Читать книгу Сестра моей жены - Лана Пиратова - Страница 6

Последующие несколько дней мы живем тихо и мирно. Моника ночует дома, но мы практически не встречаемся, так как прихожу я поздно (на носу важная сделка по слиянию двух наших крупных клиентов), а она почти все время проводит у себя в комнате, готовясь, как говорит Лариса, к переводу в институт.

Квартиру ей пока не нашли. По рассказам Ларисы, они никак не найдут идеальный вариант. Идеалистки хреновы.

Но сегодня эта идиллическая картина нашего проживания дает трещину.

Я возвращаюсь домой около десяти. Уставший, голодный и злой. Уставший настолько, что даже не хочу трахнуть Ларису. Все мои мечты о душе и кровати.

Не успеваю зайти домой, как ко мне навстречу выбегает жена.

– Никита, – заламывая руки, говорит она, – Моники нет дома. Она уехала утром и до сих пор не вернулась. Я звоню ей, но телефон отключен. Что делать? Где она?

Ну, вот, сука, началось. И кто был прав насчет этой несносной девчонки?

– Успокойся, Лариса, – я стараюсь не показывать своего раздражения, – она, наверное, у этой своей подруги. Она же уже ночевала у нее.

– Да, но она всегда предупреждала! А сейчас я даже не могу до нее дозвониться! Она же не знает Москвы! Господи, я чувствую, что что-то случилось!

Конечно, случилось! С этой девчонкой иначе не бывает. Титьки выросли, а ума не прибавилось. Блять, опять я про титьки! И опять цвет фуксии пеленой ложится на глаза.

– Сделай же что-нибудь! – буквально требует Лариса.

– Я могу только посоветовать обзвонить морги и больницы, – хладнокровно, по-деловому говорю я.

Лариса смотрит на меня круглыми глазами и мне становится ее жалко. Я подхожу к ней и обнимаю ее.

– Лариса, мне кажется, ты себя накручиваешь, – говорю уже мягче. – Думаю, нам надо просто подождать до утра. Она же всегда возвращается утром.

Звучит так, как будто я говорю про какую-то блядь.

– А если она не вернется? – всхлипывает Лариса.

– Сообщим в полицию, я подключу своих ребят.

Лариса немного успокаивается и я целую ее в макушку и говорю:

– Я спать.

– Как? – искренне удивляется Лариса. – Ты просто пойдешь спать? Сейчас?

– А что ты предлагаешь? Сидеть и лить слезы с тобой? – начинаю злиться я.

В конце концов, мне завтра с утра на работу и я – единственный, кто работает в этой семье.

– Будут новости, разбуди, – говорю я и поднимаюсь на второй этаж.

Принимаю душ и, даже не надев домашнюю одежду, голым падаю на кровать. Засыпаю мгновенно и во сне мне снится фуксия. Какого хера? Я даже не знаю, как выглядит это растение! Просто знаю, во сне, что это вот фуксия!

От знакомства с миром цветов меня отрывает взволнованный голос Ларисы:

– Никита, – теребит она меня, – Никита, вставай! Моника нашлась.

– Поздравляю, – бурчу я, не отрывая голову от подушки, – пусть ложится спать, а завтра я надеру ей задницу.

– Никита, – Лариса продолжает толкать меня, но уже сильнее, – она в полиции.

Я резко приподнимаюсь:

– Чего? – спрашиваю я. – Опять?

Лариса нервничает, видно, что ей неудобно за сестру.

– Мне позвонила моя маникюрша Лена, – начинает объяснять она, – мы с Моникой у нее были, поэтому она ее знает. Она сказала, что Моника была в каком-то ночном клубе и ее там взяли с какими-то таблетками.

Амфетамин, скорее всего, пронзает меня догадка. Очень модный сейчас среди молодежи. Пиздец, только этого не хватало.

Я резко встаю.

– Адрес? – натягивая брюки, спрашиваю я у Ларисы. – В каком она отделении?

– Сейчас, – Лариса начинает судорожно рыться в телефоне, – сейчас я тебе перешлю сообщение от Лены.

– Паспорт ее давай, – командую я.

Уже подходя к машине, смотрю на часы. Сука, три часа ночи! Мне через три часа вставать! Но что-то мне подсказывает, что в кровать я сегодня уже не попаду.

