность и подавить дурное предчувствие.

Уловив терпкий запах мяты и цитрусовых, я перевожу взгляд на кальянную зону зала, где все пространство заволокло паром и дымом. На позолоченных столах составлены аккуратные пирамидки из восточных сладостей: лукума, нуги и халвы.

Разглядываю каждую деталь большого зала, который и без того всегда выглядит помпезно, но сегодня служит воплощением в жизнь фрагмента из восточной сказки. Только это очень-очень жестокая сказка…

И здесь так много мужчин. Американцев. Мой желудок сжимается, разум ослепляет призрачная надежда. Может, позвать на помощь? Поговорить хоть с одним из этих состоятельных людей и умолять о том, чтобы они выкупили у меня у этого человека?

Какая глупость. Алмас не отдаст меня за бесценок. А никто не предложит ему столько, во сколько он меня оценивает.

– Что ты там высматриваешь? – шипит на меня Кио – она со своей бледной кожей и узким разрезом глаз совсем не вписывается в атмосферу востока. И все же девушка очень красива и миниатюрна – Алмасу нравятся женщины разных мастей. Обвожу взглядом всех танцовщиц-рабынь и с раздражением осознаю, что я одна одета в изумрудный топ и юбку. Эксклюзив, черт возьми…

Все девушки облачены в одинаковые костюмы, а я за счет яркого цвета и украшений заранее выделяюсь. Я хотела скрыться в толпе танцовщиц, а Ясин видимо жаждет того, чтобы я сполна насладилась рабским унижением. Или хочет показать меня, как шикарную собственность, которой он обладает?

Я не знаю, что у него на уме, но теперь понимаю точно: все эти мужчины – американцы в большинстве своем, будут глазеть на меня, и я надеюсь, что камуфляжный арабский макияж поможет мне скрыть мою истинную личность. Ведь любой из них может узнать во мне ту самую «королеву интриг», и что тогда?

У меня нет ни единого ответа на этот вопрос. Но глупо ждать спасения от этих равнодушных к низшим слоям общества, толстосумов.

Кио ударяет меня по пальцам, и из моих рук выпадает кусочек лукума посыпанный сахарной пудрой. Ох уж эти восточные сладости. Если в этой жизни и есть что-то, во что я безнадёжно влюблена – то это сладкое. Жаль, у меня нет такой же сильной любви к мужчинам.

И к людям. Сомневаюсь, что мармеладка могла бы мне сильно навредить, а вот знакомый моего старшего брата – вполне.

– О чем ты задумалась? Нельзя лопать перед танцем! Хотя ты не из тех, кто поправляются от одного взгляда на еду. А вот мне не повезло, – Кио усмехается и еще раз легонько ударяет меня по руке. Кио – единственная девушка в гареме Алмаса, с кем мне удалось построить почти дружеские отношения.

– Кио, я не смогу… – меня передергивает от отвращения, когда я вновь смотрю на мужчин, отодвигая штору кончиками пальцев.

Давно я не видела столько представителей «элиты» в дорогих классических костюмах. Кажется, в последний раз это было на каком-то аукционе, когда я пыталась написать разоблачающую статью о его хозяине. Краем глаза я замечаю, что Ясин стоит и разговаривает с мужчиной, и он единственный, кто развернут ко мне спиной. Единственный, на ком нет пиджака – только черная рубашка и классические темные брюки. Волосы острижены очень коротко и стоят торчком на макушке, почти выбриты по вискам. Он поворачивается, но я быстро прячусь за шторой, пытаясь унять нарастающее волнение.

Да что со мной? И зачем он повернулся? Неужели почувствовал мой взгляд на своем затылке?

От этой мысли стало дурно. Доедаю последнюю мармеладку, красующуюся на дне серебристой вазы, и провожу языком по пересохшим губам.

Шоу только начинается. К моему несчастью.

Мне хватает всего пары секунд, чтобы вспомнить свою семью, засунуть свою гордость в одно место и смиренно выйти ублажать богатых посетителей своим телом. Зал наполняет ретмичный звук восточных барабанов в сочетании с размеренной мелодией и женским голосом.

Только не поднимать на них глаз. Только ни на кого не смотреть.

