Читать книгу Тот самый одноклассник - Лара Дивеева - Страница 2

Это четвёртая чашка кофе. Ч-ч-четвёртая. Меня уже потряхивает, но я упорно не сдаю позиции. Приникнув к окну кафе, смотрю на строгое здание, пропитанное запахом денег и успеха, где я только что провалила интервью.

Выслеживаю соперницу, чтобы увидеть, как она выйдет из галереи с торжествующей улыбкой на красивом лице. Тогда я признаю поражение.

Где же она?

Интервью может длиться очень долго, если оно включает в себя секс.

Со мной разобрались за тридцать минут. Посмотрели портфолио работ, обсудили современное искусство, а потом владелец галереи прижал меня к стене, и на размышления осталось от силы пять секунд.

– Я щедрый поклонник молодых талантов, – влажно прошептал и приподнял бровь в ожидании моей реакции. Моей немедленной и ожидаемо положительной реакции.

Размышлять я не стала, а зря. Ведь могла сдержаться и повести себя вежливо, так нет же, отпрыгнула в сторону, как дикарка. Ещё и взмахнула папкой, чтобы защититься от посягательств на мою честь. Мужик оскорбился, а он большой человек в городе. Меценат Трофим Лиознов, один из тех, кто негласно определяет «моду» в искусстве. Что (вернее кого) он выберет для частной выставки, то и станет открытием сезона и привлечёт море внимания. Самое интересное в его галерее – это зал молодых талантов, где рядом со знаменитостями выставляют работы таких надеющихся и жаждущих, как я. За место в этом зале бьются семьдесят художников, включая меня. Этот конкурс – пропуск в новую жизнь, полную признания, покупателей и собственных выставок. Продаётся то, что модно, а я люблю кушать и спать в тёплой постели, и за это приходится платить.

Не стоило обижать Лиознова, могла немного пофлиртовать и притвориться, что согласна. Побегала бы от него до конца конкурса, а потом что-нибудь придумала. А теперь вот Успенская демонстрирует меценату свои таланты. Мерзкая девица, из тех, кто улыбается и льстит, а потом бьёт в спину. Да и работы её не в моём вкусе – серия картин «Все мужики одинаковы. Голые мужчины, вид сзади». Сидят на лавках – сутулые спины, дряблые мышцы, по бокам свисают жировые складки. На задницы смотреть не хочется.

Уж Успенская не станет отталкивать Лиознова, она покажет ему вид сзади и не только.

Дверь галереи открывается, и я прищуриваюсь, глядя сквозь сумерки. Название кафе на оконном стекле частично закрывает обзор. «Аромат». «Аро», потом огромная чашка, потом «мат». Смотрю, как на крыльце галереи Лиознов обнимает Успенскую, и только мат в голову и лезет. Девица льнёт к пожилому мужчине, хихикает, трётся. Папка со снимками её работ упала в сугроб и недоуменно разевает рот на декабрьском ветру.

Не будет мне выставки, так и останусь никому не известной учительницей рисования. Это очень обидно, ведь я прошла первый этап, и меня отобрали в десятку полуфиналистов. Окрылённая, я посмела надеяться на удачу, и вот результат. Надо было поверить слухам о Лиознове и не лезть в мир, в котором мне не место. Но обидно ж, ё-моё!

– Сто процентов, она ему дала. Или даст сегодня вечером, а пока позволила снять пробу, – раздаётся насмешливый голос за спиной.

– Резник!

– Ух ты, какая честь – Ника Туманова помнит моё имя! – смеётся бывший одноклассник.

Как не вовремя. Все эти годы я старательно избегала школьных знакомых, а тут в самый неподходящий момент, да ещё и Резник.

Отвернувшись к окну, наблюдаю, как Успенская склоняет голову на грудь Лиознову.

– Хочешь, ей ничего не отломится? – Резник усмехается.

– Что не отломится? – Не хватало, чтобы о моих неудачах пошли слухи.

– Если хочешь, она ничего не получит. Ни выставки, ни рекламы.

Наспех перебираю в памяти школьные воспоминания. Резник – гитарист, по вечерам работал в магазине музыкальных инструментов. Прогуливал уроки рисования при любой возможности. Откуда он знает про выставку?

– Нет, не хочу, – отвечаю слишком резко, потому что на самом деле ой, как хочу. Если я не выиграю, то пусть в тройку финалистов попадут достойные, а не Успенская с её дряблыми мужскими задницами.

