Читать книгу Черные орхидеи - Лана Вейл Гудчайлд - Страница 3

Мейка не сразу отправилась на кухню, где ее ждали бабушки. Вместо этого, войдя в калитку ворот, она резко свернула вправо, прокралась вдоль стены сада с белыми розами, обошла дом вокруг и, цепляясь за выступы скалы, по крутому спуску спустилась к озеру. Сейчас она не смогла бы притворяться, что все в порядке, не смогла бы улыбаться Сандрине и выслушивать пустую болтовню, которая в обычные дни не казалась такой пугающей. Ведь ее едва не изнасиловали! Двое парней! У нее до сих пор был шок от того, что Шон трогал ее попу, поясницу, и потной мордой тыкался в ее шею. Вспомнив этот момент, она передернулась от отвращения, и тут же покрылась мурашками.

Присев на прибрежный песок, она вытащила мобильный из шортиков, каким-то чудесным образом не потерявшийся во всем этом хаосе. Ей хотелось позвонить Лексу, поговорить с ним, но… что будет, если он узнает обо всем этом?! Ведь он захочет найти этого кретина Поля, и точно набьет ему морду. Периодически руки Мейки начинали дрожать, и сама она тряслась, стискивала зубы, глаза расширялись, взгляд стекленел. Мозг при этом работал на полную катушку, она понимала, что со стороны, возможно, выглядит совсем ненормально, но и успокоиться никак не могла. Несколько раз телефон выпадал из ее дрожащих рук, она часто вздыхала, как будто ей не хватало воздуха.

Потом в голову закрались мысли о том, что Лекс делал это с другими девушками. Нет, не насиловал, только, как он говорил, «трахался», но по обоюдному согласию, конечно. Закрыв глаза, она уткнулась лбом в коленки и пыталась представить, как бы чувствовала себя, если бы в том переулке ее трогал не Шон, а Лекс. Что она чувствовала бы? Наверное, ей не было бы страшно, а если бы и было, то Лекс не стал бы напирать. Он всегда защищал ее от всех и сам никогда не переступал порог дозволенного. Конечно, он обнимал ее, но лишь за плечи. Он не трогал ее тело так, как трогал девушек, с которыми спал. Отчего-то Мейка никак не могла вспомнить форму его губ… какие они? Мягкие? Жесткие? Кажется, она никогда не смотрела на его губы… А зачем, если она видела в нем чуть ли не брата?

Внезапно телефон зазвонил, и Мейка буквально подпрыгнула от испуга. Подозрительно покосившись на экран мобильного, она слабо улыбнулась – Лекс словно почувствовал, что она думает о нем, и позвонил.

– Привет, Мейка Дэа, – по-особенному протянул он, и девушка немного истерично рассмеялась.

– Привет! – выдохнула она дрожащим голосом.

– Эй, что с тобой?! – удивился Лекс, и по его голосу она поняла, что он улыбается.

– Ничего, перенервничала просто, – призналась Мейка и тут же прикусила губу.

– Отчего? Что случилось? – тут же заволновался парень, голос его изменился.

– Баба послала меня к соседям, отнести пирог… я заблудилась по дороге, испугалась, и вот… – торопливо солгала она.

– Ты где?! – требовательно спросил Лекс.

– Я уже дома, Лекс, все хорошо! – заверила она друга. – Просто… до сих пор немного трясет…

– А как ты нашла дорогу домой?

– Спросила в магазине, как пройти к вилле Дарниз. Нашу семью здесь все знают, Лекс, но не меня… ведь я приезжала только на неделю, только летом, и никуда не выходила, была только в доме и саду.

– Понятно, – шумно вздохнул парень в трубку. – Короче, Мейк… мы уже выезжаем. К вечеру доберемся до Савойи, и к этому же времени нам доставят мебель и некоторую технику. Если будет не очень поздно, поужинаешь с нами? Там есть поблизости какой-нибудь ресторан или кафе?

– Да, есть, – с облегчением рассмеялась девушка. – Я так рада, что ты приедешь! Я тут сама не своя, Лекс…

Последняя фраза получилась совсем плаксивой, и Мейка прикусила губу: вот не хватало еще разреветься! Тогда Лекс точно не поверит, что она всего лишь «заблудилась».

– Эй, конфетка, ты чего? – позвал парень, сразу уловив тоску в голосе подруги. – А ну-ка соберись, Мейка! Не вздумай распускать сопли, поняла?! Я сегодня приеду, сегодня! Я клянусь, я приду к твоим воротам сам, даже если Сандрина не выпустит тебя.

– Хорошо, – нервно хихикнула она и, не удержавшись, всхлипнула.

– Так! – сердито вздохнул парень. – Мне это совсем не нравится, Мейка Дэа. Дай-ка мне Сандрину.

– Я не могу, она в доме, – надулась Мейка, покосившись на виллу.

– А ты где? – строго спросил парень.

– Я за домом, на берегу Женевского озера. Помнишь, я говорила, что из нашего сада сюда можно спуститься?

– Помню. А теперь поднимай задницу и иди домой. И дай мне, наконец, Сандрину.

– Зачем тебе Сандрина, Лекс?! – возмутилась девушка, но все же послушно встала и направилась вверх по склону.

