Читать книгу Решит - Лара Шапиро - Страница 2

В самом центре России, на Южном Урале, есть небольшое, но очень живописное местечко под названием Касли, прославившееся своим чугунным литьём, вычурно отлитыми воротами и изящными статуэтками. Глухое местечко. Наверное, поэтому советская власть, вместе с навязанным ею атеизмом, там не вполне укоренилась и усопших отпевали в церкви, по старой русской традиции.

Жизнь, покрытая серым, унылым небом. Крупные капли дождя, глухо бились в окно, нервно стекая вниз, оставляя мокрый след, напоминая человеческую жизнь, полную суеты и бессмыслия. Огромное окно, во всю стену, от пола до потолка, большая, холодная комната, пропахшая типографской краской и клеем, то тут, то там аккуратно сложенные на полу многочисленные стопы книг. Окно выходило на церковную площадь, бесконечную, как Россия. Решит сидела у окна, уткнувшись в холодное стекло и молча наблюдала за миром, сквозь мокрые серые капли. Она любила сидеть у окна и смотреть. На площади стояла церковь. Каждый день через площадь несли гробы, звенели колокола. Решит сидела у окна и смотрела на эти бесконечные вереницы гробов. Это были самые ранние воспоминания её детства, ей не было и трёх лет, но эти гробы, колокольный звон и старенькую белую церковь она запомнила на всю жизнь. Жизнь начиналась со смерти. А «окна-во-всю-стену» она любит до сих пор. Напоминают детство и маму. Которой уже нет.

Когда Решит стала взрослой, она специально съездила туда. Всё показалось таким маленьким: дом, площадь, церковь, сами Касли. А тогда, в детстве, всё было большим, безразмерным, бескрайним, огромным. Весь мир с годами становится меньше и меньше.

Вскоре они переехали в Казахстан, куда мама была распределена по заданию партии и правительства, как секретарь партийной организации северо-казахстанской области. Они поселились в красивом коттедже из белого кирпича с тремя спальнями и огромым залом, где Решит любила танцевать под песни Анны Герман и «Умчи меня лесной олень». Коттедж был похож на современный замок, с огромным участком вокруг. У Решит появилась возможность много гулять и размышлять. Она ходила по огромному двору, покрытому белой ватой сугробов и размышляла: люди рождаются, идут в детский сад, школу, институт, на работу, женятся, заводят детей, выходят на пенсию и умирают. И в этом весь смысл жизни? Вот в этом? Из жизни в жизнь, из поколения в поколение, год-за-годом, век-за-веком. Это всё, ради чего люди живут? В чём смысл жизни?

На краю участка был досчастый, серый сарай, где семья Рeшит разводила кроликов. Вопреки многочисленным запретам взрослых, Решит любила, приставив лестницу к крыше, забраться на самый верх, и лёжа на крыше, смотреть в бездонное, безграничное небо, на величественно плывущие по облака. Она могла лежать так часами. Наилюбимейшее занятие. Казалось, что там, за облаками, находится кто-то живой и таинственный, тот, кто при помощи этих облаков, объясняет ей смысл жизни.

Между многочасовыми созерцаниями и раздумьями, находилось место и для приключений. У Решит всегда было много странных идей. Её новая идея звучала как «угнать у старшаков, изготовленный ими плот, и переплыть на нём озеро, чтобы посмотреть, какая глубина на том берегу». Тогда Решит рассуждала так: раз чем дальше от берега, тем глубже, то на том берегу должна быть самая глубокая глубина. Нужно проверить.

Было предложено угнать у старшаков плот рано утром, в их отсутствие. Почти никто не поддержал Решит. Всем было страшно. Стояли у берега и мялись. – Ну и чёрт с вами, поплыву одна – подумала Решит. В тот момент она увидела глаза Лёшки и Юрки. В их глазах застыл ужас и борьба двух страхов: страха шагнуть на плот, в неизвестность, и страха оставить её одну на этом плоту, наедине с пугающей неизвестностью. Им было страшно. Но ещё страшнее им было оставить её одну. И они шагнули.

