Читать книгу Леона. На рубеже иных миров. - Лана Яровая - Страница 1

– Маама-а! Не-ет! Мамочка-а!

Ночной лес не смогу укрыть беглянок, не успел.

– Попалась, мерзавка! – сквозь зубы прошипел рыжеволосый худощавый мужчина, злорадно скалясь и щуря глаза в довольной усмешке. Жуткие. Потусторонние. Злые. Он прижимал к себе молодую светловолосую женщину, одной рукой вцепившись в ее вывернутые руки, а другой зажимая рот.

– Ишь, как притихла, – хищно прогундосил один из преследователей, жадно разглядывая пойманный трофей. Остальные четверо заржали, поддерживая высказавшегося и упиваясь своей властью, как гиены, над загнанной добычей.

– Тебе у нас понравится, малышка, – довольно прошептал рыжеволосый, склонившись к самому уху пленницы так, что ее шею обдало горячим дыханием, а его влажные редкие волосенки коснулись ее лица. Женщина попыталась вывернуться из болезненных объятий и укусила патлатого за грязную ладонь.

– Ах, ты дрянь! – прошипел мужик, крепче перехватывая взбрыкнувшую женщину и больно впиваясь грязными ногтями в нежную кожу.

– Мама! Не трогайте ее! – в ужасе закричала перепуганная девочка с мокрым от слез лицом.

Мужчины лишь на мгновенье отвлеклись на отчаянный детский крик, но и этого было достаточно. Пленница, воспользовавшись моментом, быстро скосила вниз глаза насколько могла, прикидывая расстояние, и без промедления, со всей силы ударила пяткой наискось в колено державшего ее урода. Нога мужика выгнулась в бок, и он, не ожидавший такого удара, потерял равновесие. Женщина тут же вывернулась из стальной хватки, и довершая начатое, быстро продавила его ногу до самой земли, завалив его на влажную от дождя траву. Но лучший пес своего хозяина не был бы так хорош, если бы от него так легко можно было бы избавиться. Успев развернуться, он резко ударил женщину по ногам, роняя ее наземь, и быстро навалился сверху. Вжимая свою добычу в мокрую землю, он схватил ее за волосы, запрокидывая ее голову назад и, наклонившись как можно ближе, зло чеканя слова, выговорил:

– Ты доигралась, стерва. Взять ее выродка! – приказал он стоящим рядом спутникам, довольно наслаждающимся зрелищем. Верткая добыча всегда доставляет удовольствие и пробуждает азарт.

Один из мужиков повернулся в сторону девчонки, с ужасом застывшей среди деревьев в паре саженей1 от них, наклонился, и осклабившись, издевательски протянул:

– Цыпа-цыпа-цыпа, – так, словно приманивал курицу.

Девочка бросила на мать испуганный быстрый взгляд и, увидев в них немой приказ, ринулась бежать изо всех сил.

– Поймайте ее, идиоты! – раздраженно крикнул рыжеволосый, все еще прижимая к мокрой от дождя земле пойманную женщину. Его спутники, следуя команде, бросились в вдогонку убегающему ребенку.

Далеко ли успеет убежать девятилетняя девочка по ночному лесу от четверых натасканных головорезов? Вот и женщина понимала, что нет, и выбора у нее уже не оставалось.

– Эштихар! – жестко бросила она, наполняя силой каждой звук. И тут же почувствовала свободу.

Мужика, вжимавшего ее в землю, резко отшвырнуло назад. Поднимаясь, она обернулась и раздосадовано выругалась, мгновенно вставая на ноги. Слишком слабо. Он отлетел всего на пару саженей и единственным ее преимуществом была его временная дезориентация. Он просто не ожидал подобного. Но вышколенность опытного головореза и выдержка давали о себе знать. Он сориентировался в считанные мгновенья и уже вставал, подняв на нее тяжелый, убийственный взгляд.

Не теряя времени, женщина бросилась в сторону оседланных лошадей, стоявших в стороне, и бесцеремонно – не до приличий сейчас было, задрав свое длинное зеленое платье к бедрам, вскочила в седло ближайшего коня и дала шенкеля, пуская его в галоп.

– Чертов ублюдок, – выдохнула женщина, зажимая кровоточащий бок.

Мужчина не зря считался главным псом. Прежде чем женщина смогла удрать, он успел метнуть в нее мелкий железный диск, вспоровший на боку платье и врезавшийся глубоко в мясо.

– Леона! – заорала женщина, нагоняя дочь, и лавируя между взъяренными, не ожидавшими такой прыти от мелкой девчонки мужиками.