Я постаралась забыться. Это всего лишь тело. Как бы раздета я ни была перед ними, никто из них никогда не коснется моей души. Я здесь, внутри. Настоящая я. А эта танцующая в изумрудном костюме девушка – Лейла.

Я полностью отдаюсь танцу, и что самое ужасное – я все-таки смотрю этим мужчинам в глаза и вижу огни похоти, зарождающиеся в них.

Без зрительного контакта это бы не было настоящим восточным танцем, а я должна была искусно проделывать свою работу. Должна…? С каких это пор это слово есть в моем лексиконе?

Я смотрю, заглядываю каждому в душу и даже улыбаюсь, но это всего лишь маска. Девушки кружатся рядом со мной, пока я не выхожу в самый центр и не начинаю плавно вращать бедрами, чередуя это движение с мелкой тряской под музыку – любой мужчина от такого зрелища впал бы в экстаз, и на доли секунды я даже чувствую некую власть над каждым из них, и не сомневаюсь в том, что «элитные кошельки» мигом забыли про все свои счета в банке и думают сейчас совершенно другим местом.

Продолжая танцевать, я стараюсь, чтобы мои движения были сексуальными, но сдержанными. Мне не хочется пошлости. Мне не хочется, чтобы они считали меня товаром или секс-рабыней, которая принадлежит Ясину…но уже слишком поздно. Всех нас они считают вещами, марионетками в руках влиятельного человека.

Мы – товар. А товар можно купить, обменять, продать…нехорошее предчувствие забирается под кожу, когда я боковым зрением замечаю, как Алмас перешептывается с тем самым мужчиной, обладающим сумасшедшей энергетикой. Похоже, они о чем-то спорят. Он не сводит с меня глаз в то время, как Алмас что-то презрительно ему нашептывает. Мужчина кидает на него короткий взгляд, от которого даже мой Господин затыкается.

Я никогда не видела подобного. Слово Ясина – закон, и не только для меня. Более влиятельного человека трудной найти, но, кажется, этот мужчина не признает авторитетов.

Внезапно музыка обрывается, и все мы замираем на месте. Я бросаю взгляд на Алмаса, полностью игнорируя пристальный взор его собеседника.

– Лейла остается, все остальные уходят, – коротко произносит Ясин, и девушки покорно покидают зал. С моих губ срывается судорожный вдох, и прекрасно осознаю, что мой полуобнаженный вид не скрывает моего волнения. Каждое лишние движение груди или живота – все невербально кричит о моем страхе.

Ясин подходит ко мне, и мне приходится преклонить перед ним колени. На глазах у этих богатых животных…хоть кто-нибудь из них увидел во мне личность? А не просто красивый кусок мяса?

– Мой господин, чем могу быть обязана? – Ясин берет меня за руки и смотрит сверху вниз. Но я по-прежнему не выгляжу покорной, даже в столь унизительной позе. Я улыбаюсь.

– Обстоятельства повернулись не в мою сторону, тебя хотят у меня отнять, свет мой.

Я нервно сглотнула. ЧТО?

– Ч-ч-что…

– В этом зале есть один человек, и я перед ним в неоплаченном долгу. Этот долг больше, чем деньги.

Я начинаю понимать к чему он клонит, и притворная улыбка на моем лице становится еще шире.

– Два года ты играла со мной, – в голосе Алмаса слышны уязвленные нотки.

Я? Играла? Это вы сделали меня своей собственностью!

– Поэтому, не притворяйся, что тебе грустно, когда покинешь стены этого дворца. Как бы мне не было больно расставаться с…одним из лучших экземпляров моей коллекции, – меня передергивает. – Я думаю, что сегодня продам тебя.

Товар. Я товар. Предмет торговли на рынке извращенных животных, которые смеют называть себя людьми…

– Ты не выполняешь некоторых функций, которые мне необходимы. А секс по принуждению это не по моей части.

Я товар с браком. Который нужно продать. Все ясно. Я начинаю представлять, что Ясин говорит это не мне, пытаюсь наблюдать за этим со стороны. Но моя гордость, мое самовлюбленное эго жалобно и обиженно скулит, закрываясь руками.