– Точно не хочешь? – Резник улыбается одними губами. Со школьных времён прошли годы, но он не изменился, выглядит всё таким же шалопаем. Цветные кеды, рваные джинсы, на голове модный беспорядок. Но первое впечатление обманчиво. Резник – продуманный и тщательно инсценированный шалопай, потому что хочет таким казаться. Всегда хотел, это его бренд. На каждой детали внешнего облика – дизайнерский штамп, даже на лёгкой небритости.

– Точно не хочу.

Резник цепляет мой стул ногой и двигает ближе к себе. Сердце подпрыгивает, то ли от рывка, то ли от внезапной близости постороннего мужчины.

То ли потому, что этот мужчина – Резник.

– Глянь-ка мне в глаза, Ника Туманова, и скажи правду, – говорит тихо. – Я очень не люблю, когда мне врут, и ты об этом знаешь.

Удивлённо моргаю, потому что на большее не способна. У меня шок. Я не видела Резника со школы, мы даже толком не поздоровались, а он сразу лезет в дебри. Хотя и раньше был не без странностей. Но уж очень привлекательный парень, одноклассницы на него отвлекались.

Не успеваю ответить, как он резко отодвигает стул и направляется к выходу. Остановившись у двери, взглядом показывает на происходящее на улице и громко спрашивает:

– Как её зовут?

На меня смотрят все посетители кафе. Реально, все. Даже бариста облокотилась о кассу и ждёт моего ответа.

– Марина Успенская.

Подмигнув, Резник выходит из кафе и направляется ко входу в галерею навстречу воркующей парочке. Жаль, мне не слышно, что он говорит, потому что лицо Успенской мгновенно преображается. Повернувшись к Резнику, она смеётся и трясёт рыжей гривой. Красиво, как пожар на снегу. Лиознов недовольно хмурится, пытаясь удержать «молодой талант», но та уже вырвалась на свободу и восторженно облизывается на Резника.

В кафе тихо. Посетители наблюдают за разыгравшейся сценой, пытаясь прочитать сказанное по губам. Вот и я ломаю голову. У Марины есть реальный шанс выиграть конкурс, который запустит её карьеру. Как Резнику удалось отвлечь её от заветной цели? А она и вправду отвлеклась. Попрощалась с Лиозновым, и тот поджал губы и скрылся в здании. Взяв Резника под руку, Успенская мурлычет что-то нежное ему на ухо. По крайней мере, мне так кажется. Такие женщины, как она, мурлычут на ухо мужчинам. Кошки.

Я не кошка.

Куда мне до кошек! Успенская грациозная, женственная. Прижимается, заглядывает в глаза, а потом – чтоб её! – целует Резника?! Вот так, сразу? Резник отвечает на поцелуй, захватив рыжие волосы в кулак. Три минуты знакомства, а они целуются посреди улицы. Не может этого быть, они наверняка встречались раньше. Хотя почему не может быть? В школе девчонки чего только ни делали, чтобы заполучить крупицу внимания Резника.

Новоиспечённая парочка выходит на проезжую часть, и Резник ловит такси. Переговорив с водителем, он, как истинный джентльмен, помогает Марине устроиться на сиденье. Протянув водителю несколько купюр, хлопает ладонью по крыше. Таксист отчаливает от заснеженного поребрика и вливается в поток машин.

Несмотря на расстояние, мне очень хорошо виден шок на лице Успенской. Развернувшись на сиденье, она смотрит на Резника через заднее стекло такси. Всё ясно, она-то решила, что они поедут вместе.

Что могу сказать? Данила Резник в своём репертуаре. Король облома. Однако бьюсь об заклад, что, если они встретятся завтра, Успенская снова позволит ему вить из себя верёвки.

Уж такая у Резника магия.

Когда он возвращается в кафе, раздаются жидкие аплодисменты. Серьёзно?! Люди одобряют то, что парень обломил девушку? Какое им вообще дело до происходящего?

Пока я в недоумении оглядываю посетителей, Резник садится рядом, и бариста тут же выходит из-за прилавка и кладет руку ему на плечо.

– Кофе? – восторженно хлопает глазами.

Резник улыбается и кивает, а я провожаю баристу неверящим взглядом. Здесь нет обслуживания у столиков, только у прилавка.

– Смотрю, ты не изменился. – Качаю головой. – Имея такой эффект на женщин, мог бы давно завоевать мир.

– Талант не пропьёшь! – Резник подмигивает. – Кстати, не за что.

– Я должна тебя благодарить?

– Не откажусь. Твоя Успенская нейтрализована.

