Читать книгу История одной любви - Лана Невская - Страница 4

Родители жили тогда в разных городах, и едва расставшись после очередной встречи, сразу садились за письма, будто так и не успели сказать друг другу самого важного. Иногда они пытались докопаться до истинного смысла того, что было сказано при встрече, может, недоговорено или сказано лишь намеком.

Они были свободны в своих мыслях и действиях, и именно эта свобода притягивала их друг к другу, давала возможность присмотреться и оценить внутренние качества человека, с которым, может быть, ты свяжешь свою судьбу на всю жизнь. Они не переступили ту черту, после которой наступает некоторая зависимость, которая заставляет принимать решения под давлением обстоятельств. Почти ежедневно, вернее – еженощно, они созванивались и разговаривали по несколько часов. О чем они говорили – история умалчивает, и можно только догадываться о содержании этих бесед.

Кроме писем было множество открыток с трогательными надписями в соответствии с рисунком на них.

Почти каждое письмо сопровождалось эпиграфом, и было похоже на небольшое эссе или миниатюру. Но главное, что меня всегда удивляло в папиных письмах – это их политическая, патриотическая, и социальная направленность.

В 1948 году маме было 20 лет, папе – 22.

Вы можете представить себе сейчас письмо, которое написал бы сегодня (пусть и по интернету) молодой человек этого возраста своей девушке? Ему в голову не придет обсуждать с ней такие проблемы!

А каким языком написаны папины письма! Паренек «из глубинки» – место рождения – деревня Дмитриевка, Белебеевского района, рано потерявший родителей (мать – в 15 лет, отца – в 18), окончившего педагогический техникум по специальности: математика и черчение, и военное училище, так излагает свои мысли, что позавидует любой журналист.

В этих письмах не только личная жизнь двух молодых людей. Это голос той послевоенной эпохи, когда люди почувствовали, что, несмотря на все потери, весь ужас пережитого, – жизнь продолжается! И именно любовь одна из первых стала прорастать яркими цветами на пепелище войны. Оказалось – любовь жива! Она идет нам навстречу, и как всегда, побеждает любые препятствия на своем пути. И вот – еще одной счастливой парой на Земле стало больше!

Конечно, все было непросто, у каждого на пути были свои «колючки», но если любовь настоящая, она обязательно преодолеет все трудности и выйдет победительницей!

Впрочем – судите сами…

27 сентября 1948 года

«С той поры, как мы увиделись с тобой,

В сердце радость и надежду я ношу.

По-иному и живу я и дышу

С той поры, как мы увиделись с тобой!

Милый друг! Наконец-то мы вместе!

Ты плыви, наша лодка, плыви!

Сердцу хочется ласковой песни

И хорошей большой любви».

Инна!

Я остаюсь здесь с самыми светлыми и самыми теплыми мыслями о нашей непродолжительной дружбе, с самыми хорошими мыслями о тебе, с надеждой неизбежности нашей новой встречи.

Лично от нас будет больше всего зависеть возможность и необходимость этой встречи.

Если наше желание, наши силы и наша воля к встрече будут твердыми, глубокими и большими; если все наши, даже самые малейшие дела будут сознательно направляться на осуществление этой встречи; и если каждый из нас будет видеть в ней свое счастье в будущем, и будет всегда помнить об этом, – то можно с уверенностью сказать, что ни время, ни окружающие люди, ни расстояния и никакие другие причины не свернут нас с нашего общего пути.

Необходимо только, чтобы каждый из нас имел в себе смелость всегда сказать все о себе и о друге, обо всех внешних и внутренних изменениях, об их влиянии на наши отношения.

Мне, расставаясь с тобой, всей душой хочется, чтобы ты всегда смело шла вперед, успешно преодолевала трудности на своем пути, и в борьбе с ними находила самое большое удовлетворение.

Мне хочется, чтобы ты шла вперед прямо, не останавливаясь и не сворачивая с пути, не задумываясь над необходимостью обхода трудностей и всегда помня о том, что только прямой путь будет твоим путем к заслуженному, а потому – самому большому счастью.

Я обещаю сам всегда выполнять все это и, не колеблясь, смело идти к своей цели.

Борис.

3 октября 1948 года

«Зато и пламенная младость

не может ничего скрывать,

Вражду, любовь, печаль и радость

Она готова разболтать!»

Боря, здравствуй!

Вот видишь, как все нехорошо складывается! Свой приезд домой я ознаменовала болезнью – грипп разыгрался не на шутку. Сегодня воскресенье, прекрасная погода, а я вынуждена сидеть дома. А вчера все-таки не выдержала и поехала немного покататься на велосипеде, но сделала это зря – сегодня чувствую себя хуже. Настроение паршивое. Сейчас с удовольствием бы поговорила с тобой по телефону, но ты не звонишь. А в голову лезут различные мысли и воспоминания…

Боря! Дописываю после разговора с тобой. Как хорошо, что ты позвонил – сразу на душе стало веселее. Сейчас бы еще погонять с тобой на мотоцикле! И зачем только существуют на свете болезни? Мне очень хочется, чтобы сегодня был такой же день, как всегда, когда мы проводили его вместе. Передо мной фотографии с видами Сан-Суси и парка культуры. На фоне парков – мы, и мне кажется, что все это только сон, и если я проснусь, то окажусь там в действительности… Это похоже на бред, но не удивительно. Ведь при высокой температуре люди иногда бредят.

Сегодня мне совсем не дают дописать письмо: то навещать приходят, то к папе по делу, то мама с витаминами донимает. Но я все равно отошлю тебе это сумбурное письмо. Думаю, ты не обидишься.

Всего тебе самого доброго.

С искренним приветом. Инна.