– Но как же… – «моя семья», хотела договорить я, но Ясин прервал меня.

– Твой брат на свободе, и так будет до тех пор, пока он снова не совершит преступление. Уговор, который мы заключили два года назад, до сих пор в силе. Ты стала моей в обмен на свободу брата. В обмен на благополучие своей семьи.

Я хотела сказать что-то еще, прибывая в оцепенении и состоянии аффекта, но он слегка оттолкнул меня и уже громким и суровым голосом отдал свой приказ:

– Танцуй, Лейла! Танцуй для всех нас, – я до сих пор до конца не осознаю, что на самом деле происходит прямо сейчас. Не могу поверить. Ясин дорожил мной, как самым дорогим бриллиантом, как самой крутой тачкой в его коллекции. Он бы не продал меня…разве что под дулом пистолета.

Так кто же этот человек? Кто этот человек, который одним взглядом смог направить на такого, как Ясин, тот самый смертоносный кольт?!

Мне трудно представить, насколько он властен и влиятелен, что даже для Ясина его слово – закон.

Прислушиваясь к новой мелодии, я начинаю танцевать снова. И я больше не собираюсь стараться.

Как только делаю первое круговое движение бедрами и поднимаю руку вверх, ощущаю, как жжет кожу. Его взгляд клеймит мое тело ожогами, и это…так незнакомо, непонятно, страшно.

Если в первый раз я танцевала очень женственно и постоянно дотрагивалась до своего тела руками, то теперь я больше похожа на непластичную марионетку, которую заставляют танцевать, дергая за нити.

Я отступаю от музыки, от ритма, от всего, что делает обычный танец настоящим произведением искусства. И молюсь. Молюсь о том, чтобы этот мужчина передумал покупать меня у Ясина. Или забирать в счет долга.

В глубинах подсознания маячит огонек слабой надежды: что, если этот человек узнал меня? Что, если он решил помочь мне? Решил таким образом вызволить из рабства?

Я не знаю, что и думать, но мой танец резко прерывают жестким хлопком в ладоши.

– Ты доволен моей прекрасной Лейлой? – интересуется Ясин у молодого человека, на которого я стараюсь не смотреть.

– Ничего особенного, как оказалось, – после долгой паузы слышу пренебрежительный и ледяной голос. Резко обернувшись на него, чувствую, как по ложбинке груди стекает увесистая капля пота.

Он лишь на доли секунды обжег меня взглядом, но его лицо и весь образ навеки отпечатался в моей памяти. А потом его взгляд упал именно на предательскую капельку пота, которую я даже смахнуть не могла…

О, Боже.

– Она мне…не нравится, – выплевывает он, и я перевожу взгляд на Ясина, выжидая новых указаний. – Что ж, если тебе нечем расплатиться со мной…

– Стой! – впервые за два года я слышу в голосе Ясина мольбу. Казалось, она приводит в шок всех остальных присутствующих мужчин, которые с любопытство наблюдают то за мной, то за перепалкой двух гладиаторов. – Лейла, что это было?

Его уничтожающий взгляд полон ненависти.

– Я танцевала, мой господин, – высокомерно поясняю я, вскидывая подбородок.

– Не упрямься, свет мой. Не выложишься сейчас – я сделаю все, чтобы ты пожалела о том, что не попыталась ему понравиться, – преодолев расстояние между нами, Ясин медленно наклоняется к моему уху. – Мне достаточно одного звонка, и твой брат снова за решеткой. А вся твоя семья там, где она и должна быть – на самом дне, – четко произносит Алмас, ставя меня на место. Впервые за два года он настолько жесток по отношению ко мне. Видимо этот человек действительно держит Ясина на коротком поводке.

– Мой дорогой друг, мистер Стоунэм. Лейла способна на большее и сейчас она это продемонстрирует, – пространство наполняет новая музыка, а в моих висках пульсирует лишь прозвучавшая фамилия.

Мистер Стоунэм. Стоунэм…Стоунэм…Стоунэм. Мне знакома эта фамилия. И я вдруг цепенею, когда сопоставляю свою прошлую жизнь с тем, что происходит сейчас.