– Ничто не помешает ей остановить такси и вернуться к Лиознову.

– Многое помешает. Во-первых, Трофим не дурак. Зачем ему девица, которая при нём пустила слюни на другого мужика? Во-вторых, в данный момент твоя знакомая не думает ни о чём другом, кроме мести. Сама понимаешь, женщинам не нравится, когда их обламывают. Проведёт полдня в салоне красоты, потом заявится ко мне в магазин, будет качать права и крутить своей плоской задницей.

– У неё плоская задница? – Да, вот такая я дрянь, мне приятно любое плохое слово, сказанное в адрес соперницы.

– Плоские мозги – плоская задница, – серьёзно провозглашает Резник. Тоже мне, научный тезис.

– Ты жутко самоуверен.

– Когда результат?

– Чего?

– Конкурса.

– Через несколько дней. Из десяти полуфиналистов останутся трое. Эти счастливчики выберут по одной картине для фойе галереи. Посетители…

– Знаю, я бывал у Лиознова. Работы трёх финалистов вешают в фойе. Посетителям галереи выдают жетон, и они кидают его в ёмкость под той работой, которая им особенно понравилась. Художник, набравший больше всего жетонов, получает место в зале молодых талантов на следующие три месяца. Ты уже приготовила работу для фойе?

Удивлённо моргнув, я уставилась на Резника. Он расписал весь процесс так тщательно, словно пытается доказать свою осведомлённость.

Я вращаюсь в компании художников и порой забываю, как разговаривать с обычными смертными. Однако Резник вдруг показался странно знакомым, словно приземлился прямо в центре узкого круга моих друзей. Пришлось напомнить себе, что это не так. Что у нас нет ничего общего.

– Да, я приготовила кое-что. Откуда ты знаешь правила конкурса?

Резник пожимает плечами и подмигивает баристе, поставившей перед ним кофе.

– Мы с тобой творческие люди, поэтому немудрено, что у нас есть общие знакомые. Мой приятель Арк Молой – знаешь его? – выставлялся у Лиознова прошлым летом.

Последние слова мы говорим одновременно и тут же смеемся.

Странно, но факт: мы с Резником нашли что-то общее. Точки соприкосновения.

Почему-то от слова «соприкосновение» стало жарко.

Или от пристального мужского взгляда.

Или от кофе.

– Что с тобой не так, Ника Туманова? – Резник задумчиво скользит по мне взглядом.

– В каком смысле? – Голос выдает волнение, причину которого я не знаю.

– Почему ты до сих пор не выставлялась в приличной галерее? В школе ты неслась на всех парах – получала стипендии, призы на городских выставках, да и в академии не дремала.

Сглотнув, я отворачиваюсь. В школе я получила всего один значительный приз, и то за работу, вспоминать о которой не хочу. Не сейчас. Не под прицельным взглядом Резника.

Да и вообще – он слишком многое обо мне знает.

– Колись, Ника! – усмехается бывший одноклассник, дёрнув меня за рукав. – Что с тобой не так?

Именно из-за такой бесцеремонной наглости я и не хожу на вечера встреч. Кто-то ведь обязательно спросит, чем я зарабатываю на жизнь. «Уроками рисования? Как мило! Неужели хватает на жизнь? А картины продаёшь? Были личные выставки?»

От этих вопросов грустно и тошно.

Я не знаю, что со мной не так. Не объяснять же чужим людям, что я до сих пор не нашла себя?

– Пока, Резник! Рада была повидаться.

Поднимаюсь и застёгиваю пальто, прижимая к груди портфолио моих работ. Резник смотрит на выглянувшие наружу фотографии, словно собираясь что-то спросить, но в этот момент к нам подходит парень.

– Извини, Резник, не подпишешь? – кладёт на стол мятую тетрадь.

Одноклассник хмурится, но берёт предложенную ручку. Склоняюсь над столом, чтобы прочитать его неразборчивый почерк.

Анатомия твоего кошмара

Резник

Что?!

Плюхаюсь обратно на стул. Такое ощущение, что я попала в параллельный мир.

– Что это было? – шепчу непонимающе, когда парень отходит.

Резник придвигается ко мне и с ухмылкой объясняет:

– Это называется автограф. У меня попросили автограф. Такое случается, знаешь? Судя по всему, ты действительно не интересуешься одноклассниками.

– Ты… в школе у вас с друзьями была группа. Ты играл на гитаре и пел…

– Всё ещё играем, – кивает он. – Теперь группа называется «Анатомия кошмара». Металкор и маткор1.