2 октября 1948 г.

«Если мы хотим, чтобы наша дружба

была достойна своего высокого названия,

то нужно, чтобы в нашей повседневной

практической работе нам всегда

сопутствовала постоянная благородная

внутренняя тревога за ее судьбу…»

Инна! Здравствуй!

Ты, конечно, теперь уже дома. А я начинаю смиряться с мыслью, что тебя здесь нет, и что мне придется еще долго жить воспоминаниями о тебе.

Я не пошел на танцы, и сегодняшний вечер решил посвятить тебе, не сожалея нисколько об этом. Ты заслуживаешь того, чтобы посвятить тебе значительную часть своего времени. Кроме того, у меня осталось много наших общих фотографий, и они никогда не дадут забыть о днях, которые мы провели вместе.

Самое хорошее, что можно сказать об этих днях, – хорошо, что они были именно такими. В них не было никаких прикрас и подделок, и самое лучшее, что украшало их, – это самая естественная простота. Она была всегда нашим постоянным участником и в нашем обращении друг с другом, и в суждениях о других людях, и в наших мыслях обо всем остальном. Наше общее «наоборот» не усложняло, а напротив – упрощало наши отношения, хотя, как ты знаешь, они и не всегда нравились мне. Но даже это «наоборот» помогало нам лучше узнавать друг друга, и, по-моему, не ошибусь, если скажу, что в нем было больше общего, нежели противоположного. А сейчас я согласился бы с этим твоим любимым словом, потому что очень хотел бы, чтобы действительно было все наоборот.

Я хотел бы, чтобы ты была не там, а здесь, чтобы я не писал тебе об этом, а говорил вслух, чтобы я не сидел здесь за своим столом, а был вместе с тобой на танцах. Но вышло все «наоборот».

Инна! Я давно обещал тебе сказать твою педагогическую специальность, и ты сама хотела ее знать…

Ты утверждаешь, что никогда не сможешь быть учительницей ни по какому предмету. Я утверждаю обратное, и сейчас мне хочется сказать, что ты научила меня благородному стремлению всегда поддерживать чувство долга перед тобой, ты научила меня ценить твою скромность и простоту, держать себя непринужденно в нашем маленьком обществе и понимать друг друга больше, чем мы оба, может быть, думали.

Сейчас мы далеко друг от друга, но можешь не сомневаться, что у тебя был очень способный ученик, и он не забудет твоих интересных уроков.

Он не забудет их, потому что ему не только твои фотографии будут напоминать о них, но и парк, где мы так часто бывали; и озеро, где мы катались на лодке и собирали лилии; и Бельведера, с которой мы любовались городом; и, наконец, – даже та маленькая скамеечка, на которой больше всего мы сидели.

Кроме того, ты и сама напомнишь ему об этих уроках и научишь еще многому, что хочешь видеть в нем в другом свете.

А сейчас – будь здорова, благополучна, счастлива.

До свидания. Желаю успехов тебе и твоей семье.

С самым глубоким уважением. – Борис.

* * *

13 октября 1948 года

Боренька, здравствуй!

Надеюсь, что это письмо ты получишь, когда вернешься из командировки.

Доехала до дома я хорошо и быстро, хотя папа несколько раз останавливался поохотиться, кое-что добыл, а я нарвала в поле маков и васильков. А потом мы заехали в цветочное хозяйство и там накупили много садовых цветов. Ты же знаешь, что я очень люблю цветы, и никогда не могу просто пройти мимо.

В дороге нас застал дождь, но он не помешал нам доехать вполне благополучно. Однако, когда я ехала туда, то мне дорога показалась легче и короче, чем обратная.

Боря! Мне еще раз хочется поблагодарить тебя за внимание и теплый прием. Только ты напрасно обиделся на меня, (да, да, обиделся, я все видела по тебе), за то, что я не пошла на танцы. Вот сейчас я тебе скажу истинную причину.

Может быть, тебе это покажется смешным, но я еще не привыкла считать себя взрослой, и люблю посещать только те места, где могут быть и взрослые и подростки. И мне было просто неудобно туда идти. Я знала, что буду стесненно себя чувствовать, а раз так, то это доставило бы мне мало удовольствия, и я сидела бы там, надувшись, что и тебе было бы неприятно. Так что я решила не портить никому настроения и не ходить, хотя мне очень хотелось потанцевать.

Со временем я привыкну к этой мысли, тогда будет видно, а сейчас еще раз прошу: не обижайся!

Теперь мне хочется вернуться к твоим письмам. В одном из них ты писал, что ты хотел мне в тот момент не писать, а говорить вслух. Но мне кажется, что ты лучше выражаешь свои мысли на бумаге, нежели в моем присутствии. В письмах ты пространно рассуждаешь, думаешь, мечтаешь «без расшифровки», а мне потом приходится догадываться, что ты имел в виду, что делать нелегко, да и ошибиться можно.

Теперь о педагогической специальности. Я не стала обсуждать этот вопрос при встрече, а хочу написать об этом сейчас.

Я до сих пор утверждаю и буду утверждать, что никогда не смогу стать учительницей ни по одному предмету. А то, о чем пишешь ты, – все это происходило без моего участия. Я никого не учила, и все то, что исходило от меня, – говорилось не для того, чтобы кого-то научить, а высказывала я свои мысли, нисколько не подозревая, что в это время кто-то чему-то учится. Поэтому я была несколько удивлена твоими словами.

Возможно, – это привычка, но вот сегодня я только приехала, а мне уже хочется написать тебе, а ведь прошло меньше суток!

На этом пока закончу, а остальное скажу завтра…

С наилучшими пожеланиями и горячим приветом. Инна.