– Хочу знать, все ли с тобой в порядке. Знаешь, у меня такое чувство, как будто кто-то здорово напугал тебя! Или ударил, или… Черт, я не знаю! Мне еще несколько часов ехать до Савойи, откуда мне быть уверенным, что с тобой все в порядке?!

– Не кричи, я иду, – проворчала Мейка, прижимая трубку к уху.

– Хорошо. Молодчина, конфетка! – уже более спокойно ответил парень.

Пока Мейка шла к дому, она слышала, как на той стороне, в Париже, захлопнулась дверца машины, слышала голоса мадам и месье Даукелс – родители Лекса переговаривались, ничего ли не забыли, а Лекс ворчал, что даже если и забыли, то до Парижа недалеко, можно и вернуться. Слушая эти простые повседневные разговоры, Мейка совершенно успокоилась и в кухню вошла уже с улыбкой.

– Это Лекс, – протянула она трубку бабушке Сандрине, которая поспешно потушила очередную сигарету.

– Алло, Лекс? Здравствуй, дорогой! – приветливо заговорила Сандрина, улыбаясь в трубку. – О, милый, я так рада, что ты составишь компанию Мейке на лето! В доме одни старухи, ей с нами скучно, я все понимаю. Что?! Да, с ней все в порядке.

Бабушка обернулась к внучке и цепким взглядом осмотрела ее с головы до ног.

– Ох, милый, ту пугаешь меня! Нет, что ты! Никаких синяков, одежда в порядке, улыбка на месте. Ох, нет! Думаю, ей просто скучно. Давайте-ка, приезжайте поскорее и заходите с родителями к нам в гости. Нет! Никаких ресторанов! Поужинаем у нас в саду. Мы сейчас вместе с остальными Дарнизами решим, что приготовить на ужин, а Мейка нам поможет. Заодно и познакомитесь со всей нашей семьей, я покажу вам фотографии Мартины, ведь твои родители знали мою дочь? Вот и хорошо, дорогой. Отдаю трубку Мейке.

После странных вопросов Лекса Сандрина не на шутку разволновалась и устроила внучке допрос. Пришлось и бабушке солгать о том, что она всего лишь заблудилась на улицах Савойи и потому испугалась. Никогда раньше Мейка не лгала, а сейчас это происходило так легко и просто, как будто она делала это всю сознательную жизнь, и отчего-то ей даже не было стыдно. Больший стыд она бы испытала, если бы призналась, что ее едва не изнасиловали и лапали за попу. Вспомнив об этом, она снова передернулась и сжала зубы.

Когда она вышла из душа, на пуфике у туалетного столика сидела Сандрина с толстой книгой на коленях. Улыбнувшись внучке, женщина кивнула на постель, и Мейка послушно села, с любопытством глядя на тяжелую книгу в истертой от времени кожаной обложке.

– Деточка, ты давно знаешь, что у нас необычная семья! – взволнованно заговорила Сандрина, нацепив очки на нос.

– Ага! – с готовностью кивнула Мейка, с восторгом уставившись на загадочную книгу.

– До твоего семнадцатилетия остается две недели, и к этому времени ты должна прочесть как минимум половину этой книги. Что непонятно, спрашивай, что понятно – не обольщайся и не думай, что все поняла верно. Это история семьи Дарниз во времена Шанталь, написанная ее рукой. Одно условие, Мейка: книга не должна покидать пределы дома, и в кухню ее не носи. Я не хочу, чтобы ты испачкала реликвию Дарнизов. Имей в виду: она перейдет в наследство твоей дочери, потом – внучке и далее, далее… поняла?

– Ага, – только и смогла ответить Мейка, с жадностью глядя на книгу.

– Ага, – с улыбкой, полной нежности, передразнила бабушка. – Ты другое слово знаешь?

– Ага! – и бабушка с внучкой рассмеялись.

Сандрина покинула спальню внучки, а Мейка, оставшись одна, с благоговейным трепетом положила толстую книгу на постель. Вот она – та, что не станет увиливать и придумывать отговорки! Та, что по порядку, шаг за шагом раскроет тайны семьи Дарниз. Та, что словно машина времени позволит Мейке «поговорить» с основательницей их рода, Шанталь Дарниз. Здесь, в глубине виллы, на подвальном этаже, в месте, которое они называли «амбаром», стоял первый домик Дарниз – тот самый домик, в котором на свет появилась Шанталь. Он был построен из бревен и выглядел настолько ветхим, что казалось, стоит подуть на него, и он рухнет. На самом деле изнутри его укрепили металлическим каркасом, чтобы он и дальше, словно священный храм, мог хранить книги заклинаний ведьм Дарниз, книги историй, в которых каждая из женщин вела летопись своего времени. И каждая новая Дарниз в семнадцать лет должна была пройти обряд посвящения, а ее предшественница, в свою очередь, обязывалась обучить преемницу. На месте Сандрины сейчас должна была быть ее дочь, Мартина, но она погибла в автомобильной катастрофе, когда Мейке было около двух лет.

Перевернув обложку, обернутую в истертую кожу ржавого коричневого цвета, Мейка почувствовала, какие тонкие и хрупкие на ощупь страницы, которых касались пальцы Шанталь. Почерк основательницы рода был каллиграфическим, как будто Шанталь специально училась писать так красиво. Где могла научиться писать простая булочница?! Ведь в те времена грамоте обучались только аристократы. Почему-то Мейка думала, что в книге будут витиеватые рисунки, готические буквы в начале каждой главы, рисунки, но ничего такого не было, только текст. Первый абзац первой главы начинался такими словами:

«Ведьма – ведающая мать, та, что обладает ведовством, знанием. В Средние века считалось, что женщина становится ведьмой, заключив договор с дьяволом. Это правда.