Мир очень тесен. Слишком тесен, чтобы я могла писать про кого-то разоблачающие и обвинительные статьи, и потом не поплатиться за это. Уже поплатилась.

Мистер Стоунэм пренебрежительно кривит губы, наблюдая за тем, как я стою в оцепенении и танцевать не собираюсь. Но…вдруг замирает, когда я, наконец, начинаю двигаться.

Я должна. Ради своей семьи, я должна сделать все, что от меня требует Ясин.

Хочется плакать от отчаяния, но на моем лице вновь появляется загадочная (как я надеялась) полуулыбка и томный взгляд, брошенный на окружающих меня мужчин.

Я знала, о чем они все думали. Ясин, наверняка, заикнулся им о моей непорочности, и у каждого из них это вызывало неподдельный интерес. К тому же я знала, что мужчины+ считают меня красивой…

При всем том, что я была почти обнажена и трясла грудью в такт со своими бедрами, что было очень унизительно, я чувствовала себя королевой.

Я могла бы контролировать самых слабых из них. Я могла бы управлять мужчинами, и они делали бы все, исполняли бы каждое мое желание…

Но не этот человек, который сейчас не отрывал от меня своего зоркого взгляда. Пристального, обжигающего…такой взгляд заставлял кровь в жилах стынуть, а потом вновь разгонял ее по телу.

Сделав последнее резкое движение бедрами, я упала на бархатный ковер, расстеленный для моего танца, и накинула на себя вуаль, которую достала из-за усыпанного побрякушками пояса.

Десятки глаз были прикованы ко мне, но лишь один человек смотрел так, будто видел насквозь. Словно мое лицо не скрывает тончайшая вуаль из арабского шелка.

Я опустила взгляд в пол, чувствуя, как позволяю заковать себя в новые кандалы страха и унижения…но, не смогла вновь поднять его. Не смогла выдержать взгляда этого мужчины, который на веки запечатлелся в моем внутреннем взоре.

ОН выглядел, как первозданное и древнейшее ЗЛО.

Холодный. Взгляд нефритовых глаз с угольно-черной окантовкой жалит меня, словно удар кнута, и я почти чувствую, как это причиняет боль. Физическую.

Как такое возможно?

Я ненавидела своего хозяина, но я бы смирилась с тем, что буду жить здесь, в сказочном дворце, чем добровольно бы сдалась в плен этого чудовища.

М о н с т р.

Все что приходит мне в голову, когда я вспоминаю его идеальные черты лица. Четкую линию челюсти и рельефные скулы, которые придают ЕМУ такой вид, будто он только что поднялся из преисподней.

Я дернулась на ковре, потому что единственное чего я сейчас хотела, это бежать.

И пусть я получу новый удар, новое наказание…все это лучше, чем быть отобранной ИМ.

Избранной.

Даже ад, в котором я оказалась, казался мне раем. Потому что настоящее пекло, оно там – под взглядом зеленых глаз с дьявольской окантовкой. Под взглядом демона.

Демона, чью идеальность "портит" только заметная родинка на левой скуле.

– Глаза на меня, – его голос звучал не громко, в нем слышались оттенки ласковой угрозы.

Мне казалось, что, если я посмотрю на него, то тут же расплачусь. Мой организм чувствовал опасность, которая исходила от этого человека.

Хотя, казалось бы, что может быть опаснее Ясина? Я уже знакома с тем, каково быть рабыней. Меня не ждет ничего нового…

– Подняла глаза на меня, – снова повторил он, и я вновь ослушалась.

– ЛЕЙЛА! – в голосе Ясина трепетал гнев.

– Не вмешивайся, Ясин, – кажется, Кая(я прекрасно знала как его зовут) только забавляла данная ситуация. – Мне нравится, что она такая непослушная. Тем больше причин наказать ее.

Его слова звучали в самом плохом из смыслов – многообещающе. Ясин не трогал меня, два года он берег мое тело…я вдруг почувствовала на своем подбородке уверенные пальцы. Они сжали меня в тиски, заставили покориться воле Кая.

Я подняла на него глаза и поняла одно: этот человек едва ли будет меня беречь. Если он захочет – он возьмет, и ничто его не остановит.

