Читать книгу Дорога между станциями (сборник) - Лари Лисил - Страница 5

Время бежит быстренько, я здорово выросла. Село Никитино находится на краю света. Так мне казалось, когда мне было четырнадцать лет. Лучше той местности, где я родилась, ничего и быть не могло. Но меня решили отправить к родственникам, погостить. Это малая Родина моей мамы, оказалась она там по воле судьбы. Когда ей было пять лет, у нее на глазах умерла ее мама, моя бабушка. Ее отец, мой дедушка, женился на другой и приехал в Никитино уже с молодой женой, которая нарожала ему много детей, моих дядей и тетей. Все предвоенное детство мамы прошло там, в позабытой Богом, голодной местности, в большой семье, где она была за старшую у детей. Она их вырастила, спасая от голода и холодов. Зимой ели траву, засушенную летом, примешивая землю. Так жили и выжили… Все выросшие дети – мои дяди и тети – маму любили и помогали ей до конца ее жизни.

Так вот, в это село, к моему дяде – меня и отправили. Тогда мне казалось, что я уезжаю заграницу, то есть, за границу своей жизни. На все лето, почти навсегда! На самом деле, это было рядом, всего в пятидесяти километрах от моего дома, но прямой дороги туда не было, потому что местность была холмистой и добраться до Никитино можно было или пешком, или на лошади – в легкой коляске или на повозке. Это, правда, было опасно, потому что склоны были уж слишком крутые. Чтобы доехать на автобусе, надо было затратить день: ехали медленно, с несколькими пересадками. За мной же прислали белую «Волгу». Мой дядя, в семью которого я направлялась, был председателем колхоза и выделил машину с водителем. Вот так я и очутилась в совершенно другом мире!

Деревня была небогатой, но какой-то очень «настоящей»! Были даже домики с соломой на крышах! Но мамины братья, мои дяди, жили с достатком и в просторных деревянных домах. Я поселилась у дяди Пети. Его жена, тетя Полина, была шустрой и деловой. Она работала в школе, в начальных классах. Тетя Полина встретила меня, как дочку. Дядя Петя был крупным, красивым и добрым. Они жили в согласии и были всегда в хорошем настроении. Дом показался мне огромным и очень высоким, потому что зимы были холодные и очень снежные! А маленькие и низкие домики хозяевам иногда приходилось откапывать и входить в дом через снежный туннель. Весь этот мир казался мне необыкновенным. Дом – с резными ставнями и двумя высокими крылечками: одно выходило во двор, где обитали домашние животные, а другое – на дорогу. Это был не дом, а высокий терем. Терем-теремок! Внутри почти не было мебели. Комнат много, и все – полупустые. Мне выделили небольшую спаленку, очень уютную, но без окна. Страшновато! Я спала на полу, на толстых перинах. И это было здорово! У тети Поли и дяди Пети было трое детей. Старший сын служил в армии. Дочь училась в Оренбурге, в музыкальном училище. Все говорили, что у нее очень красивый голос. Я ее очень ждала – она должна была приехать. Я была уверена, что мы подружимся. Димка, еще один сын, был младше меня на четыре года – живой, радостный и подвижный. Я его сразу полюбила. Он от меня не отходил. Димка открыл мне все секреты и заповедные места села Никитино. Был жаркий день, солнце просто палило. Мы с Димкой пошли купаться на речку. Песка не было, в основном – галька. Река не глубокая, но зеркально-чистая. Димка быстро разделся, вбежал в воду и стал барахтаться, страшно охая и визжа, как будто его резали. Я решила прыгнуть сразу, «топориком», с большого камня. Мое тело пылало от жары и мне безумно хотелось освежиться. Я прыгнула в воду с головой, а когда вынырнула – заорала так, что… Как только вся деревня не сбежалась! В мое тело вонзились тысячи иголочек, ноги свело, лицо исказилось от ужаса. Это была ледяная, как из проруби, вода. Только потом я заметила как из земли, в прозрачной воде, бьют родники. Я выскочила, как ошпаренная, или, точнее, как обмороженная, на горячую гальку. Такую горячую, что на ней можно было поджарить картошку. Обожглась второй раз, теперь уже о камешки. Потом, как сумасшедшая, бросилась догонять Димку, который бегал по бережку и хохотал. На следующий день мы поехали на велосипедах на озеро, где вода была пахуче-затхлой, но очень теплой. Однако, у меня еще были обязанности. Деловая, опрятная и строгая тетя Поля наказала мне каждый день мыть полы в доме и через день поливать грядки с зеленью. Воду надо было носить из реки. В селе почти не было никакой цивилизации, колонок тоже не было! Зато по всей деревне были разбросаны колодцы с ледяной водой, и даже старые бабульки могли у своих домиков выкопать луночку с родником. Я попала в рай, и эти две обязанности меня не обременяли. И есть через силу меня не заставляли! Тоже хорошо! Масло, молоко и сыр стояли в ведрах с холодной водой, а в маленьком домике, рядом с верандой (его называли «Времянка»), всегда что-то пеклось и варилось. Проголодавшись, можно было зайти туда и попросить пирожок. Пирожки были румяные и пахучие: с капустой, с ливером, со щавелем, с земляникой, черникой и ежевикой. Всех и не вспомню! Я больше всего любила – с картошкой и салом. Теперь таких нет! Или, скорее, уже нет той девчонки, которая с удовольствием за ними прибегала… Иногда тетя Поля поручала мне рубить капусту, то есть, я работала в качестве мясорубки (или – капусторубки). Димка, конечно же, мне помогал. Через два три дня Димка познакомил меня со своим другом.