Ведьмам приписывалось: участие в шабашах, совокупление с демонами в образе мужчин (инкубами), принесение в жертву младенцев. Первое: шабаши я не устраивала и никогда не бывала на них. Более того, никогда я, Шанталь Дарниз, не слышала, чтобы кто-то из знакомых мне ведьм устраивал нечто подобное. Шабаш – это миф. Я хочу, чтобы мои потомки знали правду и не слушали никого и никогда. Второе: совокупление с демонами – чушь полнейшая. Никогда ко мне не приходил мой хозяин и не требовал отдаться ему. У нас был уговор другого уровня, который состоял в том, что я отдаю ему души всех мальчиков, которых понесу от мужа, и только девочку он позволяет мне оставить, дабы та продолжала мой род и передавала магию крови по наследству. За невинные души моих мертворожденных сыновей дьявол покровительствует мне и будет покровительствовать всем моим потомкам, если те будут следовать правилам, о которых я напишу ниже. Третье: в жертву младенцев я никогда не приносила. У меня рука бы не поднялась убить ребенка. Да что и говорить, я вообще никогда никого не убивала, даже взрослых людей. Я не убийца, а ведьма, а это значит, что я не имею права идти против сил природы и нарушать равновесие Вселенной, ибо любая жизнь имеет значение. Те же дети, которых дьявол забирал у меня, еще в утробе, клеймились его печатью и для мира не существовали вовсе. Они уже рождались мертвыми».

Отложила книгу Мейка с широко распахнутыми глазами. Что такое она сейчас прочла?! Дьявол забирал у Шанталь ее сыновей и разрешил иметь только одну дочь?! Неужели поэтому в каждом поколении Дарнизов рождалась лишь одна девочка?! Неужели бывали и мальчики, но они рождались мертвыми?! Дальше она прочла:

«Черной магия называется тогда, когда ведьма заставляет человека делать что-либо против его воли, то есть вмешивается в его судьбу. Дарнизы не имеют права вмешиваться в чужие судьбы, но и это не значит, что мы являемся белыми ведьмами. Дарнизы имеют права лишь на тот вид магии, который направлен на благосостояние нашей семьи, на любовь и уважение окружающих – не как каждого индивида по отдельности, но как общую массу человеческих существ в целом. Сие не считается вмешательством в линию судьбы человека, ибо только любовь и уважение способны защитить нас от покушений, преследования, гонений».

– Так… все! – захлопнув книгу, пробормотала Мейка и жестко потерла напрягшиеся виски. – Если вся книга будет такой отвратительно скучной, я сойду с ума!

На кухню она спустилась хмурая. Увидев выражение лица внучки, Сандрина расхохоталась, хлопала себя ладонями по коленям, а Мейка, скривившись, возмущенно смотрела на развеселую бабульку. Быстрина застенчиво улыбалась, глядя на обеих, и одновременно нарезала салаты, ведь сегодня у них будут гости. Катарина пошевелилась в кресле, сонно проворчав что-то неразборчивое, но так и не открыла глаза – сто пятилетняя бабушка уснула в любимом кресле, пригревшись на солнышке. Отсмеявшись, Сандрина охнула, встала со стула, потерла затекшую поясницу и шутливо проворчала:

– Не дуйся, маленькая злюка! Просто я вспомнила, как чувствовала себя, когда впервые открыла ту книгу. Была такая же возмущенно-ошарашенная, потому что мечты о магии не оправдали моих надежд. Я-то думала, что сразу стану творить чудеса, но пришлось закатать губу, понимаешь? – доверительно рассказывала Сандрина, раскладывая на столе глубокие чашки для разных салатов. – Да, многое пришлось зубрить, и за всю свою жизнь я колдовала-то от силы раза два. И то сказать, чтобы в тот момент чувствовала себя ведьмой, язык не поворачивается. В жизни много предубеждений, деточка, слишком много. Слово «ведьма» означает вовсе не то, что думаешь, не то, что показывают по ТВ, понимаешь? Все намного прозаичнее, чем кажется на первый взгляд.

До самого вечера Мейка помогала бабушкам на кухне. Все чем-то занимались: кто-то нарезал овощи для салатов, кто-то готовил горячее, кто-то творил изумительно ароматный торт. Мейка так и вилась вокруг духовки, прикрывая глаза, она с наслаждением дышала запахами ванили, какао, корицы, сливок и бананов. Потом ей поручили переливать компот из двух кастрюлек в банки и при том не упустить в напиток кусочки фруктов. Потом она носила банки с компотом в холодильную камеру в подвале, располагавшуюся под кухней. К пяти вечера бабушки ее отпустили, велев принять душ, и она вздохнула с облегчением.

После душа она накрывала на стол, носила блюда с кухонного островка на столик в саду, стоявший под абрикосовым деревом. Бабушки в это время разошлись по своим комнатам, принять душ и привести себя в порядок. Сандрина сказала: «Негоже принимать гостей упаханными». А Быстрина добавила: «Твоя правда, дочка, гостей нужно встречать со свежими лицами и с улыбкой».