На снимках репортеров Стоунэм выглядел совсем не так, как в жизни. «Самый молодой и скандальный конгрессмен в истории подрался в баре.»

«Безответственный конгрессмен: жертва или убийца?»

Заголовки моих статей посвящённые Стоунэму бегущей строкой пролетели перед моими глазами.

– Вот мы и встретились…Лейла, – с презрением отметил он, сжав мой подбородок еще сильнее. Затем он откинул меня, унижая прилюдно: я отлетела на бархатный ковер, как дешевая шлюха.

– Что ж, Ясин. Я так понимаю, тебе больше нечего мне предложить…

– Деньги…

– Даже твоих денег не хватит. К тому же, они у меня есть. Поэтому упакуй ее хорошенько и доставь мне. Я люблю новые игрушки…до тех пор, пока они мне не надоедают, – он усмехнулся, и я отчетливо услышала в его голосе то, чего боялась больше всего – план изощренной мести.

– По рукам, мистер Стоунэм, – мужчины пожали друг другу руки, а все остальные присутствующее многозначительно ухмыльнулись.

Как это понимать? Бесчеловечные, вы, твари! На ваших глазах произошло что-то омерзительное, незаконное…на ваших глазах только что продали человека! А вам плевать?!

Меня затошнило. Спасения ждать не приходилось. Ни от кого. Эти мужчины и сами были марионетками в руках Стоунэма и Ясина…

Я подняла глаза на Алмаса, но он только поджал губы: мужчина был явно расстроен тем, что придется расстаться со мной. Но не сильно. Он думал, наверное, только о том, что он бы все равно не получил того, что он хотел…

Ему было необходимо, чтобы женщина желала его также, как и он ее. А я была «с браком». Горячая женщина с глыбой льда внутри.

Я чуть не завыла от отчаянья, когда поняла очевидный факт.

Меня продали. В который раз.

***

– Нет! Я не сдвинусь с этого гребанного места! Ты видел его?! Видел его глаза?! Он же сожрет меня и косточки проглотит! – Ясин пришел попрощаться со мной, но я молчать не стала. Он мне больше не хозяин.

– Ты забыла, с кем ты разговариваешь, Леа, – Алмас схватил меня за левую руку, которой я активно размахивала. Другой я смела с туалетного столика все его чертовы подарки, и десятки пузырьков, усыпанных камнями, разбились о пол.

В комнате повис тяжелый запах арабских духов – запах жасмина, пряностей и восточных специй.

– Он просто мужчина, который положил на тебя глаз. Все они хотели тебя, свет мой…

– НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТАК после того, как ты пообещал ему меня, как товар! – я даже прикрикнула на шейха. Если бы меня видела хотя бы одна из его жен, которые вылизывали ему пятки, у них бы волосы на теле дыбом встали.

– Прекрати истерику, Лейла! Ты и есть товар! – гаркнул он, дергая меня. – Он просто жаждет твоего тела. Девушки надолго в его постели не задерживаются. К тому же любому мужчине просто необходимо чувствовать желание девушки…а у тебя с этим проблемы. Увидит, что ты черствая внутри штучка, и выпустит тебя. Вот и получишь ты долгожданную свободу. Даже жаль отдавать тебя, зная, что это тоже, что добровольно освободить тебя…

Мои губы дрожали, я глядела в смоляные глаза шейха, но видела там только легкую печаль – такая бывает, когда разбиваешь любимый телефон или теряешь пятьсот долларов. Грустно, неприятно, но не смертельно. Любую вещь…можно заменить.

И меня тоже.

– Ты такая красивая, – выдохнул он, но его слова о моей внешности уже стояли у меня поперек горла. Я начала вырываться из его рук, не собираясь прощаться с этим иродом, который подписал контракт о моей продаже.

Почему? Как я дошла до такой жизни? Чем была та самая точка отсчета, когда все пошло наперекосяк?

– Хоть ты и не трогал меня, Ясин. Ни разу с тех пор, как понял, что со мной ничего не выйдет…ты все равно был тем, кто лишил меня свободы. Взял в плен…

– ТЫ САМА СОГЛАСИЛАСЬ, ЧЕРТ ТЕБЯ РАЗДЕРИ! Не надо искать во мне Дьявола, я не плохой человек.