Так они и плыли втроём, гребя палками вдоль берега. Если пытались уйти слишком далеко, то палки не доставали дна и они не могли толкаться, поэтому держались берега.

Благодаря этому путешествию они узнали, что в некоторых местах их озеро покрыто тиной и не везде можно купаться. Что на том берегу растут красивыe плакучие ивы. Что их ровесники-казахи уже работают наравне со взрослыми, пасут скот верхом на лошадях, не боясь ни коров, ни быков. Они как раз привели скот на водопой, когда Решит, Лёшка и Юрка проплывали мимо.

Проплавали они почти весь день. K закату вернулись. Старшаки им накостыляли. Но малышня встретила их как героев.

В 7 лет Решит пошла в школу и все три года начальной школы только и слышала, что Китай вот-вот захватит Казахстан, поскольку китайцев слишком много и им нужно больше земель и пространства. Было страшно. Решит изучала карту Китая и цепенела от того, какой он большой. Училась писать левой рукой и заставляла одноклассников делать то же самое, услышав по телевизору, что в одной из стран террористы захватили школу и детям отрезали правые руки, чтобы они не могли учиться.

Мама тогда работала в военкомате, а с ней русские офицеры. Красивые, стройные, голубоглазые. Облучённые офицеры с Байконура. Так, в 8 лет Решит впервые услышала историю про остров Даманский, где горстку наших ребят просто вырезали сотни ополоумевших китайцев.

Неудивительно, что по окончании второго класса Решит решила организовать дипмиссию в Китай: пойти к китайцам и объяснить, что советские люди мирные и хорошие, чтобы китайцы не нападали на Казахстан. Незнание китайского не останавливало: будем рисовать улыбающиеся солнышки и петь песни, рассуждала Решит.

Для дипмиссии были выбраны два брата-хулигана: Юрка и Павлик. Юрка был на два года старше и опытнее в плане походов. Павлик был одноклассником Решит, но делал всё так, как скажет Юрка. Ещё был Игорь, «ботаник», одноклассник Юрки, и его сестра Люда, одноклассница Павлика и Решит. Вот такой состав. В общем, Решит подло воспользовалась симпатией всех троих пацанов и подбила их на собственные авантюры.

Провизией и одеялами запасались заранее и незаметно. Выходить решили ночью, когда родители будут спать, чтобы иметь преимущество в несколько часов. Игорь был самым умным, всё рассчитывал и продумывал.

Их искали двое суток. На милицейских и военкоматовских «бобиках», потому что у Юрки и Павлика отчим был начальник угрозыска, а мама Решит работала в военкомате. Были подняты все службы. Но дети ловко маскировались в лесу. Во-первых, они были маленькие и незаметные. Во-вторых, заслышав вой сирен, они тут же гасили костёр и засыпали всё вокруг прошлогодними листьями, не оставляя следов.

На третьи сутки их нашли. Решит поставили в угол, «подумать над своим поведением». Причина: оставление младшей сестры без присмотра. Сестре на тот момент было четыре года. «Моя мама совсем дура, – стоя в углу, думала Решит. – У меня ДИПМИССИЯ, ну куда я с четырёхлетним ребёнком в Китай?»

Игорь и Люда были из интеллигентной семьи и отделались «воспитательной беседой». А вот Юрка с Павликом… Юрку с Павликом отчим избил резиновым шлангом. Сильно. На них живого места не было, они ходили сине-чёрные. А мама ещё до-о-олго тыкала Решит – посмотри, до чего ты людей довела. Мама догадывалась, кто был инициатором этой бредовой идеи. Так в девять лет Решит осознала значение фразы: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Потом была Россия и средняя школа. Обыкновенная школа с военным уклоном. Уроки НВП (начальная военная подготовка), почти каждый день и полевые учения под названием «Зарница». Наверное, так было надо. Плакаты и слайды с подробностями последствий химических, ядерных, биологических, газовых и ещё каких-то там атак, яркие картинки изуродованных человеческих тел отпечатались в памяти на всю жизнь.