Накрывая на стол, Мейка пританцовывала, совершенно забыв об утреннем инциденте. Даже напевала под нос любимую песню Лекса «Гром после дождя», группы «Brainstorm». Наконец-то он снова будет рядом! Теперь все будет отлично! Девушка невольно вспомнила один из последних дней в Париже, когда Лекс потягивался на диване и она видела его мускулистый загорелый торс. Нравились ли ей его мускулы? Она не знала. Кажется, она не особо разбиралась в мужской красоте, но то, как он потягивался… и каким при этом было выражение его лица… выражение головокружительной неги, и несколько агрессивного удовольствия… В голове стало как-то вязко, тяжело, тело налилось свинцом. Она даже присела на стул, чтобы переждать наплыв странного состояния.

Из задумчивости ее вывел звонок мобильного, вибрирующий в заднем кармане джинсовых шортиков. Лекс.

– Привет! – улыбнулась Мейка в трубку телефона.

– Привет. Откроешь?

– Ты уже тут?! – завизжала она и бросилась к воротам.

В груди ее, будто на батуте, скакала безудержная радость. Распахнув калитку, она набросилась на Лекса так, что от натиска он даже сделал шаг назад и, расхохотавшись, оторвал от земли и закружил на месте. Поздоровавшись со смеющимися родителями Лекса, Мейка, схватив друга за руку, потащила его в сад. До самого абрикосового дерева она показывала все вокруг:

– Там – розы с фонтаном! Тут – цветы, за ними – фруктовые деревья! Есть даже миндальное! Я знаю, ты любишь миндаль! – тараторила она, не отпуская руку друга. – А вот и скалы! Помнишь, я говорила, что между камнями есть дорожка, по которой можно спуститься к Женевскому озеру?

– Ага, – несколько обалдело улыбался Лекс, рассеянно поглядывая по сторонам и с восхищением глядя на Мейку.

– А вот тут мы будем ужинать! – остановилась девушка, с гордостью взглянув на накрытый стол – результат труда целого дня.

– Ох, милая! – воскликнула Волфолия, смущенно глядя на горы еды. – Зачем же так много?! Не нужно было беспокоиться из-за нас…

– Никаких беспокойств, Волфолия! – сказала Сандрина. Она вышла к гостям в широких брюках и шелковой блузке. – Садитесь, где вам удобно, дорогие мои, наши бабушки сейчас спустятся.

– Мейка никогда не рассказывала… – смущенно начала мадам Даукелс. – Сколько же у нее бабушек?

– Четыре, – приветливо улыбалась Сандрина, рассаживая гостей.

Мейка пристроилась рядом с Лексом, взбудораженная, с прилипшей к лицу счастливой улыбкой. Месье Даукелс, перехватив полный нежности взгляд Сандрины, брошенный на Мейку и Лекса, удовлетворенно улыбнулся, кивнув самому себе.

– Показать тебе мою комнату? – шепотом спросила Лекса Мейка друга.

Он кивнул.

– Мейка, где твое воспитание?! – возмутилась Сандрина. – Позволь своим бабушкам поздороваться с Лексом. Показать можно и после ужина.

Ужин прошел по-семейному тепло, уютно. Все напились, наелись и не давали Лексу покоя. Отчего-то бабушки Дарниз интересовались мнением парня по любому малейшему поводу, спрашивали, как ему на вкус то или иное блюдо, нравится ли ему Париж, не желает ли он поступить в колледж Савойи, чтобы быть поближе к Мейке. Услышав это, парень вопросительно посмотрел на девушку и, не отводя от нее взгляда, сказал:

– Вообще-то, я думал, что Мейка будет поступать в тот же колледж, что и я. В Париже.

Она с энтузиазмом кивнула, а бабушки, словно сговорившись, моментально перескочили на другую тему. Лекс болтал, шутил, все смеялись. Мейка видела, что он понравился бабушкам. После ужина, когда Быстрина сварила всем кофе и Мейка с Сандриной принесли на стол торт и горячий чай, бабушки решили показать семье Даукелс семейные фотографии. Мейка еле вытерпела, пока Лекс доел кусок торта, и уже хотела было утащить друга в свою комнату, на второй этаж, но и он завис с фотографиями. Особенно ему понравилась та, где Мартина держала на руках годовалую Мейку в одних памперсах.

– Чем тебе понравилась эта фотография? – не выдержав, фыркнула Мейка, прижавшись щекой к плечу друга.

– Ты так похожа на маму, Мейка Дэа! – улыбнувшись парень. – Я просто смотрю и… на мгновение мне показалось, что это не твоя мама, а ты… с малышом на руках…

– Ты прямо как мои бабушки! – сердито фыркнула девушка.

– Ты о чем? – не понял друг.

– Они уверены, что через год я уже подарю им внучку, – смущенно призналась Мейка.

– М-м-м… – задумчиво протянул Лекс, внимательно наблюдая за подругой.

– Ну, чего «м-м-м»?! – Она дернула его за футболку.

– Не такая уж и плохая идея, – хитро улыбнулся Лекс.

– С ума сошел?! – Мейка скривила губы. – Я никогда замуж не выйду!

– Почему? – вскинул брови парень.

– Потому, что все парни боятся тебя и ко мне не подходят!

– А ты хочешь? – отвернувшись, снова уставился на фото Лекс.

– Чего?