Девочка бросилась в сторону матери и та, наклонившись на полном скаку, быстро подхватила дочь и прижала ее к лошадиному боку, даже не пытаясь поднять в седло. Слишком мало времени. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и, молясь, чтобы оставшихся крох силы хватило, прокричала:

– Ан шерриен ис Ведагора!

Темный лес осветила яркая вспышка, ослепляя преследователей, заполняя голубоватым светом все пространство. И часто дыша, на мокрой от слез подушке, девушка наконец проснулась.

***

Ночь выдалась дождливой. Сверкало и гремело так, словно Боги устроили состязания, пустив по небу сотню колесниц.

Вспышка. Удар. Грохот. Вспышка. Удар. Грохот. По угольно черным небесам разлилась извилистой веткой очередная молния, на мгновенье прогоняя ночную тьму и запуская новую канонаду ударов.

За околицей небольшой деревушки, на берегу бушующей реки, стоял добротный бревенчатый дом, окруженный высокими соснами и густым подлеском. В соседнем старенькому хлеву, уткнувшись мордой в свежую кучку ароматного разнотравья, притих и навострил уши молодой конь – пятилетка серого в яблоках2 окраса. В соседнем деннике3, после очередного взрыва небес, тихо всхрапнула пегая кобылка, а от дальней стены раздалось сонное подвывание старого рыжего пса, который укрылся от непогоды среди оставшихся с зимовки тюков сена, положив седеющую морду меж тяжелых мокрых лап. Лишь козу, спящую в углу на соломенной подстилке, не волновали ни стук дождя, ни громогласные раскаты грома.

А в доме, в небольшой чердачной комнате, на расправленной смятой постели сидела простоволосая юная девушка. Откинувшись спиной на деревянную стену, и обхватив руками прикрытые ночной рубахой колени, она смотрела в окно на разыгравшуюся стихию.

Там, на улице, отбивал свой бешенный ритм сильный ливень. Несмотря на то, что цветень – месяц4 только начался, день вчера выдался на редкость знойным и ставни на ночь оставили раскрытыми. Сейчас же они с силой бились о стены бревенчатого дома, подгоняемые резкими порывами ветра. Вздувались и разлетались легкие муслиновые занавески, а в распахнутое окно залетали крупные капли дождя, орошая влагой потертый подоконник. Развешенные над окном пучки трав, взлетали и, падая бились об оконную раму, осыпая подоконник сухими соцветиями. Яркие вспышки молний освещали скудное убранство комнаты, заставляя обычные предметы отбрасывать пугающие тени. Травы, развешенные вдоль стен, качались от сквозняков, и чудовища начинали свой зловещий танец.

Девушка нехотя встала с постели и подошла к окну. Зябко обхватив себя за плечи, она завороженно глядела на бушующую внизу реку. Черная и неспокойная от сильного ветра, она подкидывала на бешено бегущих волнах, привязанную к маленькой дощатой пристани лодку. Небо поразила очередная ветвистая молния, на мгновение освещая окрестности. По коже пробежали неприятные мурашки – известные предвестники страха. Девушка слегка дернула плечиком и постаралась расслабиться, глубоко вдыхая грозовой воздух. Секунда… Две…Три… Ночной лес потряс оглушительный грохот. Она тихонько вздрогнула, а в голове картинками понеслись воспоминания…

***

8 лет назад

…Поздний вечер. Сильная гроза. Девочка лет девяти из последних сил бежит по густому темному лесу. Легкие туфельки давно утеряны в грязном месиве, а тонкое платьице, местами порванное и испачканное землей, насквозь промокло, противно прилипая к телу. Дождь идет не переставая, земля превратилась в кашу, а корни деревьев так и норовят уцепить стопу. Босые ступни изранены и взрываются болью при каждом шаге. Ноги кажутся свинцовыми, бежать становится все тяжелее. При каждом вдохе горло обжигает холодный воздух, а легкие, словно, рвут изнутри. Тело саднит и просит отдыха, раны и ссадины, полученные от хлестких веток и острых камней, кровоточат и отдают резкой болью. Девочка на бегу оглянулась, проверяя не мелькнет ли фигура всадника меж широких деревьев, и упала, запнувшись о толстый древесный корень, больно ободрав кожу на ноге и увязнув локтем в земляной каше. Злая досада всколыхнулась в ее сердце, отражаясь в глазах блеском горьких слез от обиды и бессилия. Зло качнув головой и не позволяя себе расслабиться, она аккуратно встала, стряхивая с рук и коленей, кусками налипшую, землю и продолжила двигаться вперед. Страх и обещание, данное матери, не давали ей остановиться, заставляли вставать каждый раз и бежать дальше, не смотря на боль и усталость.