И снова Решит только и слышала, что на них вот-вот нападёт, теперь уже Америка. Что надо быть готовыми, и если убьют всю советскую армию, то страну защищать придётся им, несмотря на возраст. Их воспитывали в духе «кто, если не вы?» и «в жизни всегда есть место подвигу». Из них делали солдат. Их детские сознания прессинговали до такой степени, что Решит не выдерживала. Приходила домой рыдая: «Мама, нас завтра всех убьют. И это будет не самое страшное. Самое страшное достанется тем, кто останется в живых. Мама, у американцев четыре варианта нападения, и во всех четырёх – Челябинск и Екатеринбург на первом месте…» Мама садила Решит перед картой мира и объясняла: «Смотри, вот Америка, а вот мы. Америка в три раза меньше нас. Пока они разгромят одну треть нашей территории, мы разгромим их уже полностью». Это успокаивало, но ненадолго…

В школе у них не было классов. Были взводы и роты. Когда пришло время вступать в комсомол, Решит приняли в первом потоке и тут же выбрали комсоргом и командиром взвода. Так они и учились: сначала обычные уроки, а потом уроки НВП, где звучала команда «Газы!», где из них делали солдат. Сборка-разборка автомата Калашникова, стрельба из положения стоя, из положения лёжа. Лазание по канату, через забор, через огонь, хождение по лестнице: ногами, руками. На скорость. Метание гранаты.

– Рядовая Заплатинская, как вы метаете гранату?! Вы себя на ней подорвёте, а не врага!

– Товарищ лейтенант, а я дождусь, когда враг подойдёт поближе, – и сразу всех!

– Рядовая Заплатинская!

– Я!

– К доске!

– Есть!

– Расскажите нам устройство Боевой Машины Модернизированной…

Так прошли её детство и юность.

Поколение мамонтов

Наше поколение это поколение мамонтов. Мы скоро вымрем. И не останется тех, кто рос и воспитывался в Советском Союзе, стране, которой уже нет на карте. У Льва Николаевича Кассиля есть такое произведение «Три страны, которых нет на карте», знаете? Нет, современное поколение уже не знает. Они не читали Кассиля, они даже не знают, писателем он был или поэтом. Они не назовут имя-отчество Гоголя, не вспомнят ни одного украинского поэта, а если и вспомнят, случайно, Тараса Шевченко, то уж точно полезут в гугл искать его отчество. Григорьевичем он был, Григорьевичем. Эх, что вы будете делать, если гугл отключат? Они не то, что мало читают, они не читают вообще, в нашем понимании.

А мы читали. Ох, как мы читали! Мы были самой читающей нацией в мире! Мы знали всю классическую литературу России, Англии, Франции, Германии и Америки, лучше чем все эти нации вместе взятые. Человек, не читавший Дикенса, не считался у нас интеллигентом.

У нас не было интернета, не было мобильников, телевизор показывал только съезды КПСС, сбор урожая и плавку стали. Поэтому, чтобы познать мир, мы читали. Мы читали страстно, азартно, запоем, забывая о еде и сне и даже, простите мне такую гастрономическую подробность, терпя до последнего чтобы оторваться от книги и сходить по нужде. Боюсь, что нынешнее поколение даже не поймёт, о чём я.