– Чтобы к тебе подходили парни?

– Я еще не думала об этом всерьез, – призналась Мейка.

– Только не всерьез? – усмехнулся парень.

– Ну… да.

– Покажешь свою комнату? – слегка боднув ее плечом в плечо, спросил Лекс.

– Ага! – обрадовалась Мейка.

Оказавшись в комнате подруги, Лекс ухмыльнулся:

– Хех… я думал, комната будет в розовых тонах.

– С чего это?! – возмутилась она. – Когда я любила розовый?!

– Ну, мало ли… может, ты притворялась, что тебе нравятся нормальные цвета? – И рухнул на кровать.

– Лекс… – вздохнула Мейка и прилегла на краешек, рядом с ним. – Я так рада, что ты приехал!

– Я тоже, Мейк. – прошептал парень и прижался к виску девушки губами.

Мейка замерла, глаза ее удивленно распахнулись. Глядя на друга так, как будто видела его впервые в жизни, она хотела было улыбнуться, но тут же передумала. Он коснулся большим пальцем ее щеки, затем – подбородка, притянул к себе, и губы их соприкоснулись. Первый поцелуй закружил сознание девушки в таком ошеломительном вальсе, что она порадовалась тому, что не стоит на ногах, иначе бы ее коленки подогнулись, и она осела прямо на пол. Мягко касаясь губами ее золотистой кожи, теплыми поцелуями он покрывал каждый миллиметр ее скул, подбородка. Ненадолго отстраняясь, внимательно смотрел на нее, а она все не открывала глаз. Парню казалось, что Мейка пьяна, хотя никогда в жизни она не пробовала спиртного – не без его усилий, разумеется. Он чувствовал, что ей нравится, и продолжал.

Впервые у Лекса в объятиях оказалась невинная девушка. Вообще он предпочитал опытных, горячих девчонок, но Мейка ему нравилась именно невинной. Ее глаза не блестели от вожделения, он вообще сейчас не видел их. Она не расставляла ноги в желании принять его, не терлась об него, умирая от жажды секса, не кусала, не вела себя, как агрессивная кошка. Это был другой вид близости – невесомый, полный нежности, искренней привязанности, преданности. Это было так глубоко, так трепетно, что впервые в жизни Лекс испытывал страх. Ему казалось, если он будет с Мейкой таким, каким был с другими, то навредит ей, как человек может навредить хрупкому цветку, наступив на него ботинком.

Невинность девушки возбуждала неимоверно! Парень поджал под себя ноги, чтобы скрыть эрекцию, ему не хотелось, чтобы Мейка видела нечто подобное. Он больше не целовал ее, лежал на ее подушке вместе с ней, смотрел, как очень медленно она приходит в себя. Лекс улыбался, любуясь своей красивой девочкой, и думал: не поспешил ли с поцелуем? Он обещал себе, что потерпит еще пару месяцев, а потом… Но сегодня не удержался. Как она встретила его там, у ворот… как вцепилась в плечи… как обнимала – впервые в жизни так крепко, так тесно… а как прижималась к его плечу во время ужина! Просто скучала или этим утром с ней что-то произошло? Ведь днем, когда они разговаривали, она чуть не плакала, голос ее был надтреснутым. Он никогда не слышал, чтобы голос Мейки менялся так сильно.

– Мейка? – беззвучно позвал Лекс.

– М-м-м? – промычала она, и тут же съежилась и уткнулась лбом в его плечо, как котенок.

– Ты в порядке, конфетка?

– Да… Лекс, а как же та девушка? – глухо пробормотала Мейка в плечо друга.

– Какая «та»?

– Ради которой ты хотел «эволюционировать»?

– Она не против.

– Как это?! – возмущенно спросила Мейка, отпрянув от парня и чуть ли не с ужасом уставившись на друга. Лекс прижал ее, сопротивляющуюся, к себе, иначе она упала бы на пол, ведь лежала на самом краю.

– А что не так? – состроив невинные глаза, спросил парень.

– Ты хочешь быть с ней!

Никогда прежде Мейка не шипела на Лекса так рассерженно.

– И целуешь меня?! Вот ты козел!

Больше не глядя на друга, она попыталась выбраться из его рук, пихая его острыми кулачками, царапая тонкими ногтями. Лекс смеялся, не отпуская «конфетку», еще сильнее притягивая к себе. Наконец, одолев сопротивление рассерженного котенка, взрослый кот губами прижался к золотистым волосам, и заговорил:

– Мейка, та девушка – это ты. Глупая, неужели сразу не догадалась? Кажется, все вокруг уже поняли, как сильно я влюблен в тебя, но только не ты. Почему так, Мейк?

Она сердито проворчала, но Лекс ничего не понял – видимо, слишком сильно прижал ее к себе. Ослабив хватку, парень с любопытством уставился на раскрасневшуюся девушку.

– Извини, конфетка, я не услышал.

– Я не хочу тебя как парня! – сощурив изумрудно-зеленые глаза, возмутилась Мейка.

– А как кого ты меня хочешь? – ухмыльнулся Лекс.

– Как друга!

– О, как эротично! Ты хочешь меня как друга!

– Балбес! – зашипела Мейка, как сердитый котенок. – Не в этом плане «хочу»! Мне не нужен парень Лекс! Я хочу… чтобы ко мне вернулся мой друг Лекс.