Всего лишь испуганный ребенок, потерявший в одночасье родителей, и вынужденный бежать из родного дома. Не знающий, живы ли они, не знающий, что с ними стало, не знающий, сможет ли вновь когда-нибудь их увидеть. Маленький ребенок, которому слишком рано довелось испытать животный ужас, страх за себя и близких, оказавшийся один посреди темного леса.

Девочка остановилась и прислушалась. Стук копыт уловить не получилось – слишком сильно разбушевалась стихия, разрывавшая небеса и низвергающаяся на землю нескончаемым потоком воды.

Натяжение путеводной нити ощущалось все сильнее – место, в которое мама ее отправила, словно было совсем рядом, призывно маня обещанной безопасностью. И все же она не могла понять, насколько уже приблизилась, и, что самое пугающее – не знала успеет ли до него добраться прежде, чем ее найдут или прежде, чем последние крохи сил ее оставят. Преследователи могут нагнать ее в любой момент, и нужно поторапливаться, нужно срочно найти укрытие.

Девочка огляделась вокруг: сзади – лес и, возможно, погоня, спереди – широкая проселочная дорога, ведущая к закрытым воротам в сплошном высоком частоколе, за которым, скорее всего, деревня. А через дорогу, в глубь леса уходит узкая тропка, размытая ливнем.

«Как же быть?» – лихорадочно перебирая варианты, думала девочка. «Идти по затропку? Нить ведет в ту сторону, но вдруг не успею? Сколько еще предстоит идти через лес? Час? Два? День? А деревня вот она, совсем рядом». – Девочка бросила оценивающий взгляд на высокий частокол и разочаровано поняла, что преодолеть его точно не сможет. «А может получится отыскать лаз? А если нет? Придется прятаться в лесу. Может, если залезть повыше на дерево и спрятаться среди листочков, меня не найдут?» – предположила девочка, запрокинув голову наверх, разглядывая сучковатые сосны. И тут же пришла к неутешительному выводу: «Сил не хватит».

Страх, который прежде подгонял ее, придавая сил и скорости, теперь обратился против нее, сковывая движения и путая мысли.

«Наверно, все же убежать в деревню получится быстрее и там будет безопасно, там ведь много людей, они наверняка защитят меня и смогут помочь», – решила девочка и двинулась в сторону поселения.

В ближайших трех саженях вокруг частокола рос лишь тонкий молодняк да низкие кустарники, сдвинув плотное кольцо густого леса. Она медленно пошла вдоль забора, параллельно ведя по нему рукой – если зрение в темноте подведет, то ладонь точно почувствует пустоту меж бревен.

Но не пройдя и тридцати саженей, она стала сомневаться в своем решении, поддавшись паническим мыслям, что впустую тратит силы и время. Палисад5, к ее сожалению, оказался на удивление добротным – все бревна стояли плотным ровным рядком, а меж ними было промазано чем-то темным и липким. Даже щели, что попадались были не шире пальца, да и те были забиты соломой и все той же пахучей липкой массой, пачкающей руки. Она обессиленно уткнулась головой в стену и застыла, размышляя, как поступить дальше. «А что, если тут нет ни одного места, где я смогла бы пролезть? Наверно все-таки нужно возвращаться назад к тропке». Она пошла обратно, злясь на себя за потраченное время и силы.

Вернувшись к тропинке, она стала двигаться через лес так, чтобы не терять ее из виду, но и не выходить на открытое пространство – туда, где ее могли бы легко заметить. Ветер гудел и клонил к земле тонкие деревца, растущие у окраины дороги. Некоторые уже лежали сломленные, не выдержав натиск ярящейся стихии. Девочка давно не бежала, она шла, медленно переставляя ноги, и ее сильно шатало от усталости. Ливень пробивался сквозь крону деревьев, крупными каплями падая вниз и превращая землю в вязкое месиво. Измокшая одежда стала тяжелой, волосы давно растрепались и облепили ее мокрыми паклями. По голове и лицу водопадом текли ручейки холодной воды, заливая глаза и рот. Тело от сильного холода колотила крупная дрожь, раны нещадно щипало. Хотелось выть от усталости, лечь и уснуть под ближайшим кустом, не смотря на холод и непогоду, исчезнуть, чтобы ничего не чувствовать и не мучиться. Ужасно хотелось сдаться, упасть и разреветься в ожидании того, что мама вот-вот найдет ее, спрячет, защитит от всего на свете, и кошмар закончится. Но нельзя. И она шла, запрещая себе даже думать об этом и сомневаться в собственных силах. Маленькая, напуганная, изможденная погоней и жестокой погодой, она проявляла не дюжую храбрость и силу воли, не позволяя себе остановиться.