Его звали Кузьмой. Может быть, это было производным от фамилии. Он сразу в меня влюбился. Для него я была инопланетянкой. Не потому, что была красивой, а просто какой-то другой, новой; по-другому говорила, могла рассказать об Оренбурге, где была «сто раз» и, даже, о Москве, куда ездила по три раза в год на каникулы. Это делало мой авторитет непоколебимым. Я говорила:

– В Москве живет моя сестра. Я хожу в кино и театры. И, вообще, я скоро уеду туда навсегда и стану артисткой!

Мне верили и завидовали. Может быть, поэтому Кузьма влюбился в меня еще сильнее. Он был меньше меня ростом, но держался уверенно, потому что нравился девчонкам в школе. Мне же он не нравился – хотя бы потому, что у него был деревенский выговор. Все в этой деревне говорили на «я»: «МитькЯ, ВитькЯ, нЯбось». От старушек и взрослых слышать это было естественно, а от мальчишки – смешно! Все время хотелось его исправить. По вечерам на крыльце собирались мальчишки и девчонки, рассказывали друг другу страшилки, особенно – про кладбище и мертвецов. Кузьма усердствовал больше других. Рассказывая, он пристально смотрел мне в глаза, а на самом страшном месте вдруг вскакивал и набрасывался на меня. Я орала и начинала его колотить. А ему это даже нравилось. Мне было почти четырнадцать лет, но я была худой и плоской, носила шорты и майку. Там так девочек не одевали. Однажды вечером мы пошли в кино на двухсерийный фильм. Возвращались домой очень поздно, было совсем темно. Димка от нас отстал, а мы с Кузьмой оказались впереди, далеко от всех. Подошли к дому: было тихо, крыльцо уже опустело. Посиделок не было, или они уже закончились. Вдруг Кузьма схватил меня за талию, притянул к себе и попытался поцеловать. Я стала вырываться и стукнула его ладонью по голове. Он озверел, навалился на меня и провел рукой по груди, но я вывернулась. Озлобленно и вызывающе крикнул: «Ты че, сиськи дома забыла?»