– Мейка, я не буду настаивать. – Парень перестал улыбаться, в темно-зеленых глазах его вспыхнула тревога. – Не буду давить. Не отталкивай меня так сразу, ладно? Знаешь, я хотел поцеловать тебя через пару месяцев… после твоего дня рождения и тогда, когда пройдет немного времени. Прости, не удержался, но у меня есть оправдание, конфетка: я люблю тебя уже очень давно, Мейка! Я понял, что люблю тебя, как мужчина может любить женщину еще тогда, когда был девственником, но… я боялся, конфетка. Думал, а что если не оправдаю твоих надежд? Хотел научиться флиртовать, классно заниматься сексом, перед тем как…

– Заткнись, Лекс, – беззлобно попросила она, и глаза ее стали совершенно трезвыми. – Просто заткнись. Завтра ты пожалеешь обо всех этих словах, не сможешь смотреть мне в глаза, и что тогда? Станешь избегать меня? Наша дружба канет в небытие из-за вот этих слов? Я не хочу этого, Лекс. А теперь, пожалуйста, спускайся вниз, скажи всем, что я уснула, и сиди там.

– Прогоняешь?! – парень не поверил своим ушам.

– Временно. Я хочу, чтобы завтра наши отношения стали такими, как будто сегодня ты не целовал меня и мы ни о чем таком не говорили. Окей?

– Почему, Мейк? – искренне удивился Лекс.

– Потому что я не верю, что все это по-настоящему, Лекс! – Вывернувшись из рук друга, Мейка вскочила и рухнула на пуфик, обитый бархатной тканью.

– Тебе ведь было приятно, Мейк. – Парень сделал еще одну попытку, встав за ее спиной. Он смотрел в ее глаза, отражающиеся в зеркале, и не смел коснуться ее плеч, а ведь она была так близко…

– Да, Лекс, – с тихой грустью вздохнула она, и опустила ресницы. – Мне никогда не было так приятно, как мгновение назад. Но… я слишком сильно люблю тебя… я не хочу потерять тебя. Прошу тебя, пусть все будет, как прежде! Встречайся с другими, трахайся направо и налево, как тебе всегда нравилось. Только не разрушай то, что есть между нами, Лекс…

– Мейка, я не хочу с другими. – Лицо Лекса стало непроницаемым, и он улыбнулся. – Я буду ждать тебя, Мейк, столько, сколько нужно. И я всегда буду твоим другом, конфетка. Ты не потеряешь меня из-за поцелуя! – пообещал парень и, поцеловав в макушку, вышел из комнаты.

– Лекс… – одними губами прошептала Мейка, с тоской глядя на осторожно прикрывшуюся за парнем дверь спальни.

Некоторое время Мейка невидящим взглядом смотрела на свое отражение в зеркале, затем уронила голову на руки. В голове крутились образы, как Шон прижимает ее к кирпичной стене дома, как жадно сжимает ее попу. Как Лекс целует ее – так нежно, бережно. Вспомнила злой, алчный взгляд Поля, Шона, зависшего над землей (отчего-то на месте Шона она видела Лекса). Как невидимая сила с размаху швырнула его о брусчатку переулка… его расколотый череп… кусочек мозга. Столько всего произошло за день, что Мейка не выдержала и разрыдалась. Почему Лекс не поцеловал ее в другой день?! Почему сегодня, когда она просто не в состоянии хорошенько подумать и решить, что правильно в отношениях с ним, а что нет?

Внезапно свет погас и Мейка, испуганно всхлипнув, замерла в темноте. Что это?! Сгорела проводка? Нет, вряд ли… из окна лился свет садовых фонарей. Она встала, на ощупь добралась до окна, открыла его и выглянула. Прохладно, тихо… все с другой стороны дома, под абрикосовым деревом пьют чай с тортом и болтают. В темноте сада она увидела красноватый огонек и, приглядевшись, поняла, что это тлеет сигарета. Сев на подоконник, Мейка замерла, наблюдая. Это Лекс… курит. Ходит туда и обратно. Нервничает, наверное. Почувствовав укол совести, она встала и собралась выйти в сад, к нему. В темноте добравшись до двери, она дернула ручку, но та не поддалась. Рука Мейки нащупала выключатель, и лампочки белой люстры вспыхнули светом. Как странно, как будто кто-то просто выключил свет. Решив не заморачиваться, она снова дернула ручку двери, но та снова не поддалась.

– Да что такое?! – проговорила она.

За спиной послышался шорох, и на мгновение Мейка решила, что это Лекс каким-то образом забрался к ней в окно, но… в оконном проеме было пусто, и в комнату все так же лился золотистый свет садовых фонарей. В комнате не было никого, кроме нее. Мейка покосилась на дверцы шкафа и на дверь, ведущую в душевую, затем на кровать и впервые поняла, что место между полом и кроватью закрыто… там были выдвигающиеся ящики. Она не помнила, боялась ли когда-либо, что именно из-под этой кровати высунется, как в фильмах ужасов, рука и схватит ее за ногу? Кажется, нет. С чего бы ей бояться, если проема там нет?

Осторожно открыв дверцы шкафа, Мейка заглянула внутрь. Даже пошарила руками меж висящей одежды – так, для самоуспокоения. Затем, предварительно включив свет в ванной, распахнула дверь и вздохнула с облегчением: никого. Это все из-за того проклятого утреннего происшествия. Ей не хотелось думать о том, что именно держало Шона в воздухе, и вообще она подумает об этом утром. Утром не страшно.