Детский сад, нам по 5 лет, мы ещё не умеем читать, поэтому воспитательница расставляет стульчики по кругу, сама в центре, читает нам Агнию Барто, про мишку, которого уронили на пол, и оторвали лапу. Теперь у него из дыры торчит вата и он непривлекателен. Про лошадку, которой причесали шёрстку гладко, про Таню-растяпу, уронившую в речку мячик. Эх, красивый, наверное, был мяч, жёлтый, с синими полосками. Растяпа ты Таня! Я бы не упустила такой мяч. Теперь вот ещё стоишь и ревёшь, как дура, нет, чтобы бежать, хватать палку и мяч из реки доставать! А воспитательница продолжает читать про несчастного зайку, его сложную судьбу и злую зайкину хозяйку; про толстого бычка, который только и знает, что пыхтит и вздыхает, все доски переломал и сам сейчас куда-то упадёт.

Но больше всего мне нравились стихи Джанни Родари «Чем пахнут ремёсла» – вся книжка – одна пахучая сдобная булка, дальше уже мозг отключался и думал только о булке. Можно с изюмом. Или с маком. Или с повидлом.

Ещё ужасно нравились стихи Берестова, разве не волшебно:

«Как изучаю жизнь акул,

Привычки, нравы и повадки?

А вот как: крикнут «караул!»

И убегают без оглядки.»

Tы бежишь, орёшь, за тобой акула на хвосте прыгает – интрига, а не стих.

Или вот:

«если взять все эти лужи

и соединить в одну,

то получится, что лужа

моря чёрного не хуже…»

Представляете, какой, однако, поворот событий! Все мечтают на чёрное море съездить, целый год ждут, деньги копят и не всегда получается, а тут и ехать никуда не надо, достаточно все лужи после дождя собрать и, вуаля, чёрное море под окнами!

А дальше мы уже выучивались читать сами. И был таинственный поэт АСПУШКИН и луна. Сейчас я уже не помню, что было раньше АСПУШКИН или луна. Но тогда это было просто какое-то магическое заклинание:

«Сквозь волнистые туманы

пробирается луна.

На печальные поляны

льёт печально свет она».

И я читала это заклинание луне, зимой, стоя на летней веранде, на холодном полу, босиком, прилипнув носом к окошку и встав на цыпочки, чтобы быть поближе к луне. Читала каждый вечер, перед сном, чтобы луне было не так одиноко там, в чёрном небе. И я выучила все имеющиеся стихи АСПУШКИНА и подвывала их телевизору, в романсах, я была благодарна ему за то, что он тоже любил луну и не оставил её в одиночестве. Правда, АСПУШКИН потом оказался А. С. Пушкиным, но это было уже неважно.

Ещё он любил пить чай зимой со своей няней-старушкой, когда «буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя». Даже всё время спрашивал: «где же кружка? сердцу будет веселей». У нас тоже зимой постоянно «выла и плакала буря» и я тоже любила пить чай из большой кружки в такие моменты. От этого, действительно, серду делалось веселей, особенно, если чай с малиной или тёртой смородиной.

я любилa читать сказки своей маленькой сестрёнке. Ей было всего 3 года и сама она пока читать не умела, но ей очень нравились большие лакированные книжки, с красочными картинками. Написаны сказки были тоже людьми весьма примечательными. У одного из них, наверняка, была большая шляпа с огромным шариковым пером, которым он и писал свои сказки. Его так и звали: Шарль Пьеро. Или как-то так. Два других были братья-весельчаки, всё время шутили смеялись, гриммасничали. Их так и прозвали: Братья Гримм.

Дальше уже было серьёзней. Прочитав всю свою библиотеку, мой любопытный нос был засунут в мамин шкаф. И что я там обнаруживаю?! Шокирующие названия (!): «Горе от ума», «Хождение по мукам», «Как закалялась сталь». Любопытству моему не было предела: ну как от ума может быть горе? как металл может закаляться? Это люди бегают босиком и обливаются водой, зачем железу приписывать человеческие качества? И кого же там мучили и за что?