Я сильно толкнула его, и он скатился с крыльца. А в этот момент подоспел мой телохранитель Димка с другими мальчишками и девчонками. Они ничего не заметили. Кузьма сидел молча, надувшись. Больше он со мной не разговаривал. А я на полжизни обиделась на мужчин.

А на следующее утро приехала Таня – родная сестра Димки и моя – двоюродная. Она стояла на крыльце, в красивом коротком платье, с красными губами, и от нее пахло духами. Она привезла с собой что-то необыкновенное, женственное и волнующее. Она дала мне сразу почувствовать запах другой, взрослой жизни. Запах закрытый и запретный для меня. Запах той жизни, которую я мечтала подсмотреть хоть в замочную скважину! Она заговорила нежным голосом:

– Мама, так это Лариса? Тети Лизина дочка младшая? Какая большая! А я ее представляла маленькой. Похожа она на тетю Лизу!

Улыбаясь, повернулась ко мне:

– Сегодня идем с тобой вечером в кино, а потом – на танцы!

Тетя Полина отреагировала мгновенно:

– Танечка, ты что? Ей же только четырнадцать!

Я замерла: пойду или нет?

– Да вот она какая рослая, ты посмотри! И потом – она мне для компании нужна! – засмеялась Таня.

Тетя Полина только махнула рукой. Ура, я иду! Наконец, настал вечер. Таня подошла ко мне и сказала:

– Ну, сегодня мы повеселимся!

Потом взяла меня за руку и повела к себе в комнату, раскрыла чемодан и достала косметику.

Я стояла, как солдат, боясь пошевелиться. Таня накрасила мне ресницы, наложила румяна, подмазала губы, придирчиво осмотрела и улыбнулась:

– А теперь поищем подходящее платье!

Она долго перебирала вещи в чемодане, потом повернулась ко мне:

– Наряжайся! Я его еще не надевала!

И протянула мне:

– Только осторожно! Оно бумажное, одноразовое – его не постираешь!

Потом выдала мне туфли на небольшом каблучке и, радостная от своей выдумки, сама начала наряжаться.

Из дома мы вышли через заднее крыльцо. Я волновалась. У клуба мы увидели Кузьму – он там крутился около взрослых парней, выпрашивая сигаретку. Мы зашли в зал. Народу – уйма, свободные места нашли только в уголке. Глаза почти всех сидевших обратились в нашу сторону. Нас разглядывали с ног до головы. О чем был фильм – не помню. А потом… Потом небольшой, волнительный перерыв – и танцы! Стали крутить пластинки. Спрос на нас с Таней был необыкновенный. Парни подходили, здоровались с Таней, знакомились со мной, приглашали на танец. А Таня важно говорила:

– Она не танцует. Это моя двоюродная сестра. Она приехала из Москвы!

Я не знала, куда деться от стыда. Мой авторитет в глазах парней вырос до небес. С одной стороны – приятно, а с другой? Вдруг кто узнает, что я не из Москвы?! Я поделилась сомнениями с Таней. Она отмахнулась:

– Да брось! Я сама слышала, что тебя скоро отправят в Москву учиться!

Это меня слегка успокоило. Танцы продолжались!

Следующие две недели я каталась днем на велосипеде, купалась в речке, а вечером превращалась в золушку-принцессу, ходила с Таней на вечерние сеансы в кино, слушала от нее любовные истории из ее самостоятельной жизни в Оренбурге. Время весело катилось вперед. Иногда мы устраивали концерты на крыльце дома. Собирались родственники, и Таня пела своим необыкновенным ласковым голосом неизвестные мне песни. В моем репертуаре было тоже несколько песен, но до меня очередь не всегда доходила. Родственников много: все голосистые, один начинает – другие подтягивают. Это были годами, праздниками и буднями спетые люди, вполне профессиональный коллектив. Через две недели Таня уехала обратно в Оренбург и увезла с собой все запахи, всю атмосферу, которая окружала меня это время. Я загрустила и стала вынашивать план возвращения (точнее, побега) домой. Я тихонько выспрашивала у родственников – где, на какой дороге – стоит мой дом. Никому не сказав, решила встать совсем рано и двинуться в дорогу, чтобы дойти быстро и весело. Настало утро, я собрала вещи и…

Задумано, сделано! В путь!