Закатив глаза от собственных мыслей, Мейка присела под дверью, решив, что замок просто заклинило. В щель между полотном двери и ее косяком она видела, что железный язычок не вошел в гнездо, а значит, дело не в замке. Поднявшись на ноги, она снова подергала ручку, но дверь не поддалась. Заметив мобильник на кровати, подошла к нему, нашла контакт Лекса, собираясь позвонить ему, попросить открыть дверь спальни снаружи. Внезапно телефон вылетел из ее пальцев и мягко шлепнулся на пушистый ковер. Мейка даже испугаться не успела, только оторопело уставилась на новенький гаджет. Складывалось впечатление, как будто кто-то просто выхватил его из рук и бросил на пол. Представив рядом с собой невидимое существо, Мейка напряглась и невольно задрожала.

– Что за фак? – пробормотала она американское ругательство, как часто делал Франс, близкий друг Лекса.

Посмотрев на постель, она вдруг решила, что это сон, просто слишком реалистичный. Ну, а как?! Дверь не заперта, но не открывается. Свет выключился сам по себе. В комнате странные шорохи, хотя никого кроме нее нет. Телефон вылетел из рук. И Шон, летающий по воздуху… ведь это просто невозможно?!

Демонстративно проигнорировав мобильный, лежащий на ковре посреди комнаты, Мейка забралась в постель. Только она подумала, что не выключила свет и теперь придется прятаться от яркой лампочки под одеялом, потому что снова вставать совсем не хотелось, как выключатель щелкнул, и комната погрузилась в темноту. Сердце в груди испуганно дернулось, но она изо всех сил попыталась успокоиться и прошептала:

– Через две недели мой день рождения. Обряд инициации. Возможно, это моя сила выходит из-под контроля…

Эта мысль успокоила Мейку.

Проворочавшись в постели около двух часов, она так и не смогла уснуть. Окно в сад все так же было открыто, она слышала голоса Сандрины и родителей Лекса, когда последние отправились в свой новый дом, располагавшийся в квартале от их дома. Ей хотелось поиграть в Ферму, она привыкла к этой маленькой традиции – перед сном играть на мобильном телефоне, но и встать за телефоном она не смогла. В постели, под одеялом, не так страшно, как выбраться из-под него и спустить ноги на пол.

Задремав, Мейка, наконец, погрузилась в спокойные объятия сна. Мозг бодрствовал, улавливал мельчайшие изменения в комнате, как то: из окна потянуло прохладой, слегка взметнулась белая тюлевая занавеска. Мейка почувствовала, что замерзает, и одеяло натянулось на ее голое плечо, как будто ее укрыла заботливая рука бабушки. Створка окна скрипнула и прикрылась, но не до конца – Мейка чувствовала, как от ветерка шевелятся ее волосы на затылке. Но все это ее не пугало, потому что ей казалось, что это всего лишь сон. Снилось, будто кто-то касается ее спины поверх одеяла, вверх-вниз, поглаживая снова и снова. Снилось, будто это делает Сандрина, было так приятно, тепло… умиротворяюще.

– Спасибо… – едва шевеля губами, прошептала Мейка.

Сонно вздохнув, она потянулась и перевернулась на спину. За дверью послышались шепчущие голоса бабулек, они расходились по своим комнатам, стараясь не мешать Мейке. Осторожно захлопнулась последняя дверь, и в доме воцарилась тишина. Снилось, будто кто-то касается пальцами ее щеки – так ласково, осторожно… кожа рук казалась нежнейшей, шелковистой, как будто они были в тонких перчатках. Сквозь сон Мейка размышляла о том, как необычны эти пальцы на ее щеке… снаружи они как будто прохладные, но изнутри исходит нездоровый жар. Сначала касания казались приятными, но чем дольше продолжалась ласка, тем болезненнее воспринимала ее девушка. Мейка застонала, щеку жгло… ее холодные пальцы потянулись к пылающей жаром щеке, накрыли воспаленное, припухшее место.

Среди ночи она снова чувствовала, как кто-то гладит ее по спине, на губах ее расцвела слабая улыбка. Около трех часов ночи она вздрогнула и резко проснулась, как будто испугалась. Глядя перед собой в полумрак широко распахнутыми глазами, она прислушивалась к звукам комнаты и сада, пытаясь понять, что произошло и отчего она проснулась. От резкого пробуждения тело тряслось, хотя страха не было.

Встав, Мейка добрела до выключателя и зажмурилась от яркого света. Проморгавшись, она вспомнила, что на ночь не чистила зубы, и отправилась исправлять свою оплошность. Ментоловая зубная паста взбодрила, в комнату она вернулась уже совсем проснувшаяся и, увидев на часах до неприличия раннее утро, решила закрыть окно и поспать еще немного. Обернувшись, Мейка заметила на пододеяльнике темные пятна. Когда она успела его испачкать?! Еду в комнату она не носила. Расправив хлопковую ткань, она замерла, так как увидела коричневые пятна с отпечатком… дрожащие пальцы потянулись к выжженному пятну, она приложила руку рядом и застыла: выжженный отпечаток руки рядом с ее рукой казался пугающе огромным.