Kак я ни пыталась, мне так и не удалось понять кого и за что там мучили. Понравилось только, что в книге были две красивые женщины, с совсем незвучными именами: Катя и Даша. Я любила читать о красивых женщинах. У мамы в комнате висел огромный портерт красивой женщины в чёрном, с печальными глазами. Звали её Нина Чавчавадзе. Она была женой Александра Сергеевича Грибоедова, того самого который написал «Горе от ума». Мама говорила, что она оттого печальна, что её мужа разорвали на части разьярённые иранцы, когда Александр Сергеевич работал там с дипломатической миссией. Какая лютая, жестокая смерть, думала я. И как иранцы могли разорвать на части такого святого человека: умного и интеллигентного? Наверное, они были настоящие варвары. И я дико боялась иранцев.

«Горе от ума» мне понравилось, хотя я там тоже ничего не поняла, в свои 8 лет. Hо там было много выражений, которые мама часто употребляла в своей речи: «нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок», «когда постранствуешь, воротишься домой и дым отечества нам сладок и приятен». Ах, вон это всё откуда, думала я и считала Грибоедова членом нашей семьи, а Нину Чавчавадзе – идеалом женщины, к которому нужно стремиться.

В отличии от «Хождения по Мукам» и «Горя от ума», «Как закалялась сталь» была прочитана мной на одном дыхании, за исключением любовных сцен, кои были глупы и скучны, и я их пропускала. Книга была понята мной, как мне тогда казалось. Я прекланялась перед мужеством и стойкостью Павки Корчагина, его выносливостью, мужеством и стойкостью людей, строивших узкоколейку. Из этой книги я поняла, что такое сила воли, целеустремлённость, предательство, подлость, что нужно уважать и ценить труд, нужно уметь трудиться самой, уметь преодолевать трудности, лишения и невзгоды. А Павка Корчагин на долгие годы станет моим идеалом. И только со временем прийдёт осознание ненужности и нелепости всех этих жертв, лишений и самой узкоколейки.

Но дальше, к чтению собственному, внеклассному, так сказать, присоединялось чтение по школьной программе. Например, «Песнь о Вещем Олеге»: «как ныне взбирается Вещий Олег, отмстить неразумным Хазарам». Тут сразу возникает вопрос: кто такие Хазары и за что Олег хочет им мстить? Но речь не об этом, там совсем другая интрига. У этого Олега был конь, любимый. Верный был конь, из многих сражений его вынес, от многих бед спас. Но тут ему говорят, что «примешь ты смерть от коня своего». Представляете, какая несправедливость в устройстве жизни, нечестность и даже как-то попахивает предательством. А может это из ревности было сказано, или из зависти, сейчас уже никто не знает, но только Олег велел того коня увести куда подальше. А сам грустный-грустный такой стал. Eщё бы, представляете, если бы вам такое сказали.

Прошли годы, Олег уже и забыл думать о своём коне, как вдруг ему сообщают, что конь издох. Умер, так сказать, в печали, не выдержав разлуки и не попрощавщись с хозяином. Олег, конечно, сильно опечалился, что его так глупо надули и пошёл взлянуть на своего любимца, теперь уже мёртвого и как бы неопасного. И вот стоит он, значит, над своим конём, рассуждает о несправедливости жизни, и тут из головы коня выползает змея, жалит Олега и от этого он как бы умирает.

Нам, конечно, было немного непонятно, и даже обидно, отчего Князь Олег умер такой нелепой смертью. Всё-таки человек он был опытный, много сражений перенёс, бывалый. Mог бы эту змеюгу палкой или камнем отмахнуть. Вот как-то не продумал автор этот момент, как-то он поторопился закончить своё произведение, или, может, он гнева Грин Писа боялся, или животных любил и испытывал к ним сочувствие. Только нам об этом неведомо. Вот у Шота Руставели в этом плане попроще, в его поэме «Витязь в тигровой шкуре», горе – все плачут, радость – тоже все плачут.