– Все было не так! Если бы не моя семья…

– Ты пожертвовала собой ради своей семьи. Ты искупила свою вину перед ней и помогла им зажить нормальной жизнью. Эти два года ты жила во ДВОРЦЕ…

– В клетке! В гребанной клетке! Я не живу, а существую!

– Привыкай, моя милая, Лейла. Ты хотела легкой славы, выстраивая свою карьеру, разоблачая слишком опасных людей. И ты за нее поплатилась. Теперь я вижу твое истинное лицо – ожесточенное, озлобленное, и понимаю, что маска улыбающейся дурочки, застилала мне глаза. И запомни мой совет: лучше носи эту маску и с Каем. Так куда больше шансов, что он не будет так жесток, как в слухах, что о нем ходят…потому что твой огонь будит во мне зверя. И мне нужно все мое самообладание, чтобы не взять тебя силой прямо сейчас, – Шейх наклонился ко мне ближе и прошептал это у моих губ.

Я не испытывала ни страха, ни возбуждения. Скорее удивление.

– Твоя женственность будит в мужчине любовь, но твоя злость – похоть, с которой совладать очень трудно, – он произнес это сквозь сжатые зубы, его руки легли на мои плечи, и он до боли сжал их. – Имей это в виду, иначе не пройдет и месяца, как я узнаю, что мой прекрасный цветок завял. Если не погиб, – дал последнее наставление он и откинул меня в сторону – вот оно, прощание с «любимой вещью».

Слова шейха о Кае заранее запугивали меня, а ведь это было не так просто сделать.

Я не должна поддаваться глупому внушению. В конце концов он просто человек. Обычный мужчина с манией величия и целым миром в своих руках. Ничего сложного…обвести его вокруг пальца…заставить меня отпустить…правда?

Нет.

– Я НИКУДА НЕ УЙДУ! – истерика охватила все мое тело, когда до меня окончательно дошел смысл слов Ясина.

«Прекрасный цветок. Завял. Погибнул. Месяц.» – эти слова вспыхивали в моем мозгу, подобно красным огням светофора.

– Мне туда нельзя! Умоляю, господин, помогите мне! – умоляла я, сложив руки вместе.

С каждой секундой шейх становился все более уставшим и раздраженным. Однако это не могло скрыть его возбуждение, и его «американское» облачение, обтягивающие эрекцию брюки, пиджак и рубашка, не скрывали этого.

Его заводит моя истерика? Что?!

– Тогда поклонись мне, – коротко ответил он, и я опустилась на колени – быстро и без труда, как делала уже много раз. Я не чувствовала стыда и унижения. Я смотрела на шейха, как на своего брата или друга. Я быстро заморгала глазами, чтобы сдержать слезы.

– Ты опять не покорна. Твой взгляд на меня…он только ранит меня. Так женщина не смотрит на мужчину. Поэтому…я не буду за тебя бороться, – губы шейха шевелились медленно, казалось, целую вечность, когда он окончательно огласил свой вердикт.

Я не хотела в это верить. Он словно пинком выгоняет меня из дома в ад.

И тут я начала сходить с ума – все, что попадалось мне под руку, я крушила и ломала, сметая подарки шейха на своем пути. Я била подушки, кидала их в Ясина и кричала…

Шейх хлопнул в ладоши, и в комнату вошла его охрана. Это было уже предательство.

Выгонять меня так…

– И запомни: будь послушной девочкой, Лейла, – это все, что сказал мне Ясин, прежде чем мою вену пронзила быстрая и острая игла.

Я даже не успела понять, что произошло.

Вот я в последний раз вглядываюсь в черные глаза Ясина, а через секунду – ударяюсь головой об пол, теряя сознание. В полудреме я чувствую на себе несколько пар мужских грубоватых рук и понимаю, что судьба не устает проверять меня на прочность.

Да только, если до этого дня, я была птицей в золотой клетке, то теперь кем буду я? Птицей на поводке, которую хозяин выдрессирует для своего удовольствия.