Наступила моя очередь кивать, хотя я не поняла значение последних слов. Помню их выступления на школьных концертах – громкие, диссонансные, с криком и скрежетом. При этом многие фанатели, а уж девчонки… да и сейчас, судя по всему, дела идут отлично, раз уж Резника узнали в кафе. Получается, Успенская пожертвовала шансом соблазнить Лиознова ради внимания звезды какой-то там музыки.

– Вы популярны?

Смутно помню, как мама рассказывала что-то о популярной группе из нашей школы. Я не интересуюсь музыкой, так, немного слушаю попсу.

– Не так, чтобы ураган, но немного штормит, – подмигивает он.

– Основательно так штормит, раз тебя узнают и просят автографы, да и Успенская чуть трусики не уронила от одного твоего взгляда. Не только трусики, а всю карьеру выбросила в сугроб! – усмехнувшись, я тут же смущаюсь своей грубости.

Приподняв бровь, Резник наклоняется ближе ко мне.

– Если честно, то дело в рекламе, – доверительно шепчет, почти касаясь моей щеки. – Ты телевизор смотришь?

– Нет.

– Вообще?

– Вообще.

– Это заметно. Мы с ребятами снялись в рекламе многоэтажных домов со звуконепроницаемыми стенами.

– Вы играете в одной из квартир, а соседям не слышно? – озвучиваю догадку.

– Ага, очень забавно получилось. Реклама выиграла кучу призов, и нас теперь повсюду узнают, уже несколько месяцев держимся в топе. А меня… ну, я же солист. Играю на гитаре, пою, да и песни пишу. Вот такие дела. Помнишь, я подрабатывал в магазине музыкальных инструментов? Я его купил, и теперь все гитары мои. – Резник снова подмигивает, продолжая пристально меня разглядывать.

Внезапно его лицо темнеет.

– Ты не помнишь про магазин, да, Ника? Вообще ничего обо мне не помнишь?

– Почему же, помню, – отвечаю чуть хрипло, сражаясь с непонятным чувством неловкости. Жутко хочется сбежать домой, подальше от бывшего одноклассника.

Резник ухмыляется, но в этой ухмылке только досада и ни капли веселья.

– Хочешь, я угадаю, почему ты здесь сидишь? Ты не захотела лечь под Лиознова и теперь шпионишь за соперницами. Так?

Отвечать я не стала, да и Резник не особо дожидался признаний.

– И правильно, что не захотела. Лиознов занудный старикан.

– Это несправедливо, – не сдержавшись, ворчу. – Конкурсы должны быть честными, даже если они частные.

– Да ну?! – Резник смеётся, но в глазах отражается сочувствие. – Ты впервые столкнулась с несправедливостью?

– Нет, конечно!

– Слушай, Ника, у меня отличная идея: ляг под меня, и тебе сразу полегчает.

Резник подмигивает, смеётся, но глаза изучают меня с рентгеновской точностью.

– Нет уж, спасибо, ты слишком востребован. У меня аллергия на очереди.

Уверенно поднимаюсь и задвигаю стул. Странная встреча со странным парнем. Не знаю, что и думать. Резник мне никогда особо не нравился, но его пристальный взгляд не на шутку смущает.

– Ты с кем-нибудь встречаешься? – спросив, он отворачивается к окну, как будто не интересуется ответом.

Кручу в руках красный шарф и тоже смотрю на темнеющую улицу.

– Иногда.

– Только с художниками?

– Иногда со скульпторами, – улыбаюсь.

Резник хмыкает.

– Оказывается, мы с тобой похожи, кто бы знал! Я если встречаюсь, то только с теми, кто в теме. В смысле, в музыке. Другие не поймут.

– Не поймут. А как же фанатки?

– С ними не встречаются. Так, мимоходом общаюсь, – насмешливо изгибает брови.

Не сомневаюсь. Такие, как Резник, не меняются.

– Бывай! – затягиваю шарф в узел и иду к выходу.

– «Бывай» – и всё? Ник, а давай я тебя затащу на вечер встречи?

– Через мой хладный труп! – усмехаюсь через плечо и выхожу на улицу.

Ледяной воздух отрезвляет за пару секунд. Что сейчас произошло? Это ведь Резник! У нас нет и не может быть ничего общего.

Старательно не оглядываюсь на окна кафе, на волнующее столкновение с прошлым.

«Нет и не может быть ничего общего», – повторяю для пущей уверенности.