Однако, нынешнему поколению, дабы осознать важность чтения, лучше начинать не с «Витязя в тигровой шкуре», а с пьесы Фонвизина «Недоросль», там где у молодого человека спрашивают: «дверь – это существительное или прилагательное? – А это смотря какая дверь: ежели она сама по себе существует, то это существительное, а если к косяку приложена, то прилагательное» и «А зачем барину географию, знать? А извозчик на что?» Извозчик – это такой вид такси был раньше.

И уж коли мы заговорили о Фонвизине Денисе Ивановиче, известно ли вам, молодой читатель, что свой первый, черновой вариант Недоросли, Фонвизин написал будучи пятнадцати лет от роду? Что прожил он недолгую жизнь, всего 47 лет, был гоним Екатериной 2, парализован, но даже парализованным продолжал писать, настолько это было для него важно.

Говоря о важности литературного творчества в жизни писателя, стоит упомянуть Гоголя, Николая Васильевича, который писал свои «Мёртвые души» почти 17 лет, дважды сжигал и переписывал второй том, чем довёл себя до истощения и умер в возрасте 43 лет. То же можно сказать и об уже упомянутом раннее Тарасе Григорьевиче Шевченко, отправленном в солдаты за своё творчество, где ему запрещали писать.

Почти все писатели и поэты так или иначе поплатились за своё творчество, были одиноки, гонимы, страдали болезнями и нищетой. Но они продолжали писать, уважаемый читатель, для нас с вами.

Или вот Конан Дойл. Ну как можно сравнить современные голливудские детективы с «Шерлок Холмсом?» Ты один, в огромной пустой квартире, полутёмной и полумрачной, где всё скрипит, плачет и капает, а ты сидишь и читаешь. И ноги боишься спустить, чтобы сходить на кухню водички попить, смочить, пересохшее от страха горло. Тебе кажется, что непременно из под всех диванов, кроватей, отдушин на тебя поползут-полезут пёстрые ленты и злые морды собак Баскервилей.

А когда мы узнавали, что «учителем» Конан Доля был Эдгар По, мы непременно читали его рассказ про сбежавшую из зоопарка бешенную гориллу, изрезавшую на кусочки взрослого человека и засунувшего его в водосток. И долго ещё потом прятали колюще-режущие предметы и старались пораньше выключить свет, дабы не привлечь «на огонёк» диких объезьян.

А шлягер Есенина:

«Я московский озорной гуляка

по всему Тверскому околотку,

В переулке каждая собака

Знает мою лёгкую походку.

Каждая задрыпанная лошадь

Головой кивает мне навстречу

Для зверей приятель я хороший.

Каждый стих мой душу зверя лечит».

Как-то так, пишу на память, не заглядывая в гугл. Этот шлягер, в наше время, был покруче там всяких «твенти долларз ин май покет».

Для любителей природы был Пришвин. Пришвин, фамилия-то какая! Пришли Вишни! И тут же сразу вспоминается Чехов, Антон Павлович: «Вишневый сад». Цветение яблонь и вишен по весне. Hепередаваемый аромат. Tут же вспоминаются «Три Сестры», «Каштанка», «Лошадинная фамилия», «Хамелеон». Эх, из нынешнего поколения уже никто не вспомнит, что псевдоним Чехова был «Антоша Чехонтe», что это ему преднадлежат слова: «В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли…». Что «Каштанка» – это собачка такая была. Рекомендую молодым любителям животных.

А это трагическая история маленькой Нелли, из романа Чарлза Диккенса «Лавка древностей»? Её смерть потрясает куда больше, когда тебе тоже 12 лет. В этом возрасте девочки зачитывались «Динкой» и «Четвёртой Высотой» и сравнивали себя с Динкой и Гулей, или Серафимой из «Великого Противостояния Марса» и многим девочкам непременно хотелось быть похожими на героинь этих книг. Мальчики же предпочитали научную фантастику, или, на худой конец, «Робин Гуда», «Балладу о доблестном рыцаре Айвенго», «Ричарда Львинное сердце». Хотя, девочки их тоже предпочитали, ведь там писалось о доблестных рыцарях и их «Дамax Сердца», ради которых и совершались подвиги.