Дорога, по которой я шла, была то с горки, то на горку. Идти было легко, солнце еще не встало, вокруг пахло скошенной травой. Воздух был чистый, пели кузнечики, а стрекозы зависали над головой. Шла я быстро. Моя цель: до 11:30 дойти до совхоза им. Пушкина – это двадцать пять километров, а потом на рейсовом автобусе доехать до дома. И к обеду я была бы на месте! Отец позвонил бы дяде, сказал бы, что я пришла и….. все. Так я думала, собрав по крупицам информацию о дороге. Солнце потихоньку поднималось, становилось жарко, мои шаги замедлялись. Но ощущение свободы переполняло меня. Дорога протоптана, я одна, никого вокруг! Вдруг я увидела перед собой перекошенный домик, потом еще один, а у речки, чуть дальше – еще два, без стекол, с выбитыми дверьми. Стало как-то не по себе, но потом я поняла – это заброшенная деревня, о которой я что-то слышала.

Я увидела колодец, обрадовалась, но попить не удалось: не было ведра. Жара начинала меня мучить, но я старалась не сбавлять шаг. Местность выровнялась, и вдалеке я увидела еще один домик. Желание побыстрее добраться до него подхлестнуло меня, и я почти побежала. Дом стоял у чистого большого озера.

Я осторожно подошла поближе и увидела маленького старичка-башкира. Он сидел на крыльце и зашивал рыболовную сеть. Увидев меня, он совсем не удивился и только спросил, чья я. Я подробно ему рассказала, где я живу и кто мои родители. Оказалось, что он знает моего отца, но очень давно его не видел. У старичка были часы, и я с ужасом поняла, что на утренний автобус я уже опоздала. А другой, вроде бы, должен быть только к вечеру!

Дедушка вынес мне жареных жирных карпов и вяленую рыбу. Только потом я узнала, что в этом озере специально на продажу разводили карпов. Мне захотелось остаться здесь хотя бы на денек! На воде стояли три лодки с веслами, рыба плескалась и близко подплывала к берегу.

Я пишу это по истечению многих лет, но те ощущения, у озера, живо наполняют мою душу и тело. Их не забыть! Я купалась, потом каталась на лодке с дедушкой-башкиром, и мы вместе доставали из сетей здоровенных карпов! Потом жарили их на костре. Постепенно стал подбираться вечер. Дедушка запряг лошадь и сказал, что отвезет меня к вечернему автобусу. Я не замечала времени: все было так приятно! Потом я задремала… и открыла глаза, когда мы подъезжали к автобусной остановке.

На остановке я увидела три машины: знакомую белую «Волгу» и два уазика. Сам отец стоял рядом – бледный, потерянный, безнадежно смотрящий на приближающуюся повозку. Я выбежала и бросилась к отцу на шею, он отодвинул меня, смахнул слезу и тихо сказал:

– Ты бы мать пожалела, она тебя почти похоронила…

Всю дорогу он со мной не разговаривал, а мне так хотелось рассказать, какой счастливой я была. Хотелось ему объяснить, что та местность, где я была – лучше, чем та, где живем мы, и нам обязательно надо переехать и выстроить такой же терем, как у дяди Пети.

Кроме того, конечно, надо ездить к старичку-башкиру и ловить жирных карпов. Но я молчала и смотрела на немолодую голову отца. Оставшиеся волосы были белого цвета. И мое большое счастье стало потихоньку угасать и, покачиваясь в машине, я уснула. Потом у меня в голове появились такие строки:

Этим детским неуклюжим стихам много лет, но ответа на вопросы я так и не нашла…