Читаю сообщение от Ларисы. Так, отделение находится в центральном округе. Отлично. Если сам не справлюсь, можно будет подключить Семенова из прокуратуры.

Мчу по ночной Москве, собирая все возможные штрафы.

В отделение полиции захожу уже уверенной походкой адвоката дьявола. Несмотря на столь ранний час, в отделении полиции, как всегда, многолюдно и шумно.

В одной из камер замечаю знакомую фигуру с волосами цвета спелой пшеницы. Моника меня не замечает. Она сидит на скамейке, забившись в углу. Голова уткнулась в поднятые коленки. Ну, что, девочка, доигралась? Почувствовала вкус российской действительности, очутившись в одной камере с бомжами и проститутками?

Блять, надо ее быстрее оттуда вытаскивать, пока она чего-нибудь там не подцепила. Не хватало еще заразы в доме.

– Где главный? – спрашиваю я у дежурного.

– А Вы по какому вопросу? – спрашивает меня в ответ молоденький полицейский.

– По вопросу незаконного удержания гражданки Соединенных Штатов, – сразу достаю я главный козырь.

– Вторая дверь налево, – сразу же правильно отвечает дежурный.

Стучусь в эту самую дверь и, не дожидаясь ответа, захожу. Уверенной походкой подхожу к столу и сажусь на стул. Говорю:

– Здравствуйте.

Лейтенант удивленно смотрит на меня, но здоровается в ответ.

– По какому вопросу? – спрашивает он.

– Я представляю интересы американской гражданки Моники Лейн, которую Вы задержали, нарушив процессуальные нормы. Вот ее паспорт.

Даю ему время досконально изучить паспорт Моники.

– И что же мы нарушили? – ехидно спрашивает он. – Вашу подзащитную с поличным взяли. У нее в сумке обнаружен амфетамин. В объемах точно не для личного пользования.

– Возможно, – пожимаю плечами я, – но все ваши действия ни один суд не рассмотрит, потому что провели вы их с нарушениями.

Лейтенант откидывается на спинку своего кресла, как бы предлагая мне продолжить, что я и делаю.

– Моника Лейн – гражданка Соединенных штатов Америки. Для ее задержания и обыска вы должны были вызвать переводчика, адвоката и информировать консульство. Это было сделано?

Вопрос повисает в воздухе. Конечно, это сделано не было. Ее сгребли вместе со всеми остальными. Кто там в три часа ночи будет разбираться, кому нужен консул, а кому – нет?

– Допустим, я облегчил вам задачу, – продолжаю я. – Адвокат у нее уже здесь. Теперь осталось привести переводчика. Он ведь есть у вас? И позвонить в консульство. Правда, вот, работают они с девяти часов утра. А сейчас – четыре. Так что, еще пять часов придется вам обеспечить госпоже Лейн отдельную камеру с кондиционером и возможностью поспать, а также завтрак. А с утра позвоните консулу и объясните ему, каким образом гражданка Америки провела ночь в отделении полиции.

– Короче, – сдается лейтенант, – твои варианты?

Люблю понятливых.

– Лейтенант, – уже другим, менее заносчивым голосом, говорю я, – девчонка, если и взяла что-то, то по глупости и по ошибке. Неделю всего в Москве, в институт, вот, собирается поступать. Так что, если вы о ней просто забудете, то кривая преступлений не пойдет резко вверх. А мы, в свою очередь, обещаем забыть об этом неприятном инциденте и даже компенсировать ваши моральные неудобства в связи с необходимостью нарушить инструкции.

И я кладу подготовленный конверт с N-ной суммой на стол. Лейтенант быстро сгребает конверт к себе в ящик стола и звонит дежурному:

– Белобрысую эту из клуба выпускай.

Кладет трубку и уже говорит мне:

– Забирай свою Монику, но, чтоб больше я ее не видел на наших выездах.

Я улыбаюсь, киваю и иду к дежурному. Тот уже открывает дверь в камеру и зовет Монику:

– Эй, ты, в углу! Вставай! На выход! Да, не ты, – он толкает пытающуюся вылезти из камеры пьянчужку.

Моника поднимает голову и с надеждой смотрит на дежурного, но не верит, что он обращается к ней.

– Ты-ты, – кивает он ей, – выходи, давай живее. А то передумаем.

Она вскакивает со скамейки и протискивается к выходу сквозь своих сокамерников.

Выходит из камеры и, наконец, встречается взглядом со мной.