Нынешнее поколение уже не узнает «Тайну Бронзовой Птицы», «Мишкино Детство», подвиг Алексея Мересьева и откуда пришли к нам фразы: «мы в ответе, за тех, кого приручили», «дружба, она и без документов дружба», «Дружба и доверие не покупаются и не продаются». Они не будут путешествовать по необитаемым островам Карибского моря вместе с Белым Ягуаром, не будут изобретать «гиперболоид» вместе с инженером Гариным. Не будут бороздить пространство и время вместе с Гербертом Уеллсом и Александром Беляевым, проникать в таинственные пещеры вместе с Томом Сойером, опускаться на дно океана вместе с Жуль Верном. Они не читают.

A, мы читали. Мы терялись в домашних библиотеках, собирали бутылки и макулатуру, чтобы обменять их на книги. В библиотеках, мы записывались в очередь на Мопассана и трехтомник Дюма, потому, как желающих читать было слишком много, а книг слишком мало и интернет ещё не изобрели. Нас ставили в угол, за чрезмерное любопытство, но у нас и там всегда был спрятан феерический набор книг на все случаи жизни.

Mы читали запоем. К 12 годам мы прочитывали всю краевую библиотеку и нас отправляли в центральную, забыв указать, что в неё пускают только с 16 лет. И вот мы, поколение мамонтов, скоро вымрем как предки слонов, и вместе с нами уйдут в землю эти уникальные, неиссякемые, неповторимые, волшебые знания и останется один гугл. И от этого становится немного грустно.

Мой адрес не дом и не улица

Когда Решит было 5 лет, у неё в голове было много вопросов. Например, в чём смысл жизни? Или что такое электрический ток? Но на все эти детские вопросы, взрослые отвечали раздражающей фразой:– подрастёшь, поймёшь. – Что Решит должна была понять? Что взрослые прогуливали уроки физики в школе? Что у них ограниченный словарный запас и отсутствие навыков общения с детьми?

В шесть лет Решит научилась читать, нашла учебник по физике за 6 класс советской школьной программы и прочитала, что «электрический ток – это упорядоченное движение отрицательно заряженных частиц.» Неужели так сложно было объяснить это пятилетнему ребёнку? В чём сложность? У детей богатое воображение, что не поймут, то дофантазируют.

Познание мира навязывалось через стихи Агнии Барто о безответственных и бездарных детях:

Наша Таня громко плачет,

уронила в речку мячик,

тише, Танечка, не плачь,

Не утонет в речке мяч.

То есть какая-то дура, по имени Таня, упустила мяч, и вместо того, чтобы быстрее прыгать за ним в воду или бежать за палкой и ловить, эта Таня стоит и ревёт. Решит не было жаль Таню, ей было жаль мяч.

В детстве у Решит было много странных стихотворений. Например:

Если взять все эти лужи

и соединить в одну,

то получится, что лужа

моря чёрного не хуже.

Такая бонусная акция от Советского Союза: собери лужи – получи море.

Ещё пугала песня: – мой адрес не дом и не улица, мой адрес Cоветский Cоюз. – То есть, у человека не то чтобы дома, у него даже улицы нет. Он растворился, потерялся, исчез в огромном пространстве CCCP.

Как вы уже догадались, дорогой читатель, детство Решит прошло в Советском Союзе, почти что на зоне. Нет, сама она там не была, она была родом из Копейска, а Копейск это город, состоящий из шахт «челяб-копи» и исправительно-трудовых колоний всякого режима. У человека, такого городка, вступающего во взрослую жизнь, было два выбора: либо в шахту, либо на зону.