Мейка с ужасом посмотрела на дверь комнаты. Разве можно после подобного все еще пытаться убеждать себя, что это просто сон, или ее возрождающиеся ведьминские силы выходят из-под контроля?! Ведь и тогда, в переулке, она не желала Шону смерти, несмотря на то, как сильно он напугал ее! Она даже представить не могла, что можно вот так вздернуть человека в воздух и с размаху приложить его о землю.

– Бабушка… – в отчаянии простонала девушка, вскочила с постели и бросилась к двери.

Ее руки уже тянулись к старинной медной ручке, когда внезапно замок провернулся по кругу и щелкнул. Сам!

– А-а-а… – выдохнула Мейка; сил закричать у нее не было.

Обернувшись вокруг своей оси, она расширенными от ужаса глазами оглядела комнату и никого не увидела. И, тем не менее, она чувствовала, что в комнате кто-то есть. Тело ее покрылась холодным, липким потом. Что она привела в дом?! И привела ли?! А может, оно уже жило здесь прежде?! Ведь не зря в детстве ей мерещились всякие ужасы, слышались голоса, она не могла спокойно спать в этой комнате с самого детства! И… где спрятаться от того, кого не видишь? Как будто услышав ее мысли, оно откинуло одеяло, будто приглашая прилечь.

Пискнув от страха, Мейка рухнула на колени и заползла под письменный стол. Пожалуй, это было единственное место, где в буквальном смысле слова можно было забиться в угол. Поджав под себя ноги, Мейка уставилась на одеяло. Она смотрела на него так, будто оно и было одеялом. По крайней мере, на пододеяльнике остался отпечаток его руки. Ее трясло уже так долго, что она перестала чувствовать это, да и не смогла бы понять, от чего ее трясет – от страха, холода или шока.

Краем глаза она заметила движение и резко повернулась. Перед ней на ковре лежал… Мейка в ужасе прижала пальцы ко рту, она едва не закричала, решив, что перед ней мохнатый паук, вроде тарантула, но тут же разглядела в черном комочке цветок со стрельчатыми лепестками, абсолютно черный, без единой прожилки белого или розового, как часто бывает в черных цветах. Черная орхидея, казалось, внимательно смотрела на нее, Мейке даже представился пеликанообразный клюв с мешочком под ним, ушки и рожки… а если убрать верхний шестой лепесток, получится перевернутая пентаграмма.

Когда прямо из воздуха на ее колени свалился еще один цветок, Мейка сжалась и истерично задергалась, трясущимися руками торопливо сбросила его на пол, прочь от себя. Она успела увидеть, как воздух изменился, обрел форму цветка, словно прозрачное стекло, затем наполнился черным туманом. Ее пальцы запомнили тактильные ощущения от соприкосновения кожи с растением, орхидея была влажной и… странно горячей, а ведь цветы обычно прохладные, даже в самый жаркий день.

Мейка не шевелилась, глядя остекленевшими глазами на два цветка на рыжем ковре из шерсти викуньи. Словно змеи, в голове шевелились различные образы, ничем не связанные друг с другом. Один из образов – как бабушка Океана привезла домой этот самый ковер из Перу. Второй – кладбище, дождь, все в траурных одеждах, и холодная ручка маленькой Мейки в теплой ладони бабушки… они хоронят маму, Мартину Дарниз. Все женщины в шляпах с вуалью, она смотрит на них и не может понять, кто скрывается под этими вуалями. Она знает только две вещи: первая – за руку ее держит Сандрина, второе – мама в гробу, ее опускают в землю, и она останется там одна, в темноте. Мейка плачет, дергает бабушку за руку, говорит, что мамочке одной будет страшно. Девочка просит бабушку, чтобы они вместе пошли туда, в могилу, чтобы маме не было страшно. Сандрина плачет, поднимает внучку на руки, прижимает к груди, и Мейка чувствует, как гулко бьется бабушкино сердце. Она вдруг понимает, что Сандрина – мама Мартины… Сандрина потеряла дочь…

По щекам взрослой Мейки тоже текут слезы, она все еще дрожит и, захлебываясь в рыданиях, умоляет неведомое существо:

– Пожалуйста, не убивай меня… я не хочу! Пожалуйста! – Она уверена, что оно пришло закончить начатое – убить Мейку, ведь оно уже убило Шона, а может даже и Поля, и теперь она осталась последней…

– Дэа… – прошелестел воздух у самого уха и, резко дернувшись от него, она больно ударилась о железную ножку письменного стола. Она захныкала бы от боли, если бы так сильно не боялась этого неведомого гостя. Оно знало ее второе имя, значит, оно здесь давно.

В ладони ей упал еще один цветок – третий. На этот раз она не отбросила его прочь, только раскрыла пальцы, стараясь не касаться его лепестков. Из урока по ботанике она помнила, что этот вид орхидей называется Fredclarkeara After Dark Black Pearl. Наизусть она запомнила это название только потому, что считала, что этот вид орхидей самый красивый во всем мире. Теплые лепестки благоухали пряной ванилью, согревая ледяные пальцы странным теплом.

За окном оглушительно закричали птицы, будто кто-то всполошил их. Мейка, напряженная до предела, подскочила на месте, будто попытавшись встать и врезалась головой в крышку стола, под которым пряталась от того, от кого спрятаться просто невозможно. Она не закричала, только зажмурилась от резкой боли, до последнего надеясь, что это просто сон.