– Ты? – удивленно смотрит она.

– Пошли, дома поговорим, – я беру ее за локоть и тяну на выход, отворачиваясь, не желая вдыхать ее аромат.

Мы садимся в машину. Я намеренно не открываю ей дверь и не помогаю сесть в машину. Я приехал сюда только из-за того, что она – сестра Ларисы. А так, я бы с удовольствием понаблюдал, как этой девчонке преподнесли бы урок.

Открываю окно, чтобы хоть как-то выветрить из салона запах иланг-иланг. Я весь сосредоточен на дороге. О чем мне говорить с Моникой? Воспитывать ее? Ругать? Все – нет. Она просто съедет от нас к своей маме. Вот это – решение. Моника первая не выдерживает тишину.

– Спасибо тебе, Никита, – почти шепчет она.

Мы как раз останавливаемся на светофоре и я перевожу на нее взгляд. Она сидит рядом со мной на пассажирском сидении, плечи опущены, ладони зажаты между коленок, она смотрит в пол.

– На здоровье, – отвечаю я.

Опять тишина.

– Прости меня, – не успокаивается Моника.

– За что? – уже мягче спрашиваю я и опять перевожу взгляд на нее. Еще один светофор.

Моника, словно, чувствует изменение моего тона, и отрывает глаза от пола, смотрит на меня.

Сука, эти ее огромные глаза. В полумраке машины виден лишь блеск, а не цвет глаз. Но она так смотрит на меня, что я первый убираю взгляд, прикрывшись зеленым светом светофора и необходимостью ехать.

Всю оставшуюся дорогу до дома мы едем в тишине. И я не знаю, что на меня сейчас давит больше: эта самая тишина или аромат иланг-иланг, который, похоже, основательно пропитал салон моей машины. Завтра перед работой надо будет заехать на автомойку.

Мы въезжаем во двор дома и я паркую машину в гараже. Но Моника не двигается с места.

– Никита… – начинает она. Я грубо перебиваю ее, спрашивая:

– Надеюсь, ты сама не пробовала то, что нашли у тебя в сумочке?

– Нет-нет, – качает головой она и преданно смотрит мне в глаза, – Я и не знала. И это не мое. Подруга попросила передать ее молодому человеку. Сказала, что лекарство и ему по рецепту положено.

Обычная история развода лохов для передачи наркотиков. Курьеры уже давно стараются не светиться в цепочке, добавляя туда такое вот «звено», как Моника. Меня так и распирает назвать ее дурой, но тут я слышу рядом со своим плечом всхлипы. Она плачет, что ли? Да, блять.

Я не умею успокаивать плачущих женщин. И вообще не умею я с ними обращаться. Лариса не плачет. Я ни разу не видел ее со слезами на глазах. Хотя нет, вру, один раз было: когда она выпила и включила какую-то слезливую мелодраму. Тогда да, она всплакнула.

А теперь у меня в салоне плачет Моника. Какая-никакая, а женщина.

– Не плачь, – это, что ли, надо сказать? Я не знаю, что говорить.

Отстегиваю свой ремень, потом ее и рукой прижимаю ее лицо к своему плечу. Глажу по ее пшеничным волосам и пытаюсь ее успокоить:

– Успокойся, все позади.

Потом протягиваю ей салфетки, Моника убирает голову с моего плеча и приводит себя в порядок. Затем поворачивается ко мне, тянется, кладет свою руку мне на ногу для опоры и целует меня в щеку со словами:

– Спасибо, Ник.

Ник? Что-то новенькое. Так, на свой американский манер, она меня еще не называла никогда.

И я понимаю, что иланг-иланг – это не самое худшее, что может со мной произойти. Оказывается, есть варианты: ее рука на моей ноге, которую она не торопится убирать, и короткое слово «Ник».

– Иди домой, Моника, – как можно спокойнее говорю я, – Лариса места себе не находит. Скажи, что я сейчас. Мне надо сделать звонок.

Она, наконец, убирает свою теплую ладошку с моих брюк и выскакивает из автомобиля. А я сижу с ужасом, понимая, что у меня эрекция на сестру моей жены. Пиздец.

Немного успокоившись и придя в себя, захожу в дом. Тишина. Все уже спят. Я смотрю на часы – шесть часов. Мне пора вставать. Поэтому просто иду в душ, переодеваюсь и уезжаю на встречу.