Сейчас модно писать о том как было хорошо в Советском Союзе, пломбир по 15 копеек, бесплатная медицина, гарантированная работа. Семья Решит жила при зоне ЯВ48/жулики, на зоне делали шарикоподшипники, затем их везли за 40 километров, в Челябинск, регистрировали и привозили обратно, для пользования. Очень мудрая логистика и организация дела.

Мама Решит работала в гор суде, там часто меняли двери, каждый день. Утром, до обеда, одна бригада снимала двери, после обеда другая бригада устанавливала их обратно, и никакой безработицы, гарантировано конституциeй СССР.

Мама Решит была юристом старой закалки. А у юристов старой закалки в ходу была поговорка: если бухгалтер просидел на одном месте 5 лет, то его смело можно сажать на 10. Это всё что вам нужно знать о бухгалтерии и финансово-экономической системе Советского Союза.

Мама Решит работала судьёй и однажды один из её подсудимых, на суде, сказал: ну надо же, всю жизнь воровал, и ничего, а тут попался на какой-то мелочи – состав холодильников украл. Всего лишь железнодорожный состав холодильников. Не воруй мелко, воруй много, никто не посадит. Эх, какую страну профукали!

Мама часто хранила свои судебно-процессудеальные дела дома. В отсутствие взрослых, Решит любила совать свой любопытный нос во все эти дела. Как много нового она узнала! Кейсы про изнасилования, в смачных подробностях, пачки дел об убийствах детей своими же матерями, потому как их сожителям не нужны были женщины «с багажом». Вот мать заботливо посадила в лодочку своих сыновей, трёх и пяти лет, и отправила в свободное путешествие по озеру. Старшенький утонул, младшенький остался жив. Другая мамаша утопила своих сыновей в проруби, как котят. Третья разрубила ребёнка на куски и скормила собакам. И всё это в Советском Союзе, в состоянии глубочайшего братства, равенства и социалистической идиллии. Решит сама была ребёнком, десяти-двенадцати лет, и надолго возненавидела взрослых, понимая, что детям нужна защита от них.

Были и более масштабные дела, касающиеся техники безопасности на заводах и в шахтах. Шло глобальное хищение государственных средств, предназначенных для обновления оборудования и соблюдения гостов. Госты не соблюдались, оборудование не обновлялось, зато с лихой регулярностью и стабильностью вырастали новые замки для заводской элиты, директоров шахт и их приближённых. Шахты обваливались, на заводах падали кран-балки, убивая десятки и сотни людей, но это было банально, тривиально, скучно и неинтересно, поскольку эти люди не были номенклатурой, элитой или чьими-то родственниками. Они были рабочими и шахтёрами, простыми работягами и это было их главной виной. Решит читала все эти бесконечные, долгие, многообразные дела и вся страна ей казалась одной падающей кран-балкой.

Однажды, у мамы украли партбилет и за это её исключили из коммунистической партии, посчитав, что настоящий партиец не допустил бы хищения партбилета. Маму исключили из партии и она сошла с ума, не выдержав гуманной справедливости Советской системы. Потому что мама судила по совести, а надо было судить по понятиям и не возбуждать уголовные дела против уважаемых людей Советского Союза, а списывать всё на несчастные случаи, как ей не раз объясняли, но она была глупой и непонятливой.

А ведь её предупреждали: Любовь Николаевна, у вас же девочки, подумайте об их безопасности, об их будущем. Вот если бы Любовь Николаевна подумала, то ничего бы не было, ни пропажи партбилета, ни исключения из партии и камаз бы её не сбил в совершенно безлюдном и безопасном месте, уехав, не оставив следов. Не было бы черепно-мозговой травмы, осложнений, последствий, долгого и принудительного лечения в психбольницe, не лишили бы её родительских прав показательным судом и не нависла бы над её детьми угроза колонии для несовершеннолетних. Совершенно безопасная страна Советский Союз.