Темная густая чаща пугала. Ранее в голове стучала одна единственная мысль – бежать и спрятаться. Теперь же, когда бег прекратился, она вдруг вспомнила о диких животных и замерла. Липкий страх пробрался ей под кожу, заставляя прижаться спиной к широкому дереву и, с дрожью осмотреть окружающий лес – не горят ли где в ночи два ярких глаза, не слышен ли голодный рык среди кустов.

Она судорожно вздохнула, успокаивая себя и уговаривая оторваться от дерева и двигаться дальше, – ведь оставаться здесь было бы еще опаснее. С огромным трудом она все же отпустила казавшееся безопасным дерево и продолжила путь. Шаг ее теперь стал настороженным, и любое движение, которое она улавливала, заставляло ее испуганно замирать и подлогу вглядываться в тьму.

Лес впереди расступился, обнажая стремительно бегущую реку. Появившаяся было мысль переплыть ее, дабы точно оторваться от погони, истаяла, стоило только приблизиться и взглянуть на бурный поток, – вода бушевала, взметая и гоня крупные темные волны, бьющиеся о берег, – ей не хватит сил преодолеть ярящуюся стихию.

Девочка закрыла глаза, выдохнула и прислушалась к собственным ощущениям, как учила мама, – чувство, что вело ее все это время усилилось. В груди отдавалась теплой пульсацией невидимая, но явно ощущаемая путеводная нить, теперь казавшаяся толстым канатом, который все сильнее тянул ее вперед. Уже близко. Очень. Она открыла глаза и повернулась в направлении нити – там сквозь сумрак и пелену дождя проявлялись очертания, стоящего на обрыве, дома.

Понимание того, что помощь уже совсем близко, открыло второе дыхание и придало сил, отозвавшись в груди взволнованным предчувствием конца злоключений, и она двинулась к спасительному убежищу. Хотелось бежать и как можно скорее оказаться в безопасности, вздохнуть с облегчением, позволить себе наконец упасть без сил и не бояться. Но все на что хватало сил, это медленно идти, попеременно спотыкаясь и оскальзываясь. В очередной раз потеряв равновесие, девочка чуть не соскользнула с небольшой кручи в бушующую реку, успев лишь в последний момент зацепиться за куст на самом краю обрыва, при этом больно оцарапав о него руки, и оставив на торчащих ветках кустарника лоскут потрепанного платья.

Когда деревья наконец расступились, открывая вид на ухоженный двор, силы уже практически оставили ее: в глазах плыло, тело казалось ужасно тяжелым, а ноги почти перестали слушаться. Мысль о том, что она может упасть прямо здесь, не дойдя до безопасного места совсем немного, вызвали в ней волну злой обиды на несправедливость и собственную слабость. В носу защипало от досады, к горлу подкатил комок. Она стиснула зубы и, сдерживая слезы, из последних сил двинулась к крыльцу, мельком заметив, что тропка, вдоль которой она двигалась все это время, вела прямиком сюда.

Уже подойдя к крыльцу, она ощутила, как пульсация в груди стала еще сильнее, отдаваясь в груди почти горячими толчками. Она была на месте. Она дошла. Смогла! Сил радоваться уже не осталось, даже поднявшееся на миг ликование быстро затихло, уступив место слабости. Ее сильно шатало, глаза слипались и уже ни на чем не фокусировались, все очертания расплывались, вызывая тошноту и головокружения. Сделав последние усилия, малышка взялась за грубо сколоченные перила, оперлась на них и сделала шаг, ступив на первую ступеньку, затем еще один, и еще. Она уже представляла, как сейчас постучится в дверь, ее впустят, и этот страшный сон закончится, как вдруг ей показалось, что на крыльце, у самой двери стоит кто-то совсем низкий, словно маленький ребенок. Она с трудом подняла опущенную голову, стараясь разглядеть его и попросить о помощи. Но из груди вырвался лишь тихий хрип.

Она попыталась сделать еще один шаг, но здесь силы, за которые она так отчаянно цеплялась, решили оставить ее – ноги подкосились, в глазах потемнело, ее резко повело в сторону, и обессиленное детское тело завалилось на бок, распластавшись на первых ступенях крыльца. Последнее, что она успела осознать прежде, чем сознание окончательно упало в темноту, это как в лицо ткнулась чья-то мокрая морда и стало теплее.

Мгновеньем позже громко завыл прижавшийся к ней рыжий пес, а рядом, ворчливо причитая, хлопотал причудливый низкий старичок. Но этого она